Нулевые

Глава 11

Увидев вечером гипс на Машиной руке, отец скривился и спросил:

– Это еще что за новости? Подралась с кем-то?

– В субботу упала вообще-то! Когда ты меня грубо разбудил! – Маша стукнула ложкой по столу, которой до этого накладывала себе макароны.

– Ты, как и твоя мама, любишь устраивать театральные представления и истерики. Зачем было падать в припадках?

Он сокрушенно покачал головой и встал из-за стола, намереваясь выйти из кухни. Машу разобрал дикий хохот.

– О! Теперь я понимаю, почему она ушла от тебя! Да ты просто невыносим! И не рассчитывай в ближайшие недели на нормальную еду, я вон макароны с сосисками и то еле сварила одной рукой!

– А как ты теперь будешь работать? – спросил отец, обернувшись.

– Не волнуйся, что-нибудь придумаю. Мне в отличие от тебя не на кого перекладывать свои проблемы.

– Ах вот как? – рявкнул отец. – Да что ты знаешь о проблемах взрослых?

– Гораздо больше, чем хотелось бы, – ответила Маша, отставляя тарелку в сторону; разговор с отцом совершенно отбил аппетит. – Я спать.

Под вечер рука снова разнылась. Маша выпила таблетку, а потом достала из тумбы телефон, который ей подарил Илья, и забралась под одеяло с головой. Сегодня утром перед первым уроком он небрежно кинул ей в сумочку зарядку, извинившись, что забыл про такую мелочь. Она хотела было нажать кнопку включения, но передумала. Все равно ей некому было звонить. Пусть лежит пока в ящике, потом можно попробовать продать его на другой барахолке, чтобы не пришлось оправдываться перед Ильей.

Вторая половина дня была настоящей катастрофой. Работать с одной рукой в «Курах гриль» было невероятно тяжело, и Машу охватывала паника, когда она думала, что завтра придется снова выходить на смену. С великим трудом она насаживала тушки на вертел и закрепляла зажимы. Новенький белый гипс, исписанный формулами, уже через три часа смены весь испачкался в маринаде и жире, а потому отвратительно пах. Маша протерла его влажной тряпкой, но лучше не стало, только размазалась Димина писанина.

– Как все бесит! – крикнула Маша в пустоту, а потом расплакалась от обиды и отчаяния.

– Маш, подойди, пожалуйста. – Дима впервые за много лет пришел пораньше и ждал ее в коридоре возле кабинета алгебры.

– Доброе утро, господин врач, – пошутила Маша. – В осмотре я не нуждаюсь.

Она хотела было зайти в класс, но Дима перехватил ее с несвойственной ему легкостью. Маша лишь картинно вздохнула, когда он осторожно задрал рукав ее кофты на замке.

– Я же просил поберечь себя и не работать! – вздохнул он, а потом принюхался. – Ты что, в маринад его макала?

– Так вышло случайно. Я бы помыла гипс, но его нельзя мочить.

– Я вчера не подумал, но вечером меня осенило. Сейчас. – Дима скинул рюкзак и вытащил бинт. – Я сверху намотаю повязку. Как испачкаешь, просто выбрось, а я сделаю новую. И грязь с самого гипса можно попробовать стереть ластиком, но я не уверен, что это поможет. А когда будешь мыться, надень…

– …пакет, – закончила его мысль Маша. – Дим, я не такая тупая, как ты думаешь.

– Я не считаю тебя тупой, – пробормотал Дима, осторожно перематывая ее руку. – Просто ты невнимательная и любишь суетиться. Блин. Забыл ножницы. – Он склонился над ее рукой, перекусывая бинт.

– Какие у тебя универсальные зубы. – Маша осмелилась запустить пальцы в его шелковые темные волосы и потрепала Диму по голове.

– Готово! – Довольный, он убрал бинт в рюкзак. – Жаль, формул теперь не видно.

– Да ничего, я лучше их выучу, – ответила Маша.

Как она и думала, сцена с бинтом привлекла внимание их одноклассников, и теперь они перешептывались, указывая друг другу на Диму с Машей.

– И твой макияж… – Дима прищурился, разглядывая ее лицо. – Стрелки неровные.

– Ты такие и правой рукой, поди, не нарисуешь! – огрызнулась Маша.

– Тут слева просто длиннее хвостик. Дай свою подводку. – Дима требовательно протянул руку.

Маша вздохнула и выудила из рюкзака косметичку. Конечно, она могла попросить Таню подправить ей макияж, но мысль о том, что это сделает Дима, пробудила внутри нее озорное предвкушение, бурлившее маленьким гейзером обжигающих чувств. Дима вытащил подводку, открыл ее, а потом сжал ладонями Машины щеки, заставляя посмотреть наверх.

– А ты уже кого-то красил? – спросила Маша, когда он коснулся ее век кончиком кисточки.

– Иринку, – ответил Дима, сосредоточенно рисуя стрелку. – Пришлось научиться. Не представляешь, в каком виде она пыталась выйти из дома. Клоунский грим – и тот был бы лучше.

– Мог бы просто отправить свою сестру умываться, – пожала плечами Маша. – Ты ей слишком потакаешь.

– У нее и так сейчас непростой период. – Дима отстранился, придирчиво сравнивая Машины стрелки. – Думаю, макияж и весь этот образ – для сестры что-то вроде защитной маски. Мое дело ее поддерживать. Прости, сейчас мне придется сделать это. – Он облизнул палец и принялся возить им у Маши под глазом.

– Фу, опять твои слюни, – сморщила носик Маша, хотя противно ей не было, скорее забавно.

Сегодня от Димы безумно приятно пахло новым парфюмом, аромат дурманил и щекотал нос. Хотелось быть еще ближе, прижаться щекой к рубашке, закрыть глаза и поглубже вдохнуть. Охваченная новыми для нее желаниями, Маша оцепенела, пытаясь справиться с наваждением. Но Дима истолковал ее зажатую позу по-своему:

– Потерпи. Ради красоты. Хотя, уверен, без этого боевого раскраса тебе было бы лучше, но раз тебе нравится… Готово!

Дима отстранился, а Маша достала пудреницу и с тревогой заглянула в зеркальце.

– Чертов перфекционист! – присвистнула она. – Есть на свете вещи, которые у тебя не получаются? Ты мог бы подрабатывать визажистом…

– На свете существует куча вещей, которые у меня отвратительно выходят, но я предпочитаю за них не браться. Если бы я не умел рисовать стрелки, то не предложил бы тебе помощь. – Дима с самоуверенным видом закрутил подводку и кинул обратно в косметичку.

Маша хотела было попросить его накрасить ей губы, но реализации ее смелой фантазии помешали самым грубым образом.

– Что случилось с моей принцессой? – Илья ураганом вклинился между ней и Димой и принялся усердно изображать сочувствие.

– Твоей? Ты по дороге где-то упал и хорошенько приложился башкой? – фыркнула Маша, высвобождаясь из его рук, которые, словно щупальца осьминога, норовили опутать ее со всех сторон, заодно оттолкнув Диму.

– А если серьезно? – Илья внезапно схватил Диму за шиворот и встряхнул. – Вы вчера ушли после первого урока, а теперь я вижу у нее гипс. Что произошло? Придавило гранитом науки?

– Такой внимательный! – Дима оттолкнул Илью. – У нее рука была с выходных сломана, вот я и отвез ее к врачу.

– Правда? – Илья повернулся к Маше.

– Правда! Отцепись от него и не будь таким приставучим, бесишь! – воскликнула Маша, а потом встала на цыпочки, схватила Илью за ухо и потащила в сторону класса.

– Ай, киса! Больно! Давай нежнее. – Илье пришлось согнуться в три погибели, но он послушно поплелся следом за Машей до самой их парты.

– А ты сблизилась с нашим классным гением, – промурлыкал Илья, придвигаясь к Маше. – Пытаешься найти в его карманах еще кое-какие вещи?

– Ты идиот? – Маша едва сдержалась, чтобы не двинуть гипсом в наглую морду Ильи.

– Да я просто ревную, не кипятись, – прищурился он. – Сегодня вот буду за тебя все-все записывать. Какая горячая у тебя Шакира на обложке тетрадки, мне нравится!

Илья забрал Машину тетрадь, достал ручку и принял позу примерного отличника.

– Да твой почерк даже самый опытный дешифровальщик не разгадает! – негодовала она.

– О, не переживай, ради тебя я буду стараться, – елейным голосом ответил Илья и послал Маше воздушный поцелуй.

– Уверена, если бы Дима не начал обращать на меня внимание, я бы тебе и даром не сдалась!

Яростное шипение Маши заглушил звонок. Весь урок алгебры Илья аккуратно писал все, что говорил учитель, иногда пародируя Диму, чем практически довел Машу до белого каления.

– Тебя не хватит на семь уроков, – мстительно заявила она на перемене, убирая тетрадь в рюкзак.

– А давай поспорим на поцелуй? – игриво предложил Илья.

– Мои поцелуи стоят гораздо дороже школьных конспектов, – ответила Маша, но, чуть подумав, добавила: – И вообще они не продаются. Я сама решаю, кого и когда целовать!

– Снова изображаешь Снежную королеву? Но я найду способ растопить этот ледок. – Он схватил ее за нижнюю губу и легонько сжал.

– Сейчас гипсом точно получишь. – Маша предупреждающе подняла правую руку, а Илья рассмеялся и убрал пальцы.

Словно назло Маше, он в начале каждого урока забирал ее тетрадь, а потом возвращал исписанной крупным разборчивым почерком.

– Да ты издеваешься! – озадаченно проговорила Маша, листая историю. – Даже таблицу с доски перечертил. В тебя что-то вселилось?

– Лярва по имени любовь. – Он театрально прижал руку к сердцу и изобразил страдание.

– Ага. Какая я у тебя по счету на этой неделе, напомни? – хмыкнула Маша. – Но за конспекты спасибо, конечно.

– Может, я старался забыться в объятиях других, чтобы не думать о тебе, – дрогнувшим голосом ответил Илья, но Маша лишь закатила глаза.

А после уроков Дима успел перехватить ее и увести в кофейню, где битый час вдалбливал в Машу химию.

– Ладно, кажется, достаточно, – сказала она, отодвигая учебник. – Мне пора домой, а потом в «Курицы».

– Маш…

– Только не начинай нудеть, что мне нельзя работать, варить супы, пылесосить и бла-бла-бла. Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Если я это не сделаю, никто не сделает. – Она встала из-за стола и начала собирать вещи.

– Знаешь, сегодня у меня выходной, – задумчиво проговорил Дима.

– Поздравляю. А у меня их нет, – поджала губы Маша. – Так что не хвастайся.

– Можно я пойду с тобой? Помогу тебе сварить суп, прибраться и в «Курах» твоих?

– Сейчас, что ли, ходит какой-то вирус наподобие гриппа, который поражает только мужчин и заставляет их угождать девушкам? – Маша прижала ладонь к Диминому лбу.

– Я серьезно. – Он сжал ее запястье, но Маша выпуталась.

– Не стоит, но спасибо за заботу. – Она поспешно схватила куртку и выбежала на улицу.

Ей было страшно представить Артемова в их трехкомнатной квартире с уже уставшим ремонтом, особенно после тех шикарных интерьеров клиники. Увидев их старый линолеум, Дима, поди, даже разуваться не захочет. А ее комната? Одни зацелованные помадой рваные постеры чего стоят! А вот у его сестренки наверняка дизайнерский ремонт и отдельная гардеробная, как у куклы Барби, которая решила стать готом.

Маша ускорила шаг, ее просто разрывало изнутри. Конечно, ужасно хотелось, чтобы Дима готовил для нее и помогал с уборкой, но ей было так стыдно приводить его к себе домой! А несвежие синие куры? Нет-нет. Маша замотала головой, прижимая загипсованную руку к ноющему сердцу. Ничего, справится сама. В конце концов, нет в жизни вещей, которые она не смогла бы сделать, если того захочет.

Все еще обижаясь на отца, Маша не стала готовить ужин. Она переоделась, кое-как сделала дома уборку и поспешила в «Куры гриль».

– Ты уверена, что все будет в порядке? Недовольные покупатели нам не нужны, – поджала губы тетя Даша, надевая куртку.

– В прошлый раз же смогла.

– Тогда пока.

Маша закрыла за тетей Дашей дверь и со вздохом оглядела фронт работ. Надо было помыть кое-какую посуду и засунуть тушки в гриль. Достав заранее принесенный из дома пакет, Маша попыталась замотать в него гипс, помогая себе зубами.

– Тук-тук, – раздался знакомый голос, и Дима заглянул в окошечко ларька. – Я не хотел быть навязчивым, но увидел, что твоя сменщица ушла, и…

– Давно ты тут околачиваешься? – спросила Маша.

– Ну, я не был уверен, когда ты начинаешь, поэтому давненько, – ответил он, пряча руки в карманах. – Пустишь внутрь? Я уже замерз, ветер сегодня зверский.

– Что происходит? Почему ты здесь? – подозрительно спросила Маша, открывая дверь и позволяя Диме протиснуться внутрь.

Он вошел, снимая куртку и скидывая на пол рюкзак, и едва не перевернул контейнер с маринадом, успев в последний момент придержать его ногой.

– Так! – прикрикнула на него Маша. – Поменьше маши своими длиннющими руками и ногами! И все же ответь на мой вопрос: почему ты здесь?

– Ты сказала, что за тебя твою работу никто не сделает, а еще что у тебя сложные отношения с отцом, а матери и вовсе нет. Поэтому мне захотелось помочь. – Дима огляделся вокруг и спросил: – А где раковина, чтобы руки помыть?

– Не надо меня жалеть! – вскинула голову Маша. – Я уже давно так живу и неплохо справляюсь.

– Но не со сломанной же правой рукой. – Дима открыл шкафчик, не теряя надежды обнаружить кран.

– Здесь нет раковины. Мы моем руки в тазу. Вода на полу в канистре. Мыло – на нижней полке в шкафу. – Маша села на табуретку и кивнула в сторону пустого пластмассового тазика. – Можешь падать в обморок от антисанитарии. Или идти домой. Мы с тобой оба понимаем, что в подобном месте тебе делать нечего. Это не кабинет в шикарной клинике.

Дима молча закатал рукава рубашки, налил воду в таз и принялся мылить руки так, словно готовился к операции. Маша хмуро наблюдала за его действиями, чувствуя себя совершенно неуютно.

– Я правильно понял, что воду вы просто выплескиваете на улицу?

Маша кивнула.

– И предупреждая следующий вопрос, – указала она пальцем на ключ, висящий на гвоздике у двери. – Если надо в туалет, берешь ключ и топаешь вон в тот магазин, что через дорогу. От входа налево, дверь с табличкой «Служебное помещение».

– Ну хоть не таз, – пошутил Дима, но Маша не оценила.

– Я, конечно, до сих пор не совсем понимаю, почему ты решил отрабатывать свою карму, помогая мне, но возражать не буду. Натягивай вон те синие резиновые перчатки, доставай тушки по одной и насаживай вот сюда, – велела она, а после села, подперев щеку рукой, и принялась наблюдать, как Дима методично выполняет ее указания.

– А с чем маринад? – спросил он, опуская руки в жижу.

– Лучше тебе не знать, дорогой, – отозвалась Маша. – Ах да, и повяжи передник. – Она кивнула в сторону цветастой ситцевой тряпки, принадлежавшей необъятной тете Даше.

– Нет! – ужаснулся Дима. – Не стану я нацеплять этот страх, даже не проси. У меня есть мужская гордость!

– Тогда постарайся не капать маринадом на одежду, он прожигает дыры.

– Ха-ха, – мрачно ответил Артемов, подозрительно принюхиваясь к маринаду. – У нас может получиться неплохой тандем. Ты травишь людей своими курами, а потом направляешь ко мне на лечение. Как открою практику, оставлю у вас визитки.

– Да такая еда только укрепляет иммунитет! Наш убийственный маринад помощнее индийских специй. Он отлично убивает все микробы, – запротестовала Маша.

– А возможно, превращает людей в мутантов или вызывает привыкание. Никогда не понимал популярность кур гриль.

– Могу после смены отдать тебе остатки. Нам разрешают забирать просрок. Вот и проверишь. Заодно порадуешь сестру вкусняшкой, она точно заслужила. – Маша мстительно улыбнулась.

– Могу я спросить, что заставило тебя устроиться именно на такую работу? – Дима выудил тушку и наморщил нос.

– Отсутствие выбора. У нас в городе не так много подработок, которые можно совмещать с учебой и куда к тому же берут старшеклассниц.

– Но ты могла бы, например, раздавать флаеры.

– Я их и так… – ответила было Маша, но потом махнула рукой. – Неважно. Промоутерам гораздо меньше платят. Осуждать меня сюда пришел?

– Нет, извини, это не мое дело. – Дима насадил курицу на вертел, а Маша защелкнула зажимы.

– Так, еще парочку, и хватит. А потом посуду помой, – скомандовала она.

Дима безропотно повиновался, даже не проявляя брезгливости, а Машу все сильнее напрягало его добровольное участие в ее жизни. Она не привыкла к бескорыстным поступкам и пыталась разгадать, в чем подвох, глядя на то, как Дима полощет посуду в тазике.

– И все же почему тебе вдруг стало не плевать на меня? – Она решила продолжить свой допрос.

– Да сам не знаю. Может, потому, что ты сделала первый шаг в общении со мной. Я не слишком хорош в таких вещах. – Дима вытер руки полотенцем и аккуратно повесил его на крючок, а потом повернулся к Маше. Несколько секунд он просто смотрел на нее с бесстрастным выражением лица, за которым могло скрываться что угодно, а потом произнес: – Не так давно у меня тоже наступил сложный период, но рядом не было никого, кто мог бы прийти на помощь даже в такой мелочи, как уборка квартиры. Это был ад кромешный. Так что я немного понимаю, каково тебе. – Он протянул руку и поправил пакет, который Маша неаккуратно намотала на гипс.

– Ну ты же мог нанять уборщицу, – возразила Маша.

– Да, с деньгами справляться с трудностями гораздо проще. А что касается прислуги, то моя мама не терпит посторонних в доме.

– Ты мог не идти на поводу у мамы, а психануть и переехать жить к себе в кабинет, уболтать деда. Наверняка у вас в клинике есть душевые, тренажеры и все такое. Я бы точно так сделала. – Маше было даже обидно слушать о Диминых проблемах, буквально высосанных из пальца.

– Не все можно решить, сбежав. Ладно, что теперь делать? – вздохнул Дима.

– Терпеливо ожидать покупателей.

– И много народу у вас травится? – спросил он, косясь на маринад.

– Пока претензий не было. А теперь тебе, наверное, пора? – с нажимом спросила Маша, кивая в сторону двери.

– Нет, я хотел побыть с тобой до конца смены.

– Будет скучно – не ной, – предупредила его Маша.

– Я планировал почитать тебе историю и географию.

– О боги! Ну хорошо. Я же сама этого хотела, – застонала Маша, а потом прошептала себе под нос: – Вот уж точно: бойтесь своих желаний.

– Да, последствия желаний сложно предугадать, – отозвался Дима, разминая затекшую шею.

В этот момент в окошко ларька постучали.

– Иди принимай заказ, раз уж в помощники напросился, – кивнула Маша.

Дима нервно сглотнул, но подошел к окну ларька.

– Здравствуйте, – вежливо сказал Артемов.

А далее последовала немая сцена. Дима окаменел, словно по ту сторону на него уставилась горгона Медуза. Заинтригованная Маша подошла ближе, отпихивая парня бедром, чтобы увидеть покупателя.

– Федор Петрович? – признала она химика.

– Зоткина? – Учитель подслеповато прищурился. – А там у тебя Дима Артемов, что ли?

– Нет. Это его брат-близнец. Злой. И бестолковый. Родители его стыдятся, вот и выгнали. А я приютила, работу нашла, – ухмыльнулась Маша.

– Ты что несешь? – сдавленно прошептал Дима.

Федор Петрович молчал, переваривая информацию.

– Вам курочку? – прервала неловкую паузу Маша.

– Да, одну. – Федор Петрович почесал нос, а потом придвинулся ближе к окошку, стараясь разглядеть ларек изнутри.

– Думаете, я тут еще кого-то прячу? – улыбнулась Маша.

– Не удивлюсь, если у тебя здесь половина класса сидит. Все же Артемов! Неужели подрабатываешь в таком месте?

– Ага, – кивнул Дима.

– Тогда мне в два слоя фольги. – Петрович порылся в кармане и сунул деньги в окошко. – Дайте посвежее.

Под Машиным руководством Дима запаковал курицу и выдал сдачу.

– Маш, мы же ему свежую дали? – спросил Артемов, когда учитель ушел.

– Конечно. Самую свежую. Как же иначе? Что я еще могу продать человеку, который мне недавно столько двоек наставил и запретил есть сухарики во время урока? – Маша ангельски улыбнулась. – Если повезет, в ближайшее время у нас не будет химии!

– Ма-а-аш, скажи, что пошутила. – Дима положил руки ей на плечи и развернул к себе, заглядывая в глаза.

– Я пошутила, – тряхнула головой Маша, скрестив указательный и средний пальцы на левой руке.

– Тсс, – цыкнул Дима, заметив ее жест. – Считаешь себя взрослой, а делаешь как маленькая.

– Да свежая была та курица, просто решила тебя подразнить!

– И зачем? – Дима склонил голову набок и приблизил свое лицо практически вплотную к Машиному, его пальцы сильнее стиснули ее плечи.

– Не знаю! Потому что ты забавно реагируешь.

От такой близости Машу охватило смущение. Она с тревогой заметила, что молчаливый, спокойный Дима стал слишком сильно излучать мужскую ауру, его присутствие давило и заставляло нервничать. Маша повела плечами, стряхивая руки Артемова, и попятилась. Как назло, под ногами оказался таз, в котором еще недавно Дима полоскал посуду. Маша едва не потеряла равновесие, но Дима успел ухватить ее за талию и прижать к себе.

– Еще немного, и ты бы упала в свой ядерный маринад. Полагаю, это была бы не самая легкая смерть. – Дима заботливо усадил Машу на стул. – Пойду выплесну таз на улицу.

– Желательно прицелиться в прохожих, они забавно разбегаются, – попыталась отшутиться Маша, пока ее сердце продолжало делать кульбиты.

– Так и планировал. – Он мило улыбнулся и принялся наводить порядок в ларьке.

Оставшееся время смены прошло без особых происшествий. Дима обслуживал покупателей, а в минуты затишья помогал Маше заполнять пробелы в знаниях. Неловкость постепенно сошла на нет. Артемов оказался комфортным напарником и интересным собеседником. И Маша даже ловила себя на мысли, что теперь ей будет его не хватать в часы одиноких дежурств в ларьке. Когда пришла пора закрываться, Дима вызвался проводить Машу до дома.

– Да я всегда в такую темноту одна хожу, и ничего, – попыталась отмазаться она.

– К нам в больницу за последнюю неделю привезли трех потерпевших женщин, на них напали вечером после работы, – ответил Дима, отметая все ее возражения. – Идем.

– А это какой был район? – спросила Маша, убирая ключи в карман и на всякий случай дергая дверь ларька, проверяя, хорошо ли тот заперт, поскольку охранник сегодня опаздывал; это, впрочем, было обычным делом, и ждать его она не собиралась.

– Не важно. Пошли. – Дима поднял воротник куртки, стараясь укрыться от ледяного ветра, и Маше стало его жалко.

– Ладно. – Она взяла Диму под руку. – Провожай, если тебе так спокойнее.

Маша вытащила из рюкзака плеер и надела наушники, опасаясь, что по дороге Дима заставит ее говорить на английском или учить формулы. Но он просто шел рядом, засунув руки в карманы куртки и не пытаясь освободиться из Машиного захвата. «Прямо как мой парень», – подумала она, и от этой мысли на сердце потеплело.