Лукан. Конец

РАСКРОЙ СВОИ ИСТИНЫ

ЛУКАН

«На этот раз все по-другому». — Андреа

Муза.

Моя муза.

Именно такой она для меня и является.

Моя жена порой просто нереальна, я не могу поверить, что она действительно моя.

Я был вне себя от радости, когда они предложили снять ее голой. Но кто я такой, чтобы указывать ей, что она должна и чего не должна делать со своим телом? Да, я не хочу, чтобы кто-то пялился на ее голое тело, но фотограф обещал, что все будет сделано со вкусом. Неважно, лишь бы она была счастлива, а это дерьмо делает ее счастливой. Счастливая жена — счастливая жизнь, я прав?

Я листаю ее телефон, пока жду в гримерке. У нее сейчас проходит интервью, меня спросили, хочу ли я участвовать в нем, но мы оба отказались.

Легко забыть о том, что я криминальный босс, когда я нахожусь за океаном от этой части себя. Но я все еще остаюсь им, и мне нужно быть осторожным с такой публичностью.

У «Святой Троицы» много легального бизнеса, но мы все еще управляем подпольной сценой, где крутятся грязные деньги. У копов на нас ничего нет, и никогда не будет, но все равно, как говорится, никогда не знаешь.

Я пролистываю галерею телефона Андреа и нахожу снимки, сделанные мной во время ее фотосессии, но пролистываю их до тех пор, пока не вижу фотографии Романа. У нее в телефоне сохранены только фотографии ее семьи. Я знаю, что не должен копаться в ее вещах, но ничего не могу с собой поделать. Я рада, что сделал это, потому что чувствую, что попал в точку, когда натыкаюсь на детские фотографии Романа.

Черт, он был таким милым ребенком.

У меня не было такой возможности. У меня не было возможности сфотографировать каждый важный момент в его жизни. Черт!

Внезапно я чувствую горечь по отношению к Андреа, когда вспоминаю, что у меня не было возможности испытать это, потому что она скрывала его от меня.

Монитор в комнате включается, и вот она. Красивая, но смертельно опасная, в черном брючном костюме и с каштановыми волосами, собранными в хвост.

Интервью.

В первые минуты интервью она рассказывает о Valentina Co. и ее планах на будущее. Андреа рассказывает обо всем, чего она хочет добиться с помощью своего бренда.

Она великолепна в своей стихии.

Через пару минут интервьюер начинает задавать более личные вопросы. Вначале она спрашивает о Романе.

Конечно.

— Что побудило вас сказать свою правду и явить миру своего сына?

— Я устала. Устала прятать его и заставлять чувствовать его себя секретом. Я хотела иметь возможность быть мамой на публике, а не только за закрытыми дверями. Я хочу иметь возможность свободно говорить о том, как я горжусь тем, что мой маленький кусочек неба выбрал меня своей мамой. Мне казалось, что я поступаю правильно, держа его подальше от СМИ, потому что он не подписывался на это. Мое сердце разрывалось всякий раз, когда он спрашивал, почему он должен оставаться с дедушкой большую часть недели, а не со мной. — Она делает долгую паузу, прежде чем собраться с мыслями. — Я действительно чувствовала, что сейчас самое время рассказать миру о моем прекрасном мальчике. — Она улыбается интервьюеру.

Ах, мой прекрасный маленький дьявол знает, как играть с ними. Да, возможно, она чувствовала себя так, когда решила спрятать Романа, но это было сделано для того, чтобы спрятать его от меня.

От моей жизни.

Черт, настроение быстро испортилось.

— Надеюсь, вы не против, если я спрошу. Кто отец? Ходит много слухов и домыслов о неизвестном человеке.

— Я не против, если вы спросите, но я просто не отвечу. — Она хитро улыбается, но я вижу ее фасад насквозь.

Она нервничает, но ничего не рассказывает

Она не скажет.

Это все, что я понял из ее фразы.

Она ни хрена не скажет.

Я уже чертовски устал от того, что она ни черта мне не говорит. Держать сына от отца — самое дерьмовое, что может сделать женщина, когда отец изо всех сил пытается бороться за него.

Я нашел в себе силы простить и двигаться дальше, но эта женщина продолжает хранить свои секреты. Как между нами может возникнуть любовь или даже привязанность, если она отказывается отпустить и впустить меня?

Она что, блядь, не видит этого?

Раскроет ли она когда-нибудь свои истины?

Увидит ли она меня когда-нибудь? Настоящего меня?

Каждый раз, когда мы делаем шаг вперед, мы каким-то образом умудряемся облажаться и сделать два шага назад.