Нечаянное замужество

Глава 17

Смысл лежащего на коленях письма постепенно терялся в прокравшихся в библиотеку ранних сумерках.

Я была одна. Жака среди темных стеллажей балкона не наблюдалось; и ранее, после беглого осмотра помещения никого другого здесь также не обнаружилось. Не мог недолюбливавший меня дворецкий и незаметно проскользнуть сюда из коридора: дверь через балясины балкона с этого кресла просматривалась отлично.

Но заняты тревожные мысли сегодня были не картой.

А лежавшим на коленях письмом.

"…тебе лучше пока оставаться в замке…" — снова и снова выводила почерком Рональда память то, что в полутьме уже не могли различить глаза.

Дальше приводились завуалированные — на случай неожиданных любопытных глаз — аргументы. Прежде всего — никаких проблем от приставленной ко мне охраны не было, и никто еще ни разу не порывался обыскать таверну. Нежелание пленницы выходить, по- видимому, там воспринималось лишь как знак протеста. Кроме того — сам д'Арно тоже с тех пор не заглядывал с визитом. Похоже, заперев, наконец, свою строптивую воспитанницу, герцог вздохнул спокойно и совершенно позабыл о ней. Что ж, неудивительно… А что касалось отпущенного на последний ключ времени — и с этим можно было не торопиться, как заверил Рон. Организованная королем свадьба собственного советника наверняка не будет планироваться на зимний сезон, поэтому, как минимум, до весны, шансы у нас еще остаются.

И герцогский замок — для зимовки место гораздо более подходящее.

Я сложила листок и убрала его за корсаж.

Да, это все были разумные аргументы… Только их должна была привести я сама, объясняя, почему мне следовало теперь задержаться здесь после недавно отправленного Рональду письма, кричащего о моем "скором возвращении", и так и не выдавшейся до сих пор возможности подобраться к графу. Я, а не Рон.

To он едва соглашается на эту авантюру, хмуря брови и сжимая челюсти и кулаки… To присылает мне это письмо, где ясно говорится, что брат желает оставить меня здесь до самой весны. Конечно, я могла что-то не так понять среди этих осторожных недосказанностей…

Я вытащила листок снова и попыталась перечитать его в который раз уже, но теперь мне потребовалась бы свеча, и я снова его убрала.

Сегодня, определенно, больше было не до моего таинственного особняка.

Обратный путь в башню прошел в тяжелых раздумьях. Странная перемена в настроениях брата не укладывалась в голове. Не хотелось допускать настолько уж предательских мыслей, но подозрения, что меня просто решили вычеркнуть из дальнейшего плана (раз уж толку от способности читать мудреные карты теперь никакого), назойливо и пусто скребли на душе.

Ступени к башенной комнате сегодня тянулись нескончаемо, не желая завершаться. И я уже давно не чувствовала себя такой смертельно уставшей, будто и не было всех этих тренировок… Но, стоило только выйти на небольшую площадку перед своей комнатой — как и письмо, и Рон мгновенно выветрились из головы.

Дверь была приоткрыта на тонкую щель, из которой на ковер лестницы падал свет.

Там, внутри, кто-то был.

И кто посмел бы в мое отсутствие прийти ко мне в спальню, нисколько не таясь при этом, я догадывалась.

"Трельяж!.." — пронеслась лихорадочная мысль.

О запасном ключе к трельяжу я тогда, разумеется, заботиться не стала. Это было единственным местом в комнате (не говоря уже обо всем замке), где можно было — пусть с опаской — но все же спрятать необходимые для Розалинды баночки; и еще один обладатель ключа мне был совершенно ни к чему. И сам замочек казался слишком уж мудреным на вид, чтобы его возможно было открыть той же шпилькой.

По крайней мере, хотелось надеяться на это.

Я шумно втянула в себя воздух и толкнула дверь.

Посреди комнаты стоял… Жак. Нет, он не держал в руках мои драгоценные баночки — трельяж, на беглый взгляд, был абсолютно не тронут. Дворецкий держал в руках мою карту. Мою. Карту.

Ладонь запоздало взлетела к груди, но я и так уже знала, что за корсажем, кроме письма Рона, ничего не было.

Как я могла забыть ее здесь?!

Как. Я. Могла. Забыть. Ее. Здесь.

Дворецкий поднял на меня глаза и от расплывшейся по его лицу улыбки сделалось дурно.

— Высоко собираешься взлететь, — с ядовитой сладостью произнес он. — Больнее будет падать, — пообещал угрожающе тихо и с подчеркнутой аккуратностью сложил листок — уголок к уголку. — Идем, — скомандовал негромко.

"Куда" идем — уточнять ему не нужно было.

Я сникла и поплелась следом за дворецким обратно вниз по лестнице. Отличное завершение дня… Сначала это письмо, из-за которого мысли смешались настолько, что я даже оставила карту… Если бы я только потрудилась вернуться хоть на минуточку к своим поискам в библиотеке — я бы сразу обнаружила пропажу всегда хранимой за корсажем заветной бумаги. Но теперь уже поздно было думать об этом…

Жак довел меня до дверей герцогского кабинета и церемонно постучал.

А когда изнутри раздалось знакомое, хоть и приглушенное "Войдите", сердце панически съежилось.

Не знаю, как объясняться. Не знаю. Ни одной мысли, совершенно ни единой…

Дворецкий распахнул дверь, и я медленно перешагнула порог кабинета.

Или, скорее, приемной: десяток глубоких кресел, полукругом расположенных рядом с массивным столом у окон наверняка предназначались для посетителей.

Герцог — как всегда, безупречный, несмотря на довольно поздний час, сосредоточенно и быстро что-то писал за столом. Два канделябра служили ему единственным освещением. Огромная позолоченная люстра поблескивала в сумраке под потолком лишь хрустальными подвесками, а уже затихающий огонь в камине выхватывал из полумрака только край дорогого ковра и чуть золотил отполированную поверхность шахмат на небольшом круглом столике рядом. Но, похоже, для работы света от канделябров д'Арно было вполне достаточно.

Эти мысли пронеслись и исчезли, стоило натолкнуться на его удивленный взгляд при виде нашей маленькой процессии.

Жак оставил меня в дверях и, подойдя к столу, положил перед герцогом мою карту.

— Ваша Светлость, это было обнаружено в комнате Розалинды.

Герцог молча развернул злосчастный листок. Также молча его просмотрел. Совершенно без каких-либо эмоций на лице, по которым хотя бы что-то можно было угадать!..

— Благодарю, Жак, — сказал наконец. — Можешь идти.

"Идти" дворецкий не спешил.

— Смею предположить, милорд, что и в запертом на ключ трельяже среди ее личных вещей можно найти много чего.

Я опустила глаза. Ну… Собственно, теперь все.

— Благодарю, Жак, — повторил д'Арно. — Дальше я займусь этим сам.

Дворецкий поклонился с видом выполненного долга и вышел, по пути бросив на меня красноречивый взгляд.

"Я готов помочь тебе собрать вещи в любое время", — услужливо пообещал мне этот взгляд.

— Присядь, — не отрывая глаз от листка, гостеприимно предложил д'Арно, когда мы остались в гнетущей тишине одни.

Я послушно подошла к ближайшему креслу, но так и осталась стоять перед ним. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что изображенный кусочек моего таинственного особняка оказался узнан. И дворецким, и герцогом. И что мне теперь придется объясняться. Но — как?..

— Знаешь… Розалинда. Кто-то должен сказать тебе это: у тебя, несомненно, талант, — его взгляд по-прежнему изучал бежавшие по бумаге линии, а по спокойному голосу трудно было определить, как следовало расценивать эти слова — странный комплимент, скрытое предупреждение, осуждение?.. Наконец д'Арно отложил листок в сторону и сцепил пальцы в замок перед собой. Долго и пристально посмотрел на меня: словно ожидал, что я решусь заговорить первой. — Итак… — продолжил сам. — Для чего же тебе понадобилось составлять план королевской резиденции?

Колени подкосились, и я потрясенно опустилась на край кресла.

Резиденция?.. Это — королевская резиденция?.. Разумеется, там не будет никаких пометок и обозначений — отец знает окрестности так хорошо, что, наверное, сумел бы пройти всюду и с завязанными глазами. Даже неудивительно: он ведь лично заведовал охраной дворца. Только мне от этого знания толку не было совершенно никакого. Пусть там все еще оставался доверенный человек, с которым я могла бы связаться и у кого могла бы попросить покровительства — разве я сумею когда-либо узнать, который из многочисленных жителей и служителей резиденции — тот самый? Да что там — узнать! Никто никогда не позволит мне подойти даже к воротам, не говоря уже о том, чтобы миновать их.

Д'Арно поднялся из-за стола и подошел ко мне. А потом вдруг опустился на корточки перед креслом и взял мои сцепленные на коленях ладони в свои.

— Послушай, — он легонько сжал их и попытался поймать мой опущенный взгляд. — Я клянусь, ты можешь мне доверять, и даю слово, что помогу, если расскажешь все.

Да что я могла рассказать ему?.. Что даже представления не имела, что за здание изображено на карте? Ха! На карте, начертанной на ЕГО бумаге, ЕГО чернилами, после НЕДЕЛЬ моего нахождения здесь и столького проведенного времени в его библиотеке! И он вот так просто возьмет и поверит в то, что это всего лишь копия? Привезенную из таверны с собой я, разумеется, сожгла уже давно. Поверит, что я вовсе не "составляла" этот план, а всего лишь искала соответствие? Я бы точно не поверила — что уж говорить о самом д'Арно.

Но даже, если каким-то чудом и поверит. Как я смогу ему все это объяснить?.. Сама-то почти ничего не знаю, и не знаю, что из того, что я "знаю" вообще правда.

От злости захотелось глупо разреветься. Было чувство, будто меня просто-напросто грубо подставили, хотя, если уж глядеть правде в глаза — я сама затеяла и эту поездку, и эти поиски, и сама виновата в том, что сейчас увязла. Я, а даже не сующий везде свой длинный нос Жак…

Ладони д'Арно успокаивающе согревали через ткань моих перчаток. Странно, но в какой-то миг я почти ощутила себя в безопасности рядом с ним, словно нашла то, что так долго и так безуспешно искала, но заметила это только сейчас. И затененный сумерками торжественный кабинет вдруг сделался уютным, почти родным…

Реветь внезапно расхотелось, а вот страшно от собственных мыслей стало не на шутку. Еще не хватало начать испытывать симпатию к этому мужчине. Это погубит окончательно.

— Или ты не доверяешь мне? — с улыбкой нарушил затянувшееся молчание герцог.

Я промолчала. Ему и без того уже давно должно быть понятно, что не доверяю. Теперь осталось лишь захлопнуть ловушку, которую я так кропотливо расставила для себя, и мне совершенно не хотелось этот момент приближать.

— Досадно, — д'Арно поднялся на ноги и потянул меня за собой. — Пойдем, я хочу показать тебе одну вещь.

Идти пришлось недалеко, и я даже не успела надумать себе новых ужасов, когда герцог просто подвел меня к шахматному столику у камина.

— Ты знакома с шахматами? — поинтересовался д'Арно. — Знаешь, какая из фигур — самая главная?

— Король… — тихо ответила я, невольно проведя параллель с картой резиденции, оставшейся лежать на столе.

— Хорошо, — одобрил герцог. — А самая сильная?

Я внутренне собралась, ища скрытого подвоха в простом вопросе, и не находя.

— Ферзь? — неуверенно подняла взгляд на герцога.

— Ферзь… — он поднял ладонь к лицу и задумчиво провел указательным пальцем по подбородку. — А самая слабая, по-твоему, которая тогда?

— Пешка, — это было просто.

Герцог подобрал фигуры — одну за другой, и ловко расположил их аккуратными рядами по обе стороны доски. Белые — рядом со мной. Черные — для себя.

— Теперь поставь мат ферзем черному королю, — предложил мне.

Я удивленно глянула на д'Арно, не совсем понимая, каким образом следовало сделать это, и, что еще было более не ясно — чего он намеревался добиться этим. Снова напряженно осмотрела свое готовое к бою войско. Неуверенно тронула пешку, чтобы дать свободу для ферзя.

— Нет-нет, — герцог торопливо поднял ладонь и покачал головой. — Сразу — ферзем.

— Но… — я растеряно уставилась на двойной ряд пешек. Разве ферзь может миновать их? Не помню я такого правила из той книжки…

— Какая досада, — сокрушенно покачал головой герцог и сочувственно улыбнулся. — "Самая сильная фигура" не может сделать и шагу, не пропустив вперед "самую слабую".

Я убрала руку, наконец, сообразив уловку.

— Тогда самая сильная — конь, — быстро выдала еще одно предположение. — Он может не пропускать никого вперед себя.

— Логично, — согласился д'Арно. — Начнем? — предложил с энтузиазмом и подобрал полы своего камзола, устраиваясь в кресле, затем сделал мне знак последовать его примеру.

Это все было не понятно и странно, но я повиновалась.

И первым же ходом выдвинула из своих рядов коня, думая, что именно это от меня теперь ожидалось.

Спустя считанные ходы мой белый конь был съеден пресловутой пешкой противника.

— Кажется, я только что взял одну из твоих "самых сильных фигур", — насмешливо поддел д'Арно и по-мальчишески улыбнулся.

— Ладья — самая сильная? — уже без уверенности озвучила я следующее предположение.

Ладью постигла та же участь, что и коня.

— Пешка — тогда, — пожала плечами я. Пешка, если повезет, может вполне превратиться в того же ферзя. Не понимаю, как сама пешка, тем не менее, может быть "самой сильной"…

Да, и после этих слов одну из белых пешек ждала та же судьба, что и другие "сильные фигуры" до нее.

— Я забыла слона, — осенило запоздало.

И на одного белого слона на доске стало меньше.

— Остается один король…

Самый главный, он же — самый сильный. Почему нет? После шаха и мата королю все остальные фигуры сразу же теряют свое значение, какую бы выгодную позицию они ни занимали.

— "Один" король остаться просто не может, — немедленно возразил д'Арно. — Ему нужна защита.

— Сдаюсь, — признала я побежденно, окинув взглядом свои заметно поредевшие белые ряды и распрощавшись с последней идеей.

— Трюк в том, Розалинда, что ты не можешь выбрать из них какую-то одну, — герцог вдруг посуровел. — При правильной комбинации — у любой из фигур есть шанс поставить шах и мат. Получается — любая из фигур в определенный момент может стать той самой главной. Однако для того: чтобы эту нужную комбинацию построить — тебе понадобятся другие, и, чем больше у тебя фигур — тем сильнее твое маленькое королевство.

Я нахмурилась, до сих пор не понимая его цели.

— Арно — это мое маленькое королевство, — проговорил герцог тихо, глядя на меня внимательно и серьезно. — И для меня дорог каждый, кто здесь живет, потому как я прекрасно понимаю, насколько мы все здесь связаны, Розалинда. Общим делом. Интересами. Комбинацией, задача которой не только принести победу, но и защитить. И я никогда не предам Арно в угоду своим личным желаниям. Никогда. Разумеется, того же я хочу и от других..

…Обратно в башню я возвращалась с тяжелым сердцем.

Ощущение спокойствия, на короткое время завладевшее в кабинете, ушло, и на его место заступила холодная реальность. Что бы герцог ни обещал — эти великодушные слова предназначались только для Розалинды. Не для меня. Это она была частью его маленького королевства. И это к ней д'Арно относился благосклонно и понимающе.

Леноре же опекун обещал только то, что не станет трогать ее, пока помолвка с леди Уотреклер связывает ему руки.

Тревога с каждым шагом нарастала.

Герцог дал мне время подумать над его словами до утра…

Допустим, каким-то невероятным образом мне снова повезет, и я придумаю правдоподобную ложь. А дальше? Я же не могу остаться здесь на всю зиму! Сколько еще пройдет времени до того, как стражи таверны заподозрят неладное? Что-то не слишком уж верится, будто они так и будут наблюдать за моей темницей издали до самой весны и ни разу не проверят — а там ли, собственно, еще пленница?

А сам д'Арно?

Ясно, что ему сейчас не до надежно спрятанной воспитанницы: где-то рядом есть требующая внимания молодая жена, а медовый месяц, пусть и тайный, так неожиданно и грубо оказался прерван. Но чтобы он и дальше продолжал оставаться вдалеке, не взяв мое прибывание взаперти хотя бы под редкий личный контроль?.. Это было бы слишком чудесно, чтобы положиться на такое всерьез.

Наверняка и Рон все это тоже понимает. Чего в Рональде нет совсем — так это наивности. Значит, действительно, просто решил подождать, когда Розалинду раскроют, чтобы избавиться от ненужной обузы…

Я заперлась в своей комнате на ключ и, не зажигая свеч, быстро стерла грим. Смыла с волос чужой ненавистный запах: а парик со злостью был отправлен на ночь в трельяж. Сегодня я завидовала Розалинде сильнее, чем когда-либо…

Сон не шел.

Через несколько минут бесполезных ворочаний одеяло было отброшено, а я принялась быстрыми шагами мерить холодную комнату.

Из всей этой путаницы одно было очевидно — раз план с "таинственным зданием" провалился, то путь для меня остался лишь один: распечатать тайник самой.

Ладонь скользнула по все еще влажным волосам.

Значит — без ключей мне не обойтись. Два из них — у Рональда, который не желает меня видеть. Третий — у графа, к которому никак не подступиться.

Да еще надо выбраться из этого замка…

Тихий стук в дверь пригвоздил к месту.

— Розалинда? — послышался робкий приглушенный голос Люси. — Ты не спишь?

Я лихорадочно метнула взгляд на трельяж и оценила необходимое для преображения время — не успею.

— Я знаю, ты не хочешь никого сейчас видеть, — снова, будто извиняясь, заговорила она. — Я слышала, что Жак каким-то образом собирается выдворить тебя отсюда…

Брови удивленно заползли на лоб. Как же быстро здесь разносятся слухи! Еще даже утро не наступило.

— Это из-за волос, да? — с жаром и негодованием выдала она. — Да Жак просто завидует тебе, потому что у него своих таких нет!

Я мысленно представила Жака в парике Розалинды и невесело ухмыльнулась.

Как же я устала от тени Розалинды…

Или, скорее, это уже я превратилась в ее личную тень. Даже собственная семья видит во мне теперь не более, чем пешку, только не такую, о которой говорил герцог недавно, а самую обычную. Бесправный мелкий расходный рядовой материал.

— Тебе не следовало так часто ходить в библиотеку…

Предостерегающая интонация вырвала из начавшей затягивать жалости к самой себе. Я насторожено уставилась на темное полотно двери. Что еще Люси уже разузнала к этому времени?

— Я побоялась, что ты сочтешь меня за сумасшедшую, и не предупредила… — через замочную скважину донесся болезненный вздох. — Знаешь, я ведь раньше тоже любила бывать там, когда закончу со всей работой. Его Светлость не запрещает слугам пользоваться книгами. Даже самыми дорогими… Если аккуратно… Правда, ими почти никто и не пользуется… Но я раньше любила приходить туда, читать допоздна, листать просто… До того, как там появилась… она. Этот портрет… После того, как его повесили, замок преследуют неприятности одни за другими.

От возмущения даже перехватило дыхание. Это мой портрет сейчас обвиняют в местных неприятностях?! Да он здесь вообще ни при чем!

— Розалинда? — неожиданно громче окликнула Люси и постучала снова. — Ты там?

Я подавила раздражение. Сплю я. И нечего мешать бедной несчастной горничной, которой завтра с раннего утра убирать комнаты, которыми никто пользоваться не будет.

Чего я не ожидала вовсе — так это раздавшегося скрежета в замочной скважине, и тихонько приоткрывшейся вслед за этим двери.

Я остолбенела. Люси — что; сейчас воспользовалась запасным ключом от моей спальни?! Без моего позволения?!

— О, ты здесь, — она вовсе не казалась удивленной. И сразу же остановилась на пороге, заметив мою белевшую в полумраке тень. Связка ключей звякнула в руках. — Я знала, что ты не спишь и… Прости, я должна была поговорить с тобою. Хотела сказать, что готова полностью поддержать тебя.

Я попятилась обратно к кровати.

— Хочешь, я поговорю с Его Светлостью о тебе?

Поспешно согласиться со столь великодушным предложением, либо отказаться — сделать хоть что-то: лишь бы она ушла отсюда скорее, было не суждено.

Лунный синеватый свет просочился через тонкие занавески и осветил меня всю — такую, какая есть: едва одетую, бледную, и с висящими сосульками мокрых настоящих волос.

Ключи выпали из рук Люси и с перекатистым металлическим звоном грохнулись на пол.

Я только успела поднять ладонь, призывая ее молчать…

…Поздний рассвет неторопливо заполнял кабинет, с трудом пробираясь через плотные гардины, которые до сих пор никто не подумал отдернуть.

Грегори стоял перед зашторенным окном, невидяще разглядывая размытые пятна света позади, но сейчас не думал ни о неуютном полумраке, ни о зябкой прохладе из-за еще не разожженного камина, ни о задерживающемся где-то на пути утреннем кофе.

Пряной аромат нетронутого виски в руке непривычно дразнил. Сегодня ночью, сразу после того, как Люси очнулась и выдала весь этот бред — Грегори впервые захотелось напиться по-настоящему. И даже наверняка напился бы. Если бы точно не знал, что выпивка ничего не исправит, а сделает все лишь хуже.

Пальцы непроизвольно сжали хрустальные бока бокала сильнее, будто возможно было этим нехитрым жестом удержать рвавшийся наружу ураган.

О, герцог д'Арно всегда и во все времена прекрасно умел владеть собой!.. Но, черт побери, всему есть предел. И то, что он сейчас закрылся в одиночестве здесь, а не переворачивает ко всем чертям этот замок в поисках забившейся куда-то в страхе Леноры, то лишь по одной причине: напомнить себе перед следующей встречей с ней, что "он прекрасно умел владеть собой".

Грегори тяжело выдохнул через раздувшиеся ноздри.

Как подобный абсурд вообще мог произойти в его замке?!

И хуже всего было понимать, что это была его собственная вина. Только его. Не Люси.

Следовало подняться в башню вместе со своей Рози и не откладывать решающий разговор до утра. Заставить ее отпереть трельяж и признаться. Смыть с нее этот грим и уговорить, либо вынудить ее остаться в Арно. Что бы она смогла сделать? Ни уйти, ни дать знать своим родственникам, что раскрыта. Без позволения Грегори она не смогла бы даже написать им: и еще долго никто из них ничего не заподозрил бы. Достаточное время, чтобы очаровать юную, неискушенную жену…

Но нет же, ему вдруг понадобилось дать ей шанс открыться самой.

Ему вдруг увиделось, что в руках оказалась отличная возможность показать собственное доверие и взамен заслужить доверие самой Леноры.

Грегори болезненно скривился.

А ведь он был абсолютно уверен, черт побери, что поступил правильно. Уверен ровно до той секунды, когда уснувший замок не содрогнулся от леденящего кровь женского вопля, отдаленным эхом прокатившегося по коридорам. Чего он только не передумал себе, пока несся к Северной башне…

Дверь стремительно распахнулась, и в кабинет почти влетела Агнес, тут же захлопнув за собой. Сдержанная и молодая не по годам — она мало отличалась в обычное время от своих почти взрослых дочерей; но сейчас всегда спокойный взгляд голубых глаз метал молнии. И ее прекрасно можно было понять.

— Ты не боишься оставаться со мною наедине? — съязвил герцог, не удержавшись и добавив голосу зловещих ноток.

— Довольно твоих шуточек, Грегори! — на одном дыхании выпалила Агнес, пропустив мимо ушей попытку перевести произошедшее в невинную шутку. — Ты можешь хотя бы немного серьезнее отнестись к этому?! О случившемся уже гудит весь замок! И тебе давно следовало выйти, наконец, из кабинета и поинтересоваться царящим в собственном замке хаосом! — она стремительно прошуршала пышными юбками прямо к нему голос понизился, но от этого не стал спокойнее: — У Люси до сих пор нервный жар. Бедняжку так никто и не может успокоить. Боится оставаться одна, боится уснуть, рыдает и без конца твердит свое: будто видела призрак леди Леноры в Северной башне, и будто этот призрак пытался предупредить ее о чем-то.

— Бедная Люси… — абсолютно искренне посочувствовал Грегори и сделал большой быстрый глоток, снова мысленно напомнив себе о самообладании.

— И это еще далеко не все, — прошипела Агнес, сократив расстояние между ними ровно настолько, чтобы можно было услышать упавший до отчаянного шепота голос. — Никто не посмеет сказать здесь этого вслух, Грегори, но ты же знаешь Жака — он разведал, что меж собою втихую толкуют слуги. И тебе это не понравится. Домыслы, которые цветут среди наших коридоров и грозят перерасти в настоящий скандал! Теперь уже не только сама Люси, теперь уже и другие шепчутся, а не избавился ли ты, и впрямь, лично от несчастной леди Леноры и не утопил ли ее в том же пруду перед башней. И эту твою новую горничную тоже, — Агнес быстро нахмурилась, припоминая имя. — Розалинда. Ее нигде не могут найти до сих пор. Да еще вспомнили, что глаза у нее точь-в-точь, как у леди Леноры с портрета и…

Грегори со стуком поставил бокал на столик. С него довольно. Ничего не говоря, развернулся и в несколько широких шагов уже был у двери.

— Куда ты?! — спохватилась Агнес за его спиной.

— Провести беседу с "призраком леди Леноры", — охотно поделился Грегори и услышал позади полный безнадежности стон. Герцог рванул ручку на себя, но тут же закрыл дверь снова. — Пусть Жак распорядится почистить тот дьяволов пруд — мне к черту не нужен новый скандал накануне помолвки! — обернувшись к Агнес, скомандовал жестко.

— Да, Грегори, — не сводя с него широко распахнувшихся глаз, живо кивнула она в ответ на первое услышанное разумное приказание.

Он снова открыл дверь и снова захлопнул ее, обернувшись повторно.

— И доведи до светлой головки Люси, что она ни-че-го не видела, — с угрожающей улыбкой тихо добавил герцог. — Дай ей понять, что помутившуюся разумом горничную, наводящую хаос среди жителей моего замка, я держать у себя не стану, и на мою подпись под рекомендациями такая горничная может не рассчитывать.

— Разумеется, Грегори, — беспрекословно отрапортовала Агнес, собравшись и вытянувшись перед ним подобно солдату на плацу. И стало ясно, что именно таких активных действий она и ожидала от племянника. Даже взгляд ее стал заметно спокойнее. — Никогда бы не подумала такого о Люси, — она встряхнула кистью, раскрыв свободно висевший до этого на запястье веер, и тот часто-часто затрепетал в ее руке, будто стремясь скорее избавить свою хозяйку от накопившегося внутри напряжения, которое более сдерживать было трудно. — Такая худенькая девочка… И вдруг такие необычайно сильные легкие, Грегори! Удивляюсь, как окна в башне вообще остались целы.

Герцог усмехнулся — и это его-то недавно обвиняли в шутках не к месту?

— Организуем для нее уроки вокала, когда со всеми этими страстями будет покончено, — предложил он.

Реплика Агнес невольно снизила и накал его собственных эмоций, и в третий раз дверь кабинета отворилась уже спокойнее.

…Ленора умела прятаться.

Она должна была находиться в замке. Хотя бы потому, что ни одежды, ни других вещей из ее комнаты не исчезло. И убежать могла не дальше первых комнат Северного крыла — башня наводнилась людьми в считанные минуты.

Однако в Северном крыле Грегори ее не нашел. Ее следов не обнаружилось и на улице в парке — лестница, спускавшаяся туда, была заперта, но, кто знает, Ленора могла успеть и закрыть за собой, если решила воспользоваться поднявшейся суматохой и проскользнуть с улицы в другую часть замка, либо хозяйственные пристройки. Поиски в других частях замка тем не менее, тоже велись.

После быстрого осмотра тайных ходов, прилегавших к комнатам, был отброшен и этот вариант. С облегчением. Рядом с жилыми покоями опасных ловушек не располагалось, но в самом подземелье стоял ужасный холод, и в добром здравии — спустя столько времени — Ленора бы отсюда не вышла…

— Куда ты запропастилась? — пробормотал Грегори, оставив позади еще одну гостиную, и озадаченно остановившись в коридоре.

Там же спустя минуту его нашла Агнес — еще более взволнованная.

— Грегори, я могу говорить с тобой откровенно? — без предисловий серьезно спросила она, как только приблизилась к нему достаточно, чтобы появившиеся с лестницы слуги не могли услышать их.

— Новые подробности о моем призраке?

— Грегори, — беспокойный взгляд Агнес ушел в сторону, насмешливое замечание неожиданно осталось без внимания. — Тебе не показалось… необычным… что Люси вообще появилась посреди ночи в комнате Розалинды?

— О чем ты? — герцог нахмурился. Достаточно уже здесь ходило слухов вокруг Леноры. Еще не хватало, чтобы ей ко всему прочему приписали то, что она сама втянула дочку экономки в историю.

— О том, что Люси, — пальцы Агнес принялись нервно мять нераскрытый веер. — Как никто другой, своим местом дорожит. Ей ли не знать о том, что мадам Роншон просто мечтает выдворить из замка симпатичную горничную, когда у нас тут целых две девицы на выданье! Разумеется — вздор все это, я никогда не собиралась выдавать дочерей замуж за твоих лакеев, — фыркнула она, но тут же поспешила собраться. — И наша Люси вдруг стала следить за другими слугами и прокрадываться ночью в Северное крыло? Тайком взяла запасные ключи у матери? Практически вломилась в чужую спальню? — Агнес торопливо и шумно перевела дыхание. — Если она решилась на такое, то лишь по одной причине, Грегори: она была уверена, что дело благородное. Я говорила с ней и… Грегори… — ее взгляд несчастно прошелся по стенам, словно Агнес с трудом подбирала нужные слова, прошелестевшие затем обличительным убитым шепотом: — Я практически уверена, что Люси подставили. Это была не ее идея — пойти и поддержать словом Розалинду. И человек, который поднял Люси с постели и эту идею ей внушил — пока тоже нигде не может отыскаться, — еще немного — и казалось, хрупкий веер просто сломается в ее пальцах. — О, Грегори!.. Я не хочу впадать в паранойю, как Его Величество, но… Я думаю, у нас в замке вполне могут оказаться чужие люди, — тихое обвинение оглушило. — Если потом выяснится, что из комнат что-то пропало, то обвинят в пропаже именно вынесшую связку с запасными ключами Люси.

"Пока единственная, кто пропала — это Ленора", — подумал герцог отрешенно, чувствуя подступающее беспокойство.