Нечаянное замужество

Глава 32

…Он искал ее.

Искал с той же одержимостью, с какой однажды искал меня. И неважно, в какое время дня либо ночи приходила весть, что где-то видели похожую на Каталину девушку, или такую же узнаваемую пару, какой была она с мужем, — Грегори срывался с места и мчался туда сам… Пропадал целыми днями. И каждый раз возвращался ни с чем. Разочарованный, измотанный, подавленный…

— Я не понимаю, — признался обескуражено однажды, также вернувшись после одной из спонтанных поездок, и устало рухнув в кресло. — Создается впечатление, будто кто-то специально запутывал следы. И запутывал со знанием дела: не один месяц уйдет, чтобы собрать всю эту разбросанную комбинацию и найти истинное направление. Как- будто они знали, что начнут искать, и не желали, чтоб нашли. Этот ее муж… Следовало присмотреться к нему раньше… — Грегори нахмурился, став темнее тучи: еще одна вещь, которую он не сумел предусмотреть. Хотя как он мог предусмотреть это?.. Решить вдруг "присмотреться" к мужу одной из простых жительниц Лесли, когда все мысли и люди были брошены на улаживание последствий королевского гнева и мои поиски? — Кем он был?

— Боюсь, я не так много могу рассказать о нем, — была вынуждена признать, присаживаясь рядом на подлокотник кресла. — Он просто появился однажды в Лесли, женился на Каталине и остался. Хороший мастеровой. Работал всегда много, платы просил мало, — я кисло улыбнулась. — Потому отец его и оставил, наверное.

— Просто появился однажды, женился и остался… — задумчиво повторил Грегори. — И отправился в дорогу как раз накануне зимы, как раз тогда, когда проследить их путь было бы сложно…

— Думаешь… — я запнулась, а голос сел, — Думаешь, он знает- кто она?.. — прошептала, чувствуя, как холодеет лицо от схлынувшей крови.

Если он знал, кто Каталина, то вполне мог знать и роль графа де Лесли в ее судьбе. И знать много чего еще, за что нам по-прежнему мог грозить арест. Как минимум.

— Думаю, надо бросить на время распутывать их след и сразу проверить порт, — решительно откликнулся Грегори и рывком поднялся с кресла.

Резкий нетерпеливый стук в дверь оповестил, что с отправкой в порт придется подождать. И почти сразу же вслед за этим стуком, не дожидаясь позволения, в гостиную влетела леди Агнес. Бледная, взволнованная, темные глаза на обескровленном лице казались чернее ночи.

— Грегори, — она захлопнула за собой дверь, ладони немедленно взлетели к груди и по привычке поймали висевший на запястье веер. — Я должна знать, — ее тонкие пальцы сжались сильнее, и… раздался жалобный хруст. Но леди Агнес словно этого даже не заметила. — Есть что-то, за что Его Величество хотел бы тебя арестовать?..

Грегори и я быстро переглянулись. И он рывком оказался у окна и отдернул штору.

Гзардейцы. Те, кого я увидела, через секунду подбежав к нему. Синие мундиры повсюду. И их было слишком много даже для широкого двора, на который выходила часть окон этой гостиной. Также, как в день ареста отца. Разве что… пока они не врывались через двери и не переворачивали здесь все вверх дном.

— Я возьму все на себя, — быстро заговорил Грегори, повернувшись ко мне и схватив за плечи. — Ты ничего не знала и…

— Никогда! — я обвила его шею руками, прижавшись, почти до боли впечатавшись в него. — Никогда, — повторила тверже.

— Упрямая, — прошептал он, крепко обнял в ответ и тронул губами мои волосы. — Думаешь, мне будет легче, если ты окажешься со мной?..

— Никогда… — повторила снова.

И знала же, что на этот раз он не позволит. Что даже силой запрет на ключ, если понадобится. Пока мое присутствие рядом уже никого не сможет ни спасти, ни помочь выдержать это испытание.

Но все оказалось уже решено за нас…

— Его Величество желает видеть вас обоих. Немедленно. И они сказали… — брови леди Агнес сомкнулись беспомощным домиком. — Они сказали, что те гвардейцы — только для охраны, — она не выдержала и разрыдалась. — Наверняка чтобы вы ничего не заподозрили и не попытались сбежать…

Через секунду Грегори уже обнимал свою тетушку, казавшуюся сейчас такой маленькой и совершенно беспомощной перед этим миром, продолжая, совершенно машинально успокаивать и повторять, что все образуется, что у Его Величества нет никаких оснований для нашего ареста.

Размышляя трезво… оснований, действительно, не было. Не уничтоженных оснований.

Но отряд гвардейцев для немедленного сопровождения в королевскую резиденцию был там. И потом… Когда Его Величеству нужны были твердые основания для ареста?

…Долгая дорога к дворцу почти целиком прошла в полном молчании.

Я напряженно вслушивалась в частый стук многочисленных конских копыт окружавшего экипаж отряда. Перебирала в уме одну возможную причину за другой… И мысли неминуемо возвращались к нашему разговору перед тем, как в гостиной появилась леди Агнес. К единственному человеку, которого никто до сегодняшнего дня не брал в расчет. Кто заинтересовался никому не известной девушкой-служанкой: ее мужу… О котором никто толком ничего не знал, кроме того, что он так удачно избавил молодого виконта от тяжелого выбора и дал ему шанс вернуться в семью добровольно. И кто мог знать о темном прошлом графа де Лесли слишком много, и, добравшись каким-то невероятным образом до короля, ненароком подтолкнуть Его Величество к очередным неверным выводам о "предателях".

— Даэрсцы… — услышала я потрясенный шепот Грегори, когда карета пересекла личные королевские владения.

Я подалась к качающимся шторкам и… тоже увидела их. Недвижные грозные воины, чье темное одеяние без штриха на блеск и украшения начинало уже сливаться с подступающими сумерками. Высокие молчаливые тени, так контрастно отличавшиеся от парадных синих мундиров гвардейцев, стоявших рядом. И сабли. Разрезавшие эти густые сумерки яркими полосами не укрытые ножнами сабли на поясах. Ни одна шпага не справится с такими: теперь я тоже это знала. И этих теней было гораздо больше, чем синих мундиров…

"Он потопил "Сирену", — снова прозвучал в памяти ответ Грегори в той комнатке подземелья. — "О чем-нибудь говорит это название?"

Тогда я лишь покачала головой.

Небо, я словно жила в другом мире за стенами отцовского замка!..

И Грегори рассказал.

Гвардия вовсе не была единственным шагом Его Величества на пути к безопасному будущему своего народа. Еще необходимы были связи. Те самые, которые налаживал старый герцог д'Арно… Однако оставалось королевство, чья правительница никогда не видела посредника вроде д'Арно ближе, чем самого короля, и с кем обсуждать вопросы и интересы просто не желала. Королева соседней Даэрсии.

А также ответственный за эти переговоры наследный принц…

"…Даэрсия гораздо более сильна в военном плане, чем мы, — пояснил тогда Грегори. — Пожелай они прийти на помощь свергнутому королю — и их флот не оставил бы заговорщикам шанса. И Даэрсия непременно пришла бы на помощь. Хаос и предательства не выгодны никому, особенно если этот хаос на соседнем берегу…"

Таким образом без поддержки или хотя бы нейтралитета Даэрсии начинать активные действия оставалось рискованно. И заручиться этой поддержкой возможности не было. Тогда… было решено избавиться от наследного принца грозного королевства. Принц Гаэрон. Капитан "Сирены"… После его гибели Даэрсия ожидаемо погрузилась в траур, и ей стала безразлична судьба чужого берега, чей шторм похитил любимого всеми наследника…

— Личная охрана королевы, — раздался рядом с ухом тихий голос Грегори, когда экипаж остановился, и через окошко стали видны другие даэрские воины. Закутанные в снежно-белые одежды, простые и легкие (гулявший по королевскому парку слабый ветер без труда трепал их), только широкие пояса богато сверкали даже издали.

— Разве их не слишком много? — шепнула я, ступив следом за Грегори на усыпанную гравием дорожку.

— Слишком… — на полу-выдохе мрачно подтвердил он. — Не хочу нагнетать, — промолвил уголком рта, улучив момент, пока на эти несколько коротких шагов до парадных дверей никто не мог услышать его слов. — Но наше королевство, очень может статься, уже не наше…

Я споткнулась, и Грегори тут же поспешил поддержать меня за локоть.

Хуже, чем весть для нашего короля о похищенной дочери, могла быть только весть для правительницы Даэрсии о вероломно убитом сыне…

А если королева — здесь… А с нею — и вся эта вооруженная и готовая в любую минуту к нападению армия… Значит, они знают.

…И когда мы с Грегори входили в наполненный сиянием нарядный зал, ожидая ареста в любую минуту, он сжимал мою ладонь в своей так сильно, что немели пальцы. Но я не могла заставить себя попросить ослабить хватку… Потому что точно так же сжимала его ладонь в ответ.

Позже я не могла вспомнить практически ни одной детали нашего пути. Ни убранства комнат и коридоров, ни цвета мрамора парадной лестницы, ни даже того, как выглядел представший передо мной впервые в жизни сам король. Только пряжки. Прямоугольные драгоценные пряжки на туфлях Его Величества, к которым примерз моментально опустившийся вслед за глубоким реверансом взгляд, и бездумно повторял их угловатый периметр, в то время как слух лихорадочно пытался выхватить из неразборчивой через шум в ушах речи надежду.

Сознание вернулось вместе с переполненным чувствами восклицанием: "Моя дочь!", и я поймала уголком глаза торжественно обратившуюся в направление закрытых дверей ладонь, утопавшую в пышном кружеве манжеты.

Имя Каталины услышать я была готова.

Ее титул — нет.

Как не был готов его услышать Грегори, с чьих губ сорвалось приглушенное "Невозможно!..", и следом король тихо хмыкнул, довольный произведенным впечатлением.

Потому что Каталина больше не была нашей принцессой. Она больше не принадлежала этому королевству вовсе. Ни своему отцу. Она принадлежала Даэрсии. Это она была той королевой, чья личная армия обступила всю округу.

А ее муж…

Ее муж был тем самым наследным принцем, который погиб, как считалось, вместе с "Сиреной".

Правда, теперь он уже был не просто наследным принцем. Он был королем, чье слово не нуждалось в доказательствах, и он знал… знал, кто напал на его корабль, раз пришел по следу Сайруса в Лесли. А если Сайрус перед предполагаемой расправой над наследником Даэрсии воспользовался моментом безнаказанности и рассказал ему о принцессе… А если я здесь, то рассказал…

Ноги вросли в пол. Теперь нерешенным оставался только один вопрос, перехвативший горло невидимым жгутом: расстрел либо повешение? Двойное преступление, раскрытое и совершенное моей семьей, просто не могло закончиться иначе.

Кажется, я покачнулась.

И, кажется, Грегори успел снова вовремя поддержать меня прежде, чем это вызвало внимание окружающих.

Двери распахнулись…

Первой появилась стража.

На ярком свету их белые одежды и богатая отделка поясов слепили еще сильнее. И сабли… Небо, сабли вблизи казались еще более смертоносными…

Похоже, я ошиблась, и оставался, как минимум еще один вариант помимо "расстрела" и "повешения".

А потом я подумала, что еще немного — и я просто слабовольно рухну на этот паркет без чувств, потому что с каждым отдававшимся ударом грома стуком каблуков перед глазами начинало темнеть все сильнее, даже несмотря на десятки зажженных свечей, несмотря на искрившиеся под этим светом драгоценный камни, которыми были отделаны эфесы сабель.

Грегори словно почувствовал.

Незаметно накрыл мою ладонь и переплел свои пальцы с моими, и я стиснула его руку тотчас, хватаясь за эту короткую поддержку, как за глоток воздуха после бесконечного времени под водой.

И в этот момент стража расступилась…

…Я мало помнила странного незнакомца, за которого так поспешно вышла замуж возлюбленная брата: заросший густыми неопрятными патлами и бородой старик в широкой бесформенной грубой одежде, недоверчиво сверкавший на всех угольями глаз из-под падавших на лоб седых волос… Сейчас он выглядел совершенно иначе. И дело было даже не в дорогом костюме, прекрасно сидевшем на крепком теле. И не в лежавших аккуратными мелкими волнами коротко постриженных волосах, пусть и седых. И даже не в гладко выбритом смуглом лице, которое вовсе не принадлежало старику и не вызывало отвращения, как раньше. Даже несмотря на пересекающий левую щеку кривой страшный шрам; и еще один, рвано рассекавший правую бровь и продолжавшийся дальше на скуле. И еще один, почти незаметный, поперек переносицы… Этот незнакомец словно переменился весь изнутри, став кем-то другим…

Посмотреть в глаза Каталины я не смогла.

Следом за склонившемся Грегори опустилась в глубоком реверансе, а взгляд, только тронув причудливо заплетенную светло-русую косу с блестевшими в ней украшениями, и струящиеся кобальтовые волны платья, уже готов был примерзнуть к полу снова… Но споткнулся, упав на их руки. И переплетенные пальцы. Также сильно до побелевших костяшек сжимавшие друг друга, как наши с Грегори сейчас.

— Ленора, не тебе склонять колени передо мной, — раздался над головой тихий смущенный голос Каталины.

Я неуверенно выпрямилась.

— Юный маркиз, — проговорил ее муж, когда я осмелилась поднять глаза и увидела, что тот не отрывает взгляда от Грегори. — Больше не юный. И уже не маркиз, — его губы вдруг тронула улыбка, отразившаяся в черных блестящих глазах и переменившая весь суровый облик короля Даэрсии еще раз.

— Ваше Величество.

Если я сама сейчас не смогла бы произнести хоть слово, то свой голос Грегори контролировал прекрасно. И это только мне одной показалось, или официальное обращение скорее позабавило молодого короля, нежели было принято, как должное? Даже лучики морщинок у глаз стали четче.

— Разве однажды я уже не позволил тебе называть меня по имени? С тех пор много воды утекло. Но время не властно над словом, — ответил на мой немой вопрос сам король.

— Гаэрон, — и вот теперь голос моего супруга прозвучал совсем иначе, проявив тень недоверия, скользнувшую по произнесенному имени. Недоверия и… надежды?..

— Я могу говорить с Ленорой наедине?

После робкой просьбы Каталины мысли смешались в недавний беспроглядный хаос.

Словно в тумане, я услышала ответ: "Как пожелаешь, родная". Совершенно механически отметила, что, не смотря на покорное согласие, ее супруг не желал упускать жену из виду ни на секунду: уж слишком собранным он сделался, будто перед ним только что развернули карту военных действий. И лично отдал приказ страже стать у дверей гостиной, где Каталина решила уединиться со мной; а сам зорким взглядом готового в любой момент броситься на защиту ястреба проводил нас до самых дверей.

Когда двери закрылись, Каталина вдруг порывисто обняла меня и сжимала, сжимала, будто думала, что я сейчас возьму и исчезну.

— О, Ленора, я так рада, что ты жива! — услышала я дрожавший от волнения голос. — Я думала, ты погибла той ужасной зимой. Думала, нам больше никогда не суждено увидеться… И герцогиня д'Арно! — тревожные было интонации сменились озорными. — Его светлость все-таки затеял то опекунство, потому что хотел заполучить тебя! Сумел, значит! И ты совсем не выглядишь так, будто тебя принудили — я права?

Я стояла, словно сраженная громом.

— Я думала… — язык не слушался. — …я думала, ты ненавидишь меня.

— Ненавижу!? — Каталина отстранилась, продолжая удерживать ладони на моих плечах, удивленно вскинула тонкие светлые брови и рассмеялась. Звонко и весело. Сквозь слезы. — Ленора, ты и твоя семья — лучшее, что могло случиться со мной, — сказала серьезно.

Совершенно глупо, но захотелось обернуться и удостовериться, что это точно было сказано мне, что за спиной больше никого не было.

— Это ведь граф де Лесли дал кров той нищенке, что нашла меня на берегу после кораблекрушения, — заговорила она с бесконечной нежностью. — Я обязана твоему отцу всем, Ленора. Превосходным образованием и прекрасным домом, который я делила с тобой. Почетной для простой девчонки должностью камеристки, которая подарила мне лучшую из подруг, — она глянула на закрытую дверь гостиной и мягко улыбнулась. — Именно в Лесли я повстречала Арчибальда..

— Арчибальда?

— Его так называют в семье, — пояснила Каталина. — По имени, данном ему в честь отца — он был иноземец. И где же еще мне суждено было вновь увидеться с собственным отцом, как не при дворе другого короля?.. Ленора, если бы не граф де Лесли, этого ничего никогда не случилось бы!

Небо, как же она сейчас права… Если бы не мой отец… судьба принцессы сложилась бы совсем иначе.

— Я не виню твоего отца и дядю, Ленора, — поспешила сказать Каталина, сделавшись вмиг серьезной. — Они поступили так, как считали лучшим для Рональда, — она опустила взгляд, отняв руки и принявшись перебирать блестящие подвески своего пояса. — И я… я понимала их. Потому отказалась от твоего брата. И сказала ему все те ужасные вещи… Сделала больно… — Каталина замолчала, нахмурившись, словно силясь прогнать воспоминания прочь. — Арчибальд случайно оказался в тот день рядом и услышал наш разговор с Сайрусом. И когда я осталась одна, Арчи предложил выйти за него замуж. Для виду только. Сказал, что не собирается ни к чему принуждать меня. Но он был одинок также, как и я, и вместе нам было бы легче… Он стал моим другом и защитником. Крепостью, за стенами которой я могла укрыться и почувствовать себя в безопасности, — она кротко улыбнулась, но улыбка тут же погасла.

— A когда ты вдруг исчезла, и в Лесли не осталось больше никого, к кому я была привязана, и через год стало ясно, что… — Каталина осеклась. — Точнее, я думала, что ты больше не вернешься, — поправилась. — Это была ужасная, суровая зима… Никто не надеялся, что ты смогла пережить ее одна… Тогда я и согласилась уехать с Арчибальдом на его родину. К тому времени мы скопили достаточно денег на путь… Хотела все забыть и начать жизнь заново…

Ее сбивчивая речь снова умолкла.

— И там твой муж признался, кто он? — догадалась я тихо.

Но Каталина только отрицательно покачала головой.

— Не сразу, — ее губы вновь тронула нежная улыбка. — И я рада, что это случилось именно так. Что я сумела полюбить его, как своего мужа, ничего не зная о его происхождении. И что он и его семья приняли и полюбили меня, еще ничего не зная о моем, — она снова крепко обняла меня. — Я просто хотела сказать тебе, — горячо зашептала. — Как я благодарна твоей семье…

Я позволила себе обнять ее в ответ, закрыла глаза и… чувствовала, как каждое благодарственное слово оставляет на сердце новый болезненный шрам, которому не суждено будет исчезнуть никогда. Как никогда не суждено будет узнать Каталине правду.

— Удивительно, как иногда могут быть переплетены судьбы, дорогая Ленора!.. — юная королева отстранилась и взметнула ясные блестящие от слез глаза к потолку, и в ее облике вдруг появилось что-то совершенно неземное, светлое, умиротворяющее… — И как неведомы бывают пути Провидения. Теперь я знаю, что нам с Арчибальдом суждено было встретиться однажды. Как иначе можно объяснить все эти случайности?.. Когда на его корабль напали пираты, и ему чудом удалось выжить, он решил найти главаря и расквитаться с ним сам. Он так и не нашел того пирата, но… судьба случайно занесла Арчи в наше графство. И мы встретились…

Я заставила себя не увести взгляд в сторону.

Не случайно…

Принц выследил Сайруса. Почему тогда отказался от мести? Почему продолжал таиться?

— Почему он сразу же после крушения не обратился за помощью к Его Величеству? — с усилием проглотив вставший в горле ком, спросила я.

— К Его Величеству! — Каталина грустно рассмеялась. — Да кто ж его пустил бы к королю? Бродяга, каким Арчибальд стал, когда наконец смог снова ходить и месяцы спустя после крушения добраться до этих мест… Кто бы поверил, что он — тот давно погибший наследный принц Даэрсии? Его б заперли, как умалишенного, и король бы даже никогда ничего не узнал.

Она права…

— Почему он остался? — задала тогда я следующий вопрос, который невольно напрашивался и казался решением всех проблем. — Почему Его Высочество не вернулся на родину немедленно, как только смог?

— Арчи… Не думал, что его… ждут, — призналась Каталина совсем тихо и опустила лицо. — Тот пират, который захватил "Сирену"… Он сказал Арчибальду, что его "предали". Что ему не от кого ждать помощи… Что нападение на корабль принца — это приказ "нового короля", которому скоро будут подчиняться все. Лгал, конечно, чтоб ударить больнее… Но Арчи… решил, что речь шла о его брате: они сильно поссорились как раз перед отплытием "Сирены". Хотел сначала разделаться с пиратами, думал, что другого шанса не будет. А потом вернуться и разобраться с братом, но… Потом появилась я… И Арчибальд опасался уже за мою безопасность.

— Его ждали, — прошептала я, силясь не думать, через что прошла семья самого принца.

— Его ждали, — кивнула Каталина слабо. — Никто и не думал занимать его место… Хоронить… Даже в мыслях… — она вскинула лицо и часто-часто заморгала. — Арчибальд получил место садовника во дворце: ухаживал за розами… Однажды мы повстречали саму королеву и даже говорили с ней. После той встречи Арчибальд долго сидел задумчивым, и я поняла, что что-то случилось не совсем так, как он желал… Позже он признался, что таковым был, потому что даже его мать не узнала его. Но тогда, когда я присела рядом с ним и спросила — он только улыбнулся, взял мои ладони и сказал, что уже получил от судьбы больше, чем желал. А потом посмотрел на меня так… — ее голос дрогнул от прихлынувших к глазам слез. — И в тот миг я поняла, что он любит меня, Ленора. И поняла, что он дорог мне гораздо больше, чем просто друг. Тогда он впервые поцеловал меня. Сказал, что все, что он может предложить мне — это его любовь и этот полный роз сад. И я ответила, что это самое прекрасное, о чем я могла мечтать, — Каталина быстрым движением стерла сбежавшие по щекам прозрачные ручейки. — И знаешь, Ленора, в ту минуту мне захотелось защитить его самого. От боли, которую жизнь причинила ему. От его неверия в то, что он теперь заслуживал любви и счастья… — она быстро вытерла щеки снова и они снова стали влажными. — Однажды королева устроила огромный праздник, и когда все гости были в сборе, она велела принести садовнику букет. Арчибальд принес. Королева приняла цветы, потом взяла его за руку, подвела к трону, заплакала и сказала: "Неужели ты думал, я не узнаю своего родного сына, пусть злой рок оставил свои отметины на его прекрасном лице?" Тогда все родные облепили его и… и меня… — она засмеялась сквозь хлынувшие по щекам слезы, которые уже бесполезно было вытирать. — Ленора, если бы ты только знала, какая у меня теперь большая семья!..

Далее говорить она больше не могла. Закрыла лицо ладонями и тихо рыдала, совсем как я когда-то давным-давно, боясь ночных гроз… И я осторожно обняла ее — так же, как это делала раньше она, пусть сейчас эти слезы были не от страха…

— Потом была коронация, — продолжила Каталина быстро перечислять последующие события, немного успокоившись и вытерев раскрасневшееся лицо. — И спустя какое-то время прибыл мой… отец. И мы узнали друг друга.

— И ты совсем не помнила его, когда жила здесь?! — не могла не воскликнуть я.

— Помнила, — оглушила Каталина абсолютно серьезным ответом, прозвучавшим глухо из-за треснутого от все еще стоявших в горле слез голоса. — Но… — она задумалась, убежав потерянным взглядом в прошлое. — Это были словно воспоминания из сна. Он снился мне… Та жизнь… Те лица… А потом… я просыпалась и видела вокруг себя совсем иное. Как к сновидениям только, где спящий разум давал мне желанную наяву семью, я и относилась к этим воспоминаниям… Девочка-служанка, какой я всегда считала себя, разве я могла даже мечтать о таком? To есть… Я могла мечтать. Но не получить это наяву. И я слишком хорошо понимала это, чтобы посметь рассказать кому- либо о своих снах.

И хорошо, что не рассказала. Страшно подумать, что предпринял бы мой отец, если б узнал, что "потерянная принцесса" хоть что-то помнит. И куда б отослал ее. Где бы запер. Или, того хуже…

…Грегори и я остались в резиденции еще на целую неделю. Как гости. Пока Его Величество готовил грандиозный прием в честь возвращения дочери.

И во время этих неторопливых теплых и солнечных дней, Каталина и я часто оставались наедине, и она много рассказывала о своей новой жизни. О долгом и трудном путешествии в Даэрсию. О прекрасной родине ее мужа, которую она полюбила с первого взгляда и не переставала восхищаться. О розах, которые росли прямо под балконом ее спальни. О перевернувшей вновь судьбу нашего короля встрече с дочерью, когда он решил взять давний холод с соседями в свои руки и прибыл с личным визитом.

Это было так… странно. Находиться в резиденции — после всего, к чему мы с Грегори готовились, отправляясь сюда, и стать почетными гостями здесь. И желанными — там, куда собиралась скоро вернуться Каталина со своим мужем.

Они планировали лишь краткий визит — для знакомства со своими новыми подданными и улаживания формальностей: этот союз объединял ведь и два королевства…

А еще выяснилось, что принц Гаэрон, точнее — уже король, одними лишь воинами вокруг резиденции не ограничился: у нашего берега бросили якорь несколько десятков военных кораблей Даэрсии. Как сопровождение. Только на таких условиях супруг Каталины дал согласие на путешествие своей жены на родину.

И, конечно же, ее отец готов был принять любое условие!

Особенно когда узнал о вине пиратов в крушении "Сирены"… А также не забыв "нападение" на нас с Грегори у собственных берегов — именно по этой причине за нами был прислан целый отряд гвардейцев: "…чтобы герцогу и его жене было спокойнее во время столь дальнего пути". Супруг Каталины размышлял, не послать ли за нами своих собственных воинов… Думаю, если бы он это сделал, я рухнула бы без чувств еще в замке.

С Роном Каталина тоже встретилась.

Не наедине, уже в присутствии супруга и личной стражи, которая пристально следила за каждым движением бывшего виконта.

И Каталина повторила ему то же, что сказала мне — что никогда не держала ни на кого из нашей семьи зла, что бесконечно благодарна за заботу о ней, когда рядом не оказалось ее отца, и что в ее сердце для нас всегда будет место.

Она не лукавила.

Ее улыбка, слова, исполненный теплотой взгляд — были искренни, она по-прежнему продолжала любить нас… И Рональда. Как своего брата.

А вот Рон…

О, разумеется, он был рад за нее.

И стоял тогда перед ней — смущенный, растерянный от обрушившейся на него новости, пытающийся говорить с ней так же открыто, как и она, но так и не сумевший сказать ничего, кроме подобающих случаю и положению Каталины фраз.

И… сломленный. Хоть и старавшийся изо всех сил не показать этого. Еще не умевший принять то, что потерял ее на этот раз окончательно и навсегда. Еще не умевший простить себя так же, как уже давно простила его сама Каталина.

Рональд пришел попрощаться со мной вскоре после этой встречи: Грегори предложил ему место на одном из своих кораблей, и Рон решил отправиться немедленно.

— Куда ты теперь? — спросила я, идя рядом с ним по солнечному парку к воротам резиденции, где его уже ждал экипаж, а меня — Грегори.

— Поплаваю по морям, — пожал плечами Рон. — Может, и найду ту, у которой окажутся столь стальные нервы, чтоб выдержать мой несносный нрав, — он криво ухмыльнулся, попытавшись за грубой шуткой спрятать тоску и боль, которая навсегда поселилась в глубине глаз. Но не смог. Не от меня. Я слишком хорошо теперь знала своего Рона, слишком остро чувствовала и видела, как он изменился… После всего случившегося Рональд казался не просто "повзрослевшим". Он будто и вовсе превратился в древнего старика позади иллюзии этого молодого облика. И в его глазах что-то безвозвратно угасло… — Не надо, — Рон мягко улыбнулся и остановился, когда я не удержалась и ободряюще положила ладонь на его запястье. Но руку не отнял. Положил поверх нее свою широкую давно загрубевшую от тяжелой работы горячую ладонь и легонько благодарно сжал. — Так даже лучше, Нори. Она… Я рад, что она счастлива. И что она рядом стем, кто способен позаботься о ней. Кто любит ее… Разве ее возможно не любить?.. — обмолвился, уронив взгляд, и в этой торопливо сорвавшейся с губ фразе ярким огнем вспыхнула вся нежность, которую он хранил эти годы и которую так рьяно пытался скрыть от себя самого, признав лишь сейчас. — И кто достоин ее больше, чем я.

Он крепко обнял меня на прощанье и ободряюще улыбнулся.

— Не беспокойся слишком сильно о нем, — Грегори обнадеживающе положил ладонь на мое плечо, когда я неотрывно смотрела на уходившего Рональда — снова, и скорее всего по чистой привычке, шагавшего твердым размашистым уверенным шагом. — За ним присмотрят, — понизив голос, заверил супруг, и ладонь на моем плече легонько сжалась. — Твой брат — слишком вольная птица, чтобы запереть его на берегу. А там… Кто знает, хорошему капитану наши корабли всегда будут рады.

— Он ведь справится?.. — тихо спросила я, обернувшись к Грегори, ища подтверждение в его глазах.

И он понял, что вовсе не капитанское мастерство я имею в виду.

— Он любит ее. А значит, примет то, что сумело сделать ее счастливой.

Супруг снова ненавязчиво увлек меня по аллеям вглубь теплого парка, где можно было говорить открыто, не опасаясь случайно обронить опасное слово.

— Почему король Гаэрон ничего не рассказал о Сайрусе? — рискнула спросить я только тогда.

— Нет доказательств, — пояснил Грегори. — Человек его статуса не может позволить себе бросаться подобного рода обвинениями без доказательств. Да и кого ему теперь обвинять? Семью, которая тепло приютила его будущую жену, не зная о ее происхождении? — рассудил он здраво. — Единственное, в чем можно обвинить графа де Лесли — это нежелание родниться с простолюдинкой. Но это объяснимо. Что касается дяди… У Гаэрона нет никаких оснований полагать, что другие члены семьи знали о его пиратстве вообще. Ты и Рональд ведь были еще детьми, когда Сайрус творил свои темные дела. О причастности твоего отца и говорить нечего: гвардеец все же, — Грегори и я одновременно скептически хмыкнули. — О причастности моего — тем более, так что…

— Неужели он не упомянул совсем ничего даже тебе?

Грегори согласно склонил голову и признал:

— Сказал, что не считает Сайруса де Лесли надежным подданным и желает видеть его, как только тот где-нибудь объявится.

Я медленно выдохнула.

— Почему он не обратился за помощью к тебе после крушения?.. — единственная деталь, которая казалась необъяснима, особенно после того, как супруг рассказал о своей дружбе с принцем, пусть такой недолгой на тот момент.

Грегори невесело скривился.

— Не доверял, — промолвил с досадой. — Никому не рисковал доверять на этом берегу. Крушение изменило его внешность до неузнаваемости. Не думал, что спустя несколько месяцев я признаю в том седом незнакомом бродяге принца вообще. Да и большой помощи от "юного маркиза" он не ждал. А после, добравшись по следу Сайруса в Лесли, решил вначале осмотреться. И там как раз начались проверки в гвардии, история с "отобранным герцогом д'Арно графством Лесли", слухи об "истинной цели опекунства" над дочерью графа… — он мимолетно улыбнулся, глянув на меня. — Так что причин доверять мне стало еще меньше, — Грегори поймал мою ладонь и легонько сжал. — Но это тоже в прошлом…