Любовный треугольник

57 Давид

В чат сыплются фотографии, и я, не дожидаясь, пока они все придут, начинаю открывать одну за другой.

Жадно, как безумный рассматриваю каждую. На одной они с Мариам стоят со стаканами кофе. Веду пальцами по экрану, чтобы увеличить и рассмотреть её.

В уголках глаз морщинки от того, что Оля жмурится на солнце, губы слегка раздвинуты в улыбке. На ней легкое платье и босоножки без каблука.

На другой — они сидят на скамейке и смеются.

Зависаю на этом снимке. В ушах звучит её фантомный смех. Я так давно не слышал его, но помню каждый тон и оттенок голоса, когда она вот так смеётся.

В районе сердца жжет, но я, как отъявленный мазохист, игнорирую это ощущение и досматриваю все присланные снимки.

Их мало, штук двадцать. Есть еще видео. Предвкушение гонит по крови.

Запускаю его, и не дышу. Ловлю каждую эмоцию, попавшую в кадр.

— Хочу на Гранд Каньон, — от звука её голоса у меня немеет в затылке, — я пока летела всё о нём вычитала. Вы же вроде там не были?

— Нет, я же обещала тебе, что вместе поедем, — отвечает Мари. — Арендуем машину, да Дём?

— Да.

— Супер, — радуется Оля, — там по пути еще несколько классных мест. В пятидесяти километрах налево от трассы, говорят …. — проходящая мимо компания заглушает её голос и я мысленно покрываю их матом.

— Боже, ты знаешь больше, чем мы, — смеётся Мари.

— Ты же меня знаешь, я люблю побродить по новым местам.

Досматриваю видео до конца, и запускаю его еще раз. Теперь без звука. Просто смотрю на неё.

Расслабленная, улыбчивая. Такая, какой она была четыре года назад…

Моя яркая девочка…

Докурив сигарету, подкуриваю еще одну. Отложив телефон, бесцельно пялюсь в небо. У них сейчас день начинается, а это значит, что вечером будет новая доза снимков.

Посидев еще немного, возвращаюсь в дом, принимаю душ и захожу к себе в комнату.

На входе притормаживаю.

Ани сидит на моей кровати в нижнем белье и полупрозрачном халате.

Новом, судя по всему.

Заметив меня, прикусывает робко губу и машинально пробегается пальцами по ткани, собирая её и прикрывая декольте.

— Привет… — говорит тихо, пока я подхожу к кровати.

Из спальни родителей я в нашу, ожидаемо, не вернулся. Поэтому видеть её здесь странно. Как инородный предмет в интерьере.

— Привет, — сажусь на кровать к ней спиной, чтобы поставить мобильный на зарядку.

Чувствую, как матрас пружинит, и мои плечи обвивают худые руки.

— Я ждала тебя…

— Зачем?

— Соскучилась… — прижавшись к моей шее губами, несмело кладет на плечи прохладные ладони. — Мы так давно не были вместе, что…

— Что ты решила, что пора?

Не грублю, звучу ровно, но Ани застывает. Я разворачиваюсь к ней передом, отчего её ладони обессиленно падают на кровать.

Затравленно смотрит на меня.

— Почему пора? Я просто подумала, что… раз я поступила, то… — Вопросительно заламываю бровь. — То ты увидишь, как я стараюсь для тебя.

Со свистом выдыхаю воздух.

— Ани, ты стараешься не для меня, а для себя в первую очередь.

— Да, — виновато опускает глаза на свои пальцы, — но ты же хотел, чтобы я поступила. Хотел, чтобы стала более самостоятельной. Я делаю это…

— То есть самой тебе это не приносит удовольствие?

— Приносит, но… я думала, что когда ты поймешь, что я совершенствуюсь, то простишь меня и захочешь вернуть все на свои места.

— Мне не за что тебя прощать, и я не злюсь на тебя. Мы живём вместе, семья. Хоть и своеобразная, но семья. Ты же этого хотела? Чтобы я не уходил?

— Я хотела, чтобы было как раньше…

— Я говорил тебе, что как раньше не будет.

Закусив губы, судорожно тянет носом воздух.

— Я подумала, что если мы займемся любовью, то… возможно, все исправится.

Склоняю голову, наблюдая за тем, как она снова сбивается в комок, как тогда, на кухне, когда узнала про Олю. Мне жаль её, искренне жаль. Но кажется, она и сама не понимает, что на самом деле чувствует.

Я долго думал о наших с ней отношениях уже после того, как перестал спать с ней в одной постели. И понял, что не только меня, но и её устраивает отсутствие у нас секса. Будь иначе, она бы пришла гораздо раньше.

— Ани, ты же не хочешь меня.

Едва произношу это, как она ошеломленно вскидывается.

— Что?

— Не хочешь.

— Хочу, Давид, — щеки краснеют, а сама натягивается струной.

— Ты правда так думаешь?

— Конечно. Ты же мой муж.

Ну да…

Протянув руку, одним движением сдвигаю ее халат в сторону, отталкиваю пальцами чашку лифчика и обхватываю ладонью грудь.

Ани незамедлительно выгибает назад спину, как если бы хотела избавиться от прикосновения. Тут же заметив свою реакцию, замирает и смотрит на меня большими испуганными глазами.

Намеренно глажу её сосок большим пальцем, от чего она снова инстинктивно ёжится.

Почти как всегда, когда я ласкал её при свете, или пытался заняться сексом. Раскачать её было невозможно. Только в темноте она более-менее отвечала и могла получить оргазм. Надеюсь, настоящий.

Тогда я думал, что дело в её закрепощенности, а совсем недавно прикинул, что причина может быть совсем не в этом.

— Видишь? — убираю руку и возвращаю на место лифчик.

— Это от неожиданности, — оправдывается, только не пойму передо мной или перед собой.

— Ани, ты пришла не потому, что хотела меня и соскучилась. Ты пришла, потому что так надо. Потому что давно между нами ничего не было. Но ты не хочешь меня.

— Хочу…

— Я буду с тобой честным, как и обещал… Я тоже не хочу тебя.

Врезавшись в меня взглядом, она рефлекторно обхватывает себя руками. Знаю, больно… И я мудак. Но пора ей посмотреть правде в глаза.

Отведя взгляд, сжимает губы, а глаза снова наполняются слезами.

— Ты не прав….

— Прав. И ты знаешь это. Прислушайся к себе и своим ощущениям. Представь, что я сейчас сниму с тебя белье, не выключая свет, разведу ноги в стороны и трахну. Буду долго трахать, облизывая соски, всасывая их в рот, кусая, пока ты не начнешь кричать, стонать, выгибаться и просить ещё.

Вздрогнув, морщится и кажется вот-вот закроет уши руками. А я усмехаюсь.

— Тебя должно было это возбудить. Хотя бы немного.

— Просто… зачем ты говоришь так грубо? Это не ты…

— Это я. Вот это, как раз, я. Не нравлюсь?

— Ты так не выражался раньше. У нас всегда всё было… красиво…

— Красиво у нас было, потому что я испытывал по отношению к тебе чувство вины за то, что женился без любви. Поэтому всегда старался делать все осторожно, не пугая тебя. Но это не значит, что меня самого это устраивало. Ты слишком закрывалась, блокируя мне возможность сделать что-то так, как мне действительно хотелось.

— То есть… — сконцентрировав взгляд на моей груди, произносит сипло, — тебе никогда не нравилось заниматься со мной любовью?

Вздыхаю, искренне не желая снова обидеть её.

— А тебе самой нравилось?

— Да.

— Что именно?

Вопросительно вскидывает блестящий от слез взгляд.

— В каком смысле?

— Что именно тебе нравилось в нашем сексе?

— Давид, зачем эти вопросы? — покраснев, выглядит так, будто я задал самый сложный вопрос в ее жизни.

— Я хочу узнать, что тебе нравилось.

Нервно ведет плечом.

— Всё. Сам секс.

Устало вздыхаю.

— А знаешь, что мне нравится в сексе?

Нахмурившись, со страхом смотрит мне в глаза.

— Да… тебе нравится быть жестким. Я замечала.

— Жестким я был, потому что мне хотелось эмоций. А нравится мне смотреть в глаза девушке, с которой я им занимаюсь. Нравятся ее эмоции в момент, когда я внутри неё. Нравится видеть потребность в себе. То, какое удовольствие ей приносит сам процесс. Её самоотдача. Желание доставить мне такое же удовольствие.

Вздрогнув, Ани крепче впивается побелевшими пальцами в свои плечи.

— Ты и сейчас с кем-то им занимаешься?

Я ей об одном, она о другом…

— Нет, Ани. Сейчас я ни с кем им не занимаюсь. Я говорю тебе, что если тебе что-то нравится в сексе, то это можно описать. А тебе не нравилось им со мной заниматься. Ты делала это потому что, так нужно было. Потому что я твой муж, и ты считала, что мои потребности нужно утолять.

— Я хотела нашего секса, — вскинувшись, воинственно бьет ладонью по кровати.

— Хорошо… возможно. Но хотят обычно не секса, а конкретного человека. Понимаешь, о чем я?

Молчит, расстреливая меня блестящими от слез глазами.

— Секс — это не только способ продления рода. Это еще одна возможность стать ближе с тем, кого любишь. Когда тебе настолько мало этого человека, что хочется срастись с ним в одно целое. Впечатать его в себя, прочувствовать каждой клеткой. Ты хотя бы раз испытывала ко мне подобные эмоции? В процессе нашего с тобой секса — какие мысли тебя посещали? Тебе хотелось, чтобы он длился как можно дольше, потому что тебе было настолько хорошо со мной, что отпускать не было ни малейшего желания?

Смотрит на меня стеклянным взглядом, и ответ я вижу на её лице. Никогда она не испытывала такого ко мне. Как и я к ней. Только признаться себе сама не в состоянии. Потому что её так научили — не говорить о том, что чувствуешь. Принимать все, как данное. Ложиться в постель с мужем, когда ему нужно.

— Ани? Не бойся меня обидеть. Я — то ответ знаю и сам.

— К чему ты ведешь, Давид? — спрашивает тихо.

— К тому, что ты не чувствуешь ко мне того, что должна была бы, если бы любила по-настоящему.

— А вот это неправда! Я люблю тебя.

— Как отца своих детей. Как того, за кого тебя выдали замуж. Но не как мужчину, без которого ты не можешь дышать.

— Это не так! — резко вскочив на пол, отходит от меня на пару метров. Разворачивается, устремляя в меня долгий взгляд, а по щекам текут слезы, — Я люблю тебя.

Вздохнув, медленно киваю, а потом встаю, чтобы откинуть покрывало в сторону.

— Иди ложись спать, Ани. И подумай над тем, что я сказал.

Развернувшись, она подходит к двери, но перед тем, как открыть её, оборачивается.

— Мы теперь всегда так будем жить? — подбородок дрожит, в глазах боль и обреченность.

— Как так?

— Вот так. В разных комнатах. Как знакомые…

— А ты хочешь себе такой жизни в двадцать два года? — смотрю на неё в упор.

Жду, когда её прорвет, но ожидаемо, времени на осознание ей нужно больше. Потому что признать, что она меня не любит — это тоже самое, что признать то, что последние несколько лет она жила в самообмане, выращенном её же родителями и окружением.

Поэтому, всхлипнув, Ани опускает ручку и выходит из комнаты.