Любовный треугольник

51 Ани

Слышу, как Давид в полночь ложится на свою половину кровати и почти сразу засыпает.

Затаив дыхание, лежу, как робот.

Мне плохо. То, каким стал муж — пугает. А еще больше пугает причина его изменений. Неужели он мог себе кого-то найти? Как я не старалась найти другие причины, но холод в мой адрес нельзя просто взять и списать на усталость или занятость на работе.

Наверное, мог, отвечаю сама же на свой вопрос. Даже в нашей деревне у некоторых знакомых отца есть любовницы, а здесь — в этой чужой стране женщины сами вешаются на мужчин. И плевать им, что они женаты. Ни принципов, ни морали, ни гордости.

Давид же всегда был привлекательным. За ним все девчонки в деревне бегали, когда он приезжал на каникулы. И ровесницы его и даже старше.

Беря пример с мамы, я старалась сделать так, чтобы он, женившись на мне, ни разу об этом не пожалел. Как папа, когда женился на маме. Их тоже свели их родители, но мама даже не видела папу до самого дня свадьбы. Несмотря на это, им удалось создать крепкую семью, полюбить друг друга и хранить верность. Я всегда полагала, что если мы будем следовать их примеру, то у нас будет также. Содержала в чистоте дом, прикладывала все усилия, чтобы в нашей семье всегда было тепло, радушно. Чтобы Давид возвращался домой с радостью….

Неужели я что-то делала неправильно? Старалась недостаточно?

До утра уснуть у меня не получается. Встаю раньше мужа и ставлю тесто на пирожки. К моменту, когда он просыпается, у меня уже приготовлен для него целый небольшой пластиковый контейнер.

— Вот, возьми на работу, — протягиваю ему на выходе.

— Зачем, Ани? — застегивая куртку, Давид непонимающе окидывает взглядом результат моих стараний.

— Захотелось сделать тебе что-то приятное. Сам поешь и угостишь может кого. Олю, например. Заодно привет передашь от меня.

— Её не будет сегодня.

— Тогда других работников. Тут с капустой и картошкой. Кто какие любит. Свежие, еще даже теплые. — сую ему контейнер, — Я старалась.

Вздохнув, он забирает его из моих рук.

— Спасибо.

Тянусь, чтобы поцеловать его, но уже в который раз получаю равнодушный мазок по щеке вместо привычного поцелуя в губы.

Давид разворачивается и уходит, а я так и стою на пороге, стараясь справиться с давлением в груди. На глаза наворачиваются слезы, ком в горле вырастает до таких размеров, которые невозможно терпеть.

Прикрыв ладонью рот, всхлипываю, слезы проливаются по щекам.

Это не может быть правдой. Не может…

Но всё происходящее вопит об обратном.

Половину дня я проживаю на автомате. Кормлю мальчиков, пытаюсь играть с ними, но то и дело срываюсь на кухню, потому что в голову лезут мысли о том, что Давид сейчас может быть не один. Возможно, он даже не в ресторане. Может, он вообще всё это время на самом деле только ссылался на работу, а на деле проводил его с другой женщиной.

Согнувшись напополам, стараюсь перебороть ползущую по венам боль, а потом не выдержав, хватаю телефон и набираю его.

— Слушаю, — отвечает через несколько гудков.

Я вся в слух обращаюсь, пытаясь понять его местонахождение. Сердце стучит, как обезумевшее.

— Привет. Я соскучилась.

Секундное молчание разгоняет пульс до неведомых прежде отметок.

— Я ушел три часа назад.

— Знаю, — стараюсь, чтобы голос не дрожал, — но мне тебя уже не хватает.

— Давид, что мне ответить по поводу корпоратива? — интересуется кто-то мужским голосом. — Спрашивают свободен ли зал двадцать седьмого. А я не в курсе дали ли Вам отмашку по вчерашнему заказу.

Значит, на работе…

— Секунду. Ани, мне идти нужно. Если у тебя ничего срочного, то я перезвоню.

Закусив до боли щеку, киваю.

— Ладно…

Звонок сбрасывается, а я тупо пялюсь в экран. Сердце спазмами хватает.

Выдохнув, отыскиваю контакт Лусинэ.

Я не говорила ей о своих подозрениях. Ни с кем не делилась. Потому что это так жалко… Знаю, как наши девчонки обсуждают Агнес за её спиной, и то, как Карен уже с половиной города переспал. Они не со злости, жалеют. Вины её в этом нет, но и поделать она ничего не может. Их родители также, как и мои — консервативных устоев. И если не дай Бог они разведутся, вся её родня отвернется от неё, оставив одну.

Панический ужас осаживается на коже ледяными мурашками.

— Да, Ани? — приводит меня в чувство голос свекрови.

— Добрый день, — сжав деревянными пальцами мобильный, присаживаюсь на стул.

— Случилось что? — тут же считывает мой голос мать Давида.

Вот как так вышло — что она сразу слышит, что что-то не так, а мой муж нет? Или он просто не хочет слышать?

— Я не знаю, — шепчу тихо.

— Ани, не говори загадками. У меня нет времени. С мальчиками что-то?

— Нет…

— Тогда что?

— Извините, что отвлекаю, — прикрыв глаза, борюсь с самой собой. Говорить или нет? Если да, то зачем? Она ничем не поможет. Разве что легче станет, если с кем-то поделюсь. — Я просто… — Слова застревают в горле. Не могу…. Стыдно так, что под землю хочется провалиться. Да и разве это умно? Рассказывать матери о том, в чем я подозреваю её сына? — Нет, ничего. Извините, что потревожила. До свиданья.

Убираю от уха телефон с намереньем сбросить вызов, когда слышу из динамика:

— Ани, это Давид?

Замираю. Возвращаю телефон обратно.

— Что?

— Ты из-за Давида звонишь?

— Да…

— Узнала таки, — выдыхает она шумно.

— Что? — растерянно смотрю перед собой

— Говорю, что долго ему удалось продержаться. Я думала, ты раньше поймешь.

Меня бросает сначала в жар, а потом в холод.

— О чем вы?

— Об Оле конечно. Ты же поэтому звонишь? Она таки добилась, чего хотела?

— Оля?….

Так это он с ней?

— Ну да. Увидела их? Вот же дрянь, я так и знала, что он не удержится.

Осознание наползает гремучей змеёй.

Давид и Оля? Подруга Мариам?

Мозг начинает активно подбрасывать мне картинки их общения. Я резко встаю со стула, делаю пару шагов. Лавиной на меня обрушивается его беззаботный смех рядом с ней, улыбки во время разговоров по телефону, теплый тон.

Обмираю.

Затылок немеет.

Обессиленно опираюсь спиной о стену.

— Ани? — зовёт меня Лусине.

— Вы знали? — шепчу сипло.

— Догадывалась.

— Как?

— Не важно как. Ты там не расклеивайся. Знаю, больно. Но это не конец света.

— Не конец? — Едва из себя выдавливаю.

По щекам текут слезы. Ощущение, будто меня избили и все внутренние органы кровоточат. Неужели, он с ней всё это время был? И тогда… когда я приходила в ресторан они уже были вместе?

— Конечно, не конец. Не ты первая, не ты последняя. Только голову включи и глупостей не наделай.

Какие глупости? Мой муж спит с другой… о каких глупостях может идти речь?

— Почему вы не сказали мне?

— Я не была уверена. Да и даже если так, что это изменит? Утолит свои потребности и надоест ему.

Утолит потребности… Вот почему мы больше не занимаемся любовью…

— Но я должна была знать…

— Ани, единственное, что ты должна — это быть хорошей женой, к которой он захочет возвращаться. Дома Давид ночует?

— Да…

— Вот тебе и ответ. Ничего там нет серьезного.

— Вы знаете её адрес? — шепчу задушено.

Соображать получается плохо. Всё словно в тумане. Пол под ногами качается, хочется сесть.

— Чей? Олькин? Зачем он тебе?

Я не знаю зачем… посмотреть ей в глаза?

— Ани, ты не должна показывать, что ты в курсе, — грубо звучит на том конце, — будь мудрой.

Я не хочу быть мудрой. Я слабая. У меня дети… Если я буду молчать, он и дальше будет с ней?!

— Дайте пожалуйста её адрес, — прошу, зажмуриваясь.

— Ани, ты что…

— Дайте, Лусине.

— С ума сошла, глупая девчонка! Хотя… ладно, дам. Может у тебя получится её вразумить, раз уж меня она не послушала. Но только сделай так, чтобы после этого разговора она больше к нему не сунулась. А он и не узнал почему. Если узнает, что ты что-то сделала, будет плохо.

— Почему? Она ему так сильно дорога? Как давно это у них?

— Не знаю. Но мужики не любят, когда лезут в их жизнь. Поэтому делать всё надо по уму. Поняла меня?

Нет… я ничего не понимаю.

Я будто огромная нарывающая рана….