Жнец и Воробей

21 — ОХОТА

РОУЗ

Обожаю это время года. И плевать, что это не цирк «Сильверия», но в каком-то смысле даже прикольнее.

Ночная ярмарка. Круто дом с привидениями. Мой жутковатый шатёр для гаданий на Таро.

«Ярмарка страха» в Согусе.

Идеальный октябрьский вечер.

Моё рабочее место выглядит просто потрясающе. Когда ничего не подозревающие посетители приходят на сеанс к страшному клоуну, я их резко пугаю. У меня на коленях спрятан пульт, а на полу кнопки, на которые нужно нажимать ногами. Я могу выключить свет, запустить дымовую машину, сбросить кукольные головы с потолка, включить крики из спрятанных динамиков или выпустить манекена-призрака. Иногда сотрудники подкрадываются, чтобы напугать посетителей. Всем нравится. Особенно когда они увлекаются и не ждут следующего испуга. А мои карты сегодня просто в ударе. Я гадаю про бывших, любовь, тайны, амбиции, надежды, любовь и разочарования.

Под конец ночи всё стихает. Народу ещё много, но посетители в мой шатёр заглядывают всё реже. Я заканчиваю сеанс для парочки девчонок и, как только они уходят, вынимаю эти страшные зубы и решаю, что пора вырубить неоновую вывеску «Открыто» на входе. Выключаю её и опускаю занавес. Быстро связываюсь по рации с менеджером ярмарки, Венди, сообщаю, что закрываюсь, и убираю эту штуковину в карман, доставая телефон, чтобы написать Фионну.

| Хэй:). Я заканчиваю. Ты ещё хочешь меня забрать? Если ты уже спишь, ничего страшного!

| Да, конечно. Хотел посмотреть, что тут у вас. Надеюсь, ты не против! Я как раз паркуюсь.

| Отлично.

С улыбкой и глубоким, довольным вздохом я снова сажусь за свой столик, очищая колоду перед тем, как её перетасовать. У меня столько дел в последнее время, что совсем не остаётся времени на расклад для себя. Да и, признаться, мне даже понравилось избегать попыток расшифровать этот хаос, который вечно творится вокруг и внутри меня.

Но когда видишь, как карты точно попадают в цель, отзываются в душе каждого, кто садится напротив, невозможно удержаться от соблазна заглянуть в будущее. Особенно когда Фионн рядом. Хотя, признаюсь, гадать на наши отношения я стараюсь как можно реже — боюсь увидеть то, что видеть совсем не хочется. Я довольна тем, что у нас есть сейчас, хоть и мечтаю о большем. И если судьба решит увести нас в разные стороны, лучше я буду просто наслаждаться моментом, не терзаясь страхом перед разлукой.

Поэтому, вместо того чтобы спрашивать о своей личной жизни напрямую, я прибегаю к одному из моих любимых вопросов для простого расклада, тасуя карты и произнося его вслух.

— Как подготовиться к тому, что грядет в моей жизни?

Вытягиваю первую карту.

Рыцарь Мечей.

Сразу выпрямляюсь. Эта карта редко появляется в моих раскладах, а когда появляется — это знак того, что нужно действовать быстро. Но ещё это может быть вестником разрушения.

Вытягиваю вторую карту.

Смерть.

Кровь леденеет в жилах, словно её разом откачали из тела, оставляя лишь ледяную кожу и волосы, стоящие дыбом. Как и любая другая карта, Смерть может иметь множество значений. Трансформация. Завершение. Перемены, необходимые для духовного роста. Но Смерть после Рыцаря Мечей…?

Вытягиваю последнюю карту.

Четверка Мечей.

Безмятежность. Пауза. Скорбь. Время на восстановление.

— От чего восстанавливаться? — спрашиваю я, хотя уже не уверена, что хочу знать ответы на свои вопросы.

Я смотрю на эти три карты. Беспокойство змеей скользит по моему позвоночнику. Чем дольше я на них смотрю, тем больше мне хочется, чтобы они изменились, или чтобы я увидела в них хоть какой-то другой смысл, кроме хаоса и разрушения. Но как бы я ни пыталась интерпретировать их по-другому, вокруг меня витает лишь чувство ужаса.

Спешно собираю карты обратно в колоду, кладу их в свой кожаный мешочек с селенитом, а затем засовываю в карман. С долгим вздохом, который мало чем меня успокаивает, откидываюсь на спинку стула и закрываю глаза. Пытаюсь расслабиться, прислушиваясь к смеху и музыке за пределами палатки, вдыхая запахи пончиков и попкорна. Обхватываю себя руками и думаю об объятиях Фионна, о его тепле и о спокойствии, которое приходит вместе с уверенностью, что в этом безумном мире есть человек, который видит меня настоящую и не отворачивается. И это все, что мне сейчас нужно. Немного тепла и покоя.

— Пора домой, — шепчу я себе.

— Как жаль. А я надеялся, что ты расскажешь обо всем хорошем, что ждёт меня в будущем.

Мои глаза распахиваются. В дверях палатки стоит мужчина.

Его лицо выбелено, что лишь подчеркивает зловещую желтизну зубов, растянутых в жуткой ухмылке. Глаза, обрисованные черными ромбами, смотрят на меня безумным, немигающим взглядом. На кончике носа — красный шар, на лысой голове — дешёвый парик.

Я напрягаюсь всем телом.

— В конце концов, я ехал всю ночь, чтобы увидеть тебя. Понимаешь? — Мэттью Крэнвелл указывает на свой глаз, где стоит стеклянный протез. Его улыбка становится ещё шире. — Ну как, нравится мой новый облик? По-моему, нос очень даже к лицу.

— Да, выглядишь таким же клоуном, как и в нашу первую встречу, — говорю я, двигая ногу ближе к кнопкам, спрятанным под скатертью стола. — Слышала, твоя жена наконец-то сбежала от тебя. И детей забрала. Правильно сделала.

Ярость вспыхивает на его лице, но он прячет её за зловещей улыбкой.

— Мне тоже пошло на пользу. Сбросил пару килограммов. Почти бросил пить. Обрёл новую цель. Вспомнил, как люблю охотиться.

Он тянется за спину и достает нож, такой же длинный, как тот, что я оставила в своей квартире, лежащий в ножнах на тумбочке.

— И, конечно же, раздобыл кое-какие интересные подробности о тебе, — он делает шаг ближе к моему столу. — Воробей, — шипит он.

Тысячи мыслей роятся в голове. Откуда он знает? Что ему известно? Кто выдал меня? Кому он рассказал? На его губах играет злорадная усмешка — он знает, что попал в точку. Как бы я ни старалась скрыть страх, он чувствует его. И это его раззадоривает.

— Ага-а-а, — протягивает он, делая ещё один шаг. — Знаешь, я ведь был помощником шерифа в округе Линкольн. Десять лет отдал службе.

Я молчу.

— Пусть сейчас я всего лишь фермер, но навыки-то остались. Я отследил все места, где останавливался твой поганый цирк. Имя Вики Роббинс тебе о чём-то говорит?

Не дождавшись ответа, он направляет острие клинка в мою сторону.

— Так и не узнали, где она достала яд, которым хотела отравить мужа. Жаль, что он так быстро её прикончил. Может, тогда бы все и узнали правду. Но мы-то оба знаем, что это ты, Воробей, дала ей этот яд.

— Интересно, почему она захотела убить своего мужа? — огрызаюсь я, сжимая руки в кулаки. — У тебя есть какие-нибудь идеи?

Мэтт хмыкает. Этот низкий, злобный звук наполняет мою палатку ненавистью.

— Чем больше я копал, тем больше узнавал о трупах в этих маленьких городишках, через которые ты проезжала. Как минимум, один или два мужика за сезон. Так, на тебе, получается, десять убийств? Или двадцать? А, двадцать одно, если посчитать Эрика Донована, да?

— Насколько я знаю, Эрика Донована так и не нашли. Может, он путешествует.

— Чтобы доказать убийство, необязательно находить тело, — говорит он с торжествующей улыбкой. Мы оба знаем, что у него достаточно доказательств моей связи с Эриком. Но именно его следующие слова повергают меня в леденящий ужас. — Доктор Кейн. Он ведь тоже в курсе, да? Это он тебя оперировал. Приютил у себя. Работает с подружкой Эрика. Он избил боксера в клубе, за то, что тот тебя задел, как поговаривают. Да и прикрыл тебя, когда я заглянул в клинику. Я знал, что ты там прячешься и слышала каждое мое слово.

— Не впутывай…

— Я пытался, если честно. Говорил с ним прошлой ночью. Но он, кажется, одержим тобой. Знаю, что он прилетел сюда, чтобы увидеться с тобой, да? — Мэтт шевелит бровями и пищит своим красным носом. — И что же он знает? Или, ещё хуже, может, он помогает тебе?

— Чего тебе надо?! Арестовать хочешь? Тебя выгнали из полиции за тупость и некомпетентность, насколько я помню. Так что, если ты так пытаешься вернуться обратно, забудь об этом. Ничего у тебя не выйдет.

Он качает головой. Белая краска трескается на лице, когда он улыбается шире.

— Я похож на идиота? Зачем отдавать тебя какому-то копу, когда я могу сам с тобой расправиться?

Его кожаные перчатки скрипят. Он сжимает кулаки. В полумраке палатки зловеще поблескивает нож. Я копирую его улыбку.

— А я похожа на ту, кто сдастся без боя?

Я нажимаю на кнопку и выключаю свет.

Мэтт врезается в мой стол. Я хватаю стул и бросаюсь на него. Боль пронзает запястья и локти от удара. Наши крики, полные страха и ярости, сливаются в хаотичной симфонии.

Снова бью его. Стул ломается о Мэтта, и я слышу, как нож вылетает из его руки, разбивая стекло в дверце шкафчика. У меня в руках остается только сиденье от стула. И хотя он стонет от боли и ругается матом, я знаю, что это ещё не конец.

Использую своё преимущество: я знаю здесь каждый угол. Падаю на пол и ползу к задней стенке палатки, пока Мэтт мечется в темноте, разрушая всё вокруг. Остаюсь на корточках, бесшумно отрываю ткань от кольев. Сжимая сиденье стула, выскальзываю из палатки и убегаю.

Клоун в грязном, испачканном травой костюме, бегущий по ярмарке, вызывает лишь смех и удивление. Никто не видит панику в моих глазах. Как я останавливаюсь, кручусь и высматриваю человека, который хочет меня убить. Никто не слышит бешеный стук моего сердца.

Никто не понимает, что если я не убью Мэтта Крэнвелла, он убьет меня. И Фионна.

Не позволю.

Я оглядываюсь, но его нигде нет.

— Да что ж такое?! — кричу я, осматривая толпу. В прохладном воздухе смешиваются запахи пончиков, чуррос и жареного мяса. Помимо случайных переодетых коллег, которых я узнаю, невозможно различить знакомые лица под масками и гримом.

Меня охватывает паника. Может, Мэтт сбежал, как и сделал бы любой нормальный человек. Может, он приведет копов. Нет, его нарциссизм, ненависть к женщинам и любовь к насилию возьмут верх. Но если он подумает рационально и пойдет в полицию? Тогда Фионна точно втянут в это дерьмо. Воображение рисует картины: красные и синие огни, зал суда, адвокаты и решетки, которые никогда не откроются.

Не время паниковать. Я должна это сделать.

— Соберись, Роуз Эванс.

Внезапно я замечаю движение. Мэтт стоит возле ларька с хот-догами, выглядывая из-за витрины. Он смотрит на меня, и я вижу, что он обзавелся новым оружием: нож в одной руке, в другой — шампур для хот-догов. Он выпрямляется и идет на меня, с хищным оскалом на лице.

— Ну всё, клоунесса, доигралась, — рычит он.

Я срываюсь с места и бегу.

Мэтт кричит мне вслед угрозы мести, пока я пробираюсь сквозь толпы подростков с попкорном и сладкой ватой, мимо персонала в костюмах зомби, ведьм и безумных клоунов. Мечусь между киосками и по узким проходам. Сердце бешено колотится. Меня тошнит. Но я должна держать его поблизости, чтобы он не потерял меня из виду. И при этом достаточно далеко, чтобы он не смог до меня добраться. Я смотрю на цель сквозь толпу.

Дом с привидениями.

Я бегу к служебному входу, бросая взгляд через плечо, пока пытаюсь достать ключи из кармана и открыть дверь. Мэтт где-то вдалеке, но его взгляд прикован ко мне. Он прихрамывает, но не отстает. Злобно рычит, когда я одариваю его своей лучшей клоунской ухмылкой. Толкаю дверь и оставляю её приоткрытой, а затем ныряю во тьму, прячась в тени.

Через секунду в дверь влетает Мэтт.

— Сука! — хромая, он бежит по коридору, которым пользуются актеры, чтобы пугать посетителей из стен и потайных люков. В воздухе стоит гул криков, смеха и пыльный запах фальшивого тумана. Он крутит головой, пытаясь меня заметить. В каждой руке сжимает оружие. Я выхожу из тени и тихо закрываю дверь.

Подкрадываюсь к Мэтту сзади, держа плоское сиденье руками.

— Где ты, блять? — шепчет он.

Я улыбаюсь.

— Та-дам, ублюдок.

Я со всей силы бью Мэтта по затылку обломком стула. Он спотыкается и кричит. Его оружие со звоном падает. Он опускается на колени, схватившись за голову. Я убираю сиденье и проскальзываю мимо него, шаря в темноте в поисках ножа. Нужно прикончить его раз и навсегда. И как только мне кажется, что я нащупала острый кончик чего-то металлического, рука хватает меня за лодыжку и дергает и тянет на себя.

Когда переворачиваюсь, чтобы дать отпор, вижу, что у него стеклянного глаза нет, и веко наполовину закрыто. Но меня сейчас волнует совсем другое. Другой глаз, блять, торчит из глазницы!

— Нихуя себе! Я так сильно врезала, что у тебя глаз выпал, — меня мутит, еле сдерживаюсь, чтобы не наблевать. Его веки так оттянулись, что окровавленный глаз выглядит как у мультяшного злодея, одновременно злого и охреневшего. Фу, меня сейчас вырвет. — Засунь его обратно, пожалуйста, ради бога!

— Я тебя убью, — рычит он. Ползет ко мне со скрюченными руками, наверное, он мечтает мне ими глотку вырвать. Резко отбиваюсь ногой, выигрывая время, чтобы встать и убежать по коридору. Мельком оглянувшись через плечо, я вижу, как Мэтт шатается, поднимаясь на ноги, подбирая нож. Он преследует меня, и я ныряю за занавеску в конце зала, попадая на первый этаж гостевой зоны.

Проскальзываю мимо толпы подростков, которые сбились в кучу в этом дурацком кухонном уголке, пока какой-то псих в костюме мясника машет пластиковым ножом и тут ещё я им добавляю страху. Бегу мимо парочки, которые вцепились друг в друга, пока что-то падает на них со скрытой платформы на потолке. Вокруг дым, лазеры. Мэтт не отстает, а я ускоряюсь, пробегая мимо декораций и испуганных посетителей и, наконец, оказываюсь на лестнице.

На втором этаже лабиринт из узких комнат, отовсюду раздаются крики. Я отступаю в затененное пространство и приседаю между шкафом, полным отрубленных голов кукол, и окровавленной простыней, пытаясь успокоить дыхание и прислушаться к звуку ботинок Мэтта, стучащих по половицам. Но его нет. Проходит парочка. Потом четыре подростка. А Мэтта всё нет.

Жду. Пытаюсь почувствовать что-то еще, кроме этих воплей и жуткой музыки из динамиков. Может, он свалил? Одумался? Пошел глаз свой вправлять? Или, может быть, пошел звонить в полицию, что и должен был сделать в первую очередь.

Надо его найти раньше, чем он меня.

Кто-то шуршит. Может, это мой шанс его остановить. Выглядываю из-за шкафа. Но вижу не Мэтта.

Это доктор Фионн Кейн.

Не понимаю, как он узнал меня в темноте и в этом чертовом костюме клоуна, когда тут полно клоунов на каждом углу. Но узнал же.

— Черт, — шиплю я, когда он идет ко мне.

— Роуз, — он смотрит на меня, на сломанный стул в моей руке, и обратно. — Что ты делаешь?

— Я, ну… работаю…?

— То есть, бегаешь и орешь: «Догони меня, страшный ублюдок!» и смеешься как психопатка? — он прищуривается. — Мне показалось, что кто-то за тобой гнался. Я пришел проверить, всё ли хорошо.

— Как мило… спасибо. Я в порядке… просто… создаю жуткую атмосферу, — пожимаю плечами, а он тыкает в колокольчик на моем колпаке. Хмурится.

— Ты уверена?

— Да, спасибо, — я стараюсь не переминаться, но не могу сдержать нервозность. — Может, ты лучше сходишь за хот-догами? Я умираю с голоду. Потом приду, как только закончу со своим… делом.

— Делом?

— Ну да… выступлением.

— Но ты же написала, что закончила работать.

— Эм… да. Почти. Ещё кое-что осталось.

Я шарю по карманам своих мешковатых черно-белых штанов, ткань которых испачкана брызгами крови, непонятно, настоящей или нет. Достаю купоны на еду и протягиваю Фионну, а он с подозрением смотрит на мою руку.

— И когда ты закончишь? — спрашивает он.

— Может, минут через… двадцать? — мой голос дрожит, в горле всё пересохло. Его взгляд становится пронзительным, будто я только что призналась во всех грехах. Он опускает подбородок и смотрит на меня, пригвождая к месту.

— Роуз…

За Фионном скрипит половица. Я вижу отблеск ножа. Бросаю купоны, хватаю Фионна за руку и тяну изо всех сил на себя. Со всей дури пинаю Мэтта в голень.

— Крэнвелл? — удивленно спрашивает Фионн позади.

— Я думала, ты никогда не догонишь, — говорю я. Ещё раз бью, и нож отлетает в стену. Мэтт рычит от злости, ищет оружие на полу, пока я прячусь за Фионном и толкаю его в следующую комнату. — Бежим, Док!

Мы вваливаемся в какую-то спальню, а Мэтт уже бежит за нами. Его ругательства заглушаются воплями и хохотом из динамиков. Повсюду фальшивая кровь. На стенах. На потолке. На кровати, где из матраса выскакивает манекен в полный рост, одержимый демонами. Старый телевизор потрескивает в углу комнаты. Фионн идет вперед, и срабатывает стробоскоп. Свет пульсирует, мы теряемся в пространстве.

Фионн берет меня за руку, тащит к двери на другой стороне комнаты. Но Мэтт хватает меня за плечо. Разворачивает. Я вырываюсь из его хватки, и шокированный мужской крик заполняет комнату. Срабатывает автоматическая камера, спрятанная для съемки испуганных посетителе. В свете вспышки я вижу ужас на раскрашенном и кровавом лице Мэтта.

Стробоскоп выключается, остаются только тусклые зеленые и синие огни, расположенные по углам комнаты. Фионн сверлит Мэтта безжалостным взглядом. Мэтт шокировано смотрит вниз на нож, который Фионн вдавливает ему в живот. Он держит его за затылок, впиваясь пальцами в кожу.

— Хотел насладиться местью? — говорит Фионн. Резким движением он проводит лезвием вверх. Багровая кровь хлыщет из раны, окрашивая разорванную рубашку Мэтта. Его рот открыт, но вырывается только хрип, как будто его тело слишком потрясено, чтобы произвести звук. — И как? — ещё один рывок ножа. — Приятно? — раздается звук разрыва плоти, за которым следует шепот Мэтта с мольбой о пощаде. — Потому что мне просто охуенно.

Фионн выдергивает нож и бросает позади. Хватает Мэтта обеими руками на шкирку и швыряет к стене с висящими на крюках манекенами, замаскированных под трупы. Сбрасывает один манекен на пол.

— Пожалуйста… — еле слышно шепчет Мэтт.

Фионн игнорирует его.

У Мэтта нет сил сопротивляться. Нет возможности остановить Фионна, когда тот поднимает его по стене, вешая на крюк. Потом он отступает на шаг и осматривает свою работу. Мэтт кричит от боли. Кровь стекает по его телу. Сочится из уголков его рта. Он ногами скребет по стене, но не может достать до пола. Тянется рукой вверх, чтобы ослабить боль от металлического крюка, но не получается. У него не хватает сил. Его движения медленные, как будто он муха, попавшая в липкое месиво. Губы Мэтта что-то шепчут, но слов не разобрать — просто немые конвульсии.

Фионн будто понимает, что тот хочет сказать. Смотрит на него и вдруг смеётся — жутко и злобно.

— Помочь? Ты хочешь, чтобы кто-то тебе помог? — Фионн качает головой. — Ты правда думал, что будешь угрожать ей и потом просто уйдешь? Ты думал, что я позволю тебе обидеть её? Думал, что я позволю тебе жить после этого? Ты не заслуживаешь никакой пощады. Ты сам-то щадил кого-нибудь? Нет. Поэтому, будешь страдать.

С этими словами Фионн бьет Мэтта по лицу. Его голова опускается. Дыхание становится поверхностным, булькающим, как будто он захлебывается кровью. А потом наступает тишина.

Мы оба смотрим на подвешенного человека, когда внезапно доносятся голоса из соседних комнат. Фионн поворачивается ко мне, и я уверена, что на моем лице паника.

— Под одеяло! — шиплю я, указывая на кровать, и бросаюсь к манекену на полу. Срываю с него мешок и натягиваю на голову Мэтта. Меня передёргивает от его выбитого глаза. Делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Смотрю на Фионна. Он стоит, как вкопанный.

— Давай, Док. Под одеяло. Издавай страшные звуки, — беру его за руку и веду туда, заставляя лечь под окровавленную простыню. На его лице пустое выражение. Я накрываю его как раз в тот момент, когда заходит парочка. Пугаю их, а они визжат и смеются. Прогоняю их к выходу, и как только они уходят, достаю из кармана рацию и включаю ее.

— Венди, это Роуз, прием.

На линии раздается треск. А потом:

— Я здесь, прием.

— Я на втором этаже дома с привидениями. Кто-то наблевал на пол, — говорю я, бросая взгляд на мертвого человека, висящего на стене, в то время как Фионн отбрасывает одеяло и поднимается с кровати. — Я всё уберу, но можешь закрыть вход? Прием.

— Да, всё равно последняя группа только что вышла. Тебе помочь? Прием.

— Нет, всё хорошо. Я уберу. У меня есть ключи. Увидимся завтра. Отключаюсь.

Убираю рацию в карман и громко выдыхаю. Меня всю трясет. Сердце бешено колотится. Фионн стоит в центре комнаты, неподвижный, жутко спокойный. Снимаю клоунскую шапку, бросаю на пол. Я, наверное, выгляжу как сумасшедшая. Волосы торчат из хвостиков, черно-белый грим размазан, а клоунский костюм весь в пятнах грязи и крови. Может, я действительно сошла с ума. Может, он так и думает. Музыка и крики внезапно обрываются, и нас окутывает тишина, настолько резкая и всепоглощающая, что от неё почти физически больно.

Это зашло слишком далеко. На этот раз уже ничего не исправить. Я просто не знаю, как быть другой. Я — ходячая катастрофа.

— Я первая начала, — шепчу я. Но, думаю, мы оба понимаем, что я не о Мэтте Крэнвелле. И впервые я чувствую сожаление о том, что натворила. Мне может и нравится тот путь, что я выбрала, но, наверное, такую жизнь нужно проживать только в одиночестве. Слезинка скатывается по моей щеке. И ещё одна. — Прости, — говорю я.

Фионн словно выходит из оцепенения. Он идёт ко мне.

И в тот миг, когда его губы касаются моих, я понимаю, что никогда уже не смогу стать прежней.