Королевство грешников

Глава 16

МАКСВЕЛЛ

НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ

Я беру ее за подбородок, не отводя взгляда, упиваясь ее красотой. В лунном свете, падающем на нее, я могу лучше разглядеть ее изгибы, синяки на коже делают ее похожей на воина, который никогда никому не сдастся.

Лаская ее щеку, я оставляю нежный поцелуй на ее шее, когда она выгибается назад, предоставляя мне больший доступ. Ее руки обвиваются вокруг меня для поддержки, пока я продолжаю посасывать и покусывать ее кожу. Я чувствую мгновенное возбуждение, неведомую связь с ней.

Как будто я уже знаю ее тело. Мои руки скользят вниз по ее спине, захватывая ягодицы собственнической хваткой. У нее перехватывает дыхание, когда ее глаза продолжают смотреть на мои губы, уже жаждущие большего.

Улыбаясь, я откидываю ее голову назад.

— Моя маленькая девочка хочет, чтобы ее поцеловали?

Она кивает.

Я облизываю ее нижнюю губу, вызывая у нее стон, от которого моя кровь приливает все быстрее и быстрее.

— Слова, малышка. Да или нет?

— Да, — шепчет она, наклоняясь ближе к моим губам.

Злобно ухмыляясь, я хватаю ее за волосы, прежде чем притянуть к себе для крепкого поцелуя, от которого все ее тело превращается в желе напротив моего. Ее хватка вокруг моих рук усиливается, ее ногти впиваются в мою кожу. Я чувствую сладкий вкус клубники и вишни на ее податливых губах. Она такая сладкая на вкус… она вызывает привыкание. Наши языки сливаются воедино. Наши рты никогда не разлучаются, как будто мы — последняя трапеза друг друга. У меня по спине бегут мурашки от глубокого желания, от жажды сразу же отметить ее. Я проглатываю ее стоны. Мои руки скользят по ее заднице, и я поднимаю ее, ее ноги немедленно обвиваются вокруг меня, пока мы продолжаем наш страстный поцелуй. Вместо того, чтобы подойти к кровати, я прислоняюсь головой к перилам балкона с видом на городской пейзаж. Я хочу заявить о своих правах на нее прямо перед всеми. Вся Россия увидит, как я отмечу ее. Сделаю ее своей.

Она стонет от прохладного прикосновения стержня к своей обнаженной спине, но не дрожит, в отличие от других женщин. Мой твердый член молит об освобождении, но перед этим мне нужно еще раз попробовать ее на вкус. Я хочу ее еще больше.

Отпуская ее, когда она сама встает на ноги, я покрываю поцелуями ее шею, скользя вниз. Целую гладкие ложбинки ее грудей, плоскость ее упругого живота, пока не опускаюсь на колени, достигая вершины ее бедер. Ее руки дрожат, опираясь на перила, но она сохраняет самообладание. Мурашки бегут по всей ее коже, делая ее еще более безупречной, несмотря на синяки и отметины. Зацепив пальцами ее трусики, я стягиваю их одним быстрым движением. Мои ноздри наполняет ее сладкий медовый аромат.

Черт. Мне нужно попробовать ее на вкус. Очень.

Я провожу носом по ее бедрам, поднимаюсь выше, когда достигаю своей цели, и глубоко вдыхаю. Блядь.

От нее так опьяняюще пахнет.

— Боже, пожалуйста, — громко стонет она.

— Умоляй, малышка, — приказываю я хриплым голосом.

Вместо этого она наклоняется ближе, но я не даю ей того, чего она хочет, отодвигаясь. Сначала она должна дать мне то, чего я хочу.

— Я сказал просить. Называй меня Хозяином.

Элиша смотрит на меня сверху вниз полуприкрытыми глазами, облизывая губы. Ее грудь поднимается и опускается при глубоких, тяжелых вдохах.

Она качает головой.

— Никогда.

Черт. Ее гордость погубила бы меня.

— Тебе лучше умолять, потому что каждый нерв в твоем теле зовет меня, малышка. Я могу продолжать всю ночь без колебаний.

Я провожу пальцем по ее влажным губкам киски, наблюдая, как подергиваются ее бедра. Ее ноги уже дрожат.

Она очень этого хочет. Так же сильно, как я хочу ее.

— Скажи это, малышка.

— Пожалуйста. С-сделай меня своей, — едва слышно шепчет она, как будто эти слова ощущаются холодными камнями у нее во рту. Она не называет меня своим хозяином, но все равно умоляет. Чувство победы, которое поднимается в моей груди, — это то, ради чего я живу.

— Хорошая девочка, — бормочу я, прежде чем поцеловать ее влажную киску. Мой язык обводит ее губы, в то время как пальцы кружат по ее жаждущему клитору. Ее тело дрожит от перегрузки ощущениями. Она не контролирует себя. Ее глаза плотно закрыты, скрывая от меня ее темный взгляд. Стоны эхом разносятся по балкону, когда она запрокидывает голову. Такие хриплые, такие сладкие. Ее стоны и крики звучат музыкой для моих ушей, а мои пальцы становятся влажными от ее соков.

— Пожалуйста, — шепчет она.

Двигая пальцами быстрее, я погружаю язык в ее киску, обводя кончиком ее влажные стенки. Ее киска сжимается в ответ, заставляя меня усмехнуться. Ее соки покрывают мою челюсть и рот, и я хочу, чтобы так продолжалось до тех пор, пока ее запах не исчезнет, и я снова смогу зарыться лицом между ее ног. Ее бедра трутся о щетину на моем лице, отчего ее кожу восхитительно покалывает.

Боже милостивый.

Если бы у греха был вкус, то он был бы ее. Сладкий, как мед, и вызывающий привыкание, как наркотики.

Далее я раздвигаю ее ноги, облизывая каждый дюйм ее киски. Ее рука сжимает мои волосы. Она двигает бедрами вперед, беря то, что хочет, без всякого стыда или колебаний.

Она хнычет, когда я продолжаю трахать ее языком и пальцами. По подергиванию ее тела я ясно вижу, что она близка, но не собирается кончать. Пока нет.

Ее первый оргазм будет на моем члене.

С рычанием я отстраняюсь и встаю. Ее протестующий стон подобен музыке для моих ушей, когда ее полные похоти глаза встречаются с моими. Мы оба тяжело дышим, жадно хватая ртом воздух. Она была со столькими монстрами, что, возможно, забыла, на что похоже истинное наслаждение. Но по тому, как она смотрит на меня сейчас, ясно, что она видит новое понимание мира темных желаний, и что ей одновременно страшно и любопытно узнать об этом больше.

Ее руки лежат на моей груди, кончики пальцев ласкают мои татуировки, как будто они действительно завораживают ее. Большую часть времени люди пугаются моего огромного тела и полностью покрытой чернилами кожи. Но не она. Хотя Рея видела мои татуировки и смотрела на меня точно так же, в ее глазах все еще был намек на страх. Но Элиша… Она ими восхищается. Она проводит по чернилам Москва-сити, моему королевству, на моем животе, поднимаясь, чтобы проследить татуировку в виде черепа. Она хмурится, прежде чем ее взгляд останавливается на кольце с черепом на моей руке, когда она соединяет точки.

Я редко позволяю кому-либо прикасаться к моим татуировкам, поскольку они определяют мой жизненный путь, темный путь, который я прошел в одиночку. Путешествие, о котором знаю только я. Боль, разрушение и тьма, через которые я прошел. И когда Элиша прикасается к этим воспоминаниям, это должно беспокоить меня, но по какой-то неизвестной причине я чувствую, что она знает мою судьбу.

Нет. Перестань слишком много думать.

Она здесь не ради твоей бессердечной души. Она здесь ради собственной свободы.

Качая головой, я хватаю ее запястья и обвиваю ими свою шею, прежде чем поднять ее, прислоняя спиной к перилам. Она удивленно ахает от моей внезапной перемены в поведении, но не жалуется.

Я расстегиваю молнию на штанах, вытаскиваю свой ноющий, твердый член и делаю несколько поглаживаний, прежде чем провести им вверх и вниз по ее влажной киске. Она стонет, запрокидывая голову назад, ее пальцы царапают мою шею, оставляя следы.

— Скажи, что хочешь, чтобы я заявил на тебя права, — ворчу я ей в шею.

Она прикусывает губу, подбирая слова.

Я крепко хватаю ее за волосы, заставляя посмотреть на меня.

— Скажи это, малышка. Однажды я пропустил это мимо ушей, но не в этот раз. Покажи мне, чего ты стоишь, сказав мне, кому ты хочешь принадлежать в этот момент, — выдавливаю я свои слова. Ожидая, я тоже мучаю себя. Но мне все равно. Мне нужно услышать эти слова от нее. Ее губа дрожит, когда я несколько раз касаюсь ее влажной киски кончиком своего члена. — Скажи эти слова, малышка, и твои кошмары сменятся только моими воспоминаниями, моими прикосновениями и ощущениями. Впусти меня.

Я провожу членом внутри нее всего один раз и вытаскиваю его, чтобы посмотреть, как он блестит от ее соков.

Ее глаза плотно закрываются, и я чувствую, что ее защита спотыкается, но когда она открывает их, я знаю свой ответ.

— Овладей мной, пожалуйста, — умоляет она, откидывая голову назад и сдаваясь мне.

Я смеюсь и быстро целую ее.

— Вот это уже больше похоже на правду.

Я не теряю ни секунды, хватаю свой член и проскальзываю между ее складочек. Мои руки сжимаются на ее талии, когда я погружаюсь в нее. Я закрываю глаза от восхитительного давления и ее тепла и остаюсь погруженным в нее на пару ударов сердца, прежде чем выхожу почти полностью и возвращаюсь в нее. Она стонет, и я толкаюсь в нее сильнее, и шлепки нашей кожи отдаются эхом. Ее лоб прижимается к моему, и наше дыхание обдувает друг друга, как ветерок.

Я настолько потерялся в удовольствии, что пропустил то, чего не ожидал. Я чувствую острый кончик лезвия, прежде чем успеваю разглядеть его, когда оно упирается мне в горло. Я поднимаю глаза и вижу, что Элиша смотрит на меня с серьезным выражением лица, ожидая, что я буду умолять сохранить мне жизнь. Она мало что знает о том, что вместо того, чтобы быть серьезной и бдительной, вид того, как она пытается убить меня без всякого страха, делает меня еще жестче и заводит. Она выглядит такой свирепой и уязвимой одновременно. Она знает, что армия охранников в моем доме убьет ее, когда узнают, что она сделала, и все же она здесь, держит нож у моего горла.

Должно быть, она все это время прятала его в лифчике.

— Сделай это, — шепчу я, наклоняясь ближе к лезвию, пока мой член остается внутри нее.

Она хмурится и за волосы оттягивает мою голову назад, прижимая нож к моей пульсирующей коже.

— Одно быстрое движение, и ты истечешь кровью. Никто даже не придет, чтобы спасти тебя.

Я ухмыляюсь.

— Я знаю лучше тебя, малышка. Я убил бесчисленное количество людей, вонзив свой нож прямо им в горло. Так что вперед, потому что это твой единственный шанс убить меня.

Наклоняясь ближе, я слегка надрезаю кожу и чувствую, как из пореза капает кровь. Ее рука слегка дрожит, но она остается сильной.

— Ты не боишься за свою жизнь? Ты умрешь через несколько секунд, и тебе следует бояться смерти.

— Смерть не страшна, нас пугает страх того, что будет после. Это тень, которая следует за тобой со дня твоего рождения. Я умер давным-давно, малышка, и с тех пор я никогда не чувствовал себя живым. Давай, убей меня. Воспользуйся своим шансом.

Я держу ее за запястье, занося нож все глубже и глубже. Ее глаза расширяются от чувства вины и страха, которые она так долго пыталась скрыть, заставляя ее дрожать всем телом, что она ослабляет хватку на ноже.

У нее был шанс.

Я немедленно забираю у нее нож и меняю ситуацию, приставляя острое лезвие к ее горлу. Она судорожно сглатывает, ее тело каменеет, но страх и возбуждение кристально ясно читаются на ее лице.

— У тебя был единственный шанс, малышка, но эта глупость внутри тебя лишила тебя единственного шанса на свободу. Никогда не будь слабой, бери то, что принадлежит тебе по праву.

Я двигаю запястьем, слегка прикусывая ее кожу, и наблюдаю, как маленькая капелька крови стекает по ее горлу. Ее глаза расширяются еще больше, как будто она не может поверить, что я действительно порезал ее.

— Это за трюк, который ты выкинула. В следующий раз будет хуже. — Я отбрасываю нож и сжимаю в кулаке ее волосы. Я зализываю ее рану и продолжаю входить в нее. Она задыхается от резкого движения, рефлекторно обвивая меня руками. Я откидываюсь назад, облизывая губы, пробуя медно-медовый привкус ее кожи. Элиша не скрывает своего удивления моему поступку, но с этого момента она будет знать, насколько я облажался.

Вскоре она тоже поддается своему желанию и начинает отвечать на мои толчки. Я ускоряю свои толчки, погружая пальцы в ее все еще влажное влагалище и обводя ими ее клитор, прежде чем поднести пальцы к ее губам.

— Соси, — приказываю я.

Она приоткрывает губы и начинает посасывать мои пальцы, пробуя на вкус свои соки и мои. Ее язычок обводит кончик, давая мне четкое представление о том, как она скоро будет сосать мой член. Мои толчки становятся более быстрыми и жесткими, когда мы оба начинаем тяжело дышать, пот стекает по нашим телам. Стуча все сильнее и сильнее, она громко стонет и вскрикивает, теряясь в удовольствии.

— Иди за мной, malyshka. Сейчас, — ворчу я.

Вскоре ее стоны выходят из-под контроля, она сжимает зубами мои пальцы, а ее ногти оставляют следы на моей шее.

— Черт.

Мое собственное освобождение быстро приближается, и даже она тоже близка. Мои яйца сжимаются, когда я врезаюсь в нее, и Элиша выгибается дугой, ее стенки сжимаются на моем члене. Она вскрикивает в экстазе. Я расслабляюсь и жестко кончаю, продолжая толкаться. В конце концов, я замедляю свои движения. Я держу Элишу в своих объятиях. Она обмякла, ее голова покоится у меня на плече.

Я обхватываю ладонями ее лицо и оставляю грубый поцелуй на ее мягких губах, наслаждаясь ее собственным вкусом, прежде чем откинуться назад и встретиться взглядом с ее затуманенными глазами.

— Это только начало, малышка. Тебе еще многое нужно показать.

Бесконечные крики и вопли агонии наполняют радостью мое холодное сердце. Наблюдать за неверным ублюдком, которого пытают мои люди, — это действительно захватывающее зрелище. Я откидываюсь на спинку стула, положив лодыжку на колено и положив на нее левую руку. Мои люди продолжают избивать его своими закованными в цепи кулаками, которые становятся багровыми от его крови. Синяки и глубокие порезы покрывают его обнаженное тело, поскольку он привязан к деревянному кресту у стены. Я даже слышу хруст его костей, но это не мешает моим людям бить его изо всех сил. Он заслужил это за то, что предал меня.

Я допиваю остатки своего виски и ставлю его на стол, прежде чем встать. Я сбрасываю свой серый костюм, кладу его на стул и начинаю закатывать рукава, прежде чем расстегнуть две верхние пуговицы.

— Хватит, — приказываю я, и мои люди немедленно останавливаются, делая шаг назад. Ублюдок кашляет и хватает ртом воздух, опустив голову. Он уже выглядит мертвым, но он не умрет так легко. По крайней мере, пока я не получу ответы.

Я встаю перед ним, засунув руки в карманы.

— Давай перейдем к делу, хорошо? — я хлопаю в ладоши.

Он хнычет, но не смотрит мне в глаза.

Я качаю головой.

— Ты знал, что это будет твоим конечным результатом, и все же ты был настолько глуп, что даже подумал о том, чтобы пойти против меня. — Он сглатывает. — Я ясно дал понять, что происходит с предателями, — я закатываю глаза. — Если ты хотел умереть раньше, все, что тебе нужно было сделать, это пустить себе пулю в лоб. Зачем беспокоить меня, выполняя это задание за тебя? — Его полные страха глаза останавливаются на мне, когда его тело начинает дрожать. — Не волнуйся. Я не пущу пулю в твой бесполезный череп. Это было бы слишком просто.

— П-пожалуйста, сэр. Простите м-меня… — он едва выговаривает слова своим хриплым, надломленным голосом.

Я наклоняюсь ближе, одаривая его своим холодным, бесстрастным взглядом, от которого страх в его глазах только усиливается.

— Правда? И что же эти шлюхи тебе сделали, что ты не только убил их, но и порезал и подвесил к люстре? — Шиплю я.

Этого ублюдка наконец поймали сегодня, когда я услышал, как он разговаривал со своими приятелями в баре Андеграунд об убийстве тех шлюх несколько недель назад. Он один из самых востребованных поставщиков оружия среди новых преступников. Он, конечно, высокомерный эгоист, но убивать шлюх — это то, чего я от него не ожидал. Его собственные слова были достаточным доказательством, и его привели в подвал моего дома, чтобы замучить до смерти. Но сначала нужны ответы.

Его губы дрожат, кровь стекает по подбородку.

— Я б-был… Меня подкупили, сэр, и э-эти шлюхи… они унизили меня. О-они это заслужили…

Я сильно бью его в челюсть, прежде чем он успевает закончить свои слова.

— Кто тебя подкупил?

У меня уже есть догадка, но мне нужно, чтобы она подтвердилась.

Он молчит. Я бью его снова, когда его кровь начинает покрывать костяшки моих пальцев.

Тишина.

— Кто?

УДАР.

— Подкупил?

УДАР КУЛАКОМ.

— Тебя.

УДАР.

По-прежнему нет ответа.

Я хмурюсь. Чистая ярость начинает сжигать мои нервы, когда я продолжаю бить его снова и снова, оставляя ему все больше синяков, что его лицо едва узнаваемо. Мое кольцо в виде черепа сильнее режет ему кожу. Изо рта у него текут слюни с кровью.

Его голова больше не двигается, как и его тело, не проявляющее никаких признаков движения. Ублюдок потерял сознание. Закатив глаза, я киваю одному из своих людей в сторону стола, на котором разложены инструменты для пыток. Он берет шприц с большой дозой адреналина и передает его мне. Удерживая инъекцию большим пальцем, упирающимся в верхушку поршня, я вонзаю иглу в его нервную точку, надавливая на поршень, прежде чем вынуть его. Через несколько секунд ублюдок просыпается с криком и широко открытыми глазами, лихорадочно озираясь по сторонам.

— Тебе пока нельзя умирать, — бормочу я, прежде чем подхожу к столу, беру молоток и длинную толстую иглу и возвращаюсь к своей жертве.

Его полные ужаса глаза молят о пощаде.

— С-сэр, пожалуйста. Я умоляю вас… — он запинается.

— Я уже потратил на тебя достаточно времени. Я спрошу в последний раз. Расскажи мне все, что тебе известно о человеке, который тебя подкупил, и ты будешь освобожден. — Он хмурится, как будто не может поверить, что я предлагаю ему свободу. — Но если ты не ответишь, — я легонько постукиваю рукояткой молотка по его виску, — тогда это упадет тебе на лицо. Итак, говори.

Он секунду колеблется, но, видя ужас на ее лице, отвечает.

— Э-этого человека зовут Франциско. Он пригласил меня выпить после того, как я вышел из борделя. Затем он предложил мне миллион, если я пожму ему руку… Я… я принял это, и когда он сказал, что поможет мне убить тех шлюх, потому что я был унижен, я не смог сопротивляться этому, и тогда…

Франциско.

— Где он? Что еще он сказал?

Он сглатывает.

— Никто не знает. Он обращается ко всем лично. Он сказал, что его лидер скоро приберет к рукам Россию. Она действительно могущественна и сделает все, чтобы ты свалился со своего трона. И ваше п-падение уже началось, сэр, — бормочет он со скрытой за словами нерешительной угрозой. — Она нацелена на всех новых преступников на вашей территории, а также на тех, кто против вас. — Он прерывисто вздыхает. — Многие уже перешли на ее сторону.

— Как ее зовут?

Он качает головой.

— Я не знаю, сэр. Н-никто из нас ее не видел. Франциско — тот, кто ведет все дела.

Итак, Франциско — конь этой черной королевы.

— Каков его следующий план?

Ублюдок кашляет, выплевывая кровь, низко опустив голову.

— Е-его с-следующие цели — ушедшие в отставку участники. Бригадиры, Казначеи и паханы.

Nicholai.

Конечно, он пошел бы за ними, потому что этот засранец без колебаний устроит заговор против меня. В конце концов, я был занозой в троне его сына. Мне нужно позаботиться о Николае, прежде чем Франциско сделает свой ход. Но я должен также поискать других бывших участников. Они всего лишь гребаные псы, ластящиеся за спиной Николая и ожидающие его приказов.

— Я… я обещаю никому не рассказывать, сэр. Пожалуйста, сжальтесь, — умоляет он, натягивая ремни.

Я киваю.

— Ты сдержал свое слово, и я тоже.

Он вздохнул с облегчением.

— Смерть — это настоящая свобода. — Я ухмыляюсь, наблюдая, как его облегчение спадает, и его место мгновенно занимает ужас. Я сжимаю молоток, глядя на него сверху вниз. — Давненько я им не пользовался. Хм… Давай придадим этому другой оттенок.

Я выгибаю бровь, прежде чем подойти ближе и поднести гвоздь к его глазу. Он такой длинный, что наверняка пробьет его череп.

— Н-нет! Нет! Нет! Пожалуйста! Нет! — умоляет он, начиная биться в своих оковах.

Я цокнул, качая головой.

— К сожалению, ты не остановился, когда эти шлюхи умоляли сохранить им жизнь. Я хуже тебя, так почему ты думаешь, что я остановлюсь? Не волнуйся. Куски твоего тела отправятся туда, где им место. В канаву.

С этими словами я бью молотком по гвоздю, который проходит прямо через его левый глаз. Он кричит во всю глотку, его тело дрожит, как будто его бьет током. Кровь брызжет у него из глаз, несколько капель попадают мне на лицо и рубашку.

Беру другой гвоздь, приставляю кончик к его правому глазу и повторяю то же действие, наблюдая, как он протыкает глаз, разбрызгивая еще больше крови. Все его тело сильно дрожит, а голос становится хриплым от крика. Все его лицо залито кровью. В конце концов, его движения начинают замедляться, пока не перестает двигаться ни один дюйм его мышц.

У меня более чем достаточно информации, чтобы искать Франциско. Он прячется в тени, как и его королева, но ненадолго. Их конец близок. Я смотрю на свои окровавленные руки, вздыхая про себя и решая принять душ.

— Позаботьтесь о его теле, — приказываю я своим людям по-русски и направляюсь к выходу. Когда я подхожу к главным воротам, я чувствую на себе чей-то взгляд. Это кажется таким напряженным и грубым. Я мгновенно поднимаю взгляд и вижу Элишу, стоящую на балконе и смотрящую на меня широко раскрытыми глазами с растерянным видом. У меня нет времени на ее бред или суждения. Игнорируя ее, я направляюсь в свою комнату, где снимаю одежду и захожу в душ. Я включаю его, и теплая вода льется на мою кожу. Кровь смешивается с водой, создавая жуткий цвет. Я чувствую знакомое покалывание в позвоночнике, и мои глаза поднимаются, обнаруживая отражение Элиши в стеклянной двери. Она стоит в дверном проеме. Ее глаза скользят по моему телу, как будто она упивается моим видом. Но по какой-то неизвестной причине вид крови, смываемой с моей кожи, ее не беспокоит. Вместо этого она просто стоит и смотрит на меня с такой пристальностью, что у меня кровь стынет в жилах.

— Ты кого-нибудь убил? — спрашивает она приглушенным голосом.

Я хихикаю, упираясь руками в стену.

— Что заставляет тебя так думать?

— Потому что ты стираешь доказательства своего греха.

— Он заслужил это за то, что предал меня.

На несколько секунд воцаряется тишина, если не считать плеска воды об пол.

— Тебе так легко кого-то убить? — Я вижу, как она заходит внутрь и прислоняется к раковине.

— Я был рожден, чтобы купаться в крови. Так что да, для меня это так просто. Когда что-то удовлетворяет тебя, ты продолжаешь жаждать этого все больше и больше. Для меня крик, боль, страх… это то, ради чего я живу. Они удовлетворяют демона внутри меня. — Я провожу рукой по своим мокрым волосам, прежде чем повернуться к ней лицом.

Ее глаза перемещаются с моей груди на живот, опускаясь все ниже и ниже, пока она не видит мой возбужденный член. Ее похотливый взгляд заводит меня, и у меня возникает внезапное желание трахнуть ее. Но более того, сегодня мне нужно кое-что еще.

Я открываю стеклянную дверь и, схватив ее за руку, втаскиваю внутрь. Она задыхается от внезапного нападения, но вскоре приходит в себя. Адреналин все еще бурлит в моем теле, и гормоны бушуют на полную катушку в тот момент, когда она облизывает губы.

— Я здесь не для того, чтобы трахать тебя, — шепчет она.

Я сжимаю ее волосы в кулак, откидываю ее голову назад и дарю ей собственнический поцелуй.

— Очень жаль, потому что я хочу тебя трахнуть.

Я разворачиваю ее, позволяя воде обрушиваться на нее каскадом, делая ее одежду мокрой и открывая мне прекрасный вид на ее затвердевшие соски. Я запускаю пальцы под ее рубашку и срываю ее, не заботясь о том, что она разорвется по шву.

Она обхватывает мое плечо, в то время как мой лоб прижимается к ее.

Крепче сжимая ее волосы, я снова целую ее. У ее рта божественный вкус, и, черт возьми, Боже,.. Я не могу насытиться этим. После нашей ночи на балконе все, чего я хочу, — это она.

Наши поцелуи становятся неистовыми. Резкими. Неистовыми. Как будто она чувствует, что я нуждаюсь в ней, и охотно подчиняется мне.

— Черт… — бормочет она себе под нос. Я облизываю кончик ее губ, притягивая ее ближе, так что ее обнаженная спина прислоняется к стеклянной двери. — Я могу позволить тебе трахнуть меня ради моей свободы, но не упускай из виду ненависть, которую я испытываю к тебе.

Я тихонько посмеиваюсь.

— Это битва. Твоя храбрость, малышка, делает тебя еще красивее. — Она прищуривает глаза, ее подбородок напрягается. — Я буду трахать тебя, как захочу, но твоя ненависть заставляет меня хотеть обладать тобой еще больше.

Я разворачиваю ее, прижимая ее руки спереди к запотевшему стеклу. Опускаясь на колени, я стягиваю с нее брюки вместе с трусиками и хватаю ее за ягодицы, одновременно поднимаясь на ноги. Я провожу носом по задней части ее уха, нежно покусывая.

Она стонет, когда я сжимаю ее задницу. Все ее тело вспыхивает, когда ее голова ложится мне на плечо. Но у нее, похоже, есть какой-то другой план, когда я чувствую, как ее рука опускается ей за спину и хватает мой член. Я не могу удержаться от усмешки, когда она начинает двигать рукой вверх-вниз, слегка сжимая ее. С рычанием я хватаю обе ее руки и прижимаю их к ее спине.

— Не дразни меня, малышка, если не хочешь, чтобы тебя жестко оттрахали.

Элиша усмехается.

— Как будто это помешает твоему высокомерию получить то, что ты хочешь.

Черт. Ее ненависть действительно заводит.

Прежде чем она успевает продолжить свою дерзость, моя ладонь опускается на ее задницу с сильным, громким шлепком. Ее крики удовольствия подобны мелодии, которую я могу слушать часами.

— Тебе это нравится, не так ли? — шепчу я ей на ухо и даю еще один сильный шлепок. Она прикусывает губу, подавляя стоны, но мне нужно слышать ее голос. Я кусаю ее за плечо, слышу, как она вскрикивает, продолжая шлепать ее по ягодицам. Влево и вправо; снова, и снова, и снова.

Ее щеки уже порозовели, отчего ее тело выглядит еще более желанным. Ее голова лениво прислоняется к стеклянной двери, отчего взгляд затуманивается желанием. Мной овладевает вожделение; я поворачиваю ее лицом к себе и хватаю за челюсть.

— Vstat' na koleni i sosast moy chlen, — бормочу я ей в щеку.

— Что? — спрашивает она, нахмурившись.

— Я сказал, встань на колени и отсоси мой член. Сейчас я собираюсь трахнуть этот нахальный ротик. — Я шлепаю ее по груди, заставляя ее всхлипнуть, прежде чем она опускается передо мной на колени.

Я потираю ее скулу большим пальцем, провожу им по нижней губе.

— Даже если ты говоришь, что между нами будет ненависть, мы оба знаем, что ты принадлежишь мне. — Я хватаю в горсть ее волосы, направляя свой член к ее губам, размазывая преякулят по ней, как губную помаду. — otkroy rot, malen'kaya debochka.

Хотя она и не знает русского, она поняла намек на то, чего я хочу.

Когда она приоткрывает губы, я засовываю свой член в нее и начинаю двигать бедрами. Я хочу быть грубым, заставить ее горло заболеть, но когда я замечаю, как напрягается ее тело, что-то внутри меня заставляет меня быть нежным.

Я снова отстраняюсь, но на этот раз двигаю бедрами в медленном, ноющем темпе, пока она пытается приспособиться к моему размеру. Когда она смотрит на меня, эта ее невинность заставляет мое сердце биться быстрее. Даже она понимает, что я сменил темп ради нее. Но когда она кивает головой, как бы заверяя меня, что все в порядке, я беру инициативу в свои руки и постепенно увеличиваю темп, пока ей не станет удобно. Я толкаю ее в горло, заставляя ее подавиться. И ее приглушенные стоны, и похотливые глаза станут моей погибелью. Ее темный взгляд, молящий об освобождении.

— Прикоснись к своей киске. Доведи меня и себя до оргазма, — ворчу я, крепче сжимая ее волосы.

Она тут же засовывает руку себе между ног, обводя клитор. Ее язык обводит мой член, когда я толкаюсь внутрь и откидываю голову назад с закрытыми глазами, чтобы насладиться этим ощущением.

Черт.

Я стону и крепче хватаю ее за волосы, используя их как поводья, сильнее трахая ее рот. После того небольшого количества утешения, которое я ей оказал, она, кажется, не возражает против моей резкости. На самом деле, она выглядит настолько поглощенной желанием, что ясно, что ей это очень нравится. И хочет все большего и больше.

— Ты выглядишь такой чертовски красивой, когда удовольствие сочится из каждого дюйма твоего тела. — Я глажу ее скулу.

Она жадно облизывает мой член, и я наблюдаю, как он подпрыгивает вверх-вниз по ее горлу, заставляя ее снова задыхаться, но это ее не останавливает. Ее бедра начинают дрожать, а глаза плотно закрываются, пока она продолжает трогать себя.

— Кончай, малышка. И как только ты это сделаешь, я кончу тебе на лицо. Ты этого хочешь?

Она нетерпеливо кивает и начинает быстрее тереть и трахать себя своими нежными пальчиками. Вскоре все ее тело дрожит так, что у нее подкашиваются ноги, заставляя ее откинуться на пятки, когда она получает прекрасный оргазм с моим членом во рту, задыхаясь и постанывая. Когда она возвращается к реальности, она продолжает сосать меня сильнее и быстрее, на этот раз, пока я пытаюсь сдержать свои стоны. Я чувствую, что приближаюсь к ней, когда ее теплый, влажный рот творит свое волшебство.

Кряхтя, я отстраняюсь от ее рта и хватаю свой член.

— Открой рот, высунь язык.

Она делает именно то, что ей сказано, и я начинаю поглаживать себя долгими и жесткими движениями. От одного ее вида у меня по спине бегут мурашки, а яйца тяжелеют от желания освободиться. Ее руки ласкают мои бедра, в то время как ее ошеломленный взгляд не отрывается от моего.

— Пока нет, — шепчет она, заставляя меня нахмурить брови. — Она качает головой. — Придержи это. Хорошие вещи приходят к тем, кто ждет.

Ее взгляд темнеет от ее смелых слов, и, неосознанно, я сдерживаюсь и продолжаю гладить себя, чувствуя, что мое освобождение близится к концу. Следующие несколько секунд она держит меня на грани, когда наконец кивает.

— Сейчас. Кончай для меня, сейчас. Я так сильно хочу попробовать тебя на вкус.

Еще несколько поглаживаний, и я кончаю на ее язык и подбородок.

На мгновение мое зрение затуманивается, пока ко мне не возвращается самообладание, и я смотрю вниз на Элишу. Она моет меня, слизывая каждую каплю с моего члена, и откидывается на спинку стула с гордой улыбкой, убирая мою сперму со своего лица и вставая.

Я хмурюсь, не понимая причины такого выражения ее лица.

— Знаешь, что еще лучше? — спрашивает она и наклоняется ближе, проводя кончиками пальцев по татуировке в виде черепа. — Заставить короля поклониться. Заставить его плясать под твою дудку. Чувствовать себя… — она пожимает плечами, делая вид, что подыскивает подходящее слово, — королевой.

Осознание приходит, когда я понимаю, что несколько мгновений назад она пыталась контролировать меня, и я попался на это.

Широко улыбаясь, с победным блеском в глазах, она подмигивает мне и выходит из ванной, завернувшись в полотенце.

Я тихонько хихикаю, ошеломленный ее внезапной переменой поведения, которая на удивление хороша. На самом деле действительно хороша. И впервые я вижу ее по-другому. Я вижу ее королевой.

Приняв душ, я отправляю сообщение Игорю, чтобы он пришел сегодня в "Андеграунд" и что нам есть что обсудить. Чем скорее я доберусь до Франциско, тем лучше.

Я одеваюсь, пока звоню Николаю. Включив телефон на громкую связь, я кладу его на рабочий стол, одновременно поправляя галстук и стоя перед зеркалом.

— Максвелл, — приветствует меня Николай своим обычным холодным тоном.

— Николай, как у тебя дела? — Спрашиваю я.

Он молчит несколько секунд, прежде чем продолжить.

— Что тебе нужно, Максвелл?

— Я хочу знать, как у тебя дела, — я немного поддразниваю его и не могу удержаться от улыбки, услышав раздражение в его голосе.

— У меня все хорошо. Теперь перейдем к делу, у меня нет времени на весь день.

— Ты на пенсии, Николай, а это значит, что у тебя впереди целый день. И как твой пахан, ты будешь уделять мне свое время.

Я могу представить, как он сжимает челюсти с гневом, сверкающим в его глазах.

— Чего ты хочешь? — выдавливает он слова.

— Знаешь, я изменил свое мнение о твоем сыне.

— Что вы имеете в виду? — Его внезапный интерес очевиден в его словах.

— Я имею в виду, что у него так и не было шанса проявить себя. И я думал дать ему этот шанс. Возможно, я смог бы сделать его новым Казначеем Уфы. Но это произойдет, если он докажет, что достоин этого.

На несколько секунд воцаряется тишина, и я уже могу представить, как в его голове крутится колесико, пытаясь решить, лгу я или говорю правду.

— И что ты хочешь взамен? — спрашивает он.

Конечно, я чего-то хочу. У всего есть своя цена.

— Как насчет того, чтобы обсудить это на сегодняшнем собрании?

— Не сегодня. У меня семейное мероприятие. — Я хмурюсь, когда чувствую его ложь. Часть меня догадывается, что, возможно, он встречается с Франциско сегодня или через несколько дней. Этот ублюдок уже запустил свои когти в мое королевство, и я должен действовать быстро. — Послезавтра у меня благотворительный бал. Как насчет того, чтобы тогда встретиться? Мой сын тоже будет там, и мы сможем обсудить дальнейшие события.

— Конечно. Я буду там.

— Я пришлю тебе детали и что-нибудь организую, если ты приведешь свою спутницу.

— Без проблем. Не могу дождаться нашей встречи. — Я вешаю трубку.