Идеальный хищник

15. Коньяк

Опытный мужчина Филипп Завадич, число женщин у которого явно было трехзначным, если не больше, внезапно сделался неловким, словно пубертатный подросток, который не знает, куда девать руки, целуясь с девушкой.

Его ладони, которые я сама положила себе на талию, не сдвинулись ни на миллиметр.

Но голос был спокойным. Он попытался продолжить разговор так, будто ничего не произошло и я по-прежнему чинно сижу напротив него в кресле.

— Хорошо, Вера. — Легкое напряжение в низком голосе Филиппа выдавало его. — Давай обсудим все еще раз. Что ты хочешь за наши отношения? Больше денег? Скажи сумму.

— «Если женщина знает себе цену — значит, она ее уже называла»… — задумчиво процитировала я какой-то статус из ВКонтакте. — Я вот не называла, поэтому понятия не имею. Как-то не приходилось раньше думать в эту сторону!

— Денег тебе мужчины не давали, значит?

— Нет. Если не считать совместный бюджет с мужем.

— А подарки хоть дарили? — нахмурился Филипп.

— Подарки — да!

Тут, слава богу, было чем похвастаться.

Не здесь и не сейчас, но среди подружек — непременно.

— Ну, допустим, я тебе подарю что-то на ту сумму, что давал наличными, — продолжил Филипп. — Тебе не будет обидно, что вместо бесполезной цацки ты могла бы купить машину получше? Ты этот модный гвоздь от Картье не продашь даже, кроме как по цене лома. Драгоценности перестали быть надежным вложением.

— Нет…

Я задумалась, ерзая у него на коленях.

Филипп, наконец, отмер и обнял меня уже по-человечески, согревая своей нежностью.

Его слова противоречили его действиям.

Он говорил как человек, который не понимает никаких отношений, кроме рыночных.

Который умеет общаться только сделками и использовать людей ради собственного удовольствия.

Расплачиваясь за это снегом на Северном полюсе и песком в пустыне — в его случае деньгами, с которыми у него проблем явно не было.

Но при этом он был удивительно нежен и ласков.

И еще — солнце. То самое летнее солнце, что вспыхивало у меня под веками каждый раз, когда он целовал меня…

Разве это возможно оценить?

Хоть в деньгах, хоть в машинах, хоть в браслетах Картье?

— Нет! — повторила я. — Все не так! Когда ты платишь мне за секс, ты выставляешь условия. Вот тебе за секс — машина. А вот тебе за секс миллион. Подарок же — это не плата, а твой порыв сделать мне приятно. Я за него ничего тебе не должна.

— Не должна? — хмыкнул Филипп. — Тогда почему некоторые «гордые» девушки отказываются от дорогих подарков, чтобы как раз «не быть должными»?

Я задумалась. Надулась. Уткнулась ему в шею.

Ну что за глупые вопросы!

— И что — много твоих девушек отказывалось, чтобы не быть должными? — спросила его ехидно, вспомнив свои собственные мысли в начале знакомства про «ЕМУ придется со мной переспать».

Кстати, ему и пришлось.

Я подло трахнула и бросила Филиппа Завадича — опытного хищника!

Ну. Почти бросила.

Я потерлась носом о его шею и нырнула под шелковый халат, положив ладони на твердый плоский живот.

Обязательно брошу. Как только захочу.

А пока не хочу, он слишком теплый.

— Бывало… — загадочно уронил Филипп. — Так, слушай, если бы тебя наша сделка ни к чему не обязывала? Я плачу по факту. Не хочешь — уходишь. Хочешь — приходишь. Право отказаться есть.

— Тогда в чем твоя выгода?

— В прозрачности отношений. Что мы отдаем, и что каждый из нас получает.

— Ты получаешь секс?

— Только если ты согласилась. Никакого насилия.

— А если я уже согласилась, мы заключили сделку, и ты вдруг захотел каких-нибудь извращений?

Филипп отклонился, взял пальцами меня за подбородок и заставил посмотреть ему в лицо.

Серая сталь глаз взрезала меня словно клинок, проникая гораздо глубже, чем я готова была разрешить.

Пронзительная нежность, ледяной взгляд, глубокое проникновение — боже, я готова была рассмотреть какое-нибудь интересное извращение в исполнении Завадича!

Перебирая мысленные варианты совершенно недопустимых вещей, которые он может потребовать за деньги, я невольно воображала, как именно он будет это делать.

Как будут расширяться его зрачки, как он будет хрипло стонать, как властно и твердо будет удерживать меня…

— В любой момент откажешься, — сказал он, пристально глядя на меня. — Если не захочешь.

— Проститутки не отказываются же, — ответила я, едва понимая, что вообще говорю.

Голову вело от его близости и тех фантазий, которыми я сама себя завела. Теперь уже МНЕ хотелось попробовать парочку извращений, от которых я раньше с негодованием отказывалась.

Но стоило представить Завадича со стеком или плетью в руках…

Строгого, но нежного господина.

В костюме, когда я рядом с ним голая и беззащитная.

Ох.

Ну хоть разочек!

И сразу отказаться!

— Кто тебе сказал? — спросил он.

Я едва вспомнила, о чем речь.

— В смысле?..

— Проститутки оказывают четко оговоренные услуги. На которые заранее согласились. Оплатил и твори что хочешь — такого не бывает.

— А я смотрю — ты опытный… — сощурилась я. — А говорил, что такое тебе неинтересно.

— Мне неинтересно. Но в среде моих знакомых это обычное развлечение.

— Ну-ну… — хмыкнула я. — Это другие пацаны девок трахали, а ты рядом стоял, да?

Филипп пожал плечами с равнодушным видом.

Не удалось поймать хищника на такой простой трюк. Это тебе не ящерка, которая с готовностью вылезает поглазеть на блестящую вертушку, а там бери голыми руками.

Он поднял со столика бокал, обнял меня покрепче и сделал глоток.

Хорошо вообще устроился — в кресле у камина, с красивой женщиной в руках и коньячком.

Я потянулась к бокалу и лизнула краешек, почувствовав пряный вкус на языке.

Завадич наклонил его слегка, так, чтобы коньяк еще не пролился, но уже можно было достать его языком.

Я лизнула терпкую жидкость, словно кошка.

Филипп наклонил бокал сильнее — я не вовремя отстранилась, и несколько капель пролились мимо губ.

Он мгновенно накрыл мой рот своим, слизывая их.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Тысячи колких молний с треском зазмеились по моим венам от порочности этого поцелуя.

На этом стоило бы закончить разговоры. На время.

И заняться чем-нибудь поинтереснее.

Но мне было любопытно:

— И что — нельзя доплатить проститутке и делать все, что захочется?

— Можно. Если девочка согласна.

— А если нет?

— Держишь руки при себе. Не трогаешь грудь, волосы и не лезешь пальцами, куда не просили.

Все, что он делал со мной — тянул за волосы, сжимал грудь, прикусывал соски и…

Его пальцы лежали у меня на щеке, слегка поглаживая кожу.

Я отстранилась и поймала их ртом.

Обняла средний губами и потрогала кончиком языка.

Филипп длинно выдохнул, и по его телу пробежала волна дрожи.

— Я же сказала, что ты извращенец… — проговорила, выпуская его.

Он осторожно отставил бокал в сторону и положил ладони мне на бедра, поглаживая большими пальцами выступающие косточки.

— Тебе не понравилось? — провокационно осведомился он. — Скажи — и я посажу тебя в машину и отправлю домой немедленно.

— Нет.

— Что — нет? Не отправлю? — поднял он брови. — Или — не понравилось? Скажи прямо: «Мне не понравилось трахаться с тобой, Филипп, я пожалела, что поехала». Давай. Сможешь соврать, глядя мне в глаза?

Я посмотрела ему в глаза.

— Мне не… — начала я, наблюдая, как сталь в его взгляде покрывается инеем.