Любовный треугольник

Эпилог. Оля

Спустя четыре года

Детский плач врывается в сознание, как всегда резко, и вырывает из сна, в который я провалилась буквально минут десять назад.

Привстаю, но Давид укладывает меня рукой обратно.

— Спи, я возьму его, — кровать пружинит, а потом я слышу успокаивающее, — Ттттшш, ттшшш, ттшшш, — не знаю, как на сына, а на меня точно действует.

Отключаюсь почти моментально.

Подскакиваю уже утром в панике. Я привыкла, что Амиран просыпается часто, а тот факт, что я кажется успела выспаться, пугает.

Но страх мой исчезает, как только я вижу сына тихо сопящим на Давиде. Муж в позе полулежа откинулся на спинку кровати. Уставший, изнуренный, так же, как и я, бессонными ночами, он тем не менее даже во сне, не отпускает рук с нашего малыша. У Амирана сейчас тот самый период, когда беспокоят колики, поэтому спим мы с Давидом по очереди и рывками.

Протянув руку, еле ощутимо касаюсь спинки сына.

Он такой крошечный. Адель была крупнее, когда родилась.

Невольно улыбаюсь, глядя на моих мужчин. Сердце плавится от любви к ним. Трепетной и безусловной к сыну, и нетленной, безоглядной к Давиду…

Раньше я думала, что невозможно любить его еще сильнее, но я ошиблась.

Знать и любить его, как моего первого мужчину — это одно, а познать в роли отца нашим детям — совсем другое.

Любящего и заботливого отца. По отношению ко всем своим детям, коих у него теперь уже четверо.

Еще немного полежав рядом, я осторожно встаю с кровати.

Амирана бы по-хорошему переложить в кроватку, но трогать спящих детей равно тоже самое, что вырвать чеку из гранаты. Два часа безостановочного плача обеспечены.

Поэтому набросив халат, я тихо выхожу из спальни. На встречу мне как раз сонно топает Адель.

— Мамочка.

Медвежонок мой умилительный. Светлые волосы растрепаны и торчат в разные стороны.

— Да, малыш, ты давно проснулась? — Беру её на руки и несу в её комнату.

Еще только семь часов, вряд ли она готова начинать свой день. Адель часто просыпается, идет к нам, а потом снова засыпает, получив свою дозу утренних объятий от меня или Давида.

— Только что, — отвечает на ломанном детском, — ты полежишь со мной?

— Конечно.

Уложив дочь в кровать, ложусь с краю и прижимаюсь губами к мягкой макушке.

Адель у нас маленькая принцесса. Чем-то напоминает мне Алису в детстве. Самостоятельная, но не без чисто девичьих замашек, коими часто пользуется при общении со старшими братьями. Гор с Арсеном не особо-то и против.

Равномерно засопев, она уплывает в сон почти моментально. Такая вот привычка вставать утром и требовать нас к себе у нее появилась после рождения сына. Видимо включилось детское желание получить чуточку больше родителей и себе. Ведь раньше была только она — любимая папина дочка, которой доставалось все родительское внимание, а теперь его нужно делить напополам с младшим братом.

Но это ничего, привыкнет. Нашей любви хватит на всех наших детей, и будущих тоже.

Оставив дочь досыпать, выхожу в коридор. В ванной шумит вода и я, не раздумывая отправляюсь туда.

За прозрачной ширмой принимает душ Давид.

Не тратя времени, скидываю халат и забираюсь к нему.

— Доброе утро, — млею, прижимаясь к спине мужа грудью, и пальчиками пробегаясь по подтянутому торсу.

— Ммм, доброе, — улыбается он. — Можно ниже.

Обхватив мою руку, опускает её вниз, на свою утреннюю эрекцию. Меня тут же обдает жаром, едва я касаюсь твердости. Сомкнув вокруг него пальцы, делаю несколько движений вверх-вниз, от чего Давид удовлетворенно шипит.

Наш секс сейчас напоминает игру «Кто не успел, тот опоздал». С двумя детьми дома — это действительно, как соревнование. Получается полностью насладиться друг другом только, если Адель у Тиграна Армановича с ночевкой, или у Мариам.

Тогда мы дожидаемся, когда засыпает Амиран и перебираемся в зал, не выпуская друг друга до следующего зова сына.

Тигран Арманович сам приехал к нам, когда узнал о рождении Адель. А потом и к Мариам, после рождения у неё сына Давида. Живёт он теперь здесь на постоянной основе. Лусине же осталась на родине. Не знаю, какие у них отношения. Мы никогда не говорим о ней, но если судить из того, что видятся они пару раз в год, можно сделать определенные выводы…

Развернувшись, Давид без лишних слов, жадно набрасывается на мой рот. Прелюдии — это роскошь, которую мы позволить себе не можем. Да и не нужны они нам. Я хочу его сейчас же.

— Иди ко мне, — уперев меня руками в стену, Давид обхватывает мои бедра и уже через мгновение меня растягивает от требовательного проникновения.

Тело реагирует моментально. Воспламеняется, ловит каждый пронзительный толчок мужа. Искрит от его дразнящих прикосновений к груди. От того, как он сминает ее ладонями, как щипает соски, врываясь в меня быстро и ритмично, как тянет к себе за волосы, чтобы впиться в шею губами и прикусить кожу.

Задавливая в себе рвущиеся стоны, забрасываю руку назад, чтобы обнять его. А Давид, сжав мои щеки, поворачивает мое лицо к себе и целует. Исступленно, рвано, так же, как и я — желая получить всё за короткое время.

Кончаем мы быстро. Я первая, Давид за мной. Тяжело дыша, прижимает меня собой к стене и хрипло дышит на ухо.

— Адель сегодня к отцу едет? — его пальцы нежно гуляют по моей спине, покрывая кожу мурашками.

Удовольствие все еще легкими отголосками покалывает в теле, поэтому я позволяю себе немного понежиться.

— Да. Вечером.

— Отлично. На ночь ничего не планируй, — Давид убирает с моего лица слипшиеся мокрые волосы, а я смеюсь.

— Не могу. У меня есть босс. Все планы по возможности ближайшего секса предоставляйте Амирану Давидовичу. Моими отгулами распоряжается он.

— Я договорюсь.

Потом мы долго целуемся, замахиваемся даже на второй раунд, но не успеваем.

Амиран Давидович звонким криком объявляет нам дедлайн.

Наспех вытираюсь и бегу к нему.

— Ну-ну, и что ты так кричишь, мой хороший? — взяв моего командира на руки, усаживаюсь на кровать и даю ему грудь.

Давид присоединяется спустя пару минут. Усевшись позади меня, подтягивает меня к себе, позволяя облокотиться на него и нежно гладит сына по голове.

Амиран будущая копия Давида. Нет, глаза у него пока синие, как у всех деток, но черты лица точно отца. С сестрой они будут почти не похожи.

— Пап, — зайдя в комнату, Адель волочит за собой плюшевого розового зайца.

— Иди к нам, принцесса.

Она тут же взбирается на кровать и устраивается у Давида под боком.

— Кушать хотел? — спрашивает, глядя на Амирана.

— Да. А ты еще не хочешь?

— Не.

— Тогда я покажу вам с мамой сейчас кое-что.

Потянувшись к тумбочке, Давид берет телефон и поворачивает экраном так, чтобы видели и я и Адель.

— Как вам?

На снимке небольшой дом с ухоженным газоном и гаражом.

— Это что? — поворачиваюсь к нему лицом.

— Это наш будущий дом, если вам понравится. Знакомый выставил на продажу, здесь недалеко, в черте города. Я подумал почему бы не рассмотреть вариант. Еще немного и Амирану нужна будет своя комната. Плюс здесь есть место для батута.

— Батута? — сон Адель ветром сдувает.

— Ттшшш, — тихо смеётся Давид, указывая глазами на спящего сына.

— Ой, — вжав шею в плечи, светится она, — а горку можно поставить будет?

— Думаю, да. И сделать игровую. Если конечно, мама не против поехать посмотреть это место.

Карие глаза вопросительно смотрят в мои, а я расплываюсь в улыбке.

Дом….

Я всегда хотела жить именно в доме. Чтобы ужинать летом на веранде, сидеть на качели, глядя, как дети играют во дворе, повесить гамак между деревьями…

— Я очень хочу… — признаюсь, уже отпуская свою фантазию на волю.

В саду сейчас меня замещает Катя. Она переехала сюда почти год назад, и я сразу же забрала ее к себе. Ездить мне туда часто не обязательно.

— Это недалеко, — словно слышит мои мысли Давид, — тем более ты пока все равно не планируешь возвращаться на работу.

Не планирую. Хотя с Адель я умудрялась работать до последнего. А когда она родилась я даже с ней ездила в сад, чтобы не запускать дела. Было сложно, но не настолько, чтобы поставить жизнь на паузу.

А вот сейчас мне хочется это сделать. Обустроить наш с Давидом дом….

— Поедем. Сегодня можно? — загораюсь я.

— Думаю, да, — усмехается Давид. — Все вместе поедем, хочешь? — переводит взгляд на дочь.

— Даааа, — вскрикнув, тут же эмоционально шлепает себя ладошкой по губам, понимая, что опять звучит громко, и тихо хихикает, — а зайца возьмем?

— Возьмем, — обещает муж.

Амиран немного ворочается, и я начинаю покачивать его. Давид сзади прижимается к моему затылку губами, вместе с этим нежно поглаживая ладонью бедро.

— А Гор с Арсеном будут приезжать к нам?

— Конечно. Мы сделаем для них комнату.

С рождением Адель комнату мальчиков пришлось переделать. Нет, они продолжали приезжать к нам и ночевать, только в зале на диване. Теперь мы снова сможем устроить для них отдельную спальню с настольным футболом, который они очень любят.

— И Давид?

— И Давид.

— И палатку поставим на улице? — входит в азарт дочь.

— Если ты мне поможешь, то конечно поставим, — щелкает её по носу муж.

— Я помогу.

— А сейчас поможешь?

— Что делать?

— Завтрак пойдем готовить нам с тобой и маме.

— Пойдём!

Подскочив на кровати, Адель спрыгивает с неё, позабыв о зайце, а Давид осторожно встаёт, подложив мне под спину подушки.

— Может поспишь еще? — спрашивает негромко на ухо.

— Нет, я не хочу. Приду к вам завтракать.

Подмигнув мне, Давид направляется к двери, а потом оборачивается. Наши взгляды встречаются и задерживаются друг на друге. Молча, без слов, я говорю ему, что люблю, а он отвечает.

Развернувшись, возвращается, чтобы склониться и поцеловать меня. На этот раз очень трепетно и долго, заставляя моё сердце разрываться от чувств к нему.

Наша с Давидом любовь возникла тогда, когда для неё не было времени. Она продолжалась, несмотря на то, что мы оба так старательно пытались избавиться от неё. Она вытерпела, выстрадала, как самый красивый цветок в непогоду и заморозки.

А теперь цветет…

— Я люблю тебя, Оль… — шепчет мне муж.

— И я тебя люблю, Давид…