Искушение

Марков опускает взгляд на свой телефон, в его глазах отражается тот самый дикий огонь — тот, что был у него перед тем, как он ударил Джейка. Я не боюсь, что он сорвется на мне, хочется верить, что уже достаточно хорошо его знаю. Но что-то... его разозлило.

— У меня был этот телефон, когда я приехал. У меня их два. Можешь посмотреть, если хочешь. Один старый, но контакты не синхронизировались правильно, поэтому я ношу оба.

Не совсем уверена, что верю, но зачем ему врать?

— О.

Сегодняшний вечер снова показал мне реальность того, кто мы есть. Правда врывается в мои мысли подобно раскату грома.

Это неправильно. Это несправедливо. Но такова реальность.

Я отдала себя человеку, который никогда не сможет быть тем, кто мне нужен. Я влюбилась в человека, который всегда будет следовать своему кодексу чести, а все и все остальные к черту.

Мне требуется сон. Нам обоим требуется.

Чувствую себя совершенно измотанной, когда мы возвращаемся, и не устраиваю сцену, когда Марков осматривает комнату. Проверяет дверь. Проверяет телефон и отправляет сообщение. Проверяет оружие, убеждается, что оно заряжено, и кладет его на комод.

— Иди спать, Марков, — мягко говорю я. Мои глаза будто чешутся, когда моргаю, но, когда он ложится рядом, я вздрагиваю.

— Твои руки, — шепчу я. — Они в ужасном состоянии.

Он хмуро смотрит на свои окровавленные костяшки и отмахивается от меня.

— Все в порядке.

— Их нужно хотя бы промыть, — говорю, вставая с кровати и направляюсь за полотенцем в ванную. Смачиваю его теплой водой с мылом и возвращаюсь в комнату. — У меня с собой не так много средств для оказания первой помощи...

— Мне это не нужно. Просто подыграю тебе.

Бросаю в его сторону пристальный взгляд.

— Защита твоя работа, и я тебе подыгрывала. Но это моя. Медицина, помнишь? Первая помощь? Это моя стихия. Не лишай меня этого.

Он хмыкает и неохотно кивает.

— Продолжай.

Опускаюсь перед ним на колени, обхватывая его большую, грубую ладонь своими руками и внимательно изучаю повреждения. Сейчас не помешало бы антисептическое средство, но выбор в аптечке ограничен. Вместо этого я очищаю кровь и пот с обеих рук и понимаю, что раны поверхностные.

— Говорил же, что все в порядке, — хрипло бурчит он.

Киваю, отпускаю его руки и собираюсь опереться своими на его колени, чтобы подняться, но внезапное осознание останавливает меня.

Я... стою перед ним на коленях. Это кажется таким интимным.

Покорным.

Его собственнический взгляд, говорит мне, что он чувствует то же самое.

— У тебя завтра важный день, Вера, — говорит тоном, который очень напоминает... папочку.

Киваю.

— Ты на пороге открытия, да?

В моей груди зарождается гордость. Он запомнил. Он следил за мной, пока я болтала о трудностях, с которыми мы столкнулись.

— Да, — тихо отвечаю я. Мы изучали, как определенные растения, произрастающие в отдаленных районах, не подвержены биологической угрозе с широко распространенными патогенами. Если мы научимся использовать эти знания, это может многое изменить...

— Я верю в тебя. И знаю, что у тебя получится, — его глаза загораются, и тон голоса говорит мне, что он чувствует то же, что и я. — Мне нравится этот ракурс. А тебе, Вера? Нравится?

Нравится. Очень. Медленно киваю, потому что не доверяю своему голосу, и я сбита с толку тем, почему это ощущается так приятно. Я сильная, независимая женщина, которая добивается всего сама. Сама заработала место здесь, потому что упорно трудилась. Почему же превращаюсь в лужицу, когда стою перед ним на коленях?

Медленно он обхватывает мое лицо своей большой ладонью. Сглатываю, когда он проводит подушечкой большого пальца по нижней губе.

— Я запомню это. А теперь тебе нужно отдохнуть, чтобы быть готовой к завтрашнему дню.

Уже хочу обидеться, но мое тело действительно нуждается в передышке.

— Завтра мы обсудим ту маленькую истерику, которую ты устроила в общей комнате.

Открываю рот, чтобы возразить, пока сердце бешено стучит в ушах.

— Марков...

Он резко качает головой, давая понять, что сейчас не время для обсуждений.

— Сейчас нужно поспать. Нам обоим. Завтра тебе рано на работу. А уже после... мы поговорим.

Не могу не думать о том, будет ли этот разговор включать меня, лежащую у него на коленях. Почему маленькая часть меня надеется на это, в то время как остальная сопротивляется? Все это гораздо сложнее, чем я ожидала.

Однако лечь в кровать не составляет никакого труда. Закрываю глаза, ощущая мягкость матраса и тепло Маркова рядом.

— Отдыхай, Вера.

Расслабляюсь, зная, что у него все под контролем.

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ

Джейк так и не появился в лаборатории. Однако его отсутствие никто не заметил, и даже Ирину это не беспокоит. Она никак не реагирует, вероятно, пытаясь оставаться профессиональной, но в конце дня произносит: — Было приятно видеть, как у остальных было больше возможностей... поучаствовать.

Мы с Софией усердно работали бок о бок, составляя каталог образцов, пока Максим и Лиам изучали пробирки. Только через двенадцать часов, когда профессор Морозов заказал нам ужин, я наконец-то сделала открытие. Марков был прямо за дверью, разговаривая по телефону.

— Марков. О Боже. Марков, — говорю дрожащим голосом. Мои глаза слегка затуманены, а эмоции от произошедшего переполняют меня. — Ты не поверишь.

Он убирает телефон в карман и берет мои руки в свои, сосредотачивая все свое внимание на мне.

— Да? Что случилось, любимая?

Он чертовски хорошо играет роль любящего мужа. Слишком хорошо.

Сглатываю и облизываю губы.

— У меня получилось. Я наконец нашла способ. Это абсолютно инновационно.

Меня трясет от масштаба своего открытия.

— Ты знаешь, если посадить бархатцы вокруг клумбы, они служат естественным барьером для вредителей, насекомых и даже лесных животных, вроде оленей?

Он пожимает плечами и качает головой.

— Не знал, но продолжай.

Не могу сдержать легкий смешок. Он действительно далек от этой сферы знаний и совершенно спокойно признает это. И мне это нравится. Мне нравится, что он не чувствует угрозы или смущения, от того, что я умнее его в каких-то областях.

— Мы можем разработать культуры с похожим подходом. Естественные средства защиты от биологических угроз или воздушно-капельных заболеваний. Это как построить пузырь вокруг определенных зон, которые иначе были бы уязвимы и под угрозой. Это... это грандиозно.

Сглатываю, борясь с подступающим комом в горле.

— Я имею в виду, мы знали, что это возможно, но сегодняшнее открытие в лаборатории, потенциально может увеличить скорость применения в десять раз. Мы только в начале, но... мы сделали это.

Визжу, когда он отрывает меня от земли и подбрасывает в воздух, а затем начинает кружить. Некоторые прохожие даже смеются.

— Потрясающе, Вера. Невероятно горжусь тобой. Я знал, что у тебя получится. Знал.

Киваю, а из моих глаз катятся слезы.

— Знаю, — говорю я, вытирая глаза. — Знаю, что ты верил в меня, поэтому сейчас я эмоциональная развалина.

Никто никогда не верил в меня так, как он. Даже мама, которая обожает меня и всегда была моим самым большим болельщиком, часто позволяла своим собственным страхам мешать мне.

— Не забегай вперед, — говорила она, или давай делать все по порядку.

Но я пропускала мимо ушей все ее предостережения и тревоги. Теперь они кажутся настолько несущественными и неспособными помешать мне.

Марков обнимает меня, так тепло и ободряюще, что мне хочется остаться в этом моменте навсегда. Вдыхаю знакомый мужской аромат и позволяю себе раствориться в его объятиях.

— И, держу пари, это не совпадение, что тебе не пришлось продираться сквозь высокомерие одного американца, чтобы сделать это, ммм?

Хихикаю, уткнувшись в его грудь.

— Эм, можешь опустить меня на землю, чтобы я еще успела спасти свою репутацию?

— Конечно, — говорит он, сразу же выполняя просьбу, но шепчет мне на ухо: — Но только здесь. Как только мы останемся наедине, малышка... ты папочкина.

Боже. Можно ли подавиться собственным языком? Потому что я буквально больше его не чувствую.

— Тебе нужно вернуться в лабораторию?

— На сегодня все, — говорю я. — Морозов отпустил нас.

— Отлично. Почему бы нам не пойти в комнату, ты сможешь позвонить маме и рассказать ей новости?

— Да, — тихо отвечаю я. — С удовольствием.

Может ли этот мужчина быть еще более идеальным? Конечно, он знал, что следующей, кому я должна рассказать, будет мама.

Совершенство. Наука говорит нам, что его не существует, что это лишь плод нашего воображения, и все же мое романтичное сердце осмеливается надеяться.

Вернувшись в комнату, пропускаю Маркова первым, чтобы он убедился в безопасности, и почти ожидаю, что он что-нибудь найдет.

— Все чисто.

Слышу шаги позади себя и, оглянувшись через плечо, вижу, как мимо нас пробегает Джейк. Его руки спрятаны в карманах, а голова опущена; он даже не смотрит в мою сторону.

Интересно, будет ли Джейк дальше создавать мне проблемы. Думаю, что нет.

— Получилось что-нибудь выяснить с помощью камеры перед нашей комнатой? — спрашиваю Маркова.

Он качает головой.

— Нет. У нас не получилось идентифицировать источник.

— О.

Закрываю за собой дверь и вспоминаю, что он сказал мне прошлой ночью. Помню его обещание.

Сглатываю.

Когда твоя работа закончится... мы поговорим.

Моя работа закончилась... о чем будет этот разговор, и почему мое сердце готово выпрыгнуть из груди?

— Вот, — говорит Марков, протягивая мне телефон. — Прежде чем мы продолжим с того места, на котором остановились, позвони маме.

Боже. Зачем он так со мной поступает?

— Марков, — сдавленно выдыхаю я.

— Что?

— Зачем ты сказал это сейчас, перед тем как я собралась позвонить?

Уголки его губ приподнимаются, и он пожимает плечами.

— Потому что я точно знаю твою реакцию, и хочу, чтобы ты помнила, кому принадлежишь.

— Даже когда я разговариваю с мамой?

— Особенно, когда ты разговариваешь по телефону со своей матерью. Она будет хвалить тебя и говорить, что ты выдающаяся женщина. И хотя эта похвала вполне заслуженная, ты сама сказала мне, что тебе нравится идея снять с себя хоть немного груз ответственности. Что ты не всегда хочешь быть сильной, властной и ответственной женщиной.

Сглатываю.

— Верно.

Набираю номер мамы. У нее сейчас обеденное время. Меня накрывает волна ностальгии по дому.

Мама отвечает после первого гудка.

— Вера?

— Мама! Как ты?

— О, как же приятно слышать твой голос. Знаю, что ты очень загружена, но я так по тебе скучаю. К счастью, Марков держит меня в курсе, так что мне не приходится слишком часто тебе докучать, — она смеется.

Я пристально смотрю на Маркова.

— Марков держит тебя в курсе?

Что?

— О, да. Он пишет мне каждый день, рассказывает о том как твои дела. Он сказал, что ты на пороге открытия. Что-то связанное с... я смогла понять только часть... использованием культур или чего-то для предотвращения... чего-то.

Улыбаюсь и качаю головой в его сторону.

— Да, именно так, мама, и это главная новость, — мой голос снова становится слегка хриплым, потому что это действительно важно для меня. — Мы сделали это. Мы поняли, как это работает.

Мама так громко кричит, что мне приходится отодвинуть телефон от уха, пока она не успокоится. Мы с Марковым улыбаемся друг другу.

— О, Вера, я знала, что у тебя получится. Знала! Марков тоже. Он был абсолютно уверен, что ты будешь упорствовать, пока не разберешься во всем.

— Он... так сказал? Ох.

Впервые в жизни... у меня есть маленький круг поддержки. Даже не знаю, как справиться с чувствами, которые зарождаются в груди.

— Расскажи мне все, — говорит мама. Я благодарна за возможность погрузиться в факты и выбраться из эмоций, которые угрожают меня захлестнуть.

Рассказываю ей все, и несмотря на то, что она понимает только около двадцати процентов из того, что говорю, как всегда, она слушает внимательно и с интересом.

— Ох, Вера, — говорит она. — Мы с твоей бабушкой так тобой гордимся. Ты далеко пойдешь, дорогая. Вот увидишь.

Ха. Я стараюсь не думать о том, что следующее место, куда пойду, скорее всего, — прямо на колени Маркова.

Ха дважды.

— А теперь хочу, чтобы ты рассказала мне о других вещах.

Перемещаю взгляд на Маркова, который сидит на краю кровати, его сильные, крепкие руки лежат на бедрах.

— М-м?

— Ты и Марков. Как наш Джейсон Борн?

Смотрю Маркову прямо в глаза, пока отвечаю.

— Он чертовски властный. Еще и старомодный. Думает, что знает все. И он даже не позволяет мне войти в нашу комнату, то есть в мою комнату, без предварительного осмотра на безопасность.

Мои щеки горят. Я рада, что моя мама находится за тысячи километров и не видит, как покраснела. И если он заметил эту маленькую оплошность, то не подает виду.

— Конечно. Мужчины вроде него всегда такие, знаешь ли. Всегда.

Я бы хотела, чтобы Маркова сейчас не было здесь. Мне хочется поговорить с ней... откровенно. Как женщина с женщиной. Обо всем.

Мама, почему я такая сильная и независимая, но жажду его доминирования?

Как можно оправдать то, что я современная женщина, но все же позволяю ему командовать мной?

Как мне найти баланс в том, чего хочет мое тело, и то, что мой разум считает правильным?

И самое главное...

Как я могу любить мужчину, который для меня под запретом?

Но ничего не спрашиваю. Не задаю ни одного из этих вопросов и просто уверяю, что у меня все в порядке.

И Марков тоже.

Говорю, что люблю ее и что не могу дождаться возвращения домой.

— Будь рядом с ним, дорогая. Твой отец совершил много ошибок в жизни, я знаю, но назначение Маркова твоим телохранителем было одним из его лучших решений. И, кстати, Вера... нам с тобой нужно поговорить.

Почему эти слова всегда пробуждают во меня страх?

— Что случилось? Все в порядке?

— Да, да, не волнуйся. Просто звонил твой отец. Он сказал, что в эти выходные в Москве будет благотворительный вечер, и он хочет, чтобы ты присутствовала. Я знаю твое отношение к нему...

— Нет, мама. Недавно у нас был совместный ужин, и это просто кошмар. Фу. Мне было так неприятно находиться рядом с ним. Он такой самовлюбленный! Кроме того, у меня нет времени на благотворительные вечера.

Мне становится неловко, когда слышу ее вздох на другом конце провода.

— Я понимаю, Вера. Правда.

— Тогда зачем заставляешь меня идти? — чувствую себя обиженным подростком. — Это уже перебор. Почему он настаивает, чтобы я ходила на эти мероприятия?

— Потому что он пытается наладить отношения. Он думает, если ты увидишь его в компании товарищей, то станешь думать о нем лучше. Потому что ты его дочь, Вера.

Ненавижу, что отец ставит маму в такое положение. Она, должно быть, ненавидит его больше, чем я, но понимает, что связана браком с могущественным человеком из Братвы. Мама знает, что у него есть любовницы, и он давно нарушил все брачные клятвы. После всего этого еще заставляет ее выполнять приказы, потому что он, властолюбивый засранец, может это делать. Без него она была бы без гроша в кармане, бездомной и отвергнутой всеми, кого знает. Это отвратительно и несправедливо.

— Дело не только в этом, мам. Это еще и для того, чтобы он выставлял меня напоказ, а сам предстал в лучшем свете. Ему нет дела до того, что я его дочь. Никакого! Мое мнение не изменится только потому, что он одну ночь будет играть роль благодетеля.

Марков ерзает на кровати. Повернувшись, замечаю, как он постукивает по запястью, словно напоминая, что пора заканчивать разговор. Мой пульс учащается.

— Присутствие Маркова рядом с тобой могло бы сделать ситуацию немного более терпимой, да?

Тут бы я поспорила.

В конце концов, соглашаюсь, тяжело вздохнув. Не хочу усложнять жизнь маме из-за своих принципов. У меня есть обязательства, и это одно из них.

— Хорошо. Я пойду.

— Спасибо, дорогая. Знаю, как это нелегко для тебя.

Разговариваем еще немного, и должна признать, я намеренно затягиваю разговор, потому что немного... нервничаю... от того, что ожидает меня после.

Наконец, положив трубку, поворачиваюсь к Маркову.

— Что она попросила тебя сделать? Ты была недовольна. Что происходит?

Вздыхаю и качаю головой.

— Отец желает, чтобы я пошла на какой-то благотворительный вечер, и он хочет, чтобы пошла с тобой. Не хочу идти. То есть... твоя тетя, его любовница в Москве, да? Уфф. — Не могу даже думать о том, что Марков имеет что-то общее с одной из многих женщин, с которыми отец изменяет маме.

— Ага. И когда мероприятие?

На его лице снова непроницаемое выражение, но, похоже, он тоже не в восторге от этой идеи.

— Я знаю, ты не любишь людные места. И тебе больше по душе остаться здесь, где все, по крайней мере на данный момент, предсказуемо и безопасно.

— М-м. Да. И почему твой отец сам тебе не сказал, что хочет, чтобы ты посетила этот... как ты его назвала? Благотворительный вечер?

— Уфф, потому что он всегда так делает, — подавляю желание заскулить. — Если он подозревает, что я не захочу выполнять его пожелания, он просит маму поговорить со мной вместо него. Я просто не могу ей отказать.

— Понятно. И когда?

— В эти выходные. И Марков, если он думает, что может выставлять передо мной свою любовницу... Мне все равно, твоя она тетя или нет. Это просто неправильно.

— Согласен, — говорит он с серьезным кивком. — В любом случае, мы разберемся с деталями предстоящего мероприятия. Но пока что займемся текущим вопросом.

Отворачиваюсь и прикусываю губу.

— Насчет этого...

— М-м, — он произносит серьезно, протягивая руки, чтобы схватить меня за бедра. — Я ведь предупреждал, что тема не закрыта, верно?

— Да, но...

— Никаких «но». Иди сюда, Вера. Мы поговорим прямо сейчас. У меня на коленях.

— Марков! — протестую я, пока он перекидывает меня через свое колено. Он ничего больше не предпринимает, только кладет свою большую ладонь на мою задницу.

— Теперь, — продолжает он, — давай поговорим.

Мгновенно возбуждаюсь. Кажется, будто вся кровь в моем теле устремилась между ног.

— Ты ослушалась папочку, да, Вера?

Почему это кажется таким неправильным, но так... почему мне нравится слышать, как он это говорит?

— Эм. Возможно, да.

Задыхаюсь, когда его ладонь со шлепком опускается на мою попку. Вспышка возбуждения ускоряет пульс. С трудом сдерживаю стон.

— Здесь нет никаких «возможно»!

— Нууу... у меня была веская причина, — начинаю я, и он снова шлепает меня.

— Давай послушаем причину, — говорит он. — Хотя могу гарантировать, что ты всегда будешь отвечать за непослушание.

— Я... я...

Кажется, в моей голове произошло короткое замыкание.

Хочу ли я этого?

Да, хочу.

Но... папочка?

Боже, как горячо.

Я плохо соображаю.

Я взрослая женщина!

Взрослая женщина, которая обожает, когда ее называют маленькой девочкой... он называет.

Но он собирается отшлепать меня, и говорит о всяких вещах вроде... повиновения.

Горячо.

Боже!

— Я боялась за тебя. И не хотела, чтобы тебе причинили вред. И я... — ладно, сейчас будет жестокая правда. — Я еще не поняла, что чувствую, когда ты мне приказываешь.

Уже готовлюсь к очередному шлепку, но вместо этого он ласкает мою попку рукой.

— Хорошие ответы, Вера. Очень честные.

Спиной чувствую тепло его груди, когда он приближает губы к моему уху.

— Папочке нравится, когда ты говоришь ему правду.

О. Мой. Бог.

Почему это так чертовски горячо?

Я могла бы с этим жить... Еще парочку таких его приемов, и да... я полностью увязну в этом.

— Хорошие и послушные девочки получают награду.

От его бархатистого голоса, я расплываюсь лужицей.

О, правда?

Интересно и какая она будет?

Пальцами он ловко расстегивает мою юбку и стягивает ее с моей разгоряченной задницы. Ооо.

Практически задыхаюсь, когда он раздвигает мои ноги и погружает один палец между складок.

— О Боже, — стону. Я уже такая чувствительная, такая мокрая, и так сильно возбуждена, что готова взорваться в любую секунду. — Это так... мой Бог... как ты узнал?

— Узнал, что шлепки папочки тебя заводит?

И не только это, хочу сказать я. Мой Бог, это все. Шлепки, то что я перекинута через его колени, вся эта тема с папочкой.

— Я не был уверен. Но предполагал. Видишь ли, меня тоже, в какой-то степени, можно назвать ученым, малышка, прямо как тебя. У меня была гипотеза, и я ее проверил. И похоже, сейчас совершил собственный прорыв.

Он обводит мой клитор теплыми, грубыми пальцами, и мои бедра дергаются сами по себе.

— Ты непослушная маленькая девочка, которой это нравится. Ты оживаешь, когда папочка тебя наказывает. Ты жаждешь большего, большего от меня. Наверное, именно об этом фантазируешь, когда трогаешь себя, да? Говори правду, Вера.

Утвердительно киваю в ответ. Я фантазировала о грязных вещах, которые Марков мог бы со мной делать, с той самой секунды, как встретила его, потому что он так легко заменил мою коллекцию фантазий о Джейсоне Борне.

— Расскажи, что ты представляешь, когда прикасаешься к себе.

— Я не...

Он шлепает меня, сильно. Черт, это больно, особенно по голой коже.

Почему я хочу, чтобы он сделал это снова?

— Не ври папочке, Вера.

Откуда он знает, что я вру?

Ерзаю на его коленях.

— Да, да. Я представляю, как ты связываешь меня. Представляю... вот это. Как лежу у тебя на коленях. Представляю, как ты читаешь мне нотацию перед тем, как отшлепать. Представляю... ну... может быть, как ты... используешь на мне всякие штуки.

— Хорошая девочка, — говорит тем самым голосом, от которого я плавлюсь. — Например, что?

— Ну... например, когда ты использовал ремень. Или, может быть... не знаю, что-то вроде... связать мои запястья. Я... я только читала об этом, и не знаю, что мне нравится или чего хочу.

Выдыхаю и завершаю свою исповедь. Я потратила практически все силы.

— Но готова ли ты это выяснить?