Любовный треугольник

79 Оля

Давид действительно всю неделю живёт со мной в моей маленькой квартирке. Утром отвозит меня на работу, сам занимаясь делами удалённо, а вечером встречает. Мы ужинаем в кафе или дома. Если он успевает, то готовит моё обожаемое мясо, запах которого я чувствую уже в подъезде и ем его с утроенным аппетитом, потому что его поджарил ОН.

В понедельник мы встретились с Петром в кафе. Давид предложил пойти со мной, но я отказалась. Это немного неудобно и неправильно по отношению к Пете, поэтому Давид ждал меня у входа в машине.

Денег Петр за свадьбу не хотел брать, но я все равно положила конверт ему в барсетку перед уходом. Он был ко мне добр и щедр, а я не оправдала его ожиданий. Возможно, в следующий раз он потратит эту сумму на девушку, которая полюбит его не из-за желания жить в тихой гавани, а просто потому что её сердцу он будет нужен, как никто.

Надеюсь, на Пете закончатся страдания людей, попадающихся на нашем с Давидом жизненном пути. Я не хочу больше никому причинять боли. Я просто хочу жить свою тихую счастливую жизнь с любимым мужчиной.

— Ну вот скажи мне, Ольга Викторовна, что я тут буду делать без тебя? — хнычет Катя, моя сотрудница, с которой мы неплохо успели сдружиться.

— Знакомиться с новой сотрудницей, — собираю папки в углу стола.

Мне осталась еще неделя и я смогу получить расчет.

— А что, если не хочу? — вздыхает она, — Как же наш обеденный кофе, Оль? Вечерние посиделки у меня или тебя. Оооооль, — встав, она виснет у меня на плечах, а я смеюсь.

— Будешь приезжать ко мне в гости. Два часа езды всего.

— Это так кажется, что близко, а на деле пока выкрою время… — отстранившись, заглядывает мне в глаза и поправляет волосы. Катя немного старше меня, поэтому относится, как к младшей сестре. То волосы поправит, то шарф заставит надеть на улице, то пирожками накормит. — Оль, ну ты, конечно, светишься вся. Я как будто на тебя эти дни впервые смотрю. Кто была та девочка, которую я знала, и кто эта?

— И то и это — я. Только сейчас очень счастливая я, — не скрывая улыбки, обнимаю её в ответ.

Последние дни я научилась улыбаться так, чтобы мне не было стыдно за свою улыбку, вызванную тем, что мы с Давидом вместе.

Раньше я даже этого делать себе не позволяла. Казалось, что не заслуживаю улыбок, связанных с ним.

— Так значит, ты говоришь, что Петя теперь свободен…

Рассмеявшись, отстраняюсь.

— Да.

— И ты ни капельки не будешь думать обо мне плохо, если я случайно появлюсь где-то неподалеку от него? — внимательно следит за моей реакцией.

— Я думаю, он оценит поддержку сейчас, Катерин.

Я знаю Катю полгода и могу с уверенностью сказать, что это чуткий и светлый человек. Она слегка полновата, от этого испытывает некоторые комплексы, совершенно напрасные, как по мне, потому что она очень красивая женщина, умеет одеваться, поддерживать разговор, да и книг читала столько, сколько мне даже не снилось. Начитанность Петр точно оценит, а там глядишь заглянет и глубже.

— Тогда рискну. Авось и мне кусочек счастья перепадёт.

— Ты заслуживаешь большого кусочка.

— Значит, буду хватать большой.

Мы смеёмся, пока я собираюсь. Накидываю пальто, беру сумку и в нетерпении выхожу из офиса.

Давид уже ждёт на парковке. Мигнув мне фарами, выходит на улицу, чтобы встретить.

Пока приближаюсь к нему, сердце прыгает по грудной клетке, как на батуте.

Видела его несколько часов назад, а ощущение, что прошла вечность.

— Привет, — подхватив меня за талию, приподнимает над землей и сразу глубоко целует.

Стадия, когда мы оба боялись лишним словом или движением спугнуть реальность, осталась в прошлом. Мой Давид вернулся и теперь щедро купает меня в своем горячем темпераменте, от которого у меня за секунду подкашиваются ноги и слабеют колени, будто мне снова восемнадцать.

— Привет, — отвечаю, когда спустя несколько минут, мои ноги снова касаются земли, — я вижу, ты соскучился.

— Съел всю твою помаду, — хрипло произносит, а я с улыбкой стираю остатки красного цвета с его губ и кожи вокруг рта.

Давид делает тоже самое с моими.

Да, я намеренно крашу снова красным… Хотя и без него Давид очень «голодный», но мне жутко нравится, как горят его глаза всякий раз, когда я утром стою перед зеркалом.

— Нужно купить такую съедобную, чтобы у тебя аллергия не началась.

Мы подходим к машине, он открывает для меня дверь.

— Вылечишь.

— Я?

— Ну, ты же аллерген.

Подумав, забираюсь на сиденье и мотаю головой.

— Тогда не буду лечить.

— Перейдёт в хроническую форму, — склоняется он, не закрывая дверь.

— Это плохо? — шутливо щурюсь я.

— Это тот самый случай, — приближает ко мне лицо, — когда готов нажраться аллергена, покрыться волдырями, но не отказаться от него.

Снова жадно впившись в мои губы, запускает мне в рот язык, наглядно демонстрируя то, о чем говорит.

Мгновенно подаюсь навстречу, потому что я тоже готова есть всю эту химию, не взирая на последствия.

Мы целуемся долго, нетерпеливо. Давид съезжает губами на мою шею, а я бесшумно стону от того, как идет кругом голова. Меня дугой выгибает, когда Давид ласкает кожу, проходится по ней языком и прикусывает губами. Постепенно отстраняется, а я, сжав его лицо ладонями, не пускаю. Ну, не могу я. День не видела.

И он похоже тоже, потому что уже через секунду сдается и впечатав меня затылком в кресло, мучительно сладко и долго терзает мой рот, пока внутри меня не начинает бушевать вулкан.

Внизу живота тянет, печёт, между нами разлетаются электрические нити…

— Мы так не уедем, — шепчу, уплывая в наше обоюдное сумасшествие.

— Плевать, — рычит Давид, смыкая пальцы на моей шее под волосами, — у тебя сегодня переночуем.

Собственно, так мы и делаем, хотя изначально собирались вечером отправиться в город.

Давид даже багажник уже коробками загрузил и всё заднее сиденье. Их так много, что передние сильно сдвинуты вперед, и если бы в другой ситуации мы могли в машине дорваться друг до друга, то сейчас это банально невозможно.

Поэтому, решив не терпеть два часа, мы едем ко мне и начиная с самого коридора, выпускаем на волю наш вулкан.