Искушение

Мои шаги отражаются от асфальта, как неумолимый бой барабана. Легкие вот-вот разорвутся, а ноги ломит от усталости. Почти не замечаю цветущей сакуры или прохожих в парке, когда пробегаю мимо. Пот застилает глаза. Заставляю себя бежать быстрее, дольше. Это игра разума, испытание на прочность. Все в этом духе.

Сворачиваю налево между улицами Мейпл и Тауэр и вижу перед собой пункт назначения. Он еще слишком далеко, лишь расплывчатое пятно, но пока я ясно вижу, куда бегу, могу продолжать.

Мой наставник Коля говорил, что к любым тренировкам — всем тренировкам, нужно подходить так, будто от этого зависит жизнь. Ничего не бывает напрасно. Ты бежишь не ради здорового сердца или крепких легких, ты бежишь от врага, который перережет тебе горло, как только догонит.

Когда наконец добираюсь до дома Михаила и Арии, останавливаюсь, сцепив руки за головой, пытаясь перевести дыхание. Едва чувствую дуновение ветра, обещающего застойную летнюю жару, которая наступит позже днем.

Заметив машины снаружи, понимаю, что здесь Александр и Харпер со своей небольшой компанией детей. Машина мамы тоже на месте, но Полины, Виктора и Льва нет.

Хмурясь, достаю телефон и смотрю на экран. Я никогда не пропускаю звонки или сообщения, и сегодняшний день не исключение. Ничего нового. Так почему все здесь?

Вытираю пот со лба и бегу вверх по лестнице.

— Вот и он, — кивает Михаил в знак приветствия, проходя мимо двери с годовалым сыном Сашей на руках. Как старший брат для всех нас и Пахан семьи Романовых, Михаил был первым, у кого родился ребенок. Это было неизбежно.

Мой брат Александр держит своего младенца на руках рядом с женой Харпер, которая держит второго близнеца. У обоих малышей ярко-голубые глаза папы и медовые волосы матери. Поворачиваюсь на звук детского смеха и вижу, как мама идет к столовой, держа за руку малышку Айви, дочку Харпер.

Наша семья росла не по дням, а по часам, поскольку ребенку Михаила и Арии только что исполнился год, а у Александра и его жены недавно родились близнецы. С малышкой Харпер их теперь четверо, и мама в своей стихии — в окружении внуков. Я не видел ее такой счастливой уже много лет.

Это должно было случиться. Если мы собираемся утвердиться в качестве самой сильной Братвы в Бухте — районе Нью-Йорка между Кони-Айлендом и Манхэттеном, который мы контролируем, — нам нужно пустить корни. Рекрутинг и расширение имеют свои пределы.

— Где ты был? — резко спрашивает Михаил.

Показываю на мокрую от пота, прилипшую к телу майку, спортивные шорты и кроссовки.

— Решил примерить костюм для гала-концерта. Готовлюсь к встрече с папарацци.

— Он насквозь пропитан потом, — отвечает Харпер. — Чувствую запах с этого конца комнаты. Либо он только что с пробежки, либо нам никто не сказал, что надвигается зомби-апокалипсис.

Александр смеется, качая головой.

— Никко всегда бегает по воскресеньям в полдень, Михаил. Ты же знаешь. С понедельника по пятницу он встает на тренировку в пять утра, а в воскресенье позволяет себе расслабиться и просто пробежаться.

— Вот почему я плачу тебе за то, чтобы ты отслеживал это дерьмо, — говорит Михаил, раздраженно, но сдерживается из-за присутствия детей. Держу пари, он скучает по тем дням, когда мог проклинать всех по прихоти.

Прохожу мимо них и направляюсь на кухню.

— Я что-то пропустил? Почему все здесь?

Они переглядываются, пока достаю бутылку воды. Михаил кивает.

— Да. Есть срочный вопрос, который нужно обсудить лично. Только между нами.

Другими словами, они ждали, пока приедет мама, чтобы она могла присмотреть за детьми. Ни одна из нянь не работает по воскресеньям.

Интересно.

Выбрасываю пустую бутылку из-под воды, беру из холодильника протеиновый коктейль, отвинчиваю крышку и выпиваю половину.

— Что случилось?

Михаил хмурится.

— Мы нашли связь между попыткой отравления Харпер и нападением на Льва.

Выпрямляюсь, мгновенно насторожившись. Возмездие, которого требует эта ситуация, ляжет прямо на мои плечи.

Когда кого-то нужно убить, вызывают меня.

Через семь минут, приняв душ и переодевшись, я сижу на балконе Михаила с видом на океан. Александр занимает место слева, а младший брат Виктор справа, с чашкой кофе в руках. Михаил еще не присоединился, он пошел посоветоваться с Арией, своей женой, нашим главным хакером и специалистом по кибербезопасности.

— Алекс, что происходит? — спрашиваю я.

Александр, который работает вместе с Арией, хмуро смотрит на горизонт, где вдалеке виден Манхэттен.

Он качает головой.

— Подождем Михаила. Все должны присутствовать при разговоре.

Виктор, молчаливый и угрюмый, сидит, что-то обдумывая. Его внушительная фигура, покрытая татуировками, в привычной кожаной куртке, одним лишь присутствием способна отпугнуть врагов. А если этого недостаточно, он готов и способен разобраться с любой угрозой.

Лев, напротив, вскакивает и начинает ходить из стороны в сторону. Самый младший из нас, Лев, — опытный боец и стратег команды. Благодаря спортивному телосложению он тот, кого мы отправляем на сложные миссии, где важны маневренность и способность защитить себя. Уверенный в себе и харизматичный, он притягивает женщин, но никогда не допускает, чтобы это переходило в романтику. У Льва слишком много других дел.

— Олли присоединяется к нам? — спрашивает Лев.

— Дистанционно.

Черт. Уже больше года прошло с тех пор, как Михаил и Ария стали родителями, а наш брат Олли работает в Москве. Он приезжал домой только на крещение Саши, а потом сразу вернулся в Москву.

— Когда он вернется домой?

Алекс качает головой, и мускул на его челюсти подергивается.

— Не знаю.

— Мы сильнее, когда вместе, — говорю я, качая головой.

— Возможно, это так, — говорит Михаил, выходя на балкон и присоединяясь к нам, — но в данном случае это может быть иначе.

Что он имеет в виду?

Михаил подходит к нам, закрывая за собой дверь. Внимательно смотрю на него. Я знаю это выражение лица. То, что он собирается сказать, важно.

— Ария и Александр получили ценную информацию, — говорит Михаил, проходя мимо наших стульев к краю балкона. Он опирается на кованую железную ограду и скрещивает руки на груди. Его темно-карие глаза под густыми бровями, золотисто-бронзовая кожа и темные волосы придают ему почти божественный вид. И хотя Михаил может казаться немного более цивилизованным, чем мы все, есть причина, по которой его называют сибирским тигром.

— Вы знаете, мы уже некоторое время идем по следу тех, кто напал на нас. Мы сузили круг поисков до конкурирующей Братвы и нескольких вспомогательных группировок. В последние недели Ария выяснила, что дочерние группировки не имели прямого отношения к атакам, но были профинансированы более крупными группировками, — его голос становится серьезнее, а взгляд жестче. Михаил не зря заслужил свое прозвище. — У нас есть имена.

В отличие от других группировок в Нью-Йорке, наша семья держится не на кровной связи. Как и другие русские группировки до нас. Наш отец решил, что обеспечит верность семье, усыновив нас. Но кровь — это не то, что связывает нас всех вместе.

Верность. Честь. Доверие. Эти узы крепче любой родственной связи.

Когда Михаил говорит, это словно зов к бою. Сигнал, вспыхнувший в ночном небе, призывающий нас к действию. Каждый без раздумий отдаст жизнь за другого, чего некоторые из наших врагов никогда не смогли бы сделать.

— Имена, — говорит Лев, его челюсть сжимается. Последние годы ожесточили более мягкие черты его молодого лица. Он сильно пострадал в результате нападения: его избили так, что он оказался в больнице, и это случилось вскоре после того, как Михаил стал Паханом после смерти отца. Нападение было неожиданным, силы неравны. Льва оставили умирать у ночного клуба.

Михаил выпрямляется.

Пока Лев подвергся нападению, жена Михаила чуть не погибла от отравления.

— Иванов. Петр Иванов.

— Сукин сын, — говорит Лев себе под нос, качая головой. — После всего, что мы для него сделали.

— Именно.

Когда мой отец был жив, а наша Братва только зарождалась, мы вели слежку для Иванова, рискуя своей шкурой, за то, что теперь кажется сущими копейками.

— Ему все равно. Он знает, что мы владеем Бухтой, и хочет туда войти, — Михаил качает головой, давая понять, что объяснений больше не требуется. Все они хотят туда попасть.

После смерти отца мы устранили нашего главного соперника Федора Волкова. Но другие группировки начали бороться за власть и влияние в желанной Бухте.

Иванов.

Меня охватывает озноб при мысли о том, что у нас есть цель. И это моя специализация. Встаю и расправляю плечи.

— Расскажите мне все.

Михаил качает головой.

— Проблема с Ивановым в том, что Петр недосягаем. Он вложил в собственную защиту больше времени и денег, чем большинство людей вкладывают во всю свою семью. Классический нарцисс. Его окружает армия монстров, которые не остановятся ни перед чем, чтобы обеспечить его безопасность.

Фыркаю.

— Как будто мне есть дело. Дайте мне снайперскую винтовку и прицел, и я его достану, независимо от того, какая у него защита. Вы же знаете, что так и будет.

Михаил кивает.

— Знаю, но это не стоит риска. Мы с Колей все обсудили и думаем, что у нас есть план получше.

Огонь пульсирует в моих жилах. Это моя семья, на которую напали. Я хочу делать то, что у меня получается лучше всего.

— Михаил. План получше? Лучше, чем отправить меня прикончить его раз и навсегда?

— Сядь, Никко, — спокойно говорит Михаил. — Я готов поставить свою жизнь на то, что ты сможешь отомстить. Но что потом? Все сложнее, чем кажется. Что, если это только начало гораздо более масштабного плана по нашему уничтожению? Что, если он действует по поручению кого-то другого, обладающего еще большей властью? Что, если убийство Петра Иванова станет первым домино, которое мы уроним, запустив цепочку событий, которые не остановить? Иванова нужно убрать, но, прежде чем это сделать, у нас должна быть четкая стратегия.

Он прав. Скрещиваю руки на груди, слушаю и, наконец, нехотя киваю.

— Продолжай.

— У меня есть еще кое-какие детали, которые помогут нам сформировать план, — раздается голос Коли за моей спиной.

Оборачиваюсь и вижу, как он выходит на балкон. На десять лет старше Михаила, он был лучшим другом моего отца в армии. Для нас стал старшим братом, наставником, который обучил рукопашному бою и многому другому. Михаил стал патриархом нашей семьи, Коля навсегда останется нашим советником.

Мы все внимательно слушаем.

Коля выходит на балкон, поглаживая подбородок. Смотрит на каждого из нас, в его глазах назревает буря, когда взгляд встречается с моим. Это личное.

— У Иванова две дочери. Одна из них обручена с высокопоставленным капитаном Ледяного Братства.

На лице Виктора мелькает тень, но исчезает так быстро, что я начинаю сомневаться, не показалось ли мне это. Всегда остающийся невозмутимым, он редко выдает какие-либо эмоции. Его челюсть напряжена. Неужели он знает о них больше, чем говорит?

— Но его младшая дочь, Вера Иванова, не замужем. Умна и ослепительно красива.

Глаза Михаила устремлены на меня, пока он продолжает с того места, где остановился Коля.

— Вера Иванова была выбрана для участия в престижной программе для одаренных студентов-медиков в Москве. Благодаря безупречным исследованиям моей жены, у меня есть достоверные сведения, что он больше заботится о своей репутации, чем о своей настоящей семье. Он не делит постель с женой уже двадцать лет и имеет любовницу в каждом крупном городе России. Он не интересуется своими дочерьми. Ему нужен был сын.

Классика. Закатываю глаза, но киваю.

— Его жена, София Иванова, настояла на том, чтобы дочь отправилась в Москву с телохранителем. Она также ненавидит родину своего мужа и запретила дочери учить язык, что ставит ее в невыгодное положение.

— Кхм, — раздается глубокий голос Виктора, привлекая наше внимание, так как он редко говорит на собраниях. Или вообще не говорит. — Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь.

Мне тоже кажется, что понимаю, но хочу услышать, чтобы Михаил выразил свою мысль. Я медленно принимаю решения и никогда не делаю поспешных выводов.

Михаил кивает.

— Никто еще не видел этого нового телохранителя. Вера не знает, как он выглядит, и ее отец будет далеко от нее… по крайней мере, сначала. А нам нужно всего несколько недель.

— Я мог бы пойти, — говорит Виктор. — Мог бы притвориться ее телохранителем…

Михаил кивает.

— Ты пойдешь, Виктор. Ты уберешь ее нынешнего телохранителя, — глаза Михаила становятся ледяными. — Нам известно, что этого человека взяли на работу исключительно по просьбе московской любовницы ее отца, поскольку он является ее племянником. Его осудили за насилие над детьми и хранение детской порнографии, но освободили только благодаря связи с Ивановым, — Михаил хмурится. — Я хочу, чтобы ты понимал, с кем имеешь дело, прежде чем прикончишь его, Виктор.

Он наклоняется вперед.

— Сделай все тихо и быстро. Мы позаботимся о том, чтобы его тело исчезло без следа. Но ради всего святого, сделай так, чтобы он страдал.

Виктор — тот, на кого мы всегда полагаемся. Он лучше работает, когда у него есть четкий мотив. У него нет никаких угрызений совести по поводу устранения врага, но он считает актом правосудия уничтожение кого-то, чьи действия он считает отвратительными и аморальными.

Черт. Он выбрал Виктора вместо меня, по какой-то причине. Если он...

Михаил поворачивается ко мне.

— Никко. Ты пойдешь с ним.

Мне нужно несколько секунд, чтобы осознать его слова.

— Я?

Михаил кивает.

— Ты больше всего подходишь под профиль человека, нанятого для ее защиты. С небольшими изменениями ты будешь выглядеть, как он, на расстоянии. Другие слишком выделялись бы, — Михаил удерживает мой взгляд. — Слушай внимательно. Твоя задача притвориться ее телохранителем. Сблизься с ней, Никко. Узнай все, что сможешь, о ее отце и его деятельности. А когда придет время, — он делает паузу, его слова звучат как приговор, — ты прикончишь его.

Киваю. Я приму эту ответственность. У меня нет выбора. И даже если бы он был, все равно бы выбрал это. Я посвятил себя защите своей семьи, чего бы это ни стоило.

— Ты сказал, что она не говорит по-русски, — говорю задумчиво, постукивая пальцем по подбородку. — Это сделает все более интересным, учитывая, что я, как ее телохранитель не говорю по-английски.

Лев фыркает, Александр ухмыляется, и даже Коля неохотно улыбается.

— Это определенно облегчит тебе сбор информации, — признает Коля пожимая плечами. — В определенной степени.

— Когда уезжаю?

Алекс достает iPad и открывает расписание.

— Это график Веры Ивановой. Ария запустила дрон, чтобы проследить за ней несколько дней, чтобы ты мог понять ее привычки, как она ведет себя, куда ходит и чем занимается. Я также взломал ее телефон и историю поиска в интернете, — он качает головой. — Говорю тебе, Михаил, то, что Ария и я занимаемся вашей кибербезопасностью, ставит нас на голову выше остальных. У них даже нет биометрических сенсоров или GPS-трекеров с квантовым шифрованием, — он качает головой и ругается по-русски, явно выражая отвращение.

Понятия не имею, что такое GPS-трекер с квантовым шифрованием, и лишь смутно догадываюсь, что биометрические сенсоры удаленно отслеживают наше здоровье и местоположение, но верю ему на слово, что это важно и, возможно, даже необходимо.

— Отец Веры организовал все так, что новый телохранитель встретит ее в Америке, чтобы сопроводить в Москву. Они должны встретиться через три дня в аэропорту. И ты, как ее телохранитель, полетишь с ней. Неважно, увидит ли тебя кто-нибудь, поскольку никто другой не встречался с настоящим телохранителем. Единственный человек, который не должен тебя видеть, — любовница ее отца, но вероятность этого крайне мала, — он кивает Виктору. — А благодаря Виктору никто даже не заметит его исчезновения.

У меня никогда не было задачи таких масштабов. Убийство — это четкий приказ, что-то, что легко выполнить с нужными инструментами. А это совсем другое — убийство с подвохом.

— Идеально. Я люблю вызовы.

— Вот, — говорит Александр, доставая папку из своей сумки для ноутбука и передавая мне. — Здесь все, что мы собрали о Вере Ивановой, чтобы ты мог ознакомиться перед тем, как начнешь.

Открываю папку и моментально скрываю шок, увидев ее.

Утонченные черты лица обрамлены длинными каштановыми волосами, которые свободными волнами спадают на плечи. Изумрудно-зеленые глаза подчеркнуты длинными густыми ресницами, излучая интеллект и любопытство, но легкий изгиб маленького носа намекает на озорство. Россыпь веснушек добавляет невинное очарование. Несмотря на стройную фигуру, в ее осанке и движениях скрывается сила, говорящая о скрытых резервах решимости.

Смотрю на портрет самой красивой женщины, которую когда-либо видел. Женщины, которая мне не принадлежит.

Коля заглядывает мне через плечо, пока читаю характеристики.

— Ты натренирован для этого, Никко. Представь, что она отравлена. Скажи себе, что, если ты ее коснешься, превратишься в камень.

Михаил становится серьезным.

— Скажи себе, что, если ты ее коснешься, умрешь.

Киваю. Сохраняю полную отстраненность. Быть из камня. Непроницаемым.

Сосредоточиться на задаче, потому что я обязан убить ее отца.