Королевство грешников

Глава 31

МАКСВЕЛЛ

ПРОШЛОЕ

Я жду. Время течет медленно, но я сохраняю терпение. Сегодня вечером будет испытание, и я должен его пройти. Я должен сбежать сегодня вечером. Я собираюсь принять свободу сегодня вечером. Не важно, какой ценой.

Я делаю это для себя, но в основном для моего ангела. Она много страдала, может и больше меня.

Она поедет со мной и будет жить в моем доме. Испытает жизнь, которую она заслуживает. Счастье и довольство будут заключаться в том, чтобы преклонять колени у ее ног, осыпая ее любовью, уважением и заботой.

Я буду лелеять ее всю оставшуюся жизнь. Она будет моей королевой, а я буду ее королем.

Согласно тому, что сказал мне мой ангел, монстров не должно быть здесь сегодня вечером. Они ушли с утра. Это мой единственный шанс.

Я беру деревянные, наполовину сломанные ящики и ставлю их друг на друга, прежде чем прислонить к стене. Забравшись на них, я подпрыгиваю и сразу же хватаюсь за ржавые металлические прутья. Я игнорирую острую боль, пронзающую мое тело от все еще заживающих ран.

Нет времени быть слабым.

Я смотрю в угол, и она права. С обеих сторон окна плотно прикручены шурупы, которые крепятся к решеткам. Балансируя на одной руке, я достаю винтовой нож.

Крепко держась за перекладину, я начинаю откручивать болты. Я чувствую, как мои руки дрожат, как будто по всему телу льют холодную воду. Снег делает это еще сложнее. Но я должен быть сильным. Я должен быть сильным.

Мои ладони вспотели, так как стало трудно держаться за перекладину во время работы с винтами.

Мысленно я продолжаю молиться Богу, чтобы меня не поймали и никто не услышал мою попытку сбежать. Если бы я упустил этот шанс, то все было бы кончено.

Один винт ослабевает, из-за чего прутья немного отсоединяются. Но когда я начинаю работать с последним винтом, снаружи доносится слабый звук шагов, дробящих снег. Мое тело замирает.

Я судорожно сглатываю, чувствуя, как по шее и бакенбардам стекает пот. Я задерживаю дыхание, ожидая приближения звука. Наступает долгая пауза на несколько секунд.

Я стараюсь не шевелиться, насколько это возможно. Он так близко, что я вижу ногу человека сбоку. Это мужчина в коричневых ботинках. На боку у него маленькое пятнышко крови, от которого у меня мурашки бегут по коже.

Пожалуйста, не смотри на меня. Уходи.

Пожалуйста, не смотри на меня. Пожалуйста, не смотри на меня.

Я продолжаю повторять эти слова снова и снова, как мантру, умоляя проявить их очарование. И, к счастью, это происходит.

Человек поворачивается на другую сторону и уходит. Я жду, пока звук стихнет, не обращая внимания на онемение ладоней.

Когда я уверен, что больше никого нет, я возвращаюсь к своей задаче и ускоряюсь. У меня осталось не так много времени.

После еще нескольких поворотов отваливается последний болт. Луч облегчения и победы проникает в мою душу. Я отпускаю прутья и спускаюсь по ящикам, чтобы поднять металлический шест. Я ударяю им по решетке, выталкивая его наружу. С легкой улыбкой я поднимаюсь по ступенькам из ящиков и подпрыгиваю, чтобы ухватиться за открытое бетонное основание окна. Я чувствую вкус свободы. Я приближаюсь к своей цели. Я наконец-то становлюсь свободным.

Я делаю глубокий вдох и отдаю все силы, чтобы протиснуться в окно с глухим стоном в глубине горла.

Последним рывком я оказываюсь снаружи.

Холодный ветер дует мне в лицо, а лунный свет ведет меня к моей тропинке. Глядя на заснеженную землю, я нахожу прикрепленные прутья и вставляю их обратно в окно, чтобы скрыть свои следы

Мое сердце бьется быстрее, чем когда-либо, от цунами эмоций. Я смотрю направо и пытаюсь вспомнить путь, о котором мне рассказал мой ангел. Я начинаю идти, ища место, где находится кладбище, слепо надеясь, что никто не увидит меня в такую туманную погоду.

Ходить с моей хромой ногой оказывается еще больнее. Рана на моей коже все еще болит и горит. Но я не останавливаюсь, я не могу остановиться.

Туман становится все гуще, застилая всю округу и затрудняя мне поиск кладбища.

Внезапно мои колени ударяются о твердую поверхность камня. Я хмурюсь и оборачиваюсь, чтобы посмотреть, что это такое.

На нем выгравированы имя и дата, припорошенные небольшим количеством снега, и тут меня осенило.

Это надгробный камень. Я на кладбище.

Моя кожа покрывается мурашками. Меня окружает холод. Я обхватываю себя руками и начинаю идти вперед, ища своего ангела.

Один за другим я прохожу мимо надгробий, пока не вижу большие черные ворота. Они выглядят довольно старыми, как будто их построили много лет назад.

Мои обмякшие ноги скрипят по земле, и я медленно бреду к нему, оглядываясь по сторонам в поисках бродящей опасности. Туман начинает немного рассеиваться, когда я подхожу ближе, но когда я вижу фигуру, стоящую на углу, мои шаги останавливаются.

Я прищуриваюсь, чтобы получше рассмотреть, хотя на меня наваливается страх, за которым следует сомнение.

Как будто фигура может почувствовать мое движение, я вижу, как ее голова поворачивается в мою сторону, заставляя стук моего сердца отдаваться в ушах. Но когда я вижу эти глубокие черные глаза, я сразу понимаю, кто это.

Мой ангел.

Я тихонько хихикаю, выпустив изо рта холодный дым, и начинаю быстрее приближаться к ней. Она здесь. Она в безопасности.

Когда она понимает, что это я, она бросается ко мне. Ее черные волосы ниспадают на плечо. Сегодня вечером на ней другой наряд, и это не ее ночная рубашка. Это бледно-розовое платье с цветочным рисунком. Она выглядит божественной красавицей. Прямо как ангел. Ее цепочка поблескивает в лунном свете.

Сегодня Бог действительно на нашей стороне.

В тот момент, когда она оказывается рядом со мной, она прыгает в мои объятия и обвивает руками мою шею. Я почти теряю равновесие и морщусь от боли в ноге, но игнорирую их обоих в ту минуту, когда ее тепло охватывает мое тело. Мои руки крепко обнимают ее, когда я вдыхаю ее сладкий, медовый аромат, зарывшись носом в ее волосы.

— Ты сделал это, — шепчет она, крепче прижимаясь ко мне.

— Где бы я еще был без моего ангела? — Я целую ее в висок. — Я обещал освободить нас обоих, и я сдержу свое обещание.

Я опускаю ее и обхватываю ладонями ее лицо. Не в силах удержаться, я целую ее мягкие, податливые губы. Ее руки сжимаются вокруг меня, когда она нежным движением возвращает мой поцелуй.

Но внезапно отдаленный хруст заставляет нас обоих со вздохом отодвинуться друг от друга. Я быстро оглядываюсь, нахожу толстый пыльный столб и, взяв моего ангела за руку, тащу ее за него.

Звук становится все громче и громче. Моя спина прижимается к твердой бетонной колонне, пока я держу ее в своих объятиях, как король, защищающий свою королеву любой ценой. Ее дыхание становится прерывистым, и она прячет лицо у меня на груди. Я чувствую, как ее тело дрожит от страха… страх быть пойманной.

Хруст становится настолько близким, что я почти думаю, что человек собирается подойти к колонне.

— Нас поймают, — едва слышно шепчет она мне на ухо, прижимаясь ко мне всем телом.

Я качаю головой и округляю губы, прижимая к ним указательный палец, жестом призывая ее к тишине. Фигура приближается, поворачиваясь к нам спиной. Один поворот, и он тут же увидел бы нас.

Я оглядываюсь, понимая, что мы уже близко к углу здания. Это наш единственный шанс.

Я смотрю вниз на своего ангела, кивая головой ей за спину. Она оглядывается через плечо и понимает мой жест. Она мягко кивает, оглядываясь на монстра. Я держу ее за руку, не сводя глаз с монстра, и мы оба медленно идем к нашему единственному пути к свободе. С каждым нашим шагом мое сердце замирает, по спине струится пот. Но, сделав несколько шагов, мы, наконец, обходим церковь.

— Нам нужно поторопиться, поезд будет с минуты на минуту, — шепчет она.

Я киваю, и на этот раз мы оба бежим как можно быстрее в сторону леса, теряясь в глубине и темноте. Мой ангел остается рядом со мной, сжимая мои руки.

— Ты захватила фонарик? — Спрашиваю я.

Она засовывает руку в карман, выуживает маленький фонарик, прежде чем включить его для меня.

С помощью света мы ориентируемся в темноте, указывая на основания деревьев, чтобы убедиться, что ни во что не врежемся. С каждым шагом наши ноги глубоко проваливаются в снег.

— А что, если кто-нибудь последует за нами? — спрашивает она. — Я слышала, как они говорили, что скоро могут вернуться.

— Облака очень темные. Надвигающаяся снежная буря укроет их. Не волнуйся.

Я держу лидерство, не подозревая, насколько глубок этот лес. Деревья стоят близко друг к другу, сужая наш путь, но наша решимость к свободе заставляет нас двигаться вперед. Мы должны действовать быстро.

— Здесь так холодно… — шепчет она, обхватывая себя руками. Я снимаю свою порванную ткань, не обращая внимания на покалывающую кожу, которая замерзает, и укутываю ее вокруг нее.

— Это должно помочь, — бормочу я и прижимаю ее к себе, пока мы продолжаем идти.

Этот снег зловещий. Куда бы ни упал мой взгляд, все покрыто им, отчего все вокруг выглядит как ледяное царство.

— Ты уверен, что поезд придет? — спрашивает она.

Я киваю, неглубоко дыша сквозь стиснутые зубы.

— Он придет. Это должно произойти.

Чем больше проходит времени, тем труднее становится нам обоим. Шаги моего ангела становятся мелкими и медленными из-за огромной кучи снега, покрывающей территорию. Ветер становится яростным, режет глаза, и наши глаза начинают блестеть, но через мгновение становятся сухими.

Про себя я продолжаю молиться Богу, чтобы Он спас нас из этого ада и привел к нашей свободе. Свободе, которой мы оба жаждали месяцами.

Но ветер продолжает бросать нам вызов своей силой и холодом. Однако монстрам будет сложнее преследовать нас. На всякий случай. Я борюсь за нас обоих, и я не собираюсь останавливаться… несмотря ни на что.

Это дает мне силы идти дальше. Двигаться, несмотря на морозную погоду и боль, отдающуюся в нервах. Мы оба выдыхаемся и замедляемся, но не останавливаемся.

Мы пересекаем еще несколько деревьев и углубляемся в лес, хотя ветер больше не дует на нас. Снег тоже идет, давая нам больше пространства для ускорения.

Я чувствую, как свобода становится все ближе и ближе к нам.

— Ты видишь, кто-нибудь следует за нами? — шепчет она свои слова.

Я оглядываюсь через плечо, не обнаруживая ничего, кроме пустоты.

Я качаю головой в ответ.

— Я думаю, мы приближаемся. Снег больше не такой сильный.

— Нам просто нужно найти горы. Следы находятся в том районе.

Я киваю и прищуриваюсь, поднимая фонарь чуть выше, чтобы найти то, что мы искали.

Но потом это случается.

Несколько мгновений спустя я вижу, как горы освещаются фонариком.

— Нашел это. Я нашел горы. Смотри.

Она поднимает взгляд, прерывистое дыхание слетает с ее губ, когда она неуверенно улыбается и смотрит на меня с чистой радостью.

— Мы близки, — шепчет она.

Я целую ее в висок, и мы начинаем идти быстрее, направляясь в объятия свободы.

Проходит еще несколько минут, и вдруг мы оба останавливаемся, пораженные тем, что видим.

Железнодорожные пути.

Мы сделали это. Мы сделали это.

— Мы действительно сделали это, — бормочет она дрожащим голосом, когда эмоции захлестывают ее, как поток.

Я крепко обнимаю ее и целую в лоб.

— Мы выбираемся отсюда. Мы собираемся вернуть нашу жизнь, — говорю я, пытаясь оставаться сильным, несмотря на то, что холодная погода поглощает меня с течением времени. Но трогательная картина возвращения домой с моим ангелом рядом действует как бальзам на мою слабость.

Я смотрю в сторону платформы, где поезд обычно останавливается на несколько секунд.

— Ты уверена, что это та остановка? — Спрашиваю я.

Она энергично кивает.

— Я несколько раз слышала, как они говорили об этом. Это поезд для солдат, и он всегда ведет в главный город.

Москва. Мой дом.

Отдаленный свистящий звук поезда эхом разносится по лесу. Наш билет на свободу у нас на пороге.

Но раздается другой звук, заставляющий наши сердца остановиться.

Позади нас раздается шорох шагов, сопровождаемый грубыми голосами, и движущиеся лучи фонариков.

Черт. Они следили за нами.

— О нет. Они нашли нас. — Она никогда не выглядела такой испуганной. — Они убьют нас.

Да, они это сделают.

Но я этого не допущу.

Она крепко держит меня за руку, глядя на меня свирепым взглядом.

— Беги. Прячься сейчас. Я пойду с ними, а ты подожди, пока придет поезд. Спасай себя.

Я хмурюсь и встречаю ее свирепое выражение лица.

— Черт возьми, нет. Я больше никогда не оставлю тебя с этими монстрами.

Шаги приближаются.

— Пожалуйста, ты должен спрятаться и спастись сам. Они не пощадят тебя…

— Я не оставлю тебя в этом одну, Angel. Я буду защищать тебя до своего последнего вздоха.

— Я нашел их! — Низкий, грубый голос кричит, и все шаги приближаются, направляясь в нашу сторону. Поезд приближается в нашу сторону, но мы не можем ждать его так долго. К тому времени, как он здесь остановится, нас обоих увезут.

Я беру ее за руку, и мы бежим вперед, к другой стороне леса. Но они быстрее нас. Один из них ловит моего ангела, сжимает ее волосы в крепкий кулак, пока она громко визжит.

— Не прикасайся к ней, черт возьми! — Кричу я, прежде чем вытащить нож, который прятал в кармане брюк, и, ни секунды не колеблясь, вонзаю ему в глаз.

— Ах! Черт! — он кричит от мучительной боли. Его руки дрожат, закрывая кровоточащие глаза, и он опускается на колени, его кровь капает на снег, окрашивая его в алый цвет.

Я с ворчанием вытаскиваю нож и помогаю своему ангелу подняться.

— Хватайте их! — кричит другой. Я поднимаю глаза и вижу, что монстры несутся к нам, а мой дядя ведет их с пистолетом и фонариком в руках.

— Давай, — бормочу я, и мы снова пускаемся бежать. Свист приближающегося поезда.

БАХ.

Я чувствую, как пуля пронзает мою ногу, когда я спотыкаюсь о снег.

— Ааа! — Я хватаюсь за ногу, пуля проходит прямо сквозь мою плоть.

— Нет! Нет! Пожалуйста, нет, — слышу я громкий крик моего ангела. Она опускается на колени рядом со мной и держит меня за плечо.

— Теперь я тебя поймал. — Слышны шаги моего дяди, когда он приближается ко мне.

Я лежу там, весь в крови на снегу. Когда я поднимаю глаза, мой дядя смотрит на меня сверху вниз, прежде чем оглянуться через плечо и кивнуть одному из своих людей. Он подходит к моему ангелу и поднимает ее, но ее руки крепко сжимают мои.

— Нет! Пожалуйста, не делай этого! Не причиняй ему вреда, — умоляет она.

Я изо всех сил прижимаю ее к себе.

— Отпусти ее, черт возьми, — предупреждаю я и пытаюсь ударить его ножом по руке.

Но я чувствую сильный удар ногой в лицо, заставляющий мое тело перекатиться по снегу, испытывая головокружение и растерянность. Я теряю контроль.

Мужчина хватает ангела за шею, прижимая к своему телу и приставляя кончик ножа к ее шее.

— Нет… — Я едва могу говорить или видеть.

— Уведите ее, — приказывает мой дядя, и мужчина делает то, что ему говорят, без дальнейших вопросов. Он перекидывает ее через плечо и собирается уходить.

— Нет! Отпусти меня! Отпусти меня! Нет! — Она снова и снова бьет его по спине, наступая ногами ему на грудь, но это не останавливает этого монстра от того, чтобы забрать ее.

Мой дядя опускается передо мной на колени, крепко сжимая мою челюсть с холодным, как лед, взглядом.

— Каков отец, таков и сын. Упрямый, как всегда.

Я снова пытаюсь встать, но он сильно толкает меня обратно.

— Ты действительно думаешь, что сможешь драться со мной в таком состоянии? — спрашивает он, хихикая себе под нос.

— Я буду сражаться с тобой до последнего вздоха, если понадобится, — я едва выговариваю свои слова шепотом.

— Даже твоя судьба так же слаба, как и ты, мальчик, — он показывает свой пистолет и приставляет его к моему лбу, — Одно нажатие, и твоя душа навсегда покинет твое тело.

Я слышу, как мой ангел хнычет и кричит, вырываясь из хватки своего похитителя.

— Не причиняй ему вреда, пожалуйста. Я умоляю тебя! Возьми меня, пожалуйста.

Слезы текут по ее лицу, окрашивая нос и щеки в красный цвет.

Мой дядя хмуро оглядывается через плечо, затем снова смотрит на меня.

— Ты пошел на весь этот риск ради чего? Чтобы спасти эту шлюху? — Изумление, ясное, как дневной свет, в его тоне. — Ее трахал каждый мой мужчина. Я думаю, что я тоже увлекся ею. Такая девушка, как она, определенно не стоит того, чтобы ради нее жертвовать своей жизнью, мальчик. — Он громко смеется, в то время как моя хладнокровная кровь начинает кипеть от ярости и мести. — Если бы только мой брат мог видеть, в какого слабака превратился его сын.

Я сжимаю челюсть и кулак, придавая своему дяде вызывающее выражение.

— И я бы хотел, чтобы мой отец видел, какой трус его брат, — рычу я со слабой усмешкой.

Его улыбка исчезает за считанные секунды и сменяется свирепостью. Он сжимает мои волосы в кулаке, задевая корни.

— Что, черт возьми, ты сказал, мальчик?

На этот раз я хихикаю.

— Неудивительно, что мой отец избавился от тебя. Такой человек, как ты, который боится даже драться с мальчиком, определенно не стоит того, чтобы приближаться к трону моего отца.

Я плюю ему в лицо, наблюдая, как слюна стекает по его челюсти. Его взгляд становится чудовищным, как будто он изо всех сил старается не убить меня прямо здесь и сейчас.

— Ты убьешь меня, просто нажав на спусковой крючок, а потом будешь хвастаться этим перед своими людьми. Но мы с тобой будем знать, что ты выбрала трусливый вариант только потому, что у тебя не хватает смелости даже подраться с парнем.

Он рычит, прежде чем ударить меня по щеке, заставляя меня споткнуться.

— Ты гребаный кусок дерьма! — орет он, когда я слышу шарканье его ног, когда он встает. Его тень нависает надо мной, и я перекатываюсь на спину, пытаясь снова встать. Я быстро прячу нож, чтобы он не заметил.

— Ты, блядь, хочешь подраться? Тогда давай сделаем это. Если мне придется разорвать тебя на части голыми руками, то так тому и быть, — угрожает он.

Отталкиваясь от заснеженной земли, я встаю на поврежденную ногу, мои шаги шаткие, но по нервам пробегает решимость. Решимость к свободе. За свободу для моего ангела.

От ярости мое тело согревается, несмотря на холодный ветер, покалывающий кожу. Он осмеливается прикасаться к ней своими недостойными и нечистыми руками. Но, прежде всего, он один из многих, кто больше всего запятнал ее дух. И за это он заплатит своей кровью. Своей прогнившей душой.

С громким ревом, эхом разносящимся по лесу, я несусь к нему своими нетвердыми шагами, собираясь ударить его в живот. Но он легко уклоняется и держит меня за запястье, прежде чем выкрутить его. Я стону от невыносимой боли, но это не мешает мне свободной рукой нанести удар туда, куда я целился раньше. Он хрюкает от моего неожиданного сильного удара.

Он сильнее выворачивает мое запястье, и я чувствую, как напрягаются мышцы.

Правой ногой я бью его по голени и сразу же наношу удар по щеке. Его ноги подкашиваются, и хватка на моем запястье ослабевает. Его люди делают движение, чтобы защитить его, но он поднимает руку.

— Никому, блядь, не подходить ближе. Отвалите! — ворчит он. Его вены вздуваются на коже от гнева.

Они все отходят по другую сторону железнодорожных путей, унося с собой моего ангела.

Я должен покончить с этим раз и навсегда. Осталось не так много времени.

Но прежде чем я успеваю предпринять следующую атаку, он бросается на меня. Он хватает меня за шею, сильно надавливая на кадык и на этот раз вынуждая опуститься на колени, продолжая наносить удар за ударом по моим щекам.

Я чувствую, что моя кожа трескается. На этом этапе у меня болит все лицо, а ноги начинают слабеть.

Мое зрение становится размытым, поскольку суровая природа и мой дядя достигают того, к чему стремились, делая меня слабой.

— Нет… пожалуйста. П-пожалуйста, остановись… Я умоляю тебя… — громко кричит мой ангел. В ее голосе звучит печаль.

Кровь сочится из моего носа и разбитой щеки. Я едва держусь в сознании, пока он продолжает наносить удар за ударом, покрывая моей кровью огрубевшие костяшки пальцев. Все мое тело обмякает от боли, и он, наконец, отпускает мою шею. Я падаю на землю, которая теперь покрыта моей кровью и слюной.

В ушах начинает звенеть, а зрение борется за выживание. Мое дыхание становится поверхностным и медленным.

Я слышу, как поезд уже почти здесь. Рев его двигателя становится все громче и громче.

— Кто теперь трус? — шипит он, опускаясь передо мной на колени. Схватив меня за лицо, он поворачивает мою голову, чтобы я едва открыл глаза и посмотрел в его злобный, безумный взгляд.

— Скажи это, парень. Скажи, что ты был здесь гребаным трусом. Ты тот, кто проиграл и вот-вот умрет, как никто, в этой холодной буре. — Он крепче сжимает мой подбородок, приближая свое лицо к моему. — Скажи. Это.

Прерывисто вздохнув, я встречаюсь с ним взглядом.

— Я Резников, дядя. Мы рождаемся королями и умираем королями. Н-но не я, — я бормочу эти слова распухшими, разбитыми губами. Я чувствую медный привкус своей крови на языке. Я медленно опускаю руку в карман брюк, хватаясь за рукоятку ножа. — Я худший в семье Резниковых. Я сатана, и я буду вечным правителем России. Королевство, которого ты никогда не заслуживал. Даже в твоих мечтах. Потому что ему нужен достойный король. — В мгновение ока я достаю нож и резким движением вонзаю его прямо в горло моего дяди. — И я буду этим достойным королем. Увидимся в аду, дядя.

Я кручу нож, наблюдая, как красная жидкость водопадом вытекает из его горла. Его глаза широко распахиваются, когда он начинает захлебываться собственной гнилой кровью.

— Пусть твоя душа сгниет в аду.

Я вонзаю нож глубже, наблюдая, как свет в его глазах постепенно гаснет. Его тело падает назад с мягким стуком. Вокруг его головы образовалась лужа крови.

Я смотрю сбоку и вижу расфокусированный образ прибывающего поезда.

БАХ.

На этот раз еще одна пуля попадает мне в живот, когда один из мужчин стреляет в меня, вызывая выворачивающую внутренности неописуемую боль во всем теле. Я падаю на землю рядом с дядей и слышу приглушенный крик, звенящий у меня в ушах.

— Нет! Боже! Нет! Отпусти меня! — Я слышал ее голос… ее мольбы… ее мольбу.

Но мой разум… мое тело… Они просто сдались.

Моя голова ударяется о снег, а тело обмякает. Я больше не могу сопротивляться.

— Пойдем. Мы должны, блядь, уходить, иначе солдаты узнают, — кричит кто-то, и шаги начинают затихать за громким ревом паровоза и свистом поезда. Я чувствую, как дрожит земля, когда это заслоняет мне обзор.

Но сквозь небольшое пространство между рельсами и колесами я не упускаю из виду последнее видение того, как моего ангела забирают у меня. Ее глаза опухли от слез, и я вижу, как шевелятся ее губы.

Мужчины крепко держат ее, и вскоре даже ее зрение затуманивается в темноте леса, пока я не перестаю ее видеть.

Моя кожа становится холодной и бледной. Мое сердцебиение замедляется.

Все становится размытым. Я не могу дышать, сосредоточиться или чувствовать.

Отдаленные шаги… Кто-то зовет… Еще шаги.

Ничего не видно в этой темноте.

Прости меня, мой ангел. Прости меня, ангел.

Мой ангел…