Ловкач. Часть 1 (СИ)

Глава XVII. Часть I

Позади раздалась чья-то тяжёлая поступь, перешедшая в стремительные шаги.

Не оглядываясь, Клеменс миновал галерею и попал в боковой коридор. Его сопровождал шорох босых ступней по каменному полу.

Он выбрал знакомое направление — в этой части дворца находились покои гостей. По пути не встретился ни один слуга или стражник. Вся прислуга была занята на пиру или на кухне, охрана дворца отозвана.

Сердцебиение лишь слегка участилось — у обычного человека сердечный ритм сейчас во много раз превышал бы его.

Он был недостаточно ловок, и у самых дверей первой из комнат его перехватили чьи-то крепкие руки. Человек за его спиной тяжело дышал, Клеменс ощутил явный запах вина. Его крепко держали поперёк живота, доспех врезался в спину. Преследователь с лёгкостью оторвал его от пола, словно он не весил ничего.

Раздался грохот — тяжелая дверь поддалась под ударом ноги. Державший его человек неуклюже вломился в покои. Когда хватка ослабла, Клеменс вырвался и отскочил. Его преследователь грузно навалился на дверь, и та затворилась, отрезая выход. Они оказались в душных покоях, погружённых в полумрак.

Преследователем оказался светлобородый крупный мужчина, битвы состарили его лицо слишком рано, но крепкое налитое тело выдавало в нём непоколебимый дух и силу, присущие молодым. Тот, кривя губы в усмешке, не сводил с него глаз, окружённых глубокой сеткой морщин, карих и ясных, несмотря на вино. Клеменс огляделся, прикидывая площадь для манёвра. Бежать было некуда. Тем не менее, он продолжал отступать, а мужчина, борясь с опьянением, — надвигаться.

Клеменс обогнул постель, не выпуская своего преследователя из поля зрения, и ступил в тень.

— Отродье! Я выпил чересчур много, чтобы играть в твои игры! — хрипло бросил мужчина. Он посмеивался, сбитое прерывистое дыхание шумно вырывалось из оскаленного рта. Он был выше Клеменса выше на три ладони и значительно шире в плечах, руки, покрытые светлыми волосами, обвивали тугие канаты мышц.

Тут Клеменс громко рассмеялся, запрокинув голову. В следующий миг преследователь сгрёб его и прижал к каменной стене. Клеменс облизал губы, давясь смехом. Веселье заставляло кровь пениться, как игристое вино, ударяя в голову.

— Ты втягиваешь меня в свои игры каждый раз… — выдохнул ему в самое ухо Кратер, и от жара его дыхания у Клеменса помутнело в голове. — Ты пожелал, чтобы я преследовал тебя.

— Моё ожидание длилось слишком долго, — упрекнул он.

— Как и моё, не забывай, — Кратер хрипло дышал, касаясь его носа своим.

Клеменс первым подался вперёд и припал к сухим жёстким губам, вмещая в поцелуй всю свою тоску и злость. Это не походило на долгое глубокое изучение друг друга; Клеменс жадно сминал своим ртом чужой, его частые вздохи перерастали в стоны; вжимаясь носами и вдыхая запах друг друга — они замерли так на несколько мгновений. Жёсткая щетина, ставшая с их последней встречи заметно длиннее, колола кожу лица, щекотала подбородок. Крепкое разгоряченное мужское тело, широкая спина, твёрдые налитые мышцы — он безотчётно шарил ладонями, с силой сжимал складки плаща, словно его затягивала песочная трясина.

Кратер подсадил его, раздался треск ткани, когда опьянённый страстью мужчина резко дёрнул тогу с его плеча. Широкое крепкое колено оказалось между его ног, нетерпеливые грубые пальцы уже задирали длинный подол тоги. Клеменс оторвался от нетерпеливых губ, чтобы сделать вдох, вместо этого у него вырвался стон, когда горячая шершавая ладонь коснулась его паха. Клеменс потянул с Кратера длинный пурпурный плащ. Кратер жадно втягивал аромат его волос, лихорадочно ощупывая его тело. Горячие мозолистые пальцы сжали плечо, впиваясь в печать.

— Ты покинул пир и своего повелителя слишком рано… — хриплым от возбуждения голосом прошептал Клеменс.

— Я последовал за тобой, — был ответ.

Клеменс обхватил крепкие мужские плечи, жадно обвёл контур тугих мышц и принялся отстёгивать доспех. Когда тот с грохотом упал на пол, они вцепились друг в друга с новой силой.

— Твои игры сводят меня с ума, — выдохнул ему в волосы Кратер, заставив шею покрыться мурашками. Голос звучал слишком чётко для изрядно выпившего человека. Кратер умел притворяться так же хорошо, как он сам.

Широкая ладонь накрыла его плечо в том месте, где его охватывал браслет.

— Бесовское создание! — пальцы сгребли волнистые волосы Клеменса и натянули, вынуждая запрокинуть голову. — Ты выпил всю мою кровь!

Другой рукой Кратер с силой потирал его бедро, высвобождая края тоги, задирая ту; подхватил его под колено, подсаживая.

Клеменс со страстью обхватил мужчину за шею, приподнимаясь. Кратер вжимал его спиной в стену, каменный член упирался ему в пах. Безумный жар и желание застлали разум. Он никогда не был тихим, и сейчас не сдерживался, позволяя высоким стенам заглушить его голос и сокрыть их с Кратером.

— Одно твоё существование не даёт мне покоя! — твердил Кратер, вжимаясь в него своим телом. — Я проклят Небесами! — Быстро отпустив его волосы, задрал подол своего одеяния и нетерпеливо толкнулся пахом. Их члены тёрлись друг о друга; подхватив Клеменса под ягодицы, Кратер оторвал его от пола. Грубый камень холодил поясницу, впивался в кожу спины. Согнув ноги в коленях, Клеменс практически повис на мужчине, ощущая внутри неутолимый голод.

Их взгляды встретились, оба тяжело дышали. Кратер стиснул зубы, из его горла вырывались хриплые стоны.

— Чего ты хочешь? — натужно произнёс он.

— На колени, — потребовал Клеменс, откидываясь назад и вжимаясь спиной в стену. Его тут же отпустили, ступни коснулись холодного пола.

Кратер встал перед ним сначала на одно колено, потом на оба.

— Ползи.

Мужчина уткнулся лицом ему в живот, прикусил зубами тонкую ткань, вздохнув, прижался губами к его животу. Взгляд Кратера потяжелел, опускаясь по его телу. Жаркий язык скользнул по вздыбленному члену сквозь тогу, и Клеменс задышал чаще.

— Ты прирождённый манипулятор, — касаясь губами горячей плоти с приставшей к ней тканью, произнёс Кратер. Его дыхание распаляло, Клеменс опустил обе ладони ему на лицо, чувствуя жёсткую щетину. Огладил, нежно касаясь бородки. После чего запустил пальцы в коротко стриженые русые волосы. Те заметно поредели на висках.

— Я хочу тебя на ложе, — взирая на него сверху-вниз, отрывисто произнёс Клеменс. — Я возьму тебя сзади.

— Твой язык никогда не знал стыда, — признал мужчина. — Как и ты сам.

Ради него тот был готов на всё. Послушно преодолев зал покоев на манер животного, Кратер забрался на ложе, и, не оборачиваясь, стянул с себя одежду. Взору открылась крепкая мускулистая спина, узкая талия, подтянутые ягодицы. Стоя на коленях на постели, Кратер нагнулся вперёд и упёрся ладонями в покрывало. Широко расставил ноги, так что стали видны кучерявые волоски на внутренней стороне бёдер. На икрах растительность была особенно заметна, на бёдрах она бледнела. Медленно приближаясь к ложу, Клеменс распускал ремешки на своей тоге, постепенно освобождаясь от одежды. Взгляд был прикован к ожидающему в нетерпении мужчине. У Клеменса не было такой сильной растительности на теле, и каждый раз он с интересом разглядывал мужское тело.

Между расставленных ног он видел тяжёлую мошонку. Вены жгутами оплетали кисти рук, эти пальцы знали все его чувствительные зоны и множество раз исследовали его тело. Сбросив на ходу всю одежду, Клеменс оставил лишь браслет на плече и перстни.

— Давай же, не медли, — грудная клетка Кратера широко расходилась и сходилась, мышцы играли под кожей.

Клеменс просунул руку между его ног и накрыл мошонку, взвешивая ту на ладони, коснулся кожи за ней, надавливая подушечками пальцев. Кратер опустил голову и с шумом втянул воздух. Клеменс продолжал исследовать дальше, трогая толстый подрагивающий ствол в окружении длинных волосков.

— Тебе гореть в аду, — выругался Кратер, начав двигаться навстречу руке.

— Я никогда не умру, — едва слышно прошептал Клеменс и прильнул к спине воина, накрывая того своим телом.

Мужчина под ним опустился на локти. Ягодицы оказались прижаты к его паху, Клеменс обхватил свой член и одним слитным движением вошёл. По телу прокатилась волна блаженства, вырвав из его груди рычание. Чувство власти над Кратером и осознание, что этот великий воин, суровый полководец склоняется перед ним, как перед божеством, и позволяет брать себя, будто шлюху, дарило небывалое наслаждение. Он словно обуздал сноровистую лошадь. Каждое его движение подчиняло Кратера всё больше, тот стал полностью зависим от его толчков. Мышцы быстро адаптировались к его размеру, позволяя проникать с каждым разом глубже.

— Когда я в тебе, ты не смеешь желать ни о чём большем, — нарочно дразнил, наращивая темп. В голове всё заполнял туман. Клеменс почти не сознавал, что срывается с его языка.

Кратер комкал покрывало — не тот шёлк, который устилал постель музы сенатора, а значительно более дешёвый лён. Спина и ягодицы повлажнели от пота; член входил с влажным порочным звуком.

— Ты должен отказаться от него, — через зубы выдавил мужчина.

Клеменс с наслаждением втянул пропахший их страстью воздух.

— Это не в моих силах, — прохрипел он между толчками. — …Я связан договором.

Отдышавшись, обронил:

— …покуда он не исполнит своё призвание.

— Заключи договор со мной, — в пылу страсти потребовал Кратер.

Прижался влажной щекой к шее Кратера, пальцы прошлись по груди, густо заросшей кудрявыми волосами. Его дыхание вырывалось толчками и ласкало мощную шею Кратера. Клеменс сминал и мял соски, заставляя мужчину под ним дрожать, обводил бугры мышц, толкаясь в него всё чаще и чаще; постепенно ласки перешли на живот — то натужно застывавший, то приходивший в движение. Левой рукой Клеменс проскользнул ниже, по влажным от пота волоскам, его пальцы наконец легли на пульсирующий член. Кратер дёрнулся, прогнул поясницу, и Клеменс вошёл на всю длину. Растирая смазку по стволу, всё стремительнее двигал рукой, заставляя любовника цедить ругательства сквозь зубы. Движения стали ненасытными, вколачиваясь до предела, Клеменс начал задыхаться. На лбу выступил пот.

— Мы заводили этот разговор… — почти простонал он, — …несчитанное число раз.

— Ты будешь моим, а не его… — отозвался Кратер, поворачивая лицо, и Клеменс, подавшись вперёд, на какой-то миг захватил его губы.

— Это невозможно.

Его движения стали более яростными, он сильнее налегал на спину Кратера, обрушиваясь на того всем своим весом.

— Если только я отрежу себе руку… — Клеменс глубоко вздохнул, — …вместе с печатью. Хочешь меня без руки?

Кратер, понимая всё своё бессилие, уткнулся лбом в покрывало и зарычал. Конец был близок.

В паху начал разгораться огонь. Член дёрнулся, зажатый тугими мышцами. Клеменс глубоко вошёл, вдавившись пахом, мышцы ануса сжали его внутри, и он протяжно застонал. Кратер еле слышно захрипел и замер, изливаясь на покрывало. Из собственного горла вырвался вскрик. Клеменс схватился за широкие влажные плечи, наваливаясь сверху и ощущая, как напряглись мышцы спины Кратера.

Спазмы сковали его всего, на мгновение рассудок оставил его. Горло перехватило, прошло несколько секунд, прежде чем Клеменс тяжело выдохнул. Его семя наполнило задний проход и потекло по бёдрам Кратера, когда он подался назад. Член выскользнул, и часть жидкости пролилась на покрывало.

Его охватила последняя сладкая волна, расслабляя всё тело.

Клеменс упал рядом с Кратером на жаркое душное покрывало, и тот тут же потянулся к его паху. Пульс постепенно приходил в норму. Клеменс лежал на спине, глядя в потолок и ощущая, как мужчина слизывает с него сперму. Жёсткая борода щекотала низ живота, и Клеменс ощутил, как желание нарастает с новой силой.

— Сенатор осведомлён, что ты спишь со мной? — тяжело вздохнув, Кратер отстранился.

— Я уверен, он догадывается, что сейчас я в твоих покоях, — сказал Клеменс, опуская взгляд на мужчину. Тот подтянулся выше и лёг с ним рядом. — Не беспокойся. У сенатора нет причин не доверять мне.

— А как быть мне? Я возжелал его музу.

— Ты его верный слуга и самый храбрый воин, он любит тебя как брата. Ничего страшнее ссылки с тобой не произойдёт.

— Твой язык слишком остёр, — Кратер провёл пальцем по его губам, очерчивая их контур.

Тогда Клеменс раскрыл рот и вобрал в себя палец, жадно обводя тот языком. Кожа Кратера впитала запах их близости.

Палец не больно надавил на язык и через несколько секунд выскользнул изо рта.

— Я мечтал о тебе семнадцать последних ночей, — всматриваясь в его глаза, признался Кратер. Клеменс почувствовал его руку у себя на животе. Мужчина неторопливо гладил его, даруя негу. — Как тебе могли доверить контракт с человеком, который подчинил нас всех? Ты ещё так молод, даже для музы. Ты ведь ничего не знаешь о людях.

— Потому что я слишком хорош. Даже для музы, — как эхо отозвался он, внимательно наблюдая за лицом любовника, и вдруг громко расхохотался.

— К чему приведёт твоё влияние? — с улыбкой поинтересовался Кратер, недолго оставаясь серьёзным. — Он захочет быть новым цезарем?

— Откуда мне знать, — не сводя глаз с Кратера, отозвался Клеменс. — Будущее людей мне неизвестно. Я не гадалка.

— Ты способен лгать, даже смотря мне в глаза, — вздохнул мужчина. Кратер накрыл его рот своими губами и после нескольких неспешных движений, глубоко вдохнул его запах. Погладил по лбу, нежно отвёл прилипшие пряди. — Я мог бы сделать куда больше, нежели он, будь ты моей музой.

Тыльной стороной ладони Кратер пригладил его волосы.

Клеменс высвободился и сел.

— Ты толкаешь меня на измену. Предлагаешь пойти против сенатора и против своей сути?

Кратер неспешно скользил по нему взглядом. По его телу, ничем не прикрытому.

— Ты хоть способен понять, что я испытываю к тебе? — прихлопнув ладонью по покрывалу, бросил Кратер, раздражаясь. — Тебе ведь чуждо это чувство. Но я терпелив, я ждал три года. Ты хоть представляешь, через что я прошёл, когда воспылал страстью к тебе, созданию, скреплённому договором с одним из самых влиятельных ныне людей?

— Будешь ли ты любить меня без руки? — чувствуя полнейшую неразбериху в голове, парировал Клеменс. — Или насаженного на пику? Сенатор не придаст значения нашей связи, но заговор против него и расторжение договора уничтожит нас.

— Я не позволю даже тебе самому причинить себе вред, — отсёк Кратер, тоже садясь. — Ты не ведаешь, на что способен влюблённый мужчина.

— Молоть чушь? — приподнял бровь Клеменс. — Ты прав. Не ведаю.

— Я могу стать лучшим правителем, чем он. Но мне нужно твоё содействие. Этого глупца повесили на тебя… — Кратер сжал его подбородок, заглядывая в глаза. — Этого ли ты хотел?

— Мне не дано выбирать, — он передёрнул плечами, ощущая на своей коже горячие руки Кратера.

Влажная кожа давно остыла. Ему захотелось прикрыть себя чем-то.

— Коли меня любишь, ты должен смириться, — хмуря лоб, пробормотал он, и Кратер тут же провёл по морщинке, которая возникала на его лбу каждый раз, когда он был чем-то недоволен.

— Я не жрец и не монах, чтобы смирением умерщвлять свою плоть. Я — воин и я привык побеждать. Даже тебе не изменить этого.

Клеменс оттолкнул его руки и рывком поднялся с ложа.

— Я устал от этого разговора. — Он подошёл к столу с кувшином вина и наполнил рядом стоящую чашу.

— Ты пьёшь слишком много вина, оно туманит твой разум.

— Мы оба пьём слишком много, — тут же возразил Клеменс, — и несём всякий бред.

Он обернулся к мужчине, Кратер лежал, подбоченившись, на правой стороне, заметив его взгляд, тот перелёг на спину и закинул руки за голову, представ во всей красе.

— Как поживает твоя супруга? — сменил тему Клеменс, мстительно отмечая, как вытянулось от удивления лицо Кратера. — Когда она почтит этот город и первого сенатора своим присутствием?

Кратер захохотал и откинулся на подушки.

— Она даже не знает, что я трахаю её мужа, — сделав изрядный глоток, бросил Клеменс.

— Тебе обязательно нужно отыскать в человеке слабое место.

— Сама природа велела мне быть более строгим к вам. Оставим прежний разговор, — повторил Клеменс, осушая чашу с вином. — Скоро ты покинешь город, я не хочу тратить время на споры.

— Тебе незнаком стыд, — воскликнул Кратер. — Я всё время забываю, с кем имею дело.

Клеменс набросил на плечи накидку из тонкого шёлка и усмехнулся.

— Я сделаю для тебя всё. — Кратер не сводил с него взгляда. Тёмные глаза блестели от вожделения.

Веселье слетело с него. Улыбка померкла, и Клеменс помрачнел.

— Торгуешься? Ты прекрасно осведомлён, что я не могу стать твоей музой и тебе известна причина. — Клеменс повернулся к мужчине, возлежащему на ложе, правым плечом и оголил печать на смуглой коже, обрамлённую широким золотым браслетом. — Этот договор нерушим.

— Нерушим, как стены Трои? — Кратер отвёл лицо, словно ему было неприятно это напоминание, сплюнул и сел.

— И что ты скажешь своим сыновьям и дочерям? Сколько их у тебя? Пятеро? Что ты предал первого сенатора, а значит, и самого императора, которому присягал на верность? — Клеменс сыпал вопросами, всё повышая голос. — Их отец предал власть ради того, чтобы всегда было кому согревать его постель. Я не какая-то продажная девка, не нужно путать меня со своими шлюхами, — его голос исказился, Клеменс поморщился.

Кратер слез с постели и, подхватывая свою одежду, принялся одеваться.

— Люди привыкли считать муз легкомысленными и ветреными, но вот что ты должен помнить: я предан и верен тебе. Но я служу сенатору. Ты даже отдалённо не ведаешь, на что способен преданный слуга, — вернул Кратеру его же слова.

— Но что если ты нашепчешь своему сенатору разбить мои ряды? — мужчина посмотрел на него из-за плеча.

— Ты должен знать, что этого не произойдёт. Я даю слово.

Кратер поднял доспех и подошёл ближе. Потяжелевший взгляд блуждал по лицу Клеменса в поисках ответов.

— Я всегда прихожу к тебе, — Клеменс коснулся грубой щетины и приложил свою ладонь к впалой щеке. — Я остаюсь в Риме ради тебя.

— Что привезти тебе в следующий раз? — стараясь скрыть горечь, засевшую в глубине глаз, поинтересовался Кратер.

Клеменс сглотнул. Их встречи всегда прерываются длительным расставанием, иной раз это невыносимо.

— Твою жену.

— Эвридику? — искреннее удивился Кратер. — Но зачем она здесь?

— Хочу показать ей, насколько прекрасно это место.

Кратер нахмурился и натянул на себя доспех.

— Женщине тяжело будет перенести долгий путь по воде.

— С чего вдруг? Её низвергнут в пучину морскую русалки?

Клеменс облизал губы, чем привлёк внимание Кратера. Кадык на заросшей шее конвульсивно дёрнулся.

— Или ты боишься, что я причиню ей вред? Меня ты приравниваешь к кому, к сатирам или к Минотавру? — Клеменс снова нахмурился, напустив на себя задумчивый вид. Он любил дразнить льва.

— Эвридика быстро поймёт, что между нами есть связь.

— Ты страшишься своей жены? Ты — мужчина, укажи своей жене на её место. Разве не так у вас принято поступать?

— Дело не в этом. Как униженная супруга она может пойти к сенатору.

— Он боготворит меня. Я второе лицо после него. Мне не причинят вреда.

— Тебе — нет, но мне — предводителю нашей армии? Когда откроется, что я делю ложе с музой первого сенатора.

— Я умею убеждать его.

— Ты можешь выбрать всё, что пожелаешь, — вернулся к прежней теме Кратер, — почему именно моя жена? — мужчина взял его руку в свою и опустил ему на ладонь каменную фигурку слона, после чего сжал его пальцы поверх фигурки.

— Ты говорил, зачем мне игрушка из камня, и просил вырезать самому, — тихо отозвался Клеменс, разжимая пальцы, чтобы рассмотреть подарок.

— В нашу прошлую встречу ты просил сделать тебе фигурку слона, чтобы та была похожа на слонёнка сына сенатора. Я сделал, как ты хотел, — не глядя на него, Кратер обхватил его за шею, укрывая в объятиях, и припал губами ко лбу.

— Я хочу познакомиться с твоей семьёй, — прошептал Клеменс, ощущая, как борода мужчины щекочет его прикрытые веки. — У меня не будет своей.

— Знаю, ты не сможешь сочетаться узами брака с мужчиной, но ты можешь взять в жёны любую деву, какую пожелаешь. Женщины смотрят на тебя с обожанием, любая юная дева готова разделить с тобой ложе, чтобы зачать сына.

— И наблюдать, как она день ото дня стареет и чахнет, при молодом муже?

— Разве способен зачахнуть цветок под лучами солнца? — возразил Кратер.

Во взгляде мужчины читалось: «Ты захотел фигурку из камня лишь потому, что увидел её у ребёнка. Сам ты не знал материнского молока, но ведёшь себя будто ребёнок. Кто ты такой?» Внутри всё неприятно сжалось. Когда-нибудь он станет тенью при дворе, вечной скитающейся тенью, чуждой людям и духам.

Какое-то время они жгли друг друга взглядами. Клеменс, стоявший в тени, и высокий мужчина со светлой бородкой и жёсткими волосами.

— Ты увидишь Эвридику. Я сделаю всё для тебя. Только потому, что люблю тебя, хоть тебе и незнакомо это слово.

— Мне не нужно его знать, — он потянулся к губам Кратера. Шершавые горячие пальцы легли на его шею, нежно очертили её линию, вынуждая Клеменса испустить отчаянный стон.

* * *

Клеменс возвёл глаза к небу: над городом собирались грозовые тучи. Жара стала невыносима; на базаре поднялась пыль, песок неприятно оседал на коже.

Он отослал охрану, чтобы не привлекать внимание горожан. С ним была лишь Сэльвэтрикс, любимая служанка, полукровка с тёмной кожей и светлыми кудрявыми волосами. Она следовала позади него, с большой корзиной, полной продуктов.

Его не покидало плохое предчувствие, уже несколько часов оно сдавливало грудь. Сегодня в город прибывал Кратер. С последней их встречи минуло тридцать дней; в этот раз что-то задержало Кратера. Клеменс передёрнул плечами, отгоняя непрошеные мысли. Ему было не по себе. Несмотря на зной, его кожа покрылась мурашками. Покрутив шеей, он помассировал её заднюю сторону.

— Вам нехорошо, господин? — тут же откликнулась Сэльвэтрикс, нагоняя его. — Быть может, вас изнурила жажда?

— Погода портится, нужно возвращаться, — в последний момент он изменил решению и перевёл разговор в другое русло. Перед уходом он хотел пойти поискать травника и спросить о недуге сенатора: у его подопечного до наступления грозы всегда начинались сильнейшие головные боли.

В этот момент правое плечо как будто прижгло раскалённым железом, и он зашипел, зажимая руку.

— Что с вами, господин?! — пришла в ужас служанка, едва не выпустив корзину из рук. Девушка со страхом заглядывала ему в лицо. — Вы так бледны!

Боль стала такой чудовищной, словно с него заживо сдирали кожу. Базарные лавочки расплывались перед глазами. Резкий приступ тошноты заставил его покрыться холодным потом.

Он не дал себе промедлить. Вместо того чтобы остановиться и прийти в себя, Клеменс ускорил шаг, пока совсем не перешёл на бег, проскальзывая между прохожими и сворачивая с пути телег. Ногти впивались в кожу на плече; он кусал губы, с трудом сдерживая стоны боли, но упрямо пробирался вперёд. Сэльвэтрикс, едва поспевая, бежала за ним.

Что-то произошло. Вернее, что-то происходило прямо сейчас. Боль была тому подтверждением. Ему нужно добраться до дворца как можно скорее.

Неужели плохие вести? Что-то случилось с войском Кратера? Или подопечного мучает недуг? Эти мысли жалили подобно стае ос.

Он любил это место за счёт удалённости от города и за близкое расположение к воде, к тому же здесь пролегал самый короткий путь к дворцу. Он всегда ходил на базар в этот день месяца в одно и то же время, о чём было известно всем слугам. Почему же никто не пришёл за ним, если его подопечному нездоровится? Одно его присутствие могло сотворить чудо.

Клеменс мельком взглянул на плечо: кроме покрасневших лунок от ногтей, оно выглядело без изменений. Такого раньше не случалось. Его пугала не сама боль, а то, что она могла означать.

У выхода из базара путь ему преградили гвардейцы из его личной охраны. Дальше Клеменс мог следовать только под их защитой. От происходящего все мысли спутались. Клеменс судорожно вспоминал события сегодняшнего дня: быть не может, что он пропустил какой-то знак. Как он ни пытался вызнать у своих стражей, что происходит, те клялись лишь, что не ведают. Не выдержав бездействия, он вырвался вперёд. Под крики с просьбами немедленно остановиться, вбежал под тень дворцовой стены, задыхаясь от быстрого бега и не помня себя от беспокойства.

Грозовая туча преследовала его по пятам, заволакивая быстро мрачнеющее небо чернотой. Её брюхо пузырилось над самой головой, когда Клеменс со стражей пересёк городскую площадь. Поднялся пыльный ветер, белые одежды, богато расшитые нитью и украшенные золотым лавром, трепало, длинный подол бился о ноги, сковывая шаг.

Миновав ворота, он едва не споткнулся о тело стражника. Безумно озираясь, насчитал шесть трупов солдат, охранявших вход во дворец. От боли в плече он почти перестал соображать, бездумно двинулся по дороге, выложенной трупами. Боль съедала его изнутри, в голове нарастал шум. На лбу выступил липкий пот, на миг зажмурившись до разноцветных кругов, Клеменс сделал над собой усилие и одним рывком преодолел оставшееся расстояние до дверей.

Увиденное повергло его в такой шок, что он не сразу осознал, что ловит ртом воздух, как утопающий. Бойня, вот что предстало его глазам. Слуги, гвардейцы, придворный люд… все, кто находился во дворце, были мертвы. Их телами был усеян весь дворец, куда бы ни направился Клеменс. В нос ударил едкий запах крови и фекалий, заставив задержать дыхание. К свиньям на бойне было больше уважения.

Сквозь пелену и шум в голове он услышал, как сзади подоспели его телохранители, и тут же заступили его со всех сторон.

— Мне нужно увидеть сенатора, — мягко, но уверенно он коснулся лоснящегося от пота плеча одного из стражей.

В этот момент прогремел гром. Повеяло прохладой, порыв ветра принёс запах дождя, позволив, наконец, вдохнуть полной грудью.

Боль сама вела к цели. Как незримый канат, натянутый между его подопечным и Клеменсом. Он не хотел вслушиваться в голос разума, не хотел доверять интуиции, он хотел остаться слеп и глух.

Позади, где-то в коридорах он услышал не то плач, не то вой Сэльвэтрикс. Во дворце она жила с семьёй. Её горе невозможно было вообразить.

Он почти перестал дышать, даже собственных тяжёлых шагов — будто к каждой ноге был привязан груз — он не различал. Медленно продвигаясь вперёд, он в конце концов попал в пиршественный зал, который также служил залом для приёмов и аудиенций. Пол устилало море из тел приближённых, учёных и писцов. Клеменс застыл в дверях. Острый взор уловил бездвижное тело первого сенатора. Его труп с широко распахнутыми глазами сидел на своём привычном месте наверху каменного возвышения, как в тот день, во время пиршественного приёма. По обеим сторонам пустовали места его супруги и Клеменса.

Этот зал был столь протяжён, что он не мог его преодолеть. Клеменс опустил взгляд себе под ноги, кровь от одного из трупов почти достигла пальцев его ног. Чем дальше он углублялся, тем нестерпимей была вонь; он был не привычен к запаху битв, все волоски на теле встали дыбом. От увиденного кружилась голова.

Его душил страх, он помешался от паники, но не выдавал себя ничем — ни единым звуком, или действием. Он пытался избежать осознания правды как можно дольше. Боль покинула его тело, но Клеменс едва ли заметил это, погружаясь в беспросветный мрак злости и отчаяния всё глубже и глубже.

Голосовые связки готовы были исторгнуть вопль, но из его рта не донеслось ни звука. Всё происходило в голове. В последний момент Клеменс сдержался, стиснув зубы. Беспомощно он продолжал смотреть на представшую ему сцену бойни.

Убийцы. Они убили его подопечного.

Пошатываясь, и часто дыша, точно задыхаясь, он сделал пару шагов по направлению к поверженному сенатору. Он ступал прямо по лужам крови, натёкшим из тел убитых, но не замечал, как та впитывается в кожу его сандалий, как чавкает под ногами.

— Почему проклятая печать не блекнет? — раздался знакомый голос, и Клеменс в ужасе застыл.

Кратер показался из-за колонны позади кресла сенатора, сразу отрезая путь вперёд.

— Дай ей время, и она исчезнет, — еле слышно отозвался Клеменс, от пережитого ужаса его голос осип.

Кратер столкнул тело сенатора вниз по ступеням. Труп неуклюже, как мешок с картошкой, скатился к подножию лестницы. Клеменс, не веря происходящему, медленно опустил взгляд на зарезанное тело, лежащее лицом вниз.

Кратер уселся в кресло первого сенатора, будто на трон. Он не имел на это права, но, кажется, предводитель думал иначе.

— Всему виной любовь к тебе, тебе ли не знать! — проревел мужчина. — Тебя создали боги и не им осуждать меня! — Клеменсу казалось, что всё это безумный сон, и стоит ему проснуться, наваждение рассеется. — Теперь ты волен выбрать себе нового подопечного. И им буду я.

— Какие из моих слов заставили тебя поверить в то, что это возможно? — проговорил Клеменс вслух. Эта мысль его убивала. Неужели какие-то из его речей или действий могли так повлиять на Кратера? Он так и не тронулся с места, стоя в центре зала посреди множества трупов.

Кратер сошёл с ума.

— Это всё ради тебя, любовь моя.

— Ты сделал это ради себя, не лги себе, — Клеменс смотрел снизу вверх на Кратера и не верил себе: этот человек, казавшийся ему оплотом надёжности и верности, убил его подопечного и вырезал весь двор.

— Ты бессмертен, я — нет. Я не намерен дожидаться старости его или моей, — Кратер указал перстом на тело сенатора, — я хочу тебя сейчас. И я заберу тебя, — сказал тот, вставая и начав спускаться по ступеням.

— Ты готов пойти против воли музы? Ты ничего не добьёшься, Кратер.

— Я терпелив. — Воин развёл руками. — Повели мне, и я буду ждать у твоих ног столько, сколько потребуется, прежде чем ты даруешь мне свою благосклонность.

— Твоя супруга, думаешь, будет рада? Сегодня ты, её опора, стал убийцей и предателем.

— Эвридика находится на корабле, — оборвал его Кратер. — Я сдержал обещание и привёз её, как ты и просил. Я никогда не отказывал тебе в желаемом.

Клеменс приблизился к подопечному и опустился рядом с ним на колени. Подол тоги в тот же момент потяжелел от крови.

— Как давно?.. — с трудом Клеменс смог отворотить взор от чудовищной раны на горле мертвеца — раны, стоившей жизни, — …как давно ты замыслил предательство? Когда понял, что любишь меня, или когда увидел меня впервые?

— Я добивался тебя три года, всё это время я видел твоё лицо во сне. Ты лишил меня спокойствия. Я всегда знал, что, только убив каждого здесь, я смогу освободить тебя.

Кратер бросил косой взгляд на труп.

— Забудь о нём, отныне ты свободен.

Клеменс опустил руку на грудь убитого мужчины, подпёр лоб, низко склонившись над телом. Медный запах крови впитался в кожу его рук. Он виновен в произошедшем, в том, что создал эту связь, и теперь ему всё исправлять.

— Стража! — его окрик разнёсся по залу. Клеменс ощущал леденящую прохладу пола, не выпуская подопечного из рук, он медленно распрямился, словно на спину ему давила непосильная ноша.

Те, кто сопровождал его от базара, ворвались в зал. Никто не оказал им сопротивления — сообщники Кратера уже скрылись.

— Ты прав… я плохо знаком с человеческими чувствами, но мне близки понятия богов, — обратился он к Кратеру.

Клеменс знал, что тот не успеет расправиться со всеми гвардейцами сенатора. Те из них, кого удалось привести в чувство или кто находился вне дворца, сейчас наполнили зал.

Оглядевшись, Клеменс убедился, что его от предводителя отделял живой щит из пары десятков стражей в боевой амуниции.

— Ваш приказ, повелитель, — обратился к нему один из гвардейцев.

— Я не остановлюсь, каков бы приказ ты не отдал! Я добьюсь тебя! — в отчаянии бросил ему Кратер.

— Убей всех людей на корабле. — Услышав его слова, Кратер схватился за меч. Стража Клеменса немедля его окружила. — Корабль сожги.

— Нет… Ты не посмеешь! — Кратер неловко содрогнулся. — Эвридика…

Клеменс опустил взгляд на подопечного, рядом с которым он сидел на полу. Он не смотрел на Кратера, когда тот молил его пощадить Эвридику.

— Нет, Клеменс, остановись! Ты не можешь убить эту женщину!

— Не трогайте этого человека, — резко остановил он взмах мечей, — я сам разберусь с ним.

Кратера, его дорогого Кратера, повалили на колени, вышибли меч у того из пальцев и заломили руки за спину. Клеменс запрокинул голову, на мгновение зажмурившись. От его решения зависит, будут ли мёртвые отомщены, а правосудие — установлено.

В первую очередь он обрушит свой гнев на виновных в учинённой расправе.

— Ты сам погубил Эвридику. Ты будешь помнить, как убил своего повелителя. Как уничтожил себя… — он ещё не договорил, а Кратер уже дёрнулся к нему.

— Убей меня! Я прошу — убей меня!

— Ты заплатишь за содеянное.

— Клеменс, я умоляю тебя, убей меня! Делай что хочешь, казни меня, забери мою армию… — его крики стояли в ушах. — Пощади Эвридику! Тебе знакомо милосердие, Клеменс!

Кратера держали крепко, мужчина порывался броситься к нему, но стражники сильнее заломили руки, и тот уткнулся лбом в каменный пол.

Клеменс с трудом поднялся, чувствуя, как подгибаются колени, он испытывал чудовищную слабость, словно это его сковали по рукам и ногам.

— У меня нет выхода. Ты совершил измену. Ты загубил множество жизней. И ты хочешь, чтобы я был ответственен за это. — Расправив плечи, он повелел: — В темницу его, заковать.

Он нигде не сможет жить спокойно, пока Кратер помнит о нём. Он сотрёт память всем в городе, а потом исчезнет. Эта сила возникла в нём, чтобы защитить его. Он чувствовал, как она заполнила его до предела, смешалась с кровью, легла на нервы, слилась с костями. Он увидел в себе бога, способного изменять чужую память в угоду себе. Кратер запятнал его невинной кровью. Клеменс ощущал в себе острую обиду и всё, чего он желал — отомстить.

После своей кончины Кратер вернётся к себе сломленным и опустошённым призраком, на земле ему не удастся избежать погони, и в загробном мире тот не будет знать покоя. Даже боги мёртвых будут изливать слёзы, стеная по его душе.

В заляпанной кровью тоге он приблизился к склонённому к земле мужчине. Его пальцы были покрыты кровью подопечного. Коснувшись ими лица Кратера, Клеменс почувствовал, как тот затих. Скорая смерть Кратера и Эвридики будет на его совести, как и всех тех людей на корабле.

— Ты ведь действовал не один… я найду всех замешанных и сотру их с лица земли, — мягко произнёс Клеменс и погладил виски Кратера, после чего обхватил его лицо ладонями, оставляя следы крови. Казалось, Кратер истекает кровавыми слезами. — Ты будешь наблюдать, как горит твой корабль и твои люди.

Глаза Кратера будто остекленели, пока смысл приказа доходил до него.

— Догнать остальных и убить, — велел он своим людям, после чего половина стражи отделилась и покинула зал.

Люди, вступившие в сговор с Кратером, не могли уйти далеко. Следовало торопиться.

Клеменс приказал убрать тела и подготовить погребальные костры. Пока велись приготовления, он погрузился в раздумья. День сменился вечером, следом на город опустилась ночь, а он не покидал пиршественного зала, заняв кресло сенатора. Он почти не двигался, смотря прямо перед собой.

В тот момент Клеменс уже знал, что в его теле поселилась незнакомая ранее сила, она проявила себя в покалывании в кончиках пальцев, такое же покалывание он ощущал в головном мозге, где возникла новая связь.

Однажды его покой нарушил посторонний звук: Клеменс словно сбросил путы оцепенения и в полутьме зала увидел Сэльвэтрикс. Девушка с опаской приблизилась к столу у подножия лестницы, за которым обычно сидел Кратер со своими людьми.

— Господин, вы не голодны? Вы ничего не съели, — тихо обратилась она к нему. Клеменс опомнился и перевёл взгляд на пустой длинный стол, где для него была приготовлена трапеза, к которой он так и не притронулся. Сэльвэтрикс осторожно переставила на поднос плошки с давно остывшей похлёбкой и заменила на только что приготовленное. Её глаза покраснели, а лицо опухло от слёз.

— Позаботься о своей семье, — велел он измученной горем девушке. — Я не голоден. Можешь отнести еду тем, кто занят церемонией.

Он не знал, сколько минуло времени с тех пор, как он занял этот зал, когда он сошёл по ступеням, за стенами были слышны стенания и плач.

Клеменс сдёрнул золотой браслет с правого плеча, и тот со звоном упал к его ногам.

Сэльвэтрикс привела робкого слугу, который чудом выжил, где-то спрятавшись во время резни, юноша весь сжался под его взглядом. Плебеи были напуганы и разобщены — сейчас над ними не было надзора — Клеменс видел смятение на их лицах: никто не знал, как теперь обращаться к нему, после смерти сенатора ставшего единственным претендентом на освободившееся место.

Юноша-раб помог ему облачиться в траурные одежды, Сэльвэтрикс укрыла его плечи накидкой.

Была ночь, когда Клеменс покинул свои покои и вышел на главную площадь перед дворцом. В чёрное небо взвивались пламенные языки от десятков погребальных костров, изгоняя мрак.

При его появлении рокот голосов стих — лишь шёпот и тихий плач едва доносились сквозь треск пламени. Перед ним расступались, простой люд и плебеи опускали головы и отходили с его пути. Огонь освещал их лица, здесь собрались выжившие жители дворца, родственники погибших, бедняки, горожане и знать. В ушах стоял вой и стенания стариков, матерей, маленьких детей, молодых женщин, чьих-то сестёр и братьев. Если бы он приказал вывести Кратера, того бы разорвали на части эти глотнувшие горя и страданий несчастные, потерявшие одного из влиятельнейших людей Рима и хоронящие теперь своих родных.

Проснувшаяся в нём сила ждала своего часа. Клеменс ощущал её присутствие. Ему предстояло стереть воспоминания всех, собравшихся сегодня на площади. Сила была призвана защитить его от них, от всех этих людей.

Клеменс занял место ближе всего к огню. Жар распространялся по его телу, придавая ему сил, словно вверяя ему свою энергию. Что-то происходило в тот момент. Ветер, раздувавший кострища, и возносящий плач сотен людей к мрачным небесам, проблески молний где-то очень высоко, так высоко, что известно об этом было лишь знающим, мощь пламени, твердь земли под ногами — Клеменс ощущал свою связь с природой, как никогда раньше. Он словно напитывался её мощью, обретая себя заново.

Отдав дань погибшим, он отступил назад и затерялся в толпе. Никто не препятствовал его уходу, казалось, никому нет дела до мужчины, одетого в одежды знати и длинный плащ. Точно все разом забыли о его существовании. Клеменс покинул площадь и спустился в подвальную тюрьму, где в одной из камер распорядился заковать в цепи Кратера.

Тело прошило замогильным холодом, и он плотнее закутался в плащ. На стенах чадили факелы, только благодаря их свету он мог видеть, куда ступает.

— Для тебя нет ничего важнее твоего подопечного? — прохрипел Кратер, его храбрый, не знающий устали воин. — Выходит, я ошибался, думая, что значу для тебя хоть что-то?

Мужчина был прикован к стене длинной цепью, его сильные руки сковывали колодки. Тот сидел на каменном полу темницы, присыпанным свежей соломой. Клеменс опустился перед ним на колени. Будь руки Кратера свободны от пут, тот бы свернул ему шею. Клеменс не мог так рисковать.

— Должно быть, ты хотел, чтобы твой поступок увидели боги. Пламя от погребальных костров горит так ярко, что ночь превратилась в день, — с этими словами Клеменс коснулся лица пленника, он хотел запомнить жёсткость щетины, изгиб скул, росчерк бровей, широкий волевой лоб… — Когда-нибудь я прощу тебя. А твои дети смирятся.

— Что ты сделаешь со мной? — мужчина прикрыл глаза.

— Т-ш-ш, — успокаивал его ласковыми прикосновениями Клеменс. — Сейчас это будет уже не важно. Я исчезну из твоих воспоминаний.

Кратер пошёл против воли богов, перерезав горло его подопечному. Клеменс сам вынесет вердикт.

— Я изменю твою память, как сделал то же самое с каждым на площади. Тебе сразу станет легче, когда ты забудешь о моём существовании. В конце концов, останется только опустошение.

— Мне следовало увезти тебя силой! — взревел Кратер, тщась до него дотянуться.

Пленник дёрнулся что есть мочи, и Клеменсу пришлось отступить. Однако голос его не дрогнул:

— Ты будешь помнить, как предал Рим, убил Эвридику и погубил своих людей. После того как я вырву себя из твоего сердца, ты будешь винить себя в произошедшем.