Искушение

— Ну, прямо высший класс, — говорю с ворчанием.

Как только машина сворачивает на улицу, ведущую к ресторану, воздух вокруг нас будто начинает мерцать. Линия роскошных автомобилей и швейцаров в форме перед входом выглядит так, словно я попала на выставку самых дорогих машин мира. У входа в ресторан стоят еще больше швейцаров, которые скорее подошли бы для роли придворных во дворце, чем сотрудников ресторана. Ресторан славится своей «золотой» концепцией, поэтому декоративные золотые листья разбросаны на земле, золотые буквы украшают дверь, а золотые акценты присутствуют даже на униформе персонала. Боже. В стиле моего отца, выбрать место, где статус важнее искренности. Отвратительно.

На мне маленькое черное платье, единственное элегантное, которое я взяла с собой, ведь у каждой девушки должно быть одно на случай чего-нибудь официального. Я дополнила его золотыми серьгами-кольцами и золотыми туфлями, даже сделала макияж глаз на этот раз. Но теперь, глядя на эту золотую роскошь, я жалею, что не выбрала серебряные украшения.

Марков выглядит невероятно сексуально в костюме, и будет приятно зайти с ним рядом, даже если мы должны притворяться, что не пара.

Я мало рассказала Маркову о своем отце, но он и так знает достаточно и скоро сам все увидит. Мой отец — человек, который всегда стремится произвести впечатление. Он вспоминает обо мне, когда ему это выгодно, точно так же, как и о моей матери. А поскольку я предана ей, он для меня ничто.

Высокий, элегантный и изысканный, если бы вы не знали моего отца, вы бы подумали, что он абсолютный очаровашка. Его волосы и борода с проседью, он безупречно одет, а ослепительная улыбка с идеально ровными белыми зубами чуть ли не ослепляет. Но эта улыбка никогда не отражается в его глазах.

Марков открывает дверь, кивает моему отцу и тут же поворачивается, чтобы подать мне руку, помогая выйти из машины. Это единственный раз, когда он прикоснется ко мне при отце, и я наслаждаюсь этим мгновением, пока наши руки соединены, прежде чем он отпускает меня.

Мой отец не узнает Маркова. Думаю, они еще не встречались. Но когда он видит, как я выхожу, его улыбка становится широкой, глаза будто светятся от радости. Не могу сдержаться, на один слабый момент хочется поверить, что это искренне. Что он действительно счастлив меня видеть. Что ему не все равно.

Но я быстро отбрасываю эту мысль, потому что знаю правду.

— Здравствуй, отец, — приветствую, натягивая короткую, напряженную улыбку. Он ее даже не замечает, потому что слишком занят, осматриваясь по сторонам и больше беспокоясь о том, чтобы его заметили в социальной тусовке, чем в разговоре со своей дочерью.

— Как ты? — спрашивает он, целуя меня в обе щеки, прежде чем протянуть руку Маркову. Волна приторно дорогого одеколона накрывает меня, скручивая желудок.

— А ты Марков, — заявляет он. — Я столько о тебе слышал.

Марков хмурится, хотя все же пожимает ему руку.

— Приятно познакомиться, сэр, — сухо отвечает он. Я мысленно одобряю его действия. Он точно не собирается угождать моему отцу.

— И как дела в твоей… программе? — спрашивает отец, его тон едва скрывает равнодушие. — Марков, присоединяйся к нам.

Это необычно, чтобы телохранитель сидел с нами за столом, поэтому не понимаю, что мой отец задумал.

— О, все хорошо. Я работаю с профессором Морозовым. Он всемирно известен своими исследованиями в области борьбы с биологическими угрозами. Сегодня у нас даже была симуляция.

— О, хорошо, хорошо, — успокаивающе отвечает отец. Он не услышал ни слова из того, что я сказала.

Подмигиваю Маркову за спиной отца, пока он уточняет детали бронирования столика для нас.

— Мы смогли извлечь ДНК обезьян и успешно скрестить их с африканским слоном. Через три года мы сможем вывести новую породу для молодых предпринимателей. Они смогут лазить по высоким деревьям, оставаясь крупнейшими сухопутными животными на земле.

— Да ну? — спрашивает отец, следуя за официанткой к нашему столику, расположенному в самом конце зала, явно зарезервированному для VIP-гостей. — Удивительно.

Он все равно не слушает ни слова. Тьфу. Стискиваю зубы и продолжаю, делая все еще абсурднее.

— Ммм, — добавляю я. — Да уж. Их рацион будет слишком дорогим для обычного потребителя, но, возможно, элита найдет способ, — и одариваю его широкой улыбкой.

Под столом Марков щипает меня за бедро, напоминая, чтобы я вела себя прилично. Оборачиваюсь к нему, пока мой отец изучает винную карту, и качаю головой. Он прищуривается и делает едва заметное движение ладонью, словно предупреждая. Отлично. Надеюсь, он действительно отшлепает меня сегодня. Может, это успокоит после всего этого бреда.

— Так горжусь тобой, Вера. Ты всегда была необычайно умна, — говорит отец, поднимая взгляд и подмигивая Маркову. — Для женщины, правда? Делай, что можешь, дорогая, пока тебе не придется уйти в декрет.

Он громко смеется над собственной шуткой, но мне приятно, когда замечаю, что Марков выглядит абсолютно шокированным. Хотя он быстро скрывает свои эмоции.

— На самом деле, сэр, я не считаю, что ум ограничен гендером, — говорит он, сдержанно, но твердо. — За короткое время, что я наблюдаю за успехами Веры, могу с уверенностью сказать, что ее способности превосходят всех сверстников. Она заслужила эту стипендию.

Он улыбается, и в этой улыбке есть что-то ледяное. Марков говорит что-то отцу на русском, чего я не понимаю, а потом демонстративно игнорирует мой гневный взгляд за то, что меня исключили из разговора.

Отец улыбается и выглядит задумчивым, затем кивает и отвечает по-русски. Какого черта? Кладу меню на стол с громким стуком.

Еще одно предупреждающее сжатие моего колена заставляет меня моментально почувствовать себя мокрой. Уф. Он не может так заводить меня сейчас. Это абсолютно неуместно.

Пока отец оглядывает ресторан, я украдкой бросаю взгляд на Маркова. Он пристально смотрит на свой телефон, и кажется, очень сосредоточен.

— Я не хотел тебя обидеть, Вера, — говорит отец с видом, словно это проявление искренней доброты. Я-то знаю, что это фарс. — Просто не понимаю, зачем ты тратишь столько времени и усилий на учебу, когда ясно, что твое предназначение — выйти замуж и создать семью.

Мои щеки заливает румянец. Ненавижу, как легко выдаю себя этим проклятым смущением, но мне никогда не удавалось скрывать эмоции.

— В современном мире женщины могут совмещать и то, и другое, отец.

Отец фыркает, но Марков вмешивается: — В моей семье есть две женщины, которые непревзойденны в своих умениях. Одна обладает выдающимися навыками в области кибербезопасности, другая — снайпер, которому нет равных.

— Слышал, ты тоже отлично обращаешься с оружием? — спрашивает отец. — Любопытно как-нибудь на это посмотреть.

Официант появляется словно из ниоткуда, предлагая бутылку вина моему отцу. Тот устраивает целое представление, пробуя вино, и затем его разливают по бокалам. Тем не менее, я с благодарностью принимаю бокал.

Они продолжают беседовать на русском еще несколько минут, пока Марков не поворачивается ко мне: — Вера пока не говорит по-русски. Думаю, нам стоит перейти на английский.

Отец бросает на меня пренебрежительный взгляд.

— Это вина ее матери, — говорит он, а его лицо уже покраснело, возможно, от вина, а может, и от чего-то еще. Он всегда воспринимал как личную обиду тот факт, что моя мать не приняла его обратно после того, как он изменял ей всю жизнь. Она осталась с ним, но я знаю, что у нее не было выбора. Женщина не подает на развод с мужем из Братвы, особенно если весь его мир крутится вокруг собственного эго.

Решаю вместо того, чтобы говорить о своей работе, которая отцу все равно неинтересна, направить разговор в сторону его любимой темы — самого себя.

— Что привело тебя в Москву на этот раз, отец? — интересуюсь я.

Он выпрямляется и кивает Маркову.

— У меня были дела с тетей Маркова. К сожалению, она не смогла присоединиться к ужину из-за возникших обстоятельств, но передает тебе наилучшие пожелания, Вера. И надеется встретиться с тобой в ближайшем будущем.

Я уставилась на отца с непониманием. Как он может быть таким равнодушным к своим изменам?

— Кто она? — спрашиваю я, голос становится опасно низким. — Молоденькая девочка, которую ты подцепил во время одной из своих последних поездок в какую-нибудь экзотическую страну? Кто-то, кто не знал, что у тебя есть жена и дети?

Отец слишком громко смеется и щелкает пальцами в сторону официантки. Вздрагиваю от неприкрытой грубости.

— Дитя, — произносит он со смехом. — Вера, моя дорогая, взгляни на себя. Ты взрослая женщина. Взрослая. Ты моя дочь, да, но мужчина моего статуса и возраста имеет привилегию общаться с кем угодно.

Я видела, как его измены изматывали мать. Наблюдала, как он разъезжал по миру с очередной любовницей недели, но стоило бы ей поступить так же — наказание было бы суровым и немедленным. Двойные стандарты для жены из Братвы: не жди верности от мужа, но ты обязана носить кольцо и фамилию одного мужчины до конца жизни, каким бы неверным он ни был.

— Пожалуйста, — тихо говорю я, стараясь не привлекать внимание. — Делай, что считаешь нужным, но нет необходимости знакомить меня с кем бы то ни было. Нравится тебе это или нет, я остаюсь верной своей матери.

Залпом допиваю остатки вина. Лицо отца краснеет, пальцы сжимают бокал с вином.

— Напомню, что ты — моя дочь, Вера Иванова, — произносит он ледяным тоном, от которого даже сейчас по моей спине пробегает нежелательная дрожь. Это тот самый голос, который он использует перед тем, как что-то сломать или выплеснуть гнев.

Он не станет делать это здесь, не так ли?

— Я прекрасно знаю, кто я, — парирую, наклоняясь ближе к нему. — И попрошу тебя помнить, кто ты.

Отец вскидывает руку в мою сторону, но Марков перехватывает ее.

— Сэр, сейчас не время и не место для демонстрации власти, — говорит он спокойным голосом. Поскольку это было сказано по-английски, он хотел, чтобы я тоже слышала. — Если наше присутствие вас расстроило, я с удовольствием провожу Веру обратно в ее апартаменты, а вы можете передать моей тете мои наилучшие пожелания.

Отец пристально смотрит на руку Маркова, лежащую на его запястье, и, кажется, приходит в себя. Марков моложе и сильнее, но отец превосходит его по рангу. Однако у Маркова есть козырь — его тетя является любовницей моего отца. Марков может потянуть за нужные ниточки.

Отец улыбается и кивает: — Да, да, конечно, — говорит он так, будто только что не собирался меня унизить или выставить себя полным идиотом.

Марков отпускает его руку и успокаивающим жестом кладет свою ладонь на мое бедро. Неловко ерзаю, зная, если отец заметит эту руку под столом, никакое желание сохранить лицо не убережет Маркова от последствий.

Перевожу разговор обратно к делам отца. Он долго и увлеченно говорит на тему инфраструктуры, выгодных стратегий инвестирования и политических альянсов, которые могли бы улучшить международные отношения, пока я усердно выбираю весь лук из своего салата. Хотя мне скучно до слез, вижу, что Марков слушает внимательно.

— Увлекательно, — говорю я, с тем же равнодушием, с каким он слушал меня. Конечно, отец этого даже не замечает, а мои слова лишь подбадривают его продолжать болтать. Глаза Маркова сверкают, и он едва заметно поджимает губы, сдерживая улыбку. Я обязательно хорошенько его поцелую, оставшись наедине, но только после того, как он расскажет, о чем говорил с моим отцом по-русски.

С облегчением принимаюсь за еду, когда подают наши блюда. Мне принесли фирменное блюдо заведения: копченая стерлядь — ценная русская рыба, подающаяся с икорным соусом, запеченными корнеплодами и картофелем, тонко нарезанным, хрустящим и посыпанным морской солью. Рядом с овощами изысканная композиция из съедобных цветов. Марков с аппетитом поглощает стейк размером с Манхэттен.

Чем дольше длится ужин, тем больше напивается отец. Не припомню, чтобы он пил так много раньше, но я его почти и не видела в последние годы. Похоже, Москва пробуждает в нем «лучшее».

— Прошу меня извинить, — говорит отец. — Мне нужно ответить на звонок. Скоро вернусь.

Он отходит от стола, и я замечаю трех мужчин в костюмах за соседним столиком. Их взгляды направлены на нас. Один из них встает и подходит.

— Шевченко, — произносит он, протягивая руку Маркову. — Мы обменивались сообщениями. Я быстро, просто хотел познакомиться лично. Спасибо за ваши регулярные отчеты и преданность делу.

Он слегка склоняет голову и уходит.

Мое сердце учащенно бьется. Я была всего в нескольких мгновениях от того, чтобы провести личный разговор с Марковым, снять наши маски, хоть ненадолго, пока отец отошел по делам. Как я могла забыть, что рядом с отцом всегда есть охрана?

Марков опускает взгляд на телефон, его пальцы летают по экрану. Он выглядит озабоченным чем-то, но я не понимаю, почему. Похоже, ему здесь некомфортно так же, как и мне.

Наконец, Марков кладет телефон на стол и склоняется ближе ко мне.

— Слушай меня, Вера, — говорит он тихо.

Вот он — настоящий Марков. Тот, которого я знаю за закрытыми дверями. Тот, кто обнимает меня по ночам. Кто внимательно слушает, когда я рассказываю о своей учебе и достижениях. И тот, кто заставляет мое сердце замирать одним лишь взглядом.

— Мм? — делаю глоток вина, чувствуя, как дрожат руки.

— Он не достоин тебя, — говорит Марков почти шепотом, так непринужденно, словно обсуждает наш завтрашний график. — И никогда не был. Вижу, как ты разочарована в нем, и это естественно. Он не знает тебя настоящую, но я всегда буду напоминать тебе с уверенностью. Это его потеря.

Он не ждет ответа и снова отстраняется, погружаясь в свой телефон, как раз в тот момент, когда мой отец возвращается за стол.

Сглатываю комок в горле и делаю еще один глоток вина.

— Твоя тетя говорит, что ты давно с ней не связывался, Марков.

— Виноват, — вежливо отвечает Марков. — Расписание Веры очень плотное, а я постоянно нахожусь рядом с ней, как вы понимаете, и недавно я сменил телефон. Контакты все еще синхронизируются. Пожалуйста, передайте ей, чтобы она позвонила или написала мне, я сразу отвечу. И еще, передайте мою благодарность за предоставленную возможность, — он бросает на меня многозначительный взгляд, пока отец отвлекается на официантку, прося у нее меню десертов. — Возвращение в этот город стало для меня незабываемым событием.

Его слова о возвращении, вероятно, относятся к Москве... правильно? Конечно, он имеет в виду о важности возвращения на родину. Слишком рискованно было бы благодарить моего отца за встречу... со мной?

Незабываемое событие.

Бросаю на него предостерегающий взгляд, как раз в тот момент, когда отец поворачивается к нам. Он смотрит на Маркова холодно, что меня удивляет. Большую часть ужина он старался расположить его к себе, будто это какая-то извращенная попытка завоевать союзника.

— Семья — самый ценный актив, — говорит отец серьезным тоном. — Не стоит забывать об этом. Твоя тетя — невероятная женщина, Марков.

Плотно сжимаю губы. У меня нет никакого желания слушать, как он восхваляет свою любовницу, даже если она родственница Маркова. Как бы я ни старалась мысленно отдалиться от своего отца, я не могу подавить настоящего разочарования от его холодного и эгоистичного поведения. Меня раздражает, что я продолжаю ждать хотя бы крошечный намек на его одобрение. Я надеялась, что к этому моменту уже поумнела.

Подношу руку к голове.

— Все было замечательно, но, похоже, у меня разболелась голова. Прошу прощения, — лгу отцу. — Пожалуй, откажусь от десерта и лучше вернусь в студенческое общежитие.

— Конечно, — отвечает отец, откладывая меню с десертами. Он берет в руки телефон и улыбается, явно увлеченный разговором с собеседником по ту сторону экрана. — Твоя тетя передает привет, Марков. Она интересуется как давно ты разговаривал со своей матерью.

Марков встает, улыбаясь.

— Я закажу машину для Веры. Моя тетя всегда так заботится о нас. Передайте ей: — Хорошая попытка.

И после этих загадочных слов сразу уходит.

Без него ощущаю себя опустошенной. Пока он был здесь, у меня был союзник. Встряхиваю головой, чтобы избавиться от этого ощущения. Я взрослая. Неделю назад справлялась без Маркова, и уж точно справлюсь сейчас.

Пока отец продолжает свою переписку, даже не замечая моего присутствия, у меня возникает внезапное осознание: это переломный момент в моей жизни.

Я ушла из дома. Начала свой путь. Отец ясно дал понять свои намерения и мотивы.

Я не нуждаюсь в поддержке отца. И в его любви тоже.

Я выбрала свой путь, а он выбрал свой.

Когда Марков возвращается, отец поднимается и небрежно целует меня в обе щеки.

— Спасибо, что скрасила вечер старика, — говорит он с почти ностальгической ноткой. — Марков, позаботься о моей дочери.

Он крепко пожимает руку Маркову.

Поддерживать образ непросто, старик.

— Конечно, сэр, — отвечает Марков, бросая в мою сторону многозначительный взгляд, который отец не успевает уловить. — Забота о вашей дочери — моя первостепенная задача.

Снова вижу что-то похожее на сожаление, промелькнувшее на его лице, но, после того как моргаю, оно снова становится бесстрастным, как всегда. У меня возникает стойкое ощущение, что Марков что-то скрывает.

Хотя, возможно, это действие выпитого вина. Я списываю это на воображение.

Кто-то дотрагивается до плеча Маркова.

— Никко?