Любовный треугольник

30 Оля

— И что ты ответила? — встревоженно спрашивает Мариам.

Включив громкую связь, я сижу около окна с чашкой горячего чая и смотрю на разноцветные листья, неторопливо падающие с деревьев под действием усилившегося ветра.

— Отказала. После того, как твой отец поступил с тобой, думаю, работать на него было бы с моей стороны как минимум, неправильно.

На самом деле предложение Тиграна Армановича ввело меня в ступор. Я ожидала чего угодно — вплоть до того, что он даже не заговорит со мной, ведь я подруга его дочери «предательницы»… Но предложение работы — это что-то прямо из разряда фантастики.

— Оль, — тихо говорит Мари, — я на днях говорила с Ани. Она сказала, что родители тяжело переживают то, что я ушла.

Сжав крепче чашку после услышанного женского имени, подношу чай ко рту и делаю большой глоток.

Подруга часто возвращается к этой теме. Понимаю, что у неё болит. Знаю, как сильно она их любит, и несмотря на то, что сейчас она счастлива с Демьяном, она все равно так или иначе тяжело свыкается с новыми обстоятельствами.

— Мари, знаешь… может это и неправильно… но я рада, что они тяжело это переживают.

— Оль…

— Что? Ну, а как? Ты знаешь, я никогда не пойму этого. Перестать хотеть тебя видеть из-за чего? Правил? Неизвестно кем придуманных дурацких устоев?

Она вздыхает, а я понимаю, что меня несёт не в ту степь. Виновато выдыхаю.

— Прости… Ты знаешь, как я реагирую на всё это.

— Знаю. И я благодарна тебе за поддержку. Но они мои родители. Я всегда буду их любить и волноваться за них, что бы не случилось.

Наверное, я бы тоже так переживала о своих. И ведь переживала… Когда папа спился и в какой-то момент ненавидел меня, обвиняя в том, что это я сделала из него инвалида, я все равно любила его и ждала его одобрения. Хоть малейшей улыбки в мой адрес, теплого слова…

Родители всегда будут нашими родителями.

— Как он, Оль? — спрашивает Мари, — Ани сказала, что мама жалуется на его состояние здоровья.

— Выглядит не очень, если честно, — ставлю чашку на подоконник и берусь за пачку оставшихся сигарет. Курить я бросила еще летом, но иногда, когда справиться с эмоциями не получается, беру одну и долго кручу в пальцах, — не похож на себя.

— Да? Так плохо всё? Боже, — в голосе Мариам сквозит искренняя тревога.

Слышу, как она начинает ходить, потому что дыхание учащается.

— Но, если он спросил о тебе, думаю, это значит, что он волнуется, — делюсь своими мыслями.

— Да? Ты тоже так подумала? Я даже допустить эту мысль боюсь.

— Думаю, да. Во всяком случае, изменился он сильно. Сердце болеть на ровном месте не начинает.

— Ох… папочка… — Мариам всхлипывает один раз, а потом второй, — Оль, милая… а если ты устроишься к нему?

— Что прости? — от неожиданности даже отрываюсь от холодильника и беру в руку телефон.

— Давида там не будет. Вы не пересечетесь. Он почти не общается с родителями. Ани жаловалась, что он перестал даже в гости к маме ездить. Только её с мальчиками отвозит и всё.

Я резко встаю со стула и, отключив громкую связь, тоже шагать начинаю из одного угла кухни в другой.

В груди растекается волнение.

Давид…

После нашего разговора на свадьбе, он звонил мне два раза. Первый звонок я пропустила, потому что ночевала тогда у Миши. Домой ехать не стала. Отчего-то было подозрение, что Давид может приехать, а я не хотела этой встречи. Не выдержала бы её.

Во второй раз он набрал через несколько дней. Как сейчас помню — было около одиннадцати вечера. Я лежала в кровати, читая на телефоне книгу, когда вдруг на экране высветились цифры и мобильный зазвонил входящей мелодией.

Первые секунды я просто смотрела на них, пытаясь справиться с в миг взлетевшим до максимальной отметки сердцебиением, а потом просто заблокировала и убрала на тумбочку.

Звонил он долго. Наверное, пока не оборвалась связь. А я лежала, смотрела на светящийся экран и старалась просто дышать.

Хотела ли я ответить? Да… Так сильно, что пришлось отвернуться к стене.

Но что это даст? Наш разговор привел бы к тому, что я бы снова плакала. После того, как я увидела Давида тогда на свадьбе… его взгляд, то, с каким надрывом он прижимал меня к себе, я засомневалась.

Неужели я совершила ошибку? Неужели нужно было тогда не обратить внимание на слова Лусинэ и позволить ему уйти?

Эти мысли оказались для меня слишком тяжелыми, потому что на данный момент уже думать об этом поздно.

Как знать, что поступаешь правильно? Почему в жизни не даётся несколько реальных возможностей пережить одну и ту же ситуацию, только по-разному, чтобы понять, какой вариант развития событий самый верный? А потом пойти по правильному пути…

Больше он не звонил. А я и не ждала. Только иногда дергалась, когда видела на экране звонок с незнакомого номера. Но все последующие разы это был не Его номер. ЕГО номер я помню наизусть, хоть и давно удалила.

— Оль, ты слышишь? — возвращает меня в реальность плачущий голос Мари.

— Мариам, я не уверена, что это правильно.

— Знаю. Я понимаю, что, наверное, прошу о слишком многом. Но Давид и правда туда не приедет. Их отношения с родителями больше не такие, как раньше. Вы не пересечетесь. А тебе ведь нужна работа, правда? Ты сама говорила…

— Мариам, ты сейчас давишь на больное.

— Прости… — она судорожно тянет носом воздух. — Прости, пожалуйста. Просто я бы знала, что рядом с папой человек, которому я могу доверять. Если с ним что-то случится из-за меня, я не знаю, как это переживу.

Резко останавливаюсь посреди кухни… С одной стороны, я её понимаю… но с другой…

— Мариам, мне жаль. Но я не могу.

Когда на следующий день я приезжаю после пар в ресторан, то узнать прошлое уютное место мне удаётся с трудом.

Весной, благодаря Демьяну, «Ахтамар» задышал по-новому. Новый дизайн, упор на семейный ресторан с армянским меню привлек новых посетителей. На стенах висели портреты Мариам, как дочери владельца.

Сейчас их места занимают картины…

И даже на рабочем столе Даниеляна старшего вместо семейного портрета, который стоял на столе ранее, теперь пусто…

— Рад, что ты пришла, Оля, — произносит хозяин ресторана учтиво, когда я вхожу в его кабинет.

— Тигран Арманович, — говорю я, усаживаясь на стул перед ним, — сразу скажу, что я не принимаю Ваше предложение, а приехала… приехала потому, что не могу держать больше это в себе.

Всегда строгий мужчина складывает руки в замок на столе и слегка закидывает голову назад. Прямо как Давид в моменты серьезных разговоров.

— Слушаю тебя, Оля.

— Я знаю, что мои слова вряд ли что-то изменят. Но не могу не сказать. Мариам — моя близкая подруга, — произношу, смотря прямо в испещренные морщинами глаза, — Она знает о нашей встрече. И о том, что вы предложили мне работу. И несмотря на то, как Вы с ней поступили, она о Вас очень волнуется и просила меня принять Ваше предложение.

Лишь на мгновение в серьезных глазах мелькает другая эмоция.

— Но ты всё равно отказываешься.

— Да. Потому что у нас с Вами разные взгляды на жизнь. Кардинально. Ваши традиции очень далеки от меня. Мариам очень плохо. Ей нужны Вы. Ей нужна семья. А я не знаю, как можно отказаться от собственной дочери…

— Оля, послушай меня. Ты — девочка умная и честная. Мне это нравилось в тебе всегда, — прерывает меня отец Мари. И хоть и старается, но звучит резче, чем обычно, — Но ты права. Твои слова ничего не изменят. То, что касается моей семьи — остаётся в стенах моего дома. Моя дочь сделала свой выбор. Мы с моей женой сделали свой. Точка. Обсуждать это я не буду ни с тобой, ни с кем-либо другим. Тебя я пригласил для работы, так как мне действительно нужна помощница. Но если ты отказываешься, тогда я не намерен задерживать тебя.

Что ж… не надеялась ведь я услышать что-то другое?

Уже собираюсь попрощаться и уйти, когда дверь за моей спиной резко открывается, и в кабинет заглядывает молодой взволнованный парень.

— Тигран Арманович, там проверка нагрянула.

— Что?

Резко встав с места, отец Мариам на секунду застывает и я вижу, как кровь отливает от его лица. Буквально на глазах он становится бледным, и хватается за сердце.

Я подскакиваю и опрометью бросаюсь к нему.

— Тигран Арманович… — его работник тоже подбегает и подхватывает его под руку. Усаживает на место, — Вы как?

Обеспокоенно всматриваюсь в мужское лицо, сердце от волнения пробивает грудную клетку.

— Нормально..

— Таблетки? — спрашиваю, скользя взглядом по столу, в поисках нужной пластинки.

— Нет-нет, уже проходит. Сейчас я спущусь, Саша.

— Вам все-таки нужно в больницу, — произносит тревожно парень, — слишком участились эти ваши приступы.

— Иди, сказал. Всё в порядке. Накрой им там на стол. Дай мне минуту прийти в себя.

— Ну, как знаете.

Сжав губы, парень бросает на меня мимолетный взгляд и выходит из кабинета, а я так и не могу отойти от мужчины.

Слишком разительно отличается этот его образ от того, которого я знала раньше.

Возможно, потом я об этом пожалею. Но сейчас просто не могу вот так всё оставить.

— Вас точно устраивает помощница на неполный рабочий день?

Растирая грудную клетку, мужчина поднимает на меня цепкий взгляд.

— Да, Оля.

— Хорошо. Давайте попробуем.