Королевство грешников

Глава 28

ЭЛИША

НАСТОЯЩЕЕ

— Послушай меня внимательно, Элиша, — голос Максвелла внезапно становится серьезным. Нахмурившись, я смотрю на него и чувствую, что что-то не так. — Достань мой телефон и позвони моему охраннику Хосе. Поставь телефон на громкую связь.

Я немедленно делаю, как он говорит, и звоню Хосе, который отвечает после первого звонка.

— Сэр, — отвечает он.

— В двигатель автомобиля заложена чувствительная к скорости бомба. Если я остановлюсь, сбавлю скорость или увеличу скорость, машина взорвется.

Что?

Мое сердце начинает биться быстрее от паники, и хотя я понятия не имею, что делать, я оглядываюсь в поисках любого намека, который спас бы нас.

— Мы прямо за вами, сэр. Вы можете открыть дверь и запрыгнуть в нашу машину.

Максвелл качает головой.

— Я не могу оторвать ноги от педали. Есть ли шанс, что за сиденьем что-нибудь есть?

— Есть портфель, сэр. Но он может оказаться недостаточно тяжелым.

— Это сократит время, но это единственный вариант. Дождитесь моего сигнала, а затем подгоните свою машину поближе к моей.

— Да, сэр.

Атмосфера настолько напряженная и опасная, что я чувствую, как по моим нервам пробегает тревога.

— Элиша, сзади должен быть портфель. Возьми его сейчас.

Кивнув, я наклоняюсь к задней стенке и быстро ищу портфель. Я нахожу его под сиденьем, прежде чем передать ему.

Он подает сигнал своим охранникам задними фарами, и вскоре их машина притормаживает рядом с нами. Максвелл смотрит на меня холодным, серьезным взглядом.

— Я открою дверь со своей стороны, а потом ты перелезешь через меня и доберешься до другой машины.

— Но…

— Не волнуйся. С тобой ничего не случится. Хосе тебя поймает. Ты будешь в безопасности.

Я яростно качаю головой, чувствуя, как мое сердце бешено колотится от выброса адреналина.

— Дело не во мне. Как ты собираешься выбираться? — Спрашиваю я.

Удивленный взгляд на секунду сменяется на его лице, прежде чем он переводит взгляд на машину рядом с ним.

— Со мной тоже ничего не случится. А теперь иди, у нас не так много времени.

Не дожидаясь моего ответа, он обнимает меня одной рукой, сажает к себе на колени и открывает дверь.

Я слышу рев двигателя и порывы ветра, бьющие мне в лицо. Дверь другой машины уже открыта, и охранники ждут.

— Я не уйду без тебя, — кричу я, цепляясь за его плечо. — Ты должен пойти со мной, Максвелл. Пожалуйста.

— Я буду с тобой, не волнуйся. Я даю тебе слово.

Прежде чем я успеваю сказать что-либо еще, я слышу, как усиливается звуковой сигнал. Глаза Максвелла расширяются, прежде чем он предупреждает своих охранников остановить машину, и он продолжает движение.

Внезапно он убирает руки с руля и обхватывает ими меня, как щитом, прежде чем выпрыгнуть из машины, когда мы катимся по каменистой дороге. Следующее, что я слышу, — оглушительный грохот, от которого дрожит земля.

Дым такой густой, что мы оба начинаем кашлять, но, к счастью, мы не так близко от места взрыва.

Я слышу прерывающийся визг машины и, подняв голову, вижу, что охранники выбегают и направляются к нам. Максвелл поднимает руку, показывая, что с ним все в порядке, но продолжает смотреть на меня. Он берет мое лицо в ладони.

— Ты в порядке? Тебе больно? — спрашивает он.

Я киваю, чувствуя, что теряю дар речи.

Я смотрю на него, затем снова на его разбитую машину, которая горит, как дрова. И тут меня что-то поражает. Это будет его жизнь. Жизнь, полная опасностей и тьмы.

Но несколько мгновений назад малейшая мысль о том, что я могу потерять его, заставляла мою душу болеть до глубины души. Я не должна испытывать ничего подобного к такому сатане, как он, и он тоже не должен выглядеть таким обеспокоенным из-за меня. И все же, мы оба здесь.

Отдаемся нашим скрытым эмоциям.

Я сохраняю молчание, пока Максвелл ведет машину по гравийной дороге. Радио выключено, поэтому слышен только хруст камней под шинами. Прошло уже несколько дней с той ночи, когда взорвалась его машина, с той ночи, когда мы чуть не потеряли друг друга. Ночь, когда мы смогли заглянуть в эмоции друг друга. После этого мы мало разговаривали, и между нами росло расстояние. Я бы отказалась уезжать сегодня, но я предупредила его мать.

Мои глаза напряжены в глуши. У меня нет желания присоединять Максвелла к этой функции, но я обещала. Даже по его кислому настроению ясно, что он не хочет, чтобы я была здесь. Здесь нет ни машин, ни зданий, почти нет людей. Нас окружают только поля и деревья.

Это так красиво, что я не могу быть не загипнотизирована этим. Он проезжает еще милю, когда я вижу вдалеке здание. Там есть огромные металлические ворота, на стержне которых обвиты цветочные лозы. Охранник, стоящий там, открывает их для нас, въезжает внутрь и останавливает машину на подъездной дорожке. Мы выходим, и первый звук, который достигает моих ушей, — это радостное хихиканье и визги детей. Свежий аромат полевых цветов овевает мои ноздри, в то время как сильный ветер ласкает мои волосы и щеки. У заборов припарковано несколько машин.

Он кладет руку мне на спину, мы идем вперед и огибаем здание. Открывшееся мне зрелище заставляет мои брови удивленно нахмуриться.

По заднему двору бегают дети, они играют, а некоторые разговаривают друг с другом. А позади них раскинулось красивое поле, усаженное красными и белыми розами, над которыми порхают бабочки. Это все равно что увидеть кусочек рая, построенный на земле. Так красиво.

На нескольких деревянных столах и скамейках, уставленных тарелками, сидят гости и разговаривают друг с другом. Мой взгляд ловит мать Максвелла. На ней бледно-розовое платье, волосы собраны в пучок. Она помогает маленькому мальчику завязывать шнурки на ботинках.

Как будто она чувствует наше присутствие, ее глаза смотрят на нас снизу вверх, сопровождаемые милой улыбкой, когда мы направляемся к ней.

— У вас двоих получилось, — бормочет она, обнимая сына и целуя его в щеку, прежде чем подойти ко мне и заключить в свои объятия. — Я так рада, что ты пришла, Элиша. Это действительно много значит.

— Я счастлива быть здесь, Кэтрин. Это выглядит так красиво, — бормочу я, оглядываясь вокруг, любуясь видом.

— Я согласна с тобой, но все это было бы невозможно без моего сына здесь. Он превратил это место в рай.

Я поворачиваю голову к Максвеллу, выражение лица которого говорит мне, что он хочет сохранить это в секрете.

— Он построил это для того, чтобы у всех этих детей были свой дом и семья. Каждый ребенок, которого ты видишь здесь, прошел через многое после потери своих родителей, но Максвелл сделал все возможное, чтобы дать им свет надежды на лучшую жизнь.

Я потеряла дар речи. Я понятия не имею, что сказать. Я видела только безжалостную и бессердечную сторону Максвелла. Я никогда не считала его человеком, способным заботиться о ком-то, кроме себя и своей матери. И все же он здесь. Тот, кто заботится об этих детях и дает им жизнь, которой их лишила судьба.

Тело Максвелла напрягается, когда он оглядывается в поисках предлога, чтобы избежать этого разговора. К счастью, мать сжалилась над ним и посоветовала ему пообщаться с детьми.

— Почему бы тебе не прийти и не помочь мне накрыть на стол? — Спрашивает Кэтрин.

Я киваю с неуверенной улыбкой, следуя за ней. Мы обходим здание с левой стороны и заходим на кухню, где повара готовят еду. Пахнет восхитительно. Все они кивают Кэтрин с нежной улыбкой, прежде чем вернуться к своим занятиям. Я иду за ней в угол, где она встает у окна и начинает резать яблоки. Я помогаю ей с фруктами, но в голове у меня крутится вопрос за вопросом.

— Кажется, ты где-то в другом месте, Элиша. — Нежный голос Кэтрин заставляет меня поднять на нее глаза. Я нервно улыбаюсь ей.

— Я в порядке. Просто ошеломлена здешней красотой.

Она грустно улыбается, глядя в окно, и я следую за ее взглядом. Максвелл сидит на скамейке с шестилетним мальчиком, который читает ему детскую книжку. На его губах играет улыбка с забавным выражением, которого я раньше не видела.

— Это единственное место, где он является самим собой.

Я хмуро поворачиваюсь к Кэтрин.

— Истинная личность? — Я видела истинную личность Максвелла, и это не то.

— Все знают его как пахана Братвы, который был рожден, чтобы затопить Россию кровью, насилием и коррупцией. Но никто не знает эту его сторону, кроме этих детей. Он построил это место не просто так.

— По какой причине? — Я спрашиваю.

Она с улыбкой пожимает плечами.

— Он думает, что я не осознаю этого, но я знала это с самого начала. Все эти дети, которых ты видишь, не только сироты, но и чистые души, попавшие в ловушку рабства и торговли детьми.

Мое сердце замирает.

— Что? — Я едва выговариваю это слово шепотом.

Она кивает.

— Он спас их всех от кошмаров на всю жизнь. Просто чтобы исправить то, что случилось с ним много лет назад, и я знаю, что это все еще преследует его. Я вижу это по его глазам. Но он не готов сдаваться.

— Что с ним случилось?

Кэтрин смотрит на меня с неуверенностью, но я беру ее за руки, нежно сжимая их в знак подбадривания. Мне нужно это знать. Я должен.

— Его похитил его дядя, когда он был подростком. Его держали в плену несколько месяцев. — Ее голос немного срывается, как будто само воспоминание причиняет ей боль. — Его отец искал его повсюду, но потом один из губернаторов сообщил нам, что наш сын был найден в российском военном госпитале. Раненый. Его тело было покрыто кровью… — Она шмыгает носом, быстро моргая глазами. — Ему потребовалось пять дней, чтобы прийти в себя. И в ту минуту, когда он открыл глаза, он просто лихорадочно оглядывался в поисках кого-нибудь.

— Кого?

— Angel. Его ангел. Это то, что он повторял снова и снова. В течение нескольких дней он был в отчаянии и умолял врачей покинуть больницу, просто чтобы найти своего ангела. Потребовалось много времени, чтобы успокоить его, но в тот день, когда он пришел в себя, он умолял меня отвезти его туда, где его держали в плену. Его отец отказывал ему с самого первого дня, потому что думал, что Максвелл переживает травму. Но я видела отчаяние в его глазах, я видела правду. Поэтому я отвезла его на место, но когда мы добрались туда, там ничего не было. Не было ни церкви, ни ворот. Не было ничего, кроме сгоревшего здания и снега.

В моей голове пустота, пока я стою там безмолвно, слушая "Прошлое, которое скрывается во тьме" Максвелла. Правда.

— Он продолжал кричать об ангеле часами. Он повсюду искал ее, как потерянную душу. В течение нескольких дней он был тих… и когда он начал идти по стопам своего отца, он искал ее. День и ночь он искал любую зацепку, которая привела бы к ней. Он даже устроил несколько засад в борделях, надеясь найти ее. Но когда он увидел, как это делает его слабым и уязвимым, он остановился. Он перестал искать ее и превратился в того, кем никогда не хотел быть. Максвелл купил это место и превратил его в здание, в котором его держали в плену. Но, взяв на воспитание этих детей, помогая им всем, он превратил это место в рай.

Проглатывая комок в горле, я облизываю пересохшие губы, когда мой взгляд возвращается к Максвеллу. Он стоит на том же месте, что и мальчик, положив руку на крошечное плечо мальчика.

Почему он остановился? Почему он сдался?

Почему, Максвелл?

Мой желудок начинает сжиматься от тревожного предчувствия, от которого перехватывает горло.

— Он скрывает от меня прошлое этих детей, но я знаю все. В глубине души мой милый маленький мальчик там. Он просто потерялся в этом темном мире, и некому вывести его на свет. Он показывает мне только эту свою сторону, но я не буду здесь вечно. Однажды я умру, и что тогда? Тогда он полностью замкнется в себе. Даже малейшая надежда будет потеряна. — По ее щекам стекает несколько слезинок, и даже я понимаю, что тоже плачу, когда мое зрение затуманивается. — Но с тобой, — она касается моего плеча, одаривая меня своей мягкой улыбкой, — ты можешь вернуть моего потерянного сына, Элиша. С того дня, как я увидела тебя с ним, я скучала по тому, как он смотрел на тебя. Я видела эту искру в его глазах. Эту скрытую любовь к тебе. Все, что ему нужно, — это руководство, моя дорогая. Кто-то, кто был бы рядом с ним. — Мои глаза опускаются, а слезы продолжают течь. Я закусываю губу. Я чувствую, как меня охватывает чувство вины. Что я наделала? — Ты любишь моего сына, Элиша? — спрашивает она, и ее глаза светятся надеждой, в то время как в моих застыла неуверенность.

Все это время я позволяла себе верить, что Максвелл использовал меня. Он никогда бы ничего не почувствовал ко мне… ему не суждено было быть. Но сейчас?

После того, что я сделала и что услышала от его матери, я понимаю, какую ужасную ошибку совершила. Я не могу думать сквозь туман вины и боли… Я не знаю, что делать.

— Миссис Резникова, сцена подготовлена, — приходит к нам одна из горничных, чтобы сообщить Кэтрин.

— Конечно, э-э… вынесите всю еду на улицу, когда шоу закончится.

Мы оба тайком вытираем слезы и выходим на улицу, заканчивая разговор на данный момент.

— Пойдемте, дети с нетерпением ждут кукольного представления. Давайте все зайдем внутрь.

Кивком она приглашает всех войти в здание. Максвелл присоединяется ко мне, обнимает меня и ведет внутрь. Это двухэтажное здание. Мы спускаемся по главному холлу, где две лестницы с обеих сторон ведут на второй этаж. Интерьер выглядит довольно старым из-за резных узоров, но в то же время он по-прежнему сохраняет свою элегантность. Мы все занимаем свои места на деревянных скамейках и смотрим вперед, где установлена небольшая сцена с бархатным тентом.

Шорохи и шепот детей эхом отдаются в огромном коридоре, оставляя во мне успокаивающее чувство. В этом месте есть что-то чистое и прекрасное. Как будто это было построено, чтобы показать всем, что невинность все еще существует. Чем больше я смотрю, тем больше понимаю, насколько архитектура похожа на церковь, в которой нас обоих держали в плену. Максвелл построил его для детей, но в глубине души хотел наказать себя, наслаждаясь воспоминаниями.

— Ты в порядке? — спрашивает он с ноткой беспокойства в голосе. — Я киваю, не произнося ни слова в ответ. — О чем вы так долго говорили с моей матерью?

— Ничего. Я просто помогала ей с едой.

— Это чушь собачья, и ты это тоже знаешь. Что ты ей сказала?

— Если ты думаешь, что я говорила о том, что ты относишься ко мне как к своей личной шлюхе, то не переживай. Я не разрушала твой идеальный образ перед ней. Просто забудь об этом и смотри шоу, — сердито шепчу я, скрещивая руки на груди и глядя вперед, пока не отвечая на его вопросы. Когда свет гаснет, всеобщее внимание возвращается к сцене. Шоу начинается с двух хлопчатобумажных кукол, наряженных девочками, пока рассказчик рассказывает их историю.

— Жили-были две сестры, — раздается пронзительный женский голос из глубины сцены. Просто услышав слово "сестры", я начинаю чувствовать себя еще более виноватой. — Они жили в прекрасном дворце как принцессы. Их любили король и королева. — Несколько детей впереди радостно хлопают в ладоши, в то время как я чувствую невидимую стену, погружающую меня в старые воспоминания. Мы с Реей никогда не жили жизнью принцесс. Наши жизни начались с мрачного путешествия, к которому мы не были готовы.

— Они жили счастливой жизнью вместе, но однажды на их королевство напали. — Зрители ахают, когда огонь, сделанный из красной хлопчатобумажной одежды, движется. Мое дыхание становится прерывистым, когда воспоминание о том, как нас с Реей пытали наши приемные родители, заполняет мой разум. Я крепко сжимаю скамейку, так что чувствую, как вздуваются вены на моей коже.

— Король был так обеспокоен, что не знал, что делать. Но потом… — Вокруг раздается стук лошадиных копыт, когда две девочки-куклы скачут верхом на лошадях с деревянными мечами. Дети снова зааплодировали, когда поняли, что принцессы будут сражаться в своих собственных битвах. Точно так же, как это сделали мы с Реей.

— Две принцессы пришли и сражались за свое королевство. Надирали задницы плохим людям. — Дети от души рассмеялись. Даже взрослые присоединяются к ним с легким смешком, но вся атмосфера заставляет меня задыхаться.

У шоу наверняка будет счастливый конец. Но как же я? Как же Рея?

А как насчет Максвелла?

Если бы я знала правду раньше, я бы убедила в этом и Рею. Теперь слишком поздно. Слишком поздно.

Недолго думая, я встаю со скамейки и выхожу на улицу. Я замечаю, что несколько человек поглядывают на меня, но мне все равно. Больше нет.

Я прерывисто вздохнула, чувствуя, как внутри все переворачивается. Я прижимаю ладонь к животу. Он искал меня… Максвелл искал меня, но сдался.

Он вот так просто сдался.

Он женился и двинулся дальше, правя своим королевством. Я исчезла из его воспоминаний, и он позволил этому случиться. Он действительно позволил этому случиться.

— Элиша? Что случилось? — Я слышу тревожный голос Максвелла позади себя, но не оборачиваюсь. Я не могу смотреть ему в лицо. Не после того, что я услышал.

— Просто оставь меня в покое. Иди в дом.

Он стоит передо мной, нахмурив брови.

— Что случилось, Элиша? Расскажи мне.

Его рука лежит на моем плече, но я вырываюсь из его хватки.

— Не прикасайся ко мне.

Он хмурится.

— Почему ты вот так сбежала? Что, черт возьми, произошло? Просто скажи мне.

Слезы угрожают потечь по моим щекам, но я высоко держу голову, оставаясь сильной снаружи, даже несмотря на то, что правда сокрушает меня изнутри.

— Почему тебя это волнует? Я просто твоя рабыня, верно? — Я сильно толкаю его в грудь, наблюдая, как подрагивает его подбородок от зарождающегося гнева и разочарования. — Почему тебя должно волновать, что чувствует твой раб? Почему тебя вообще должно волновать, беспокоит меня что-то или нет? Скажи мне, почему? — Он молчит, пока его холодный взгляд встречается с моим. — Просто скажи мне правду один раз, Максвелл. Почему тебя должно волновать, что я чувствую? — Я ненавижу себя за то, что это звучит так, будто я умоляю его дать мне ответ, но это сводит меня с ума… Скрытая правда причиняет мне боль день за днем, и я больше не могу этого выносить.

В этот момент открывается дверь, и по выражению лица Максвелла становится ясно, что Кэтрин, должно быть, заметила наше отсутствие.

— Все в порядке? — спрашивает она.

Я смаргиваю слезы и вежливо улыбаюсь ей.

— Все в порядке, мама. Не волнуйся.

Гребаный лжец.

Она смотрит на меня с беспокойством, написанным на ее лице, и обнимает меня за плечо.

— Что-то не так, Элиша?

Я киваю.

— У меня просто болит голова. Я плохо спала прошлой ночью.

— О. Тогда тебе следует пойти и немного отдохнуть, моя дорогая.

Я качаю головой.

— Нет, все в порядке…

— Никаких «но». И сейчас особо нечего делать. Дети еще поедят и поиграют. — Она поворачивается к Максвеллу. — Отвези ее домой, потому что она внезапно побледнела. Ей нужен полноценный отдых.

Максвелл кивает и держит меня за руку, когда мы прощаемся с Кэтрин и направляемся обратно к машине. На протяжении всей поездки снова наступает тишина. Но на этот раз она удушающая. Когда мы приближаемся к городу, облака больше не проглядывают вместе с солнцем. Становится темно и уныло, что дает всем понять, что надвигается буря.

Максвелл паркует машину на подъездной дорожке и немедленно выходит, прежде чем открыть мою дверь и вытолкать меня наружу. Он тащит меня наверх, в свою комнату, с громким стуком захлопывая дверь.

— Что, черт возьми, с тобой сегодня не так! — орет он. — И о чем ты только думала? Что, если бы моя мать услышала это? Что, если бы это услышал кто-нибудь из детей? Ты хоть представляешь, как это повлияло бы на мою мать? — Я сохраняю молчание. — Говори громче! — кричит он во всю силу своих легких, заставляя меня вздрогнуть от неожиданности. Снаружи громко раскатывается гром, когда в комнате становится темно из-за отсутствия естественного освещения.

— Ты любишь меня или нет? — Я спрашиваю прямо. Максвелл просто смотрит на меня безучастно, как будто слова вылетели у него из головы. Я подхожу к нему, держа за воротник его костюма. — Посмотри мне в глаза и ответь, Максвелл. Ты любишь меня или нет?

— Я уже говорил тебе раньше, Элиша…

— Я знаю, что ты неспособен любить. Но был ли ты неспособен в ту ночь, когда тебя ранили, и я вошла в тот темный подвал и залечила твои шрамы? — Шепчу я.

Его брови хмурятся в замешательстве.

— Что?

Я обхватываю ладонями его лицо, глядя ему в глаза, как в ту ночь, когда впервые увидела его.

— Я не причиню тебе боли. Обещаю, — шепчу я.

Его глаза расширяются от шока, когда он хватает меня за запястья.

— О-откуда ты это знаешь? — спрашивает он, почти умоляя.

— Как я могу когда-нибудь забыть о мальчике, которого держали в плену вместе со мной, и все же он дал мне надежду на свободу?

Его рот открывается и закрывается, но с его губ не слетает ни слова. Шок и боль вспыхивают в его глазах, когда они начинают блестеть.

Его дрожащие руки обхватывают мое лицо, и эмоции, которых я раньше не видела, отражаются на его лице. Вина. Боль. Осознание.

— Angel, — шепчет он. Я киваю, позволяя слезам течь по моим щекам, мои стены постепенно разрушаются. — Это действительно ты? — спрашивает он.

— Это я. Я девушка, которой ты обещал новую жизнь… Свободу, на которую я потеряла надежду. Но ты уже не тот парень, в которого я влюбилась. — Я отступаю, качая головой, наблюдая, как он снова хмурится. — Ты просто забыл обо мне. Вот так просто. — Он качает головой, делая шаг вперед, но когда я поднимаю ладонь, он остается неподвижным. — Ты искал меня, и это очень великодушно с твоей стороны, мистер Резников. Еще более великодушно с твоей стороны думать, что я, возможно, мертва, и ты не только сдался, но и похоронил свои воспоминания. Ты просто женился и живешь дальше! — Я кричу, вкладывая всю свою сдерживаемую ярость в слова. Раскаты грома становятся еще громче, прежде чем начинает лить дождь. — И что я сделала? — Я показываю на себя. — Я ждала. В глубине души я просто продолжала молиться, чтобы ты был жив и пришел и спас меня. — Мой голос начинает срываться, когда я проглатываю комок в горле. — После того, как ты убил Петро, его люди потащили меня обратно в церковь. А на следующий день они отвезли меня куда-то еще… Еще один ад. Ты хочешь знать, что случилось со мной, пока ты был женат и правил своим королевством?

Он молчит, но его глаза говорят, что, видя меня такой, он разрывается изнутри. Что ж, слишком поздно беспокоиться об этом.

— Меня продавали от одного монстра другому, как гребаную оборванную куклу. Они использовали меня, как какую-то дешевую шлюху… Они просто трахали меня, насиловали, когда хотели, как хотели. — Он морщится, как будто это он пострадал. — Для них не имело значения, устала я или была без сознания. Их просто заботило трахать меня и избивать, как они хотели. Но я никогда не сдавалась. Я несколько раз пыталась сбежать, но с каждой попыткой быть свободной становилось все труднее и труднее. Но я думала только о тебе и моей сестре.

Его глаза немного расширяются, когда он пытается сложить воедино кусочки того, в чем я признаюсь.

— Да. Моя сестра-близнец, Рея. Которую ты без колебаний трахнул, а потом бросил. Точно так же, как ты поступаешь со мной. — Я невесело усмехаюсь. — Единственная разница, я думаю, в том, что ты держишь меня дольше, чем ее, и мне интересно, почему.

Он не выглядит удивленным, когда я рассказываю о своей сестре. Гребаный ублюдок знал все это время. Конечно, он бы не удивился. Он все это спланировал.

— Но потом судьба снова свела нас вместе. И вот я снова в твоей жизни в качестве рабыни. В тот раз я была ослеплена болью, которую мы оба разделили, но теперь я действительно вижу, кто ты. И это гребаный сатана.

Рыдание вырывается из моего горла, потому что я больше не могу сдерживать свои эмоции. С меня хватит… Я прошла через достаточно. Я падаю на колени, плача и чувствуя, что распадаюсь на части.

МАКСВЕЛЛ

Я не знаю, что сказать. Я держал ее в плену в первую очередь для того, чтобы узнать правду и сломить ее. И вот оно. Она сказала правду и стоит на коленях, рыдая. Сломленная. Всякий раз, когда я чего-то добивался, я всегда гордился собой.

Но это?

Я не испытываю гордости. Вместо этого в моей груди возникла выворачивающая наизнанку боль, которой я никогда раньше не испытывал. Чувство вины и стыда окутывает меня.

Это правда, что когда я потерял ее, я искал ее повсюду. Прошли годы, а я все еще продолжал поиски. Но я никогда не сдавался. Я никогда не забывал о ней.

Я подхожу к своей гардеробной и достаю единственную вещь, которая была у меня от нее много лет. Одну вещь, которую я храню как напоминание. Затем я возвращаюсь к ней и опускаюсь на колени. Обхватив ладонями ее прекрасное лицо, я призываю ее посмотреть на меня, почти умоляя дать мне шанс.

Наконец-то мой ангел вернулся. Но судьба ослепила меня, когда я увидел, что то, что я искал, наконец-то вернулось в мои объятия. Ошибка заключалась в том, что я причинил ей непоправимую боль по пути. И это чувство вины всегда будет жить со мной.

— Angel… — Я прошептал имя, которое дал ей давным-давно. Имя, которое я похоронил в своем прошлом. — Как я мог когда-либо забыть о тебе? — Спрашиваю я, мое сердце колотится в груди. Это неописуемо. Но когда она отводит взгляд, кажется, что она не хочет меня слушать. — Ты никогда не покидала моих воспоминаний, моего сердца и моей души. Ты запечатлелась во мне в ту ночь, когда я впервые увидел тебя, Angel. — Я прижимаюсь лбом к ее щеке, чувствуя, как ее слезы смачивают мой большой палец. — Я продолжал искать тебя повсюду. Я никогда не сдавался. Я боролся день и ночь, чтобы получить все больше и больше власти, просто чтобы заполучить любой возможный бизнес. Надеялся, что наконец-то найду тебя. Я хотел перевернуть небо и землю, чтобы вернуть своего ангела. Я бы сделал это в мгновение ока. Итак, в тот момент, когда я нашел тебя, ты наконец-то можешь быть в моей жизни навсегда.

Я протягиваю руку вперед и раскрываю ладонь перед ней, показывая ей ожерелье в виде бабочки, которое она мне подарила. Вздох срывается с ее губ, когда она наконец снова смотрит на меня.

— Я никогда не забывал о тебе, Angel. Этого никогда не случится. Даже когда я умру и буду гнить в аду, ты все равно будешь жить в моих воспоминаниях. Ты будешь жить в моей душе. — Я целую ее в лоб. — Я слабел от потери тебя. Каждый проходящий день я продолжал тонуть в собственном горе. Я не мог перестать думать о тебе и о том, через что тебе пришлось пройти. Вскоре я понял, что становлюсь слабым, и моя слабость стала причиной того, что я потерял тебя… Я даже потерял себя. Вот почему я поклялся отключиться. Я отключил все, что когда-либо чувствовал.

Я облизываю губы, чувствуя, как мое горло забивается эмоциями, так что мне становится трудно дышать.

— Мой брак был просто обязанностью, которую я должен был выполнить ради своего отца и братвы. Моя покойная жена ничего для меня не значила. Даже тогда я думал о тебе. С той ночи, когда ты сражалась со мной в том подполье, я знал, что в тебе есть что-то знакомое. Мне следовало прислушаться к своему сердцу… Если бы я знал раньше, что это ты, я бы не поработил тебя… Ты этого не заслуживаешь.

Она встает, качает головой и идет к балконной двери, как будто ей нужно побыть одной. Я беру в руки ожерелье с бабочкой и подхожу к ней.

— Ты просто использовал меня, Максвелл. Ты продолжал лгать мне, и я попалась на твою ложь. Впервые за долгие годы… Я не чувствовала себя рабыней. — Она прерывисто вздыхает, прежде чем повернуться ко мне лицом с налитыми кровью глазами. — Ты заставил меня почувствовать себя твоей королевой, а потом просто отобрал у меня все это, как будто это ничего для тебя не значило.

У меня нет этому объяснения. Я действительно поднял ее запертую в клетке душу своими словами, но когда мной овладел страх позволить ей контролировать меня, я вернул ее обратно в эту клетку своей жестокостью.

— Ты всегда хочешь контролировать ситуацию, и это всегда будет так. Возможно, тогда я была одурачена, но, находясь здесь с тобой, видя твою истинную сторону, я поняла, что ты всегда будешь ставить себя во главу угла. Я буду всего лишь твоим рабом, потому что ты заставишь меня преклоняться перед тобой. Но ты не захочешь сделать это для меня взамен.

Каждое слово — удар в мое сердце, усиливающий боль все больше и больше. Но я это заслужил. В данный момент я готов сделать для нее все, что угодно… Вообще все, что угодно.

Потому что моя Элиша, моя ангел никогда не заслуживала, чтобы с ней обращались как с рабыней. Даже я. И я должен был это увидеть.… Я должен был прислушаться к своим инстинктам, а не быть ослепленным своей гордостью.

— Итак, вопрос все еще остается открытым, Максвелл. Ты любишь меня или свое королевство больше? — спрашивает она, и одинокая слеза скатывается по ее щеке.

Она хочет прямого ответа. Никакой херни. Больше никаких заморочек. Больше никакой лжи.

Она поделилась со мной своими ужасами. Она рассказала, как другие монстры забрали ее у меня, осквернили и как она до сих пор несет на своих плечах бремя позора. И все потому, что я опоздал спасти ее.

— Ты предпочел бы править со своей гордыней в своем королевстве грешников, или ты предпочел бы быть со сломанной, использованной… — она сжимает руки в кулаки. — …и поврежденной рабыней.

Если она хочет разорвать мое сердце надвое своими словами, то меня это устраивает, потому что я с радостью отдам ей каждую частичку своей души. Она может получить это и делать все, что пожелает. Если это означает, что это исцелит ее раненое, разбитое сердце. Никаких слов никогда не хватило бы, чтобы заслужить ее извинения, но если это должно быть что-то, чего я никогда ни для кого не делал, то пусть будет так.

Я делаю единственное, что могу, только для нее. Я падаю на колени перед ней, перед моей королевой… моим ангелом, молящий о прощении, когда я склоняюсь перед ней, а мое королевство возвышается над нами обоими.

— Я не могу достаточно описать, насколько недостойным я себя чувствую из-за того, что подвел тебя. Никаких слов никогда не будет достаточно, чтобы заглушить твою печаль и ужасы. Но когда я склоняюсь перед тобой, я обещаю, что буду защищать тебя до своего последнего вздоха. Я покоряюсь тебе. Мое сердце, моя душа, даже мое королевство… Я отдаю все это тебе. Если прямо сейчас ты попросишь меня сохранить мою жизнь, я отдам ее тебе, потому что она принадлежит тебе, Angel. Без тебя все это бессмысленно, — заявляю я, мои руки лежат на коленях ладонями вверх. — Я не поднимаю глаз, чтобы встретиться с ней взглядом. Я этого не заслуживаю. — Мне так жаль, что я подвел тебя, Angel. За то, что я разбил твое сердце и душу. Но больше всего мне жаль, что я разрушил этот свет внутри тебя из-за своей гордости. Я потрачу всю жизнь, если понадобится… чтобы загладить свою вину перед тобой.

Я больше не могу сдерживать свои эмоции. Я просто не могу.

Слезы, наконец, текут из моих глаз, когда я опускаю голову и смотрю в пол. Дождь усиливается, дует резкий ветер.

— Я поклялся никогда никому не кланяться. Но ради тебя, Элиша, ради любви, которую я питал к тебе с той ночи, когда увидел тебя… Я преклоню перед тобой колени, мое королевство преклонит перед тобой колени, потому что без королевы король — ничто.

Я признаюсь ей в своей любви, но ее молчание подобно пуле, пронзающей мое сердце.

Наконец, после того, что кажется вечностью, я чувствую ее пальцы под своим подбородком, приподнимающие мою голову. Но мое чувство вины и неудача делают меня слишком слабым, чтобы смотреть ей в глаза.

— Посмотри на меня, Максвелл, — шепчет она. Я смотрю на нее, вижу мою королеву, стоящую с глазами, полными слез, но все еще такую прекрасную, что это причиняет боль. Она обхватывает мое лицо ладонями и наклоняется, прижимаясь своим лбом к моему. — Я так долго ждала тебя… — Она разражается слезами. — Я-я… ждала тебя каждый день… через все ужасы, через которые я прошла… Я думала только о наших воспоминаниях.

Я неуверенно киваю.

— Я знаю, Angel. Я знаю. И мне очень, очень жаль, что тебе пришлось через так много пройти. — Я обхватываю ладонями ее лицо, мои большие пальцы ласкают ее гладкую кожу, в то время как другие пальцы зарываются глубже в ее волосы цвета воронова крыла. — Но я клянусь своей собственной жизнью, что с этого дня и впредь я буду защищать тебя от любой тени опасности. Я буду лелеять тебя и уважать больше, чем себя. Ты будешь моей королевой навечно.

— Я так по тебе скучала.

— Я скучал по тебе еще больше, Angel. — Я встречаюсь с ней взглядом. — Я исправлю перед тобой каждую ошибку, которую совершил. Ради тебя я буду лучшим человеком. И я обещаю сжечь дотла каждого, у кого даже возникнет мысль прикоснуться к тебе. Они все заплатят за это.

Слезы текут по ее щекам.

— Просто пообещай мне, что ты больше не бросишь меня.

Я целую ее в лоб.

— Ты мне доверяешь?

Она мягко улыбается, пока мы оба наслаждаемся нашими воспоминаниями.

— Больше, чем себе.

— Ты любишь меня?

— Больше, чем ты меня.

— Я должен был стараться сильнее. Ты была нужна мне тогда, и ты все еще нужна мне сейчас, Angel. И я позволил своей гордости ранить тебя. Пожалуйста, позволь мне все исправить. Скажи мне, что я могу для тебя сделать? Что я могу предложить тебе, чтобы прогнать кошмары? Все, что ты захочешь, — твое. Я буду твоим рабом, каждый день умоляющий о прощении, если захочешь. Просто скажи мне, что я могу сделать.

Она вытирает слезы, лишая меня дара речи, когда берет за лацканы моего костюма и заставляет нас обоих встать. Я приму любое наказание, которое она мне назначит. Но то, что она говорит дальше, неожиданно.

— Займись со мной любовью, — шепчет она. — Покажи мне, как сильно ты меня любишь. Это все, о чем я прошу. Я хочу того Максвелла, в которого я влюбилась в той церкви. — Она опускает взгляд. — Но я хочу, чтобы это было нежно с тобой. Я хочу, чтобы ты поклонялся мне, как своей королеве.

Прежде чем я успеваю ответить, она наклоняется и прижимается своими дрожащими губами к моим.

У меня руки чешутся исследовать ее, но я сдерживаюсь, беспокоясь, что она может быть не уверена в моих прикосновениях. Когда она понимает, что я не прикасаюсь к ней и не целую в ответ, она отстраняется, нахмурившись. В ее глазах появляется тень сомнения.

— Я тебе больше не нравлюсь после того, в чем я призналась? — спрашивает она.

Мои брови хмурятся, когда я качаю головой.

— Никогда, Angel. Никогда так не думай. Я люблю тебя больше, чем когда-либо любил кого-либо. Твое прошлое никогда не беспокоило меня и никогда не будет беспокоить. Что важно для меня, так это любовь и доверие, которые ты носишь ко мне в своем сердце. — Я проглатываю комок в горле. — Просто… Я никогда ни с кем не занимался любовью. Для меня это всегда был бессмысленный трах. Потому что после того, как я потерял тебя, я не хотел ни к кому ничего чувствовать.

Словно прочитав мои колебания, она берет меня за руку и ведет внутрь. Мы стоим у изголовья кровати, и я не упускаю из виду нервную дрожь, пробегающую по ее телу, когда она снимает с моих плеч костюм. Ее глаза не отрываются от моих, пока ее руки скользят вниз по моей груди, заставляя мою кровь бежать быстрее.

Она поднимается на цыпочки, когда ее горячее дыхание касается моей челюсти. Ее руки продолжают скользить вниз, когда они направляют мои руки, чтобы коснуться ее лица. Делая шаг ближе, я наклоняюсь и нежно целую ее. Наши губы захватывают друг друга, как потерянные любовники, воссоединяющиеся спустя годы. Лелеем друг друга так, как мы оба этого жаждали. Мои руки скользят по ее спине, пока я продолжаю целовать ее и расстегиваю молнию на ее платье. Она стонет мне в рот, углубляя наш поцелуй, когда ее руки обвиваются вокруг моих широких плеч. Я позволяю ей взять контроль в свои руки, пока медленно совершаю свои движения, неуверенный, что не потеряю контроль и это не будет слишком тяжело для нее.

Я стягиваю платье вниз вместе с трусиками, ощущая кончиками пальцев ее мягкое обнаженное тело. У меня по спине пробегают искры. Я откидываюсь назад, окидывая взглядом ее красивую и соблазнительную фигуру.

— Такая красивая, — шепчу я.

Ее щеки краснеют, она опускает глаза. Приподнимая ее подбородок, я оставляю нежный поцелуй на ее губах, прежде чем встретиться с ней взглядом.

— Люди всегда говорят, что влюбленность — это разрушение. Я и не подозревал, что быть разрушенным так приятно.

Я наклоняюсь, целуя ее в шею. Мое темное желание начинает проявляться, но я стараюсь быть нежным по отношению к ней. Я притягиваю ее к себе за талию, в то время как она начинает торопливо расстегивать мою рубашку. Но мое желание становится сильнее, переходя на грубую сторону, которой я всегда жаждал. Мои руки немного дрожат. Я пытаюсь контролировать себя. Контролирую монстра внутри меня.

Она чувствует, что я отступаю, и смотрит на меня, нахмурившись.

— Что случилось? — хрипло спрашивает она, обхватывая ладонями мое лицо.

Я качаю головой, утыкаясь лбом ей в плечо.

— Я пытаюсь быть нежным с тобой, но желание быть грубым с тобой становится все сильнее. И я снова подвожу тебя…

— Ты не терпишь неудачу. Тот факт, что ты стараешься для меня… Пытаешься контролировать свои порывы, показывает, что ты отдаешь всего себя.

Она стягивает с меня рубашку, прикасаясь к груди. Ее кончики пальцев обводят мои татуировки, скользят к моему прессу. Ее дыхание становится поверхностным, как будто простое прикосновение ко мне заводит ее.

Я стою спиной к кровати, и она толкает меня вниз. Я сажусь на край, опираясь на локти. Она возится с моим ремнем, расстегивая его, прежде чем стянуть с меня брюки вместе с боксерами. Она берет мой уже твердый член и начинает поглаживать меня вверх-вниз. Я стону от удовольствия, чувствуя, как мои нервы горят.

Для меня это пытка, но в то же время так приятно. Моя голова откидывается назад, когда ее язык проводит по головке. Она слизывает преякулят. Черт.

Я смотрю вниз и вижу, как она нежно целует и накачивает мой член. Как будто она наслаждается прикосновением и вкусом. Медленно и нежно. Мой член отзывается благодарностью, твердея еще больше.

— Черт. — Мой голос хриплый, и я чувствую, как ее сливовые губы сосут меня. Закрывая глаза, я отдаюсь ритму, который она задает.

Черт. Ее щеки розовеют… Она насторожена.

Я схожу с ума просто от того, что вижу ее такой, и я уверен, что собираюсь кончить, как гребаный подросток.

Я быстро обхватываю ладонями ее лицо и отстраняю, прежде чем впиться в ее губы своими. Она восхитительна на вкус. Мой язык исследует ее рот, пока она исследует мой.

— Ты хоть представляешь, как сильно я хочу тебя, Элиша?

Ее губы приоткрываются, когда она вдыхает, и я протягиваю руку, чтобы коснуться ее щеки.

Она сногсшибательна во всех возможных отношениях.

Подхватив ее на руки, я кладу ее на кровать и смотрю вниз на ее великолепное и разгоряченное тело. Монстр… тьма начинает успокаиваться. Странно, но я не просто хочу трахнуть ее и быть грубым и твердым.

Я хочу лелеять ее… Поклоняюсь ее телу, как алтарю.

— О, Элиша. Ты действительно прирожденный ангел. У тебя прекрасная кожа, бледная и безупречная. Заставляет меня хотеть наслаждаться каждым поцелуем, который я оставляю на твоей коже.

Ее кожа краснеет, скорее от смущения.

Я наклоняюсь ближе, устраиваясь между ее ног. Обхватив ее бедра, я провожу языком по ее поясу до пупка. Она резко вдыхает, запрокидывая голову назад.

Черт. Она приятно пахнет и имеет приятный вкус, сладкий и вызывающий привыкание вкус, которого я жажду, как наркотика. Я покусываю ее тазовую кость, и ее рука крепко сжимает мои волосы. Ее глаза закрыты, рот приоткрыт, дыхание поверхностное. Я провожу носом по верхушке ее бедер, вдыхая ее сладкий, приторный аромат.

— Ты так хорошо пахнешь. — Мой голос хриплый от желания и предвкушения. Она тяжело дышит. Ее глаза прикованы ко мне.

Я никогда никого не желал так, как Элишу.

Держа ее за колени, я раздвигаю ей ноги, в то время как ее тело начинает извиваться.

— Не двигайся, — говорю я ей и наклоняюсь, чтобы продолжить поцелуй и двигаться ниже. Ее тело расслабляется все больше и больше, как будто она теряется в моих поцелуях. Точно так же, как я теряюсь в ее ощущениях.

Она верит, что я буду нежен с ней, и я буду таким. Она хочет этого… Действительно хочет этого. Ее розовые соски уже затвердели, и мне трудно удержаться, чтобы не пососать их резко.

Держи себя в руках, Максвелл. Ради нее. Сделай это ради своего ангела.

Когда мой взгляд останавливается на ее влажной киске, я почти стону, когда мой член дергается от внимания. Она выглядит сексуальной и невинной одновременно, подчеркивая мою защитную и хищную сторону. Ни один мужчина никогда даже не посмеет взглянуть на такую запретную красоту.

Я склоняю голову, желая попробовать. Я провожу языком по ее блестящей розовой щели. Черт. С каждым гребаным разом она становится все слаще. Элиша издает стон удовольствия, закрывая глаза в экстазе.

— Нет, посмотри на меня, — приказываю я, и ее глаза устремляются на меня.

Я облизываю ее, не сводя с нее напряженных глаз. Мой язык долго и глубоко поглаживает ее киску, кончик скользит внутрь и ласкает верхнюю стенку, пробуя эту мучительную сладость.

— О боже. — Ее всхлип посылает новую волну собственничества через меня, когда я смакую ее вкус. Я беру в рот одну мягкую складочку и нежно посасываю, в то время как мой язык поглаживает ее внутри. Ее щеки раскраснелись, губы приоткрыты от прерывистого дыхания.

— Ты моя, — хрипло выдыхаю я, когда ее вкус кружится у меня на языке, еще больше разжигая мое возбуждение. Я долго облизываю ее щель. — Скажи это.

Глаза Элиши блестят от желания.

— Я твоя.

Вся моя. Мои губы обхватывают ее клитор, одновременно посасывая и обводя его языком. Ее глаза широко раскрылись, губы приоткрылись для стона, когда она дернула меня за волосы, прижимая свою киску к моему лицу. Ее ноги начинают дрожать, бедра сводятся назад, но я держу их раздвинутыми, продолжая пожирать ее киску. Я лижу ее, убеждаясь, что она слышит, как сильно я наслаждаюсь этим. Как это приятно для меня.

— Боже. Максвелл, пожалуйста, — хрипло произносит она.

Ее грудь подается вперед, а руки сильнее вцепляются в мои волосы. Я ласкаю ее с еще большим пылом, и тогда мой прекрасный ангел запрокидывает голову назад, громко вскрикивая, когда ее тело сотрясается от оргазма.

Я отстраняюсь, тяжело дыша. Мой член пульсирует так неистово, что я уверен, что кончу в ту же минуту, как окажусь внутри нее. Я сгораю от желания.

Я становлюсь на колени между ее ног, пока она смотрит на мой подергивающийся, твердый член, и желание наполняет ее тело. Вытянувшись над ней, я кладу руки по обе стороны от ее головы, перенося свой вес на локти. Мои ладони обхватывают ее лицо.

— Ты хочешь этого, Angel? — Спрашиваю я.

— Больше всего на свете, — шепчет она. — Я хочу только тебя. Сделай меня своей, Максвелл.

Я поднимаю ее колени, располагаясь так, чтобы брать ее медленно и уверенно. Ее глаза не отрываются от моих, пока она нетерпеливо ждет меня. Она действительно хочет этого… так же сильно, как и я.

Поглаживая своим членом ее ноющую щель, я медленно толкаюсь внутрь, наблюдая, как расширяются ее глаза и приоткрываются губы. Она ахает, когда я полностью погружаюсь глубоко в нее. Наши губы скользят друг по другу в легком прикосновении, подобном перышку.

Она как рай на земле, так крепко обнимает меня. Ее руки лежат на моих предплечьях, когда она хрипло дышит.

Должен ли я сейчас остановиться?

Словно прочитав мои мысли, она мягко кивает.

— Все в порядке. Прямо сейчас это мы. Ты и я.

— Ты и я. — Я мягко киваю. Тьма внутри меня рассеивается. Чувство, которое я испытал в ту ночь, когда встретил ее, начинает возвращаться.

Любовь. Обожание. Вера.

Все, что она заставляла меня чувствовать, возвращается обратно. Такое чувство, что я наконец вернулся домой. Я хочу, чтобы она была моей, но прямо сейчас… Я принадлежу только ей.

Я медленно отступаю назад, чувствуя, как сжимаются ее стенки, прежде чем снова войти в нее и заявить на нее права, зная, что она всегда будет моей, чтобы я лелеял ее.

— Еще?

— Да, — выдыхает она, ее руки скользят вверх и касаются моей спины.

На этот раз я вошел в нее глубже, но медленно.

— Опять?

— Не останавливайся, — умоляет она.

Ее доверие ко мне настолько ошеломляюще, что я начинаю двигаться. Медленно и нежно. Я хочу, чтобы мы оба кончили одновременно, чтобы мы оба потерялись друг в друге. Я хочу, чтобы эта женщина была моим следующим вздохом.

Она приподнимает талию, подстраиваясь под мои толчки, в моем ритме. Обнимая ее прекрасное лицо, я нежно целую ее, заявляя на нее права. Заявляю о нашей любви.

Целуя уголок ее рта, я откидываюсь назад, чтобы заглянуть ей в глаза. Мне нужно ее увидеть.

— Ах! Максвелл, — выдыхает она. Я продолжаю двигаться внутрь и наружу, чувствуя, как мой член жаждет освобождения. Она громко стонет, ее глаза крепко зажмуриваются.

— Посмотри на меня, Angel. — Она оглядывается на меня, изо всех сил стараясь не закрывать глаза. — Я хочу смотреть, как ты кончаешь. Видеть, как твои глаза наполняются любовью и желанием, как твои стены сжимаются вокруг меня, когда я отдаю тебе свою сперму.

— Боже! Пожалуйста, Максвелл.

— Что нужно моей королеве? Скажи мне, Angel. — Ее брови хмурятся, а рот широко открыт. Я чувствую, как ее стенки сжимаются еще сильнее. Она вот-вот кончит. — Скажи это, Элиша.

— Пожалуйста, Максвелл. Заставь меня кончить. Ты н-нужен мне, — плачет она.

— Все, что пожелает моя королева.

Я увеличиваю темп, и ее внутренности начинают дрожать, немедленно реагируя.

Между каждым толчком я произношу одно слово.

— Ты. Только. Моя. Ничто. Не сможет. Забрать. Тебя. У. Меня. Никогда — Ее тело начинает дрожать, когда она приближается. — Кончай за мной, Angel, — ворчу я.

И от моих слов она содрогается рядом со мной. Ее захлестывает оргазм, и она выкрикивает мое имя. Мое имя на ее губах — моя погибель, и я кончаю в нее.

— Черт. Элиша, — шепчу я, опустошенный, но в то же время ликующий, теряя все чувства и рассудок, когда мы оба погружаемся в эйфорию.

Я тяжело дышу, пытаясь отдышаться. Совсем как она. Мы стоим лоб в лоб, глядя друг на друга.

Она обхватывает мое лицо большим пальцем, лаская мои бока.

— Я так сильно люблю тебя, — шепчет она.

Потеряв ее, я понял, что эти слова ничего не будут значить для меня. Они не принесут никаких эмоций в мою жизнь. Но услышав эти слова от моего ангела, я испытал волну эмоций, от которых отказался много лет назад.

Но на этот раз я бы не стал их закрывать. Я бы принял это, когда она была рядом со мной. Рядом с моей женщиной. Мой ангел.

— Я тоже тебя люблю. Очень сильно.

Я всегда буду любить тебя, мой ангел, потому что моя любовь принадлежит только тебе.