Королевство грешников

Глава 18

МАКСВЕЛЛ

ПРОШЛОЕ

Закрыв за собой дверь, я отхожу в угол комнаты и опускаюсь на колени, обхватив себя руками. Чувство вины становится тяжелее с каждой секундой, в то время как я продолжаю сомневаться в совершенном мной грехе.

Я убил человека. Это все моя вина. Но мой ангел — та, кто заплатит за это.

В течение нескольких часов я продолжал думать о теле той безжизненной женщины. О том, как я убил ее и не останавливался ни на мгновение.

Неужели я тоже чудовище, как и мои мучители?

Я не мог заснуть ни на мгновение, и когда солнечный свет начал проникать в комнату, я услышал приближающиеся слабые тяжелые шаги. Мои нервы напряглись от беспокойства, я тут же сел на пол и притворился спящим.

Я слышу, как открывается дверь, но остаюсь неподвижным, как статуя.

— Что за черт, — слышу, как мой дядя ругается приглушенным голосом. — Ты гребаный придурок. Ты что, дверь как следует не запер? Ты был так чертовски под кайфом прошлой ночью?

— Я… Я не…

— Просто прибереги свои бесполезные оправдания, — предупреждает он, прежде чем закрыть дверь, за которой следует щелчок замка.

Я открываю глаза, делая глубокий вдох. И сразу же мои мысли возвращаются к моему ангелу.

Но в течение следующих нескольких дней все внезапно меняется. Монстры не приходят по ночам.

А я?

Я провожу беспокойные дни и ночи, размышляя о моем ангеле. Бесчисленные вопросы проносятся в моей голове, но ответа не появляется.

С ней все в порядке? Они не причинили ей вреда?

Узнали ли монстры о женщине, которую я убил?

Мое собственное тело заживает, и некоторые синяки начинают исчезать. Но вид порезов от проволоки на руках моего ангела все еще запечатлен в моей памяти, заставляя мое тело содрогаться от напряжения. Я хочу прорваться через дверь и просто пойти спасти ее. Однако я чувствую себя более чем беспомощным.

Несколько ночей спустя я слышу, как гремит дверной замок, заставляя меня насторожиться и быть готовым к появлению монстров. Но это не они. Это она.

Когда она входит в комнату нетвердой походкой, и лунный свет освещает синяки у нее на губах и под глазами, я чувствую, что мое сердце вырезают из моего тела.

Я быстро подхожу к ней, обнимаю ее. Не в силах больше сдерживать свои эмоции, слезы блестят в моих глазах от внутренней агонии. Я причинил ей боль. Я тот, кто виноват во всем этом.

— Мне… мне так жаль, Angel. Я причинил тебе все это…

Она берет мое лицо в ладони, глядя мне прямо в глаза.

— Ты этого не делал, это не от тебя…

Я яростно качаю головой, не позволяя ей защищать меня, когда я действительно тот, кто совершил грех.

— Не надо. Не защищай меня. Я должен быть наказан. Я убил ту женщину, но тебе пришлось заплатить за меня цену. — Я прижимаюсь своим лбом к ее лбу. — Я не знаю, как я когда-нибудь смогу отплатить тебе… Я никогда не смогу загладить перед тобой ту боль, которую ты перенесла.

Она шмыгает носом, по ее щекам начинают течь слезы, но она все еще держится за меня, как будто хочет найти у меня утешения.

Как она вообще может хотеть быть где-то рядом со мной? Рядом с парнем, который причинил ей еще больше боли… как она вообще может выносить мой вид?

Как она вообще может хотеть, чтобы я был ее поддержкой?

В течение нескольких минут мы обнимаем друг друга, позволяя нашим эмоциям опустошить нас печалью и болью.

Следующее, что я помню, — она берет меня за руку и ведет к маленькому матрасу. Я сижу на нем, прислонившись спиной к стене, а она садится мне на колени и обнимает меня руками, утыкаясь лицом в мою шею. Я глажу ее шелковистые, мягкие волосы, положив подбородок ей на макушку.

Ее тело сотрясается, когда она начинает рыдать в моих объятиях. Я чувствую, что чувство вины становится тяжелее с каждой секундой.

— Пожалуйста, скажи мне, что я могу сделать, Angel. Я сделаю для тебя все, что угодно.

Шмыгая носом и глядя на меня полными печали глазами, она облизывает губы, как будто не решаясь высказать свое мнение.

— Скажи мне, Angel.

— Я-я…

Я терпеливо жду.

Сделав глубокий вдох, она наконец заговорила.

— Я хочу, чтобы ты помог мне сбежать отсюда.

Я киваю.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Она продолжает смотреть на меня несколько секунд, как будто думает, что я откажу ей. Но она и не подозревает, что я готов сделать для нее все, что угодно. Что угодно.

— Я хочу, чтобы мы оба сбежали. Ты и я, — шепчет она.

— Но как?

— У меня есть план.

В течение следующих нескольких часов она рассказывает о планировании побега. Она не упустила ни одной детали. Конечно, это рискованно, но это наш единственный шанс сбежать отсюда.

И ради нее я готов пойти на любой риск. Вообще на все.

После того, как она заканчивает рассказывать о своем плане, она смотрит на меня с проблеском надежды.

— Так ты мне поможешь? — спрашивает она.

Я киваю.

— Я обещаю, я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе сбежать. Ты получишь обратно свою жизнь, свою свободу.

Она нежно улыбается и тут же обнимает меня, крепко прижимая к себе. Я прижимаюсь носом к ее гладким волосам, вдыхая ее сладкий аромат, который всегда успокаивает меня и наполняет мое сердце умиротворением. На мгновение мне кажется, что я вернулся домой. На мгновение я чувствую себя в безопасности.

Когда она откидывается назад, ее цепочка цепляется за конец моего ошейника.

Это не ее обычная цепочка с крестиком. Это серебряное ожерелье с подвеской в виде бабочки на конце.

— Это твое? — Спрашиваю я.

Она кивает с мягкой улыбкой.

— Моя мама подарила мне это на мой десятый день рождения.

Я провожу пальцем по коричневым и черным крыльям бабочки, когда она отводит руки назад и отцепляет их. Зажав в кулаке, она протягивает его мне.

— Я хочу, чтобы это было у тебя, — шепчет она.

Я хмурюсь.

— Но это твое.

— Это как частичка моего сердца. Частичка, которую я хочу оставить тебе, потому что я доверяю тебе. С тобой я вижу новую надежду, которую я потеряла давным-давно. Точно так же я чувствовала себя, когда у меня была моя жизнь, мой дом. Но сейчас? Ты мой дом… часть меня.

Мое сердце переполняется ее любовью и доверием, я наклоняюсь и нежно целую ее в губы.

Я беру ожерелье и целую подвеску в виде бабочки, не сводя глаз со своего ангела, наблюдая, как краснеют ее щеки.

— Ты мне доверяешь?

— Больше, чем себе. — Она целует меня в щеку своими мягкими губами.

— Ты любишь меня?

Придвигаясь ближе к моим губам, она запечатлевает сладкий и нежный поцелуй, прежде чем прошептать.

— Больше, чем ты думаешь.

НАСТОЯЩЕЕ

Я врываюсь в ее комнату, но кровать пуста. Я подхожу к балкону, и там ее тоже нет. Обнаружив, что дверь ванной открыта, я захожу внутрь и вижу ее.

Обнаженное тело Элиши отмокает под бурлящей водой в ванне, ее глаза расслабленно закрыты. Ее волосы собраны в неряшливый пучок, а голова опирается о бортик. Делая свои шаги громкими и четкими, я подхожу к ней и опускаюсь на колени рядом, наслаждаясь ее красотой.

Ее глаза все еще закрыты, но она осознает мое присутствие, потому что ее плечи внезапно напрягаются.

— Я сказала тебе стучать, когда будешь заходить в мою комнату, — бормочет она.

Я стискиваю зубы, чтобы подавить свой гнев.

— Я сделаю это в следующий раз, — сказал я.

Она открывает глаза и выгибает бровь, с сомнением глядя на меня, как будто не верит мне.

— Что тебе сейчас нужно? — спрашивает она, но мой взгляд падает на ее блестящую грудь.

Черт. Я хочу слизать эти капельки с ее кожи.

Качая головой, я пытаюсь сосредоточиться на нашем разговоре, ради которого я пришел сюда.

— Завтра вечером я должен посетить благотворительный бал.

— И какое это имеет отношение ко мне?

— Ты пойдешь со мной на бал. — Ее глаза расширяются от шока, но затем она в замешательстве хмурит брови, и я уже чувствую, как ее мысли разбегаются кто куда. — Никаких сделок. Никаких планов. Это было бы точно так же, как любое другое обычное мероприятие; я займусь своими делами, а ты тем временем сможешь пообщаться с женами.

Она несколько секунд смотрит на меня непонимающим взглядом.

— Я не знаю, что происходит на балу или что делают люди.

Я хмурюсь.

— Что ты имеешь в виду?

Она смотрит вниз на пузырьки, на ее губах растягивается грустная улыбка.

— У меня никогда не было нормальной жизни. С самого детства я была в плену, — говорит она прерывающимся голосом.

Мне не следует ее жалеть. В конце концов, она рабыня. Сценарий распространен среди многих захваченных рабынь. И все же мое сердце сжимается, заставляя грудь ощущать стеснение и боль.

— Тебя продали или похитили? — Спрашиваю я, придавая ей стоическое выражение. Но я не могу удержаться и прикасаюсь к ее щеке тыльной стороной ладони.

— Похители. Так много кошмаров заполнило мои дни и ночи, что я почти ничего не помню о том, как началось мое уничтожение. Все, что я знаю, это то, что с того дня у меня все отняли без моего согласия. Моя семья, сестра, мое детство, моя невинность, мое тело. Все. Я никогда не могла даже увидеть, есть ли у мира прекрасная сторона.

Она имеет в виду Рею?

Позже я должен узнать больше о ее сестре, хотя у меня есть подозрения относительно того, кто это.

— Это не так, малышка, — шепчу я, не сводя с нее глаз.

Она поворачивает голову ко мне, и ее ранимые глаза встречаются с моими, в них столько эмоций.

Печаль. Сожаление. Страдание.

— Красоты в реальности не существует. Это всего лишь отражение, которое показывает нам жестокий мир, просто чтобы поиграть с нашими эмоциями. Единственная красота, которая существует, — в темноте.

Я наклоняюсь ближе, когда мой большой палец касается ее скулы.

Ее губы приоткрываются, и трудно не заметить мурашки, покрывающие ее кожу.

— Я видела тьму. Там нет ничего, кроме агонии и жестокости.

Я качаю головой.

— Вот тут ты ошибаешься. То, с чем ты столкнулась, было реальностью. Жизнь, которой я живу каждый день, — это истинная тьма, где я правлю с гордостью.

— И что ты получаешь взамен?

Мой большой палец скользит вниз и проводит по ее губам.

— Власть. Контроль. Уважение.

Элиша наклоняется вперед. Ее влажная рука сжимает мое запястье.

— Но какой смысл, когда ты получаешь все это из-за страха людей?

Я хихикаю себе под нос.

— Кто сказал, что мир справедлив? Страхом или ложью ты получаешь то, что заслуживаешь, маленькая девочка. Всеми правдами и неправдами.

Что-то осенило ее. Осознание? Понимание? Что бы это ни было, ясно, что мои слова что-то изменили в ней.

Ее плечи откидываются назад, когда она отстраняется от моего прикосновения и возвращается в свою прежнюю позу, которую я впервые увидел, конда вошёл. Это ее способ сказать, что разговор окончен, но он не закончится, пока я не скажу об этом. Я встаю, и она запрокидывает голову в ответ на мое движение.

— Будь готова сегодня вечером и приходи в мою спальню к десяти, — приказываю я холодным тоном.

— Нет, — бормочет она.

— Что значит «Нет»?

— Ты когда-нибудь слышал это слово? — Ее глаза сужаются.

— У меня было несколько случаев, когда я перерезал горло своим врагам или разрезал их на куски, — говорю я небрежно, как будто это самая обычная тема для разговора. Кажется, ее это не смущает, но я знаю, что она скрывает свое отвращение.

— Я сказала тебе, что ты проявишь ко мне уважение и предоставишь мне мои права. Так что, если ты хочешь секса, то ты должен попросить об этом.

— Это не было частью сделки.

— Так и было. Ты только что отдал мне приказ, как будто я собака, — шипит она, прежде чем встать, совершенно не обращая внимания на свое мокрое обнаженное тело.

Блядь. Маленькая шалунья.

Направляясь в душ, она быстро смывает остатки мыла. Обернув вокруг себя полотенце, она выходит из душа и встает передо мной. Эта девушка определенно просит, чтобы ее жестко трахнули, пока она не закричит в экстазе. И сегодня вечером она это получит.

— Ты должен попросить об этом как нормальный человек.

Я засовываю руки в карманы и изображаю любопытство.

— Как именно? Пожалуйста, поподробнее.

Она скрещивает руки на груди.

— Сделай мне комплимент, пофлиртуй со мной как джентльмен, который хочет одновременно обожать и трахать меня.

Я ухмыляюсь.

— Итак, ты хочешь, чтобы я сделал тебе комплимент, принес розы или шоколад, как будто я твой парень. — Я хихикаю. Я провожу рукой по волосам. — История между нами никогда не будет историей любви, малышка. Я не Ромео, а ты уж точно не Джульетта. Романы — для слабаков, но в твоем списке есть одна вещь, которую я могу сделать, и это трахнуть тебя. Только потому, что я соглашаюсь с твоими требованиями, не думай, что я забуду о своих.

Она впивается в меня взглядом, и ее челюсть тикает.

— А я-то думала, что у меня есть право голоса, когда дело доходит до траха.

Я хватаю ее за волосы, откидываю ее голову назад и наклоняюсь вперед, мое теплое дыхание и губы ласкают ее щеку.

— Малышка, мы с тобой оба знаем, как сильно тебе нравится чувствовать мой член в своей пизде. Я уже отсюда чувствую запах того, какая ты влажная для меня. — Она молчит, тяжело дыша, ее руки сжимают мои плечи. — После того, что ты устроила перед моей матерью, ты заслуживаешь наказания. — При одном слове "наказание" ее глаза распахиваются. Она пытается вырваться из моих объятий, но я не позволяю этого. — Я не причинил тебе боли каким-либо возможным способом, который напоминал бы твои ночные кошмары, и у меня нет намерения делать это. Но сегодня вечером ты будешь готова, потому что тебя ничто не спасет.

Прежде чем она успевает возразить, я выхожу из ее комнаты.

Ровно в десять ко мне в дверь стучат. Она здесь. Я открываю дверь и вижу Элишу, одетую в черное белье, которое я выбрал для нее. На ней прозрачный черный кружевной бюстгальтер, чулки в тон и пояс с подвязками. Волосы цвета воронова крыла закрывают шею. На ее оливковом лице не было макияжа, что делало ее еще более привлекательной.

Она также смотрит на меня, когда я стою в дверях, одетый только в черные джинсы и ничего больше.

— Войди, — бормочу я, отходя в сторону, чтобы пропустить ее.

Она входит неуверенными шагами, но по-прежнему грациозна, как королева. Закрыв дверь, я указываю ей встать в центре комнаты.

Лунный свет подчеркивает красивые изгибы ее тела. Стоя в тени, я наблюдаю, как она облизывает губы языком.

— Ты собираешься ударить меня? — шепчет она.

— Возможно. Но это не причинит тебе боли.

Она сглатывает.

— Ты действительно остановишься, когда я скажу нет?

— В конце концов, я должен выполнить свою часть сделки.

Но я не хочу причинять тебе боль, как это сделал твой предыдущий хозяин. Я чуть не произношу эти слова вслух, но сдерживаюсь. Ей не нужно знать мои мысли. Я достаю из кармана шелковый серый шарф.

— Ты мне доверяешь? — Спрашиваю я.

Она кивает. Этого ответа недостаточно.

— Я не давал тебе никаких оснований не доверять мне. Мне нужны твои слова. Ты доверяешь мне, малышка?

Ее глаза затуманиваются на моих, как будто она пытается видеть меня насквозь.

— Да. Я доверяю тебе.

С легким кивком я завязываю шарф вокруг ее глаз. Я делаю паузу, проверяя, со мной ли она все еще.

— Ты будешь называть меня сэром сегодня вечером. — Она открывает рот, чтобы возразить, но я прижимаю указательный палец к ее губам. — Сегодня никаких споров. Я даю тебе все, что пожелаю, и ты все это получишь. Я чувствую, как страх бьется в твоем пульсе. — Я провожу пальцем по ее гладкой шее. Ее тело на секунду вздрагивает, когда она откидывает голову назад, предоставляя мне лучший доступ. — Но ты должна доверять мне. Сегодня вечером мы сотрем этот страх. Поняла?

Она кивает.

— Ответь мне, маленькая девочка. — Мой тон резок.

— Да, сэр.

Я делаю несколько шагов назад, наслаждаясь ее красотой, прежде чем подхожу к кровати и щелкаю выключателем. У моего сексуального влечения есть свои вариации, но я переделал свою комнату специально для таких случаев. С потолка спускается ограничительная сетка, и я снова нажимаю кнопку, останавливая ее на желаемой высоте. Я беру наручники с кровати вместе с хлыстом для верховой езды и направляюсь к Элише. Ее дыхание уже учащается от предвкушения, но она полагается на мое руководство.

Это хорошее начало.

— Руки вперед.

Она сглатывает и протягивает руки. Я застегиваю кожаные наручники с цепочкой посередине на каждом из ее запястий. Я действую методично, но почему-то ее присутствие и нервозность отвлекают меня. Держа ее руки за крючки манжет, я прикрепляю их к одному из зазоров в удерживающей сетке, следя за тем, чтобы фиксаторы не ослабли. Она стоит, подняв обе руки над головой.

Я отступаю назад и медленно обхожу ее, как хищник, любующийся своей добычей перед атакой.

— Хотел бы я, чтобы ты могла увидеть себя моими глазами. Ты бы знала, как выглядит настоящая красота.

Я беру хлыст для верховой езды и острием провожу по ее гладкой спине. Она удивленно ахает и выгибает спину. Ее спина — идеальный изгиб, каждый позвонок очерчен от затылка до изящной-прехорошенькой попки. Я опускаю обрезок ниже, достигая верхней части ее бедра, и шлепаю ее по киске между ними.

Она громко плачет.

— Ноги врозь и не смыкай их, несмотря ни на что, — приказываю я.

Она раздвигает ноги, пока я продолжаю свое путешествие и время от времени шлепаю по ее чувствительной киске, заставляя ее дрожать.

— Ах! — стонет она, запрокидывая голову.

Я стою позади нее, наклоняясь ближе к ее уху.

— Твое тело дрожит от желания, не так ли? — Шепчу я, покусывая мочку ее уха.

— Да, сэр, — хрипло произносит она, крепче сжимая наручники и запрокидывая голову.

— Хочешь кончить, пока тебя шлепают по киске?

— Да, пожалуйста.

Я шлепаю ее по заднице, на этот раз сильнее.

— Что «Да»?

— Да, сэр, — кричит она.

— Но это наказание. Итак, сначала ты понесешь наказание, а потом получишь награду.

Она протестующе хнычет, но еще один шлепок по заднице заставляет ее замолчать.

Я беру зажимы для сосков с кровати и встаю перед ней, прежде чем опустить лифчик, когда ее груди выпрыгивают наружу. У меня сразу же текут слюнки от ее набухших сосков. Не раздумывая ни секунды, я обхватываю одну грудь, одновременно наслаждаясь другой.

— О боже! — восклицает она сдавленным криком, в то время как я продолжаю посасывать ее розовые соски, двигаясь взад-вперед между ними.

Желание разжигает мои нервы, делая меня еще более изголодавшимся по ней. Мой член уже болит, пробиваясь сквозь джинсы. Со шлепком отодвинувшись, я надеваю зажимы для сосков на ее теперь чувствительные и влажные соски.

Ее спина выгибается дугой, сопровождаемой криком удовольствия.

— Пожалуйста. О Боже!

Я вижу, как ее ареолы краснеют, а кожу покрывают мурашки. Быстрым собственническим поцелуем я беру хлыст для верховой езды и круговыми движениями глажу ею ее задницу.

— Ты несколько раз меня не слушалась, ты спорила со мной, и давай не будем забывать, что произошло, когда приехала моя мать. Три ошибки и пять попаданий за каждую. И ты не издашь ни единого звука. Один твой звук — и их число возрастет. Поняла?

— Да, сэр.

УДАР.

Громкий треск эхом разносится по комнате, когда хлыст резко шлепает ее по заднице. Я вижу, как Элиша закусывает губу, изо всех сил стараясь сдержать свои стоны и плач. Хорошая девочка.

УДАР. УДАР. УДАР.

Хлыстом наношу один удар за другим по ее заднице. По ее сморщенному лицу видно, что это причиняет ей боль, заставляя кожу гореть. Но она еще не достигла своего предела.

— В следующий раз ты меня не ослушаешься.

ТРЕСК.

— Ты больше не перейдешь мне дорогу.

ТРЕСК.

— Поняла, малышка? — Спрашиваю я. Мой голос охрип от волнения.

— Нет, сэр.

Нахмурившись, я подхожу к ней, снимая повязку с глаз. Ее глаза быстро моргают, прежде чем остановиться на моем лице.

— Что ты сказала?

Она качает головой, тяжело дыша, как будто только что пробежала марафон.

— Я сказала "нет", сэр. Следовать этим правилам — значит стать вашей рабыней, находиться под вашим контролем. Я поклялась себе, что никогда не позволю этому случиться. Я никому не позволю управлять мной. Так что нет, сэр. Я не буду следовать этим правилам. Бейте меня бесчисленное количество раз, но я не упаду.

Гребаное дерьмо.

На минуту я теряю дар речи. Ее смелость и яростность поражают меня. Я уверен, она знает, что если она ослушается меня в этом, я буду продолжать бить ее хлыстом для верховой езды, пока она не истечет кровью. Но она остается сильной. Верна себе. Ее не волнует, что ее бьют и пытают, она привыкла к этому и готова вынести больше, чтобы остаться верной своим словам.

Ее клятва — единственная частичка души, которая у нее осталась.

Я легко могу отобрать это у нее после того, как она манипулировала мной, угрожая моей матери. Но в глубине души, на этот раз, я не хочу причинять ей боль.

В кои-то веки я не хочу лишать ее чего-то столь близкого сердцу.

В кои-то веки я не хочу быть безжалостным.

Потому что по прошествии, кажется, вечности, она отражает часть меня, которую я потерял в детстве. Она повторяет те же слова, которые я произносил про себя, когда лишался каждой частички себя. Что-то внутри меня обрывается. Что-то, что меняет весь мой мотив причинять ей боль и контролировать ее. Отбросив хлыст для верховой езды, я разрываю ее трусики. Я быстро расстегиваю молнию, вытаскиваю свой ноющий член и делаю по нему несколько поглаживаний. Ее голодные глаза смотрят вниз на мое движение, пока она облизывает губу и дышит быстрее. Я хватаю ее за подбородок и целую до чертиков. Другой рукой я обвожу ее ноющий клитор, прежде чем засовываю два пальца в ее влажное, сжимающееся влагалище.

Черт. Она насквозь мокрая.

Просунув руки под ее бедра, я приподнимаю ее, и она обхватывает ногами мою талию. Одним толчком я оказываюсь внутри нее.

Она чувствуется как рай.

Я пользуюсь моментом, чтобы насладиться королевой в моих объятиях. Ее кожа, ее красота… ее храбрость. Все в ней идеально. Я начинаю двигаться, наслаждаясь каждым толчком. Ощущая ее снова и снова, пока мое собственное дыхание становится резким и поверхностным, сопровождаемым хрюканьем. Я приоткрыв рот целую ее в шею, чувствуя учащенный пульс. Ее аромат наполняет мои ноздри, наполняет меня. На этот раз я не хочу, чтобы этот момент когда-либо заканчивался.

— Черт, — рычу я, когда ее стенка сжимается вокруг моего члена, почти заставляя меня кончить в нее прямо там и тогда.

— Пожалуйста, еще. — Ее голос едва слышен. Я ускоряю свои движения. Шлепки по нашей коже — единственный звук, раздающийся в комнате наряду с ее криками. — Поцелуй меня так, будто хочешь только меня, — шепчет она.

Как я могу отказать ей?

Прокладывая себе путь поцелуями от ее шеи, я достигаю ее сливовых губ и исполняю ее желание. Наша страсть сжигает наши тела в пламени удовольствия. Я привел ее домой, чтобы узнать ее секреты, привязать к себе, как рабыню. Но она показала мне ту свою сторону, которую я никогда раньше не видел ни в одной женщине.

Я могу быть суровым по отношению к ней, иногда даже монстром, которого она возненавидела бы. Но она заслужила мое уважение.

Внезапно она напрягается, и ее тело сотрясается в конвульсиях вокруг меня. Видя такое захватывающее дух зрелище — ее запрокинутая голова и глаза, не отрывающиеся от моих, — я отпускаю себя. Я изливаюсь в нее, наполняю ее. Держу ее. Сохраняю ее.

Моя. Вся, блядь, моя.

С долгим поцелуем я выхожу из нее и расстегиваю наручники. Она обмякает в моих объятиях, и ее руки обвиваются вокруг моей шеи, как будто у нее не осталось сил. Я осторожно снимаю зажимы для сосков. Я баюкаю ее тело и несу, укладывая на свою кровать. Ее глаза становятся сонными, как только ее голова опускается на подушку. Я иду в ванную и беру для нее мокрое полотенце. Сидя рядом с ней, я чищу ее, за что она тихонько хнычет, когда спит в моей постели.

Переодевшись, я забираюсь на кровать и натягиваю на нас одеяло. Мои глаза устремлены в потолок, пока я пытаюсь переварить череду событий, произошедших сегодня вечером.

Я чувствую, как сдвигается кровать, и поворачиваюсь к ней лицом. Она все еще спит, но поворачивается на мой бок, ее рука лежит поперек моего живота, а голова на моей груди. Я лежу неподвижно, как скала, не зная, что делать.

Я никогда не позволял женщине быть со мной так близко. Даже моей бывшей жене. Но с Элишей стены вокруг меня, которые лишали комфорта, начинают рушиться, кирпичик за кирпичиком. Ее тепло приносит неведомый покой, с которым я давным-давно потерял связь.

Она другая.

Здесь я пытаюсь выяснить ее связь с Реей, но на данный момент я действительно больше не знаю, что я ищу. Я теряюсь все больше и больше.

Она прижимается ко мне еще теснее, крепче обнимая меня. В конце концов, я обнимаю ее за талию, а другой рукой кладу на ее руку.