Лукан. Конец

СОЮЗНИКИ

ЛУКАН

«Не смейте шутить с моим сыном». — Андреа

До этого момента я никогда не понимал фразу «жизнь промелькнула перед глазами».

До них.

В этот самый момент передо мной промелькнула моя жизнь, и от этого мурашки побежали по костям.

Вся моя жизнь находится в этих стенах, а вокруг нас — опасность.

— Вин, верни им мальчика! — Девушка, которую моя жена держит в заложниках, умоляет помочь ей.

— Дав. — Винченцо смотрит на нее с гневом в глазах. — Какого черта ты здесь делаешь? — Сердито говорит он, подавая сигнал своим людям опустить оружие.

— Отдай мне моего сына, сейчас же! — Андреа грубо прижимает девушку к груди. — Мой сын за твою сестру.

Винченцо выглядит разъяренным. Мысль о том, что женщина держит его за яйца, скорее всего, сейчас приводит его в ярость.

— Ты, блядь, не хочешь делать это, дрянь! — Винченцо кричит на мою жену, и мне приходится найти в себе силы, чтобы не уебать его и не разрушить план.

— Испытай меня.

Я так чертовски горд, но так чертовски зол на нее.

— Отлично. — Он смеется, как ненормальный. — Отпустите это отродье. — Он поворачивается и приказывает мужчинам, окружающим Романа.

Время замирает, когда я вижу, как ноги Романа опускаются на пол. Периферийным зрением я вижу, как Андреа медленно отпускает девушку.

— Ну же, детка! — Моя жена плачет, чтобы Роман пошел к ней. И мой сын, и девочка начинают идти.

Я смотрю на своего мальчика, который начинает бежать, но в противоположном от мамы направлении. Он бежит ко мне.

Сердце разрывается и тут же собирается воедино. Его собака бежит за ним.

Время стоит на месте.

Все мои чувства напряжены, пока я жду, когда он доберется до меня, и в тот момент, когда он это делает, начинается настоящий ад. Я хватаю его как раз в тот момент, когда выстрел из полуавтомата уносит несколько жизней.

Это чертов хаос.

Я вижу только, как падают люди, когда пули находят свои цели.

Крики боли и гневные возгласы.

Я слышу, как на заднем плане кричат моя жена и девочка.

Чертова собака лает.

— Ложитесь! — Я кричу, когда две пули пролетают мимо меня и попадают в сук, которые меня сдерживали. Я крепко держу своего сына и бегу так быстро, как только могу, чтобы укрыться и сохранить своего мальчика в безопасности. — Ты молодец, парень. — Я глажу его по спине и продолжаю свой путь к безопасному месту.

Двери склада распахиваются, и самый страшный ублюдок, которого я знаю, входит внутрь, размахивая оружием.

Пахан.

За ним следуют его заместитель и Братва.

Я смотрю в потолок и наблюдаю, как Кадра расстреливает всех, кто попадается ей на пути, со своими людьми на буксире.

Все преступники, которых я знаю, находятся в этих стенах.

Люди Николаси сражаются вместе со своим боссом, Лоренцо.

Это печальный, мать его, день для Святой Троицы.

Две семьи объединились со своими врагами, чтобы покончить с кровью Вольпе.

Наконец-то, блядь.

Я подхожу к Андреа и передаю ей нашего сына.

— Малыш. — Она плачет, крепко прижимая его к груди. Ее глаза осматривают его сверху донизу, пока они оба прижимаются друг к другу. — Ты ранен?

— У меня болит лицо. — Тихо говорит он.

Андреа смотрит на меня, и ярость, которую я вижу в ее глазах, отражает то, что чувствую я.

— Ди. — Я кричу, перекрывая громкий шум оружия и крики. Я прикрываю свою семью, защищая их от опасности, пока не вижу, как Дион огибает угол, увлекая за собой девочку Дав.

Я грубо целую жену и опускаю еще один поцелуй на голову сына. Момент заканчивается, когда я чувствую резкую боль в спине. Я легонько подталкиваю свою семью к Диону, он будет держать их в безопасности.

— Не выпускай их из виду. — Я еще раз смотрю на них, прежде чем повернуться, чтобы уйти.

Я должен гарантировать их будущее.

Там, где у них больше никогда не будет такого дня, как этот.

— Остановись! — Я слышу, как Андреа кричит мне в спину. Я игнорирую ее и продолжаю свой путь к хаосу. — Не смей! — Она плачет, и мое сердце разрывается, кажется, уже в десятый раз за сегодня.

— Доверься мне. — Я кричу сквозь шум, но не смею оглянуться. — Верь в меня, детка.

Все закончилось.

Я пробираюсь туда, где на полу лежит Винченцо, весь в пулевых отверстиях, а из его рта сочится кровь.

Достигнув его, я опускаюсь на пол и сажусь на него верхом.

Я ударил его.

Снова и снова, и блядь, снова.

Он слишком слаб, чтобы сопротивляться, вероятно, из-за безумной кровопотери. Я не останавливаюсь. Нет. Я продолжаю бить по его лицу, чтобы он почувствовал то, что чувствовал мой сын.

Как моя жена боялась за своего сына.

За ее отца.

За ее подругу.

Все, что я вижу, — это красный цвет, а все, что я слышу, — это крики агонии.

— Он мертв, чувак. — Я чувствую сильную руку, удерживающую меня. — Его больше нет.

— Хорошо. — Я плюю на его труп и поднимаюсь на ноги.

— Блядь, но он выглядит симпатично, когда мертв. — Лоренцо говорит справа от меня.

Псих.

Я не обращаю на него внимания, потому что, как только он начинает заниматься кровопусканием и фетишем боли, его уже не остановить.

Я наклоняюсь и хватаю нож, который спрятал в ботинке. Как ублюдки это упустили, ума не приложу, но это сработало в мою пользу. Взяв его в руки, я пробираюсь к центру склада, проходя мимо валяющихся на полу трупов павших «Безумцев».

Мне неважно, кого я убью, лишь бы добраться до них сегодня вечером. Я закалываю первого ублюдка, который осмелился поднять на меня пистолет. На мое счастье, это та самая сука, которая удерживала моего сына. Не давая ему опомниться, я вонзаю нож в шею и забираю его пистолет.

— Ублюдок, ты действительно открыл врата ада, не так ли? — Я поворачиваюсь и сталкиваюсь лицом к лицу с Рианом.

Мой ирландский брат-ублюдок.

Он с ног до головы покрыт кровью моих, а теперь и его врагов.

Вот чем все это закончится.

На том же складе, где я пытал и убивал во имя Святой Троицы, рядом с братом, о котором я никогда не знал. Я покончил с единственной семьей, которую когда-либо знал.