Лукан. Конец

УВИДЬ МЕНЯ

ЛУКАН

«Моя королева». — Лукан

Я вхожу в свою художественную мастерскую и вижу жену со слезами на карих глазах, которая раскрывает мои секреты. На ней моя белая рубашка. Первое, о чем она спрашивает, — это о нашем сыне. Увидев меня в крови и одного, она плачет еще сильнее. Я подхожу к ней и беру ее на руки.

Черт, но это больнее, чем нож в спину. А это дерьмо болит просто адски.

Я несу свою рыдающую жену в нашу комнату и укладываю ее на кровать.

Эта ночь была худшей за долгое время.

С тех пор как моя сестра ушла.

— Он…? — Андреа сглатывает, не в силах закончить свой вопрос.

— Мы поговорим об этом позже. — Я отцепляю ее руки от своего тела и кладу ее на спину, но вместо этого она садится прямо и держится за обе мои руки. — Куда ты идешь?

— Я отлучусь только на минуту, чтобы принять душ.

— Не оставляй меня. — Она выглядит такой уязвимой, и от этого мне становится только хуже.

Я ношу доказательства событий этой ночи. Доказательство жизней, которые я забрал всего час назад. Не так я представлял себе нашу первую ночь.

Наш первый совместный семейный праздник.

Мой мальчик пропал, а жена разваливается на части.

В доме темно, спокойно и оглушительно тихо. Полная противоположность хаосу, в котором мы сейчас живем.

Она выжидающе смотрит на меня, ее волосы в беспорядке рассыпаются по спине. Взгляд ее глаз — разительный контраст с тем жестким взглядом, который обычно в них живет.

Она опускает щит, позволяя мне увидеть ее уязвимую сторону, и умоляет меня избавить ее от боли.

— Ты мне нужен. Я не хочу думать. Это слишком больно. Сделай так, чтобы это прошло.

— Андреа…

— Пожалуйста, — просто и мягко говорит она.

Я дам ей все, что ей нужно от меня.

— Пять лет назад мне не терпелось увидеть, как твой мир рушится и сгорает в пепел. Я жаждала твоего падения, но посмотри на нас сейчас, Лукан. Я наблюдаю, как рушатся оба наших мира, а мой трон полыхает в огне. Если это не карма, то я не знаю, что это.

— Шшш… — Мы оба совершили ошибки. Но моя привела нас к этому дню. — Я обещаю тебе, что найду их и приведу в целости и сохранности к тебе. У тех, кто посмел предать меня, я вырежу сердце из груди и брошу к твоим ногам, — грубо шепчу я ей на ухо. — Доверься мне.

— Я верю, — шепчет она.

Я целую ее медленно и страстно. Показываю ей своим поцелуем, как сильно я хочу ее и как мне жаль.

— Скажи слова, Андреа.

— Я хочу тебя.

Я отбросил те крохи самоконтроля, которые сохранял, чтобы иметь ясную голову и разобраться с ублюдком, который посмел мне перечить, и занялся любовью с женой.

— Ложись.

Я снимаю туфли, затем растягиваюсь рядом с ней, все еще полностью одетый. Взяв ее за бедро, я притягиваю ее ближе к себе и наклоняюсь над ней.

На ее прекрасном лице отражается грусть. Я провожу рукой по ее лицу и целую в лоб, вдыхая ее запах.

Она тихо стонет и крепче прижимается ко мне.

Мои руки путешествуют по бокам ее тела, пока не достигают прикрытой талии. Я приподнимаю рубашку, чтобы увидеть ее нижнюю половину, и, как и в прошлый раз, она обнажена, и ничто не прикрывает ее киску. Мой пах напрягается при виде долины между ее бедрами. Я осторожно касаюсь ее пупка, и от этого по ее коже бегут мурашки, а киска становится еще более влажной. Моя жена лежит совершенно неподвижно, наблюдая за мной с приоткрытыми губами и этим чертовски сексуальным взглядом, который однажды убьет меня.

Опустив голову, я неистово целую ее губы. Губы Андреа с такой же интенсивностью двигаются навстречу моим. Я втягиваю в рот ее нижнюю губу, отчего она стонет еще громче, но я проглатываю звук, сильно прикусывая губу.

— Черт, — Я отстраняюсь от нее, чтобы посмотреть ей в глаза. — Я грязный и весь в крови крысы.

Я не хочу запятнать ее еще больше, чем уже запятнал.

Похоже, Андреа это не беспокоит, потому что она хватает меня за лицо и прижимает к себе.

— Мне все равно. Просто поцелуй меня.

Я так и делаю.

Как всегда, вкус у нее невероятно сладкий, и я просто жажду добавки.

Больше ее вкуса.

Больше ее поцелуев.

Больше ее любви.

Больше ее.

Не прекращая поцелуя, я кладу ладонь ей на грудь. Прикасаясь к ее коже самыми нежными прикосновениями, я чувствую, как ее сердце колотится о мою ладонь.

В идеальном мире ее храброе и прекрасное сердце билось бы для меня без стыда. Без страха перед тем, что может принести завтрашний день.

Все мои тщательно продуманные планы пошли прахом в тот момент, когда я оступился и доверился не тому человеку. Не той семье.

Я смотрю на свою жену и пристально вглядываюсь в ее красные от слез глаза.

Сегодня я буду всем, о чем она всегда мечтала. Сегодня она получит своего мужа. Мужчина, который должен беречь и почитать ее.

Все, что я должен был сделать с самого начала.

Я откидываюсь на спинку кровати и притягиваю ее тело к своему. Когда мы оба оказываемся грудь к груди, я просовываю пальцы под подол ее рубашки и тяну ее вверх. Андреа поднимает руки, чтобы я мог стянуть ее через голову. Я бросаю одежду на кровать и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на свою очень красивую и обнаженную жену. Мне открывается прекрасный вид на ее обнаженную грудь.

Черт, она просто богиня.

Я провожу языком по ложбинке между этими идеальными грудями. Дыхание Андреа сбивается в тот момент, когда я прижимаюсь к ней ртом.

— Ты такая чертовски сильная, детка. — Говорю я ей.

— Как ты можешь так говорить? — Она шепчет так тихо. — Я в полном беспорядке.

— Ты — мать, страдающая по своему сыну и подруге, — пробормотал я, проводя по внешней стороне ее груди окровавленными костяшками пальцев. Ее соски затвердели, давая мне понять, что ей это очень нравится. — Позволь мне заставить тебя забыть об этом хотя бы на эту ночь.

— Дай мне посмотреть на тебя. — Она отстраняется от меня и смотрит на мое полностью одетое тело. Я встаю, когда она опускается на колени на кровать. Я ничего не говорю, пока она ослабляет мой галстук и снимает испачканную кровью рубашку. Я позволяю ей делать со мной все, что она захочет.

Как только она закончила раздевать меня, я притягиваю ее ближе и провожу языком по ее соску, и она потрясенно вдыхает. Я повторяю движение, сдерживая стон из-за того, как чертовски хороша она на вкус.

— Тебе нравится? — Спрашиваю я.

— Да, не останавливайся, — Я провожу руками по ее телу, пока не касаюсь внутренней стороны бедер. — Ляг на спину. — Она делает, как я говорю, и ложится, открывая мне идеальный вид на нее всю. — Позволь мне поклоняться тебе.

Я наклоняюсь и прижимаюсь влажным поцелуем к ее подтянутому животу, глубоко вдыхая ее естественный запах. Восхитительно сладкая, как и моя жена. — Раздвинь для меня ноги.

— Лукан, перестань мучить и трахни меня уже. — Моя богиня Афродита хочет этого так же сильно, как и я.

Она раздвигает ноги, и я пролезаю между ними и вытягиваюсь. Затем я долго и внимательно рассматриваю киску своей жены.

Моя киска.

Черт.

Эта киска — моя зависимость, абсолютно неотразимая.

Одним окровавленным пальцем я раздвигаю ее и провожу языком по ее влажным складочкам. Она задыхается и удерживает мою голову на месте, и я почти задыхаюсь от ее киски.

Лучший способ умереть, как по мне.

Кончиком языка я обвожу ее клитор и свожу ее с ума от потребности. Ее дыхание становится глубже, а тело отвечает так, как мне нужно.

— О, черт! — Простонала Андреа.

— Раздвинь для меня пошире, детка. — Я раздвигаю ее ноги и сдвигаю бедра так, что мой кончик упирается в ее вход. Черт, у меня нет с собой презерватива. Я отстраняюсь, но Андреа удерживает меня на месте. — Давай я возьму презерватив, детка. — Черт, это не самое романтичное, что можно сказать в этот момент.

Андреа удерживает меня на месте.

— Я принимаю таблетки, ты же знаешь. — Она шепчет, глядя вниз на то место, где мы собираемся соединиться.

Мы оба затаили дыхание.

— Впусти меня. — Я нежно целую ее. Я могу заставить нас забыть. Забыть о том, что наш сын потерян для нас и что оба наших мира охвачены пламенем. Только на этот момент.

Я мягко проникаю в нее, дюйм за дюймом. Она всегда тугая, и ее киска подходит мне как перчатка. Андреа крепко сжимает мой бицепс.

— Ты утихомириваешь всех моих демонов, детка. Даже сейчас, когда шум стоит такой чертовски громкий и мой мир рушится, ты приносишь мне покой, — Говорю я ей то, что должен был сказать еще тогда.

Жена грустно улыбается, и я чувствую, как рушатся оставшиеся стены, которые она возвела, чтобы оградить меня от посторонних.

— Я молилась об этом. Я молилась, чтобы ты почувствовал то, что чувствовала тогда я. Чтобы ты испытал, каково это — видеть, как все, ради чего ты так старался, рассыпается в прах у твоих ног. — Она нежно держит мое лицо в своих руках, глядя мне в глаза. — Я молилась об этом, и то, что происходит сейчас, — это Бог наказывает меня. Мой ребенок должно быть так напуган, и Бог знает, что вообще там происходит. Фэллон выглядела испуганной и ее явно били. Боже, Лукан, это все наша вина. — Она плачет.

Я целую ее слезы и занимаюсь с ней любовью. Этот душераздирающий момент объединил нас так, что я не могу объяснить. Медленно я погружаюсь в нее все глубже и сладко люблю свою жену.

— Я приведу их домой и заставлю всех причастных заплатить. Клянусь тебе, я это сделаю. — Я целую ее в губы, а сам все быстрее вхожу в нее. — Все это закончится.

Андреа лишь крепче прижимает меня к себе, но ничего не говорит.

Я показываю ей, как сильно она мне нужна. Я показываю ей, что все сделаю правильно. Каждым поцелуем и каждым прикосновением я показываю своей жене, как сильно я ее люблю. Слова всегда подводили меня, но всем, что я делаю, я показываю ей, что она для меня значит.

Увидь меня, детка.

Почувствуй меня.

Андреа не сразу достигает своей критической точки, и я вскоре следую за ней. Мое тело напрягается, и через секунду я кончаю внутрь нее.

Я смотрю на свою жену, покрытую потом и моей спермой, и никогда еще она не была так прекрасна для меня. Не потому, что она сияет после секса, а потому, что она выглядит уязвимой, настоящей и чертовски доверчивой. Я прижимаюсь своим лбом к ее, и она замирает подо мной. Она тихонько всхлипывает, и мое сердце разрывается от боли за нее.

За нас.

За нашего сына.

— Спасибо. — Шепчет она. Я смотрю на ее грустное лицо.

— За что?

— За то, что заставил меня забыть. — Она закрывает веки, и на глаза наворачиваются слезы.

— Я верну их тебе. — Я не подведу. Я верну нашего сына, несмотря ни на что, и гребаный ублюдок, который посмел тронуть его хоть пальцем, пожалеет о том дне, когда он решил, что может причинить вред моему мальчику и остаться безнаказанным.