Королева сердец зомби

Бонус 5 глава второй книги от лица Коула

Война — это все, что я когда-либо знал. Я родился в ней, и умру в ее разгаре. Я смирился с этим. Черт, я бы не хотел, чтобы было иначе. Я заберу с собой бесчисленное количество зомби.

И сделаю это, улыбаясь.

Друзья умерли раньше меня. Многие друзья. Через некоторое время наступает чувство оцепенения. Я подумал: еще одна жертва. Отстой, я ненавижу это. Но потом я двигался дальше.

Мне пришлось это сделать. Война не берет тайм-аут, так что я справлюсь. Охотникам лучше не поддаваться чувствам. Я знаю это. Всегда знал. И все же я здесь, готовый голыми руками разрушить стены спальни.

Меня не волнуют ежедневные стрессы, которым подвергаюсь в последнее время. Больше нет. Моя девушка лежит на кровати и умирает. Это продолжается уже несколько дней. Каждую минуту, каждую секунду я стараюсь не терять надежду.

Чему я научился: я сильный, но моя сила ничего не значит перед лицом этого.

Что, черт возьми, мне делать?

Али сбрасывает с себя одеяло. Когда она начинает стучать зубами, я снова накидываю на нее теплую ткань. Но проходит совсем немного времени, прежде чем ей становится слишком жарко, и она сбрасывает его во второй раз. Она даже пытается сорвать с себя одежду.

— Али. — я хватаю ее руки, удерживая их. То оцепенение, которое у меня осталось, разбивается вдребезги. Во мне нет ничего, кроме паники и страха.

Она ворвалась в мою жизнь, как торнадо, который невозможно остановить. Теперь я зависим от неистового ветра. Отрицать свои чувства к ней? Невозможно. Она сломала меня и собрала обратно, и будь я проклят, если позволю забрать ее у меня.

— Накорми меня, — ее голос был хриплым.

Если бы еда ей действительно помогла, я сделал бы это. Ничто бы меня не остановило. Но ее голод не связан с едой. Она заражена зомби-токсином, и ей нужна моя душа.

Я испытал последствия зомби-укуса на собственном опыте и знаю, что она находится в бездонном океане боли и агонии, пытается держаться на воде, но быстро тонет. Я бы отрубил себе руки, если бы это означало, что я смогу принять ее мучения на себя и бороться за нее.

Она дрожит, ей снова холодно. Я отпускаю ее руки, чтобы укрыть. Я глажу ее по щекам, пытаясь хоть как-то облегчить ее состояние. Любым способом.

Она отдернулась.

— Нет. Не надо.

— Али. — ее имя прозвучало как молитва, требование. «Исцелись. Ты должна исцелиться».

Она поворачивает голову в мою сторону и пытается меня укусить. Ее глаза закрыты. Она действует на инстинкте. Инстинкте зомби. Я презираю пожирателей душ до глубины души, и все же борюсь с желанием дать ей то, чего она жаждет; это потребность. Отказывать ей — это пытка.

Мой отец вбегает в комнату и, ругаясь, прижимает голову Али к подушке. Это ужасное зрелище. Один человек, которого я люблю, удерживает другого.

— Это не может так больше продолжаться, — говорит он мне.

«Знаю».

— Я ввел двойную дозу противоядия несколько часов назад. — я запускаю пальцы в волосы и дергаю за пряди. — Почему ей не становится лучше?

Он сжал челюсть.

— Давай еще одну.

Еще? Насколько мне известно, ни один охотник не получал так много за столь короткое время. Мы не знаем какие будут последствия.

— Выдержит ли она?

Его взгляд стал мрачным.

— А у нас есть выбор?

Нет. Нет, его у нас нет. Если она продолжит идти по этому пути, то умрет, и ее душа восстанет из мертвых, превратившись в оболочку абсолютного зла. Али навсегда исчезнет, навсегда останется вне моей досягаемости.

Я представляю, как мне придется сражаться с зомби, у которого будет ее прекрасное лицо, и думаю, что лучше умереть. Я беру один из шприцов, лежащих на столе, и погружаю иглу глубоко в ее шею. Сначала она продолжает извиваться и рычать. Наконец, к счастью, расслабляется, ее голова откидывается в сторону.

— Отлично. Это хорошо. Худшее позади, — говорит мой папа.

Облегчение накатило на меня волной. Я изо всех сил стараюсь удержаться на ногах.

Мой отец ставит плеер Али в док-станцию. Он придвигает стул позади меня, и я просто падаю на него. Он что-то говорит мне, но я теряюсь в своих мыслях, и слова искажаются. Мне показалось, что он ушел. Я остался на месте. Мне все равно, сколько времени потребуется Али, чтобы проснуться. Я буду здесь, когда она откроет глаза. Я буду ее обнимать.

Я должен ее обнять.

В последнее время отношения между нами были напряженными. Я хранил от нее секреты, встречался с охотником, которому не должен доверять, поверил ему, когда он сказал, что среди моих знакомых есть предатель. Но его доказательства неопровержимы.

Али знает меня, видит, что со мной что-то не так. Я отказываюсь говорить с ней об этом, и это причиняет ей боль. Стараюсь держаться от нее подальше, чтобы ослабить источник боли, пока продолжаю докапываться до истины.

Если она узнает о моих подозрениях, то захочет помочь. Будет настаивать на этом. Она такая упрямая. Но расследовать дело не того человека — значит навлечь на себя его гнев, возможно, даже ненависть. Со мной такое случалось, и я не хочу ставить ее в такое положение. Я сам разберусь с последствиями.

— Али, мне нужно, чтобы ты проснулась, ладно? — я никогда еще так не умолял.

Ее глаза начали шевелиться за закрытыми веками. Она боролась всеми силами.

— Хорошая девочка, — сказал я. — Вот так. Возвращайся ко мне, милая.

Она пыталась еще некоторое время, но утомилась и снова заснула.

Чья-то рука грубо хлопает меня по плечу.

— Я присмотрю за ней, если ты хочешь переодеться и принять душ… и, чувак, я настоятельно рекомендую тебе принять душ.

Я поднимаю глаза. Гэвин стоит рядом со мной. Я знаю его очень давно. Много лет. Он всегда мне нравился. Мы вместе охотились на брюнеток с таким же рвением, с каким сейчас охотимся на зомби.

— Нет. Я…

…мир вокруг меня исчезает, обретая очертания нового.

Впервые у нас с ним появилось видение. У меня были видения только с Али, но нет времени на то, чтобы понять, почему у меня вдруг появилось видение с кем-то еще.

Мы с Гэвином заходим в дом Анкха. Этот дом. Внизу. В игровой комнате. Детали поражают меня, как пули. Праздник подходит к концу. Али в нескольких футах от нас.

Она становится все красивее с каждым разом, когда я ее вижу. Высокая и стройная, с волнами белокурых волос, которые обрамляют лицо прямо как в сказке. Она — принцесса, которая спасет целое королевство. Девушка с целью, которую она только начинает понимать.

Та, которую стоит ждать.

Али — это все, что я когда-либо хотел, и все, что мне нужно. Не только внешне. Она остроумна. Я хочу целовать даже те слова, которые вылетают из ее уст. Она умна и сильна. Сильнее, чем сама осознает. Сильнее, чем я. Она верная, храбрая. Честная. Она отказывается лгать. Знает ли она, какой это дар? Она — утешение, она — мой мир.

За всю жизнь, проведенную на войне, она — мой первый глоток свежего воздуха.

Она замечает нас и радостно улыбается. Она буквально сияет, и это останавливает меня на месте. Как я раньше жил без нее? Но она бросается в его объятия. Его. Гэвина. Не мои.

Она… выбрала его?

Хочет быть с ним?

Я поражен.

Он обнимает ее. Она обхватывает его щеки ладонями, как я так часто делал с ней, поднимается на носочки и нежно целует в губы.

Каждая клеточка моего тела кричит в знак отрицания. Я хочу оторвать ее от него, заключить в свои объятия, где ей самое место, и потребовать, чтобы она поцеловала меня. Только меня. Я хочу ее встряхнуть. Встряхнуть так сильно, чтобы мысли о Гэвине были навсегда забыты. Я хочу сказать ей, чтобы она держала дистанцию с этим парнем. Никогда не разговаривала с ним. Даже не смотрела на него. Он ей не подходит. Он разобьет ей сердце.

Но это не принесет мне никакой пользы. Видения никогда не ошибаются…

…игровая комната исчезает. Я моргаю и снова оказываюсь в спальне. Мы снова внутри. Гэвин, спотыкаясь, отходит от меня. Он бледен, явно потрясен. Я знаю, что недавно у него было видение с Али. В нем они не просто целовались, они делали кое-что большее. Я узнал об этом от Гэвина после того, как Али отказалась рассказывать. Я пытался убедить себя, что они неправильно истолковали то, что видели.

Теперь я не могу этого сделать.

— Уходи, — огрызаюсь я, вцепившись в ручки стула, чтобы не потянуться к нему. Я хочу убить его. И я умею это делать. Я даже могу сделать так, чтобы это выглядело как несчастный случай. Знаю, где спрятать тело. Али никогда не поймет, что произошло. Но она может скучать по нему, может оплакивать его… и мысль об этом сводит меня с ума. — Уходи сейчас же.

Он понимает. Это спасет ему жизнь.

Я пытаюсь дышать. В моей голове сейчас минное поле, и я переступаю через каждую из них. Али оставит меня. Бум! Али влюбится в Гэвина. Бум! Али будет целовать и прикасаться к Гэвину. Бум! Гэвин завоюет ее, а я… я потеряю ее. Бум, бум!

Я не привык быть беспомощным. Если есть проблема, я действую. Исправляю. Все становится лучше. Но ничего не могу с этим поделать, и я это знаю. Я не могу заставить кого-то меня полюбить.

Она шевелится, и ее глаза открываются, показывая радужки цвета идеального летнего утра, ясные и голубые, поразительные.

— Привет, — тихо говорю я. Я тянусь к ее руке, но останавливаю себя перед самым прикосновением.

Она не может сосредоточиться.

— Привет. — ее голос изменился. Стал более хриплым. — Я рада, что ты снова со мной разговариваешь.

Я должен улыбнуться ей, как-то успокоить ее, но вместо этого хмурюсь. Она рада, что я сейчас здесь. Но как долго это продлится? Когда она будет радоваться присутствию Гэвина?

— Я никогда не игнорировал тебя, — сказал я.

— Значит, избегал.

Я не могу ей лгать… не могу.

— Да.

Ее взгляд встречается с моим, и, как и в случае с Гэвином, у нас начинается видение…

…Мы находимся в игровой комнате Анкха. Я стою напротив нее… улыбаюсь чему-то, что говорит мне Вероника. Я почти не слушаю, слишком поглощенный тем, что Али снова стоит перед Гэвином, снова обхватывая ладонями его щеки.

Несмотря на расстояние, я слышу, что она ему говорит.

— Ты лучше, чем я думала.

— Знаю, — отвечает Гэвин. Он абсолютно самоуверен, и мне хочется сломать ему нос.

— Такой скромный, — говорит Али.

Он усмехается.

— Ты довольна тем, как все закончилось?

Она смотрит в мою сторону, не обращая внимания на то, что Вероника стоит рядом со мной.

Она выглядит безразличной. Как будто ей все равно, что я стою с бывшей. Как будто я ей безразличен.

— Да, — говорит она. — Да, я…

…видение заканчивается прежде, чем она успевает сказать что-то еще, исчезая в один-единственный, разбитый удар сердца.

Я опускаю голову на поднятые руки, провожу пальцами по своим и без того растрепанным волосам. Еще одно доказательство. Конец близок. Время обратного отсчета в наших отношениях идет на убыль.

Гнев наполняет меня. Нет. Гнев — недостаточно сильное слово. Ярость наполняет меня. Темная, тяжелая и колючая, она давит на меня, режет. Почему Гэвин? Почему он, а не я?

— Ты же знаешь, что Гэвин — бабник. — говорю я холодным голосом, пытаясь скрыть ярость. — Он никогда не был с одной и той же девушкой дважды. И ему никогда не нравились блондинки. У вас ничего не получится.

— Меня не интересует Гэвин, — выпаливает она. — Коул, ты должен…

— Ничего не говори. Просто… не надо. — ее заверения только ухудшат ситуацию. Однажды мне придется наблюдать, как она все сильнее и сильнее влюбится в одного из моих друзей. Я буду уничтожен.

Я уже уничтожен.

Я хватаю две подушки и подкладываю ей за спину. Когда она устраивается поудобнее, я беру стакан воды с прикроватного столика и подношу его к ее губам.

— Пей.

Румянец заливает ее щеки, когда она повинуется.

— Спасибо.

Я киваю и отставляю стакан в сторону.

— Давай поговорим о том, что случилось с Джастином. — это причина, по которой она здесь. Это безопасная тема. Это даст мне время, позволит взять себя в руки.

— Он в порядке? — спрашивает она.

— Да, он выздоровел намного быстрее, чем ты. — зомби укусил Джастина, и токсин подействовал так быстро, что потом он укусил Али. Он заразил ее. Но, если его исцелила одна доза противоядия, то для Али потребовалось три дозы. Почему?

— Эй, не вини меня. Я здесь жертва.

— Да. Знаю. — я почесал затылок. — Прости. Было страшно наблюдать, как ты страдаешь, и не знать, чем помочь.

Она расслабляется, и я не могу заставить себя рассказать ей остальное.

— Охотник когда-нибудь кусал другого охотника? — спрашивает она.

— Насколько мне известно, нет. Не тогда, когда оба все еще были людьми.

— Пыталась ли я укусить кого-нибудь, пока была… не в себе?

— Только меня, — говорю я.

Она снова бледнеет.

— Прости. И я знаю, что у меня не получилось. Подожди. Я же не укусила тебя, да?

Ее потребность защищать меня… одна из тех вещей, которыми я всегда восхищался в ней. Я киваю.

— Да.

Ее облегчение ощутимо.

— Прости меня, Коул. Я не понимаю, что на меня нашло, но никогда больше такого не сделаю. Обещаю.

Есть что-то странное в том, что она вообще пыталась это сделать, но у меня нет ответов, и я пожимаю плечами.

— Я серьезно, — настаивает она.

— Ты не один раз пыталась меня укусить.

— Прости, — снова повторяет она, явно в ужасе. — Я не понимала…

Да.

— Знаю.

Она сглатывает, беспокоясь.

— Думаешь, «Анима» подговорила Джастина причинить мне боль? Может они хотели, чтобы мы поубивали друг друга?

— Возможно, но, как и ты, я не думаю, что Джастин понимал, что делал.

— Где он сейчас?

— Анкх держал его внизу, в подземелье, как ты любишь это называть, несколько дней, чтобы убедиться, что противоядие подействовало и он не попытается напасть на кого-нибудь еще. Мы провели пару исследований, и в его крови обнаружили странный токсин. Не зомби, а антизомби. Отличается от того, что содержится в противоядии. Мы думаем, что именно он вызвал у него рвоту.

Ее брови нахмурились в замешательстве.

— Несколько дней? Как долго я была в отключке? Ты проверил мою кровь?

Я привык к тому, что она задает миллион вопросов во время любого разговора. Ее любопытство — еще одна черта, которая мне всегда нравилась. Может быть, потому что я чувствую себя героем, когда у меня есть ответы, которые она ищет.

Сегодня я возмущен. Скоро Гэвин будет отвечать на ее вопросы.

Я сжимаю кулаки.

— Около недели, — отвечаю я, — И да. У тебя был… есть… тот же самый токсин, только у тебя его гораздо больше, что заставляет нас думать, что ты поделилась им с ним, когда он тебя укусил.

Я не уверен, что это значит для нее… для охотника.

— Как и где я могла получить токсин антизомби? — спрашивает она. — И почему он в моей крови, а не в моей душе?

Я снова пожимаю плечами.

— Это может быть способностью, как и видения. И, если это в твоей душе, то это в твоей крови. Мы должны проверить все.

Она покусывает свою нижнюю губу. Я хочу ее остановить. Хочу поцелуями стереть боль, которую ей причинили. Но не делаю этого. Не буду. Если я дотронусь до нее, то не смогу отпустить. Буду цепляться. Я уверен в этом.

— Предупреждаю, мы всем сказали, что ты переусердствовала и у тебя снова открылась рана. — рана, которую я случайно нанес. И до сих пор не простил себя. — И то, и другое — правда. — она бы запротестовала, если бы мы солгали.

— Спасибо.

Я киваю. Я заставляю себя встать и направиться к двери. Я должен уйти. Сейчас. Все труднее сохранять хоть какую-то дистанцию.

— Коул, — зовет она. — Нам нужно поговорить.

— Тебе нужно отдохнуть.

— Коул.

Зная ее, она последует за мной, если я уйду. Я делаю паузу, глубоко вдыхаю. Медленно поворачиваюсь к ней. Я стараюсь сохранять спокойствие.

— Нам пора это уже прекратить, — говорит она.

Она хочет, чтобы я принял решение. Здесь и сейчас. Отпустить ее или держаться до самого конца. Я не готов.

— Я старалась не давить на тебя, но ты должен поговорить со мной, — продолжает она. — Твое молчание сводит меня с ума.

Я скрещиваю руки на груди и у меня мелькает мысль, что это действие, призванное защитить меня от предстоящего удара.

— Некоторые вещи не стоит обсуждать, Али. — «отпусти меня. Просто отпусти».

— В «Сердцах» ты не подходил ко мне. Почему?

В тот вечер я следил за своими друзьями, и до сих пор ненавижу себя за это. Я рад, что отказался втягивать ее в эту неразбериху тогда, и не буду делать этого сейчас.

— Я уже все сказал тебе по этому поводу.

Она тяжело вздохнула.

— Ты просил доверять тебе, а теперь я прошу тебя доверить мне правду. Почему?

Потребность дать ей то, что она хочет, усиливается. Я сопротивляюсь.

— Ты сказал мне, что хочешь, чтобы я держалась подальше от Гэвина, — говорит она, — и все же именно ты держался от меня подальше. Почему?

При звуке его имени моя ярость возвращается, и она намного сильнее, чем моя потребность. Гэвин и Али. Али и Гэвин. Пара. Влюбленные. Обнимают друг друга. Целуют друг друга. Прикасаются друг к другу. В моей груди зарождается рычание.

Али ударяет кулаком по матрасу.

— То, что мы только что видели в видении…

— Это произойдёт, — кричу я. Слова вырываются из меня. Я не могу их остановить. — Ты знаешь, что так и будет. Это всегда происходит.

— Может, мы неправильно поняли это видение.

Мне хочется на это надеяться.

— И что тогда, по-твоему, оно значит?

— Я… не знаю. Как ты думаешь, что это значит?

Но надежда — мой враг. Потому что я ничего не думаю. Я знаю.

«Отпустить ее или держаться до самого конца. Дать ране затянуться или позволить ей загноиться».

«Выбирай».

— Думаю, это означает… — сокрушительная боль пульсирует в моей груди. Такого я еще никогда не испытывал. Сердце бешено колотится о ребра, пытаясь вырваться наружу. Я сдерживаю слова, которые станут последними гвоздями в гроб наших отношений, но это не помогает. — Нам надо расстаться.

Она вздрагивает, как будто ее ударили.

— Нет. — она качает головой. — Нет.

Мои инстинкты кричат в знак согласия. Нет! Я почти падаю на колени и умоляю ее простить меня за то, что я даже предположил такое.

Боль в моей груди усиливается.

Кто я такой, черт возьми? Я должен быть непоколебимым. Когда принимаю решение, меня ничто не переубедит. Я должен быть непобедимым. Зомби не могут причинить мне вреда, и все же эта девушка меня убивает.

Я снова беспомощен. Ненавижу это, ненавижу себя. Даже немного ненавижу ее.

— Хорошо, позволь мне перефразировать. Я знаю, это означает, что между нами все кончено. — каждое слово как кинжал, режет меня, но я все равно продолжаю. — К этому все и идет. Я почти потерял тебя дважды, и потеряю навсегда, когда видения начнут сбываться. Я не собираюсь цепляться за проигрышный вариант, Али.

На ее лице появляется паника.

— Я не проигрышный вариант. Мы не проигрышный вариант. Мне не нравится Гэвин.

Я хочу верить ей. Она — все для меня. Причина, по которой я просыпаюсь по утрам. Повод бороться за более безопасный мир. Повод дышать. Если я сделаю это, если я уйду от нее, то никогда не буду прежним.

— Но он тебе понравится, — говорю я.

— Не делай этого. Пожалуйста. Ты должен доверять мне. Пожалуйста. Есть вещи, которые нельзя вернуть назад, и это одна из них.

Черт возьми, я знаю! Неужели она думает, что для меня это легко? Что я сделан из камня?

Прежде чем я осознал, что сделал шаг, я уже пересек комнату, врезав кулаком в стену. Пыль поднялась в воздух, почти задушив меня, а кожа на костяшках пальцев лопнула. Кость хрустнула, и потекла кровь. Больно.

Я рад этому. Я предпочитаю эту боль другой.

Очень мягко она говорит:

— Не будет такого, что я посмотрю на Гэвина и он вдруг мне понравится. Ты единственный. И это на тебя не похоже. Ты никогда не отступаешь. Ты всегда борешься.

Именно. Сейчас я борюсь за свою жизнь. Это я застрял в бездонном океане и не могу выбраться.

Я прижимаюсь лбом к поврежденной стене.

— Коул, — шепчет она. — Ты хочешь быть с Вероникой?

— Нет. Ни капельки.

— Вот, видишь!

— Али, я… — «хочу, чтобы все получилось. Сделаю все, чтобы получилось».

Я выпрямляюсь и смотрю ей в лицо. В глубине души я знаю, что «все» не будет достаточно хорошо, и это ранит почти так же сильно, как и такой конец.

— Наши чувства сейчас — ложь. Надеюсь, однажды, ты простишь меня. Сомневаюсь, что когда-нибудь смогу простить себя. — если бы я мог отмотать нашу жизнь назад и вернуться к тому, что было до видений, я бы сделал это. Я бы остался с ней, никогда не отпускал ее, мы бы потерялись друг в друге. Я был бы счастлив. Теперь я уверен, что больше никогда не буду счастлив. — но… между нами все кончено.

— Коул.

— Между нами все кончено, — заставляю я себя повторить. Для нее. Для меня. Нам обоим нужно это услышать. Я отступаю от нее, нуждаясь в расстоянии, но и ненавидя его. — Все кончено.

Ее глаза стекленеют, как будто она борется со слезами.

— Я не приползу к тебе обратно.

«Сделай это. Пойди за мной, — кричит часть меня. — Никогда не отпускай». — Я и не жду этого. — другая часть меня — самосохранение, и после всех этих лет борьбы она сильна.

— Я не прощу тебя, даже если ты приползешь ко мне.

— Знаю, — тихо говорю я, и чувствую, как все разбитые части меня увядают. — И я не буду… Не буду… — я качаю головой, пытаясь собраться с силами, которых у меня осталось немного. — Чтобы я сейчас ни сказал, никому из нас легче не станет, и мне очень жаль. Ты, вероятно, никогда не узнаешь, насколько сильно. Но это не изменит моего мнения. Мы поступаем правильно.

Я оставляю ее. Я оставляю ее до того, как упаду на колени и буду умолять не только о прощении, но и о другом шансе. Я только что лишился самой драгоценной части своей жизни. Я не исцелюсь от этого. И знаю это.

— Коул.

Лед зовет меня по имени. Он стоит в конце коридора и ждет меня.

Я прохожу мимо него, не говоря ни слова, не останавливаясь.

— Коул.

Я снова его игнорирую. Мои глаза горят. Наверное, в них что-то есть. Каким-то образом мне удается выбраться из дома, не привлекая внимания посторонних. Я забираюсь в свой джип, но даже не успеваю вставить ключ в замок зажигания, как ярость и беспомощность вырываются из меня. Я бью кулаками по рулю. Металлический круг гнется, не выдерживая ярости. Но я не останавливаюсь. Не могу, даже когда оставляю за собой пятна крови. Я не могу дышать, и не уверен, что хочу этого.

Я должен был вырвать свое сердце из груди и отдать ей. Это было бы проще, чем сейчас. Менее болезненно.

Между нами все кончено. Между нами действительно все кончено.

Осознание оседает подобно камню. Между нами все кончено. Она свободна, вольна делать все, что ей заблагорассудится… а я навсегда останусь без нее.

Конец третьей книги!!!

Данная электронная книга предназначена только для личного пользования. Любое копирование, выкладка на других ресурсах или передача книги третьим лицам — запрещены. Пожалуйста, после прочтения удалите книгу с вашего носителя.