Лукан. Конец

МЫ ОДИНАКОВЫЕ

АНДРЕА

«Разве я не заслуживаю любви?» — Андреа

Громкий крик пробуждает меня от глубокого сна. Как только я открываю глаза и смотрю на Лукана, развалившегося на кровати рядом со мной, я понимаю, что что-то не так.

Что-то ужасное преследует его во сне.

Помню, как я проснулась посреди ночи и увидела, что он играет на пианино с грустными глазами.

Теперь он выглядит по-другому, сурово.

Он вспотел, и на его лице застыло страдальческое выражение. В этот момент он выглядит точно так же, как Роман, когда ему снится страшный сон.

Напуганным.

Грустным.

— Лукан. — Я легонько трясу его, но это не помогает. Я делаю это снова, но через секунду он оказывается на мне сверху, а нож приставлен к моей яремной вене.

Черт.

Это хуже, чем я думала.

Какие кошмары и демоны преследуют тебя во сне?

— Черт! — Он качает головой и быстро убирает нож с моей шеи с выражением отвращения на лице. — Я мог бы, блядь, убить тебя! — Он рычит, бросая нож на тумбочку, и испускает возмущенный вздох.

— О, черт возьми, нет. Ты не имеешь права злиться на меня, когда буквально несколько секунд назад приставил нож к моему горлу. — Восклицаю я, глядя на него. Пот покрывает его тело, а руки трясутся.

Я обнимаю его за талию и хватаю за лицо, когда он пытается отвести взгляд.

— Что тебя беспокоит? — приглушенно шепчу я. — Мне кажется, что ты так много знаешь обо мне, а я о тебе — нет. Почти ничего.

— Ничего серьезного, Андреа.

— Это неправда. Что-то явно причиняет тебе боль, и это имеет значение.

— Неужели?

Я потрясена. Я думала, мы делаем успехи.

— Черт, прости меня. — Он прижимает меня к себе. — Это было неуместно.

— Я не облегчила тебе задачу, не так ли? Ты не доверяешь мне настолько, чтобы делиться своими секретами.

— Ты доверяешь мне свои?

Да.

За последние несколько дней я узнала совсем другого человека. Мужчину, с которым я себя вижу в будущем. Мужчину, которому я могу доверять.

И все же что-то удерживает меня.

Страх доверить ему Романа.

Мою жизнь.

Я просто боюсь, что ты меня возненавидишь.

Что в гневе ты заберешь его у меня в качестве расплаты.

Но способен ли на это человек, который стал мне так дорог за последние несколько дней?

— Я должна сказать тебе…

— Моя жизнь была…

Мы оба начинаем говорить одновременно, перебивая друг друга.

— Ты первый. — Говорю я ему.

Отлично, Андреа, продолжай затягивать, и будет только больнее.

— У меня было не самое лучшее детство. Я родился безумно богатым и имел в своем распоряжении все. Но это стоило мне рассудка и всех детских мечтаний, которые у меня были в детстве. Я родился в этой жизни, и у меня не было выхода, тем более что я был единственным сыном. Отец использовал мою любовь к сестрам против меня, потому что, поверь мне, Андреа, если бы не они, я бы давно покинул город и эту гребаную семейку.

— Я не такой, как твои братья или даже сестры Паризи. Мы с сестрами бунтовали против преступной жизни, в то время как другие процветали в ней.

— Почему ты остался? Почему не ушел? — Мне действительно нужно это знать.

— У меня не было выбора. Как бы я ни хотел, я не мог бросить своих сестер на произвол судьбы в жизни, где их отец причинил бы им боль или даже продал бы их тому, кто больше заплатит, если бы это означало больше власти и денег для него самого. Я остался и выполнял свой долг. Какое-то время мне это нравилось, но сейчас, оглядываясь назад, я не получал удовольствия от этой жизни. Я наслаждался тем, каким могущественным я себя чувствовал, когда всю свою юность я чувствовал себя совсем не так.

— Ты можешь уйти? — Спрашиваю я, уже зная, что жизнь без криминала может никогда не стать для нас вариантом.

— Я — капо трех самых влиятельных семей города Детройта и Америки. Это не будет так просто. — Он вздыхает и потирает грудь.

В этой истории должно быть что-то еще. Я знаю, какие ужасы он пережил от рук своего жестокого отца и как сильно на него повлияло то, что его бросила мать, но есть что-то еще.

— Это то, что не дает тебе спать по ночам? — Мягко спрашиваю я, кладя голову ему на правое плечо. — То, что ты делаешь для них?

— Я бы хотел, чтобы дело было только в этом. — Он беззлобно смеется.

— Я хочу знать.

— Что?

— Ты сказал мне спрашивать, когда я действительно захочу узнать больше о тебе и о том, что тебя ранит.

Он не отвечает мне, и мы оба просто лежим, глядя на беззвездное небо через стеклянную крышу. Дождь льет не переставая, а погода так и не прояснилась с тех пор, как мы были на улице.

Роман любит такую погоду. Боже, как я по нему скучаю. Мне нужно наладить свою жизнь с Луканом, чтобы я могла дать своему малышу жизнь и будущее, которых он заслуживает. Он никогда не должен был быть тайной, даже если я сделала это, чтобы уберечь его. Он никогда не должен чувствовать себя так, как чувствовала я, когда у меня не было отца, когда я верила, что он не хочет меня.

Я хочу добиться большего, чем наши родители.

Роман заслуживает этого, и я тоже. Я заслуживаю счастья и всего, чего хочу от жизни.

Борись, за свою свободу и счастье. Обещай мне.

Я слышу слова моей мамы и чувствую их до глубины души.

— Моя мама не бросила нас, как заставлял нас думать отец. Она пыталась сбежать с нами, но он узнал об этом и убил ее. — В его словах столько боли, а в голосе — ненависти. — Я проклинал ее имя и ненавидел ее так долго, а она этого не заслуживала. — Его голос понижается на октаву, и он шипит от гнева.

На себя?

На своего отца?

— Ты был молод. — Я пытаюсь его образумить. — Ты не мог знать.

— Я должен был верить в ее любовь к нам, а не в человека, который причинил боль ей и нам. Как я мог так поступить, а? Я поверил человеку, который сломал мне руку в детстве, когда поймал меня за тем, что я держал розовый карандаш вместо ножа? Тому же ублюдку, который обращался с Карой как с принцессой, а с Джианой — как с помехой? Тот самый, что надел на мою голову тяжелый терновый венец, который с тех пор медленно убивает меня, все это время замышляя мою гибель за моей спиной. — Его дыхание стало неровным, и я чувствую, как напрягаются его мышцы под моим прикосновением.

Я помогу ему обрести покой, даже если это оставит других в беде.

— Ты должен найти способ простить и быть добрее к себе. Как только ты это сделаешь, я обещаю, все будет в порядке.

— Ты не понимаешь. — Спорит он.

— Понимаю, больше, чем ты думаешь. — Отвечаю я.

— Ты когда-нибудь ненавидела человека, который любил тебя больше всего на свете?

Мое сердце замирает.

Чувство вины, которое я носила в себе все эти годы, тяжелым грузом лежит на моей спине, а мои демоны воют, желая вырваться наружу.

— Я ненавидела свою маму. — Выдыхаю я. — На ее смертном одре я не чувствовала ничего, кроме ярости и ненависти к ней. — Не в силах сдержать слезы, я даю им упасть, надеясь, что, когда глаза высохнут, мне станет легче дышать. — Я ненавидела ее не потому, что она умирала. Я ненавидела ее за то, что она не помнила меня. В последние минуты нашей жизни она не помнила, кем я была. Кем я была для нее и что она для меня значила.

Вот.

Теперь он знает, почему я такая, какая есть. Почему я защищаю своих любимых со всей силой, которая во мне осталась. Может быть, он поймет, когда узнает о Романе.

Я не могу потерять свое сердце дважды.

Смерть мамы сломила меня, но, если бы я тогда потеряла сына, это бы навсегда покончило со мной.

Поэтому я солгала.

Я держала их отдельно друг от друга.

Все для того, чтобы уберечь его от вреда.

Я бы никогда не смогла пережить потерю своего Романа.

Лукан крепко обнимает меня, пока я плачу. Он ничего не говорит, за что я ему благодарна. Я просто чувствую его тепло и силу, окружающую меня, даже когда ему тоже больно. Это успокаивает меня. Это дает мне ощущение, что в конце концов все может быть хорошо.

Может быть.

— Она не могла контролировать болезнь. — Он шепчет и успокаивающе гладит меня по спине. — Кроме того, я очень сомневаюсь, что она полностью забыла тебя, дорогая жена. Ты незабываема. — Он еще раз целует мою голову. — Прости себя.

Сейчас я это понимаю, но тогда мне было так больно, что я не думала ни о чем, кроме своей боли.

И вот, лежа в постели и глядя на небо, пока мой муж крепко обнимает меня, я прощаю себя за то, что все это время испытывала чувство вины за то, что случилось с моей мамой.

— Ты тоже должен простить себя. — шепчу я. — Ты не мог контролировать действия своего отца и несчастье своей матери.

— Есть так много вещей, за которые мне нужно простить себя, детка, и я никак не дойду до этого. — шепчет он.

— У тебя все получится. — Я хочу, чтобы он знал.

— Такая вера в меня, mia regina⁴⁶. — Он усмехается.

— Разве никто не говорил тебе, что вера может сдвинуть горы? — Шучу я.

— Не думал, что ты верующая. — Отвечает он.

— В жизни нужно во что-то верить.

— Это правда. — Шепчет он.

— Во что ты веришь? — Спрашиваю я.

— В тебя. — Он шепчет, и я чувствую, что проигрываю эту битву с сердцем и разумом. — Я верю в тебя, Андреа.

Он верит в меня.

Почему?

Я всего лишь лгунья.

Как только он узнает, что я была слишком труслива, чтобы сказать ему правду, он даже смотреть на меня не захочет.

Я знаю это.

Он ненавидит лжецов.

Иногда я даже не могу посмотреть на себя в зеркало, не чувствуя себя самым большим куском дерьма.

— Ты сможешь когда-нибудь простить ложь? — Шепчу я. Я чувствую, как его тело напрягается подо мной, а дыхание замедляется. — Простишь ли ты кого-то, если узнаешь, что он лгал тебе все это время?

— Зависит от ситуации.

— Например?

— Если этот человек что-то значит для меня и очень, очень сожалеет. — Он говорит это немного забавно.

Я слегка приподнимаюсь, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Да. — Сокрушенно шепчу я.

— О чем ты? — В его глазах есть что-то такое, что дает мне силы продолжать и сказать ему правду.

— Мне жаль, что я скрывала его от тебя.

— Значит, он мой. — Это все, что он сказал.

— Да. — Я стыдливо склоняю голову.

Он приподнимается на локте и уделяет мне все свое внимание, что только усугубляет ситуацию. Он хватает меня за подбородок и притягивает ближе, пока мы не оказываемся нос к носу.

— Спасибо. — Выдохнул он.

— За что? — Я так запуталась. Как он может вести себя так, будто я не скрывала от него ребенка, а потом неоднократно лгала об этом?

— Во-первых, за то, что уберегла нашего сына и дала ему хорошую жизнь. Жизнь, которую он заслуживает, и которую, я знаю, я не смог бы предложить вам обоим, пока я тот, кем я являюсь для города Детройта. — Он отпускает мое лицо и отстраняется от меня. — Спасибо, что доверяешь мне настолько, чтобы, признаться. — Его улыбка огромна и освещает его лицо.

Я это сделала.

Я принесла ему радость, когда он испытывал лишь грусть и сожаление.

— Ты не сердишься? — Почти невозможно поверить, что сейчас он не питает ко мне ненависти. — Ты должен быть зол.

— Должен, но я могу простить тебя. Ты можешь простить меня за то, что я сделал пять лет назад?

Серьезно?

Если честно, половина причины, по которой я скрывала от него правду, заключается в том, что какая-то часть меня подсознательно хотела наказать его за то, что он сделал со мной пять лет назад, за то, что он отобрал у меня компанию и организовал наш брак.

В конце концов, я человек.

Иногда я действую импульсивно, не обдумывая последствий.

— Да. — Я отвечаю честно.

— Я прощу тебя, если ты простишь меня за то, что я отнял у тебя компанию и заставил тебя вступить в брак, которого ты не хотела. — Он ухмыляется.

Умный ублюдок.

Мой милый дьявол.

— Я прощаю тебя. — Моя улыбка сопровождается водянистыми глазами, и он это видит. Когда падает одна-единственная слезинка, он целует ее.

— И я прощаю тебя. — Он шепчет, убирая мою челку и глядя мне в глаза.

Лед встречается с огнем.

Я всегда думаю об этом, когда его глаза цвета индиго встречаются с моими медово-карими глазами.

Это подходит, поскольку именно так я себя чувствую рядом с ним.

Он успокаивает пламя моего огня.

— Теперь мы можем продолжать жить дальше? — Он крепко прижимает меня к себе.

— Нет ничего, чего бы я хотела больше.

Это не ложь.

Мне нужна наша семья.

Я хочу, чтобы у нас с ним было будущее.

Я просто хочу его.

Я должна была рассказать ему все остальное. Я должна была рассказать ему, что случилось со мной и Романом тем страшным днем в Нью-Йорке, когда моему сыну было всего шесть недель.

Если бы я это сделала, то спасла бы нас обоих от того, что случилось потом.

Если бы я только знала.