Нулевые

Глава 23

Придя домой, Маша обнаружила папу сидящим на диване и смотрящим телевизор. Он сказал, что его выписали, хотя она подозревала, что отец просто сбежал, не выдержав строгих больничных правил.

– Дочка, деньги есть? Я из-за больницы совсем на мели, а проценты гасить надо. А еще понавыписывали всякого дерьма.

– Какие лекарства? Есть список? – вздохнула Маша, доставая кошелек.

– Был где-то, не помню.

– Купишь сам в аптеке? – Она пересчитала купюры и, закусив губу чуть ли не до крови, отдала папе бо́льшую часть, оставив себе лишь на проезд. Об обеде в столовой, видимо, придется пока забыть.

– Лекарства ваши – еще та отрава! – сказал он, забирая купюры.

– Если ты так заботишься о том, что поступает в твой организм, то зачем куришь? – резонно заметила Маша.

Отец бросил на нее гневный взгляд, и она поспешила уйти на кухню.

Из рук все валилось, а перед мысленным взором постоянно возникали воспоминания о драке Димы и Ильи. Поэтому ей пришлось приложить максимум усилий, чтобы отрешиться от переживаний и сосредоточиться на текущих делах. Фоновая тревожность достигла своего пика, и, даже совершая рутинные операции, такие как выдача сдачи и упаковка курицы, Маша делала глупые, досадные ошибки. Покупателям было плевать на эмоциональное состояние продавщицы, тем более их не волновали ее проблемы, поэтому они щедро сыпали оскорблениями. Маше даже начало казаться, что люди находят какое-то изощренное удовольствие в том, чтобы ткнуть ее носом в промахи и отчитать за нерасторопность. Кое-как отработав смену в «Курах гриль», она поплелась домой.

Во дворе ее предсказуемо перехватил Илья.

– Добрый вечер, зайчонок. Ты снова вся в делах, – сказал он, протягивая Маше шоколадный батончик. – Хочешь?

– Нет. И зачем ты сегодня начал эту глупую драку? – ответила она, садясь на лавочку у дома.

– А тебе не кажется, что это Дима ее спровоцировал? Нет? Ну ладно. – Илья кинул палку псу, и Шурик радостно за ней помчался. – Кстати, он крутился здесь недавно. Наверное, хотел с тобой поговорить. Или со мной. Я так и не понял.

– И что ты сделал? – встрепенулась Маша, с которой мигом слетела вся усталость.

– Да ничего. Мы больше не дрались, если ты об этом. Он задал мне пару вопросов, я честно ответил, после чего Артемов ушел. – Илья погладил подбежавшего к нему Шурика и снова швырнул палку.

– Дай угадаю: он спросил, дарил ли ты мне вещи, а еще про то, помогала ли я тебе в незаконных делах? – сглотнув ком в горле, спросила Маша.

– Ой, да забудь ты уже про него! – Илья погладил ее по голове, словно и она была псом, но Маша скинула его руку.

– Что ты ему сказал? – нетерпеливо спросила она.

– Что ты классная девчонка, за которую я готов бороться. И что вся его семейка не стоит и ногтя на мизинце твоей ноги. И попросил не совать нос в наши с тобой дела. Короче, вернул ему его же слова. Он психанул и ушел. Да хрен с ним. Нам сейчас важнее другое. – Илья вытащил сотовый и посмотрел на экран. – Скоро Саня подъедет, и мы с тобой сгоняем в одно местечко, где подробно познакомим тебя с планом работы. Ты же в деле? Сумма будет большая, как и обещал.

– Надолго? – спросила Маша, почесывая Шурика, который положил голову ей на колени.

– Часок. Тут недалеко. А вон, кстати, и Саня! – Илья достал из кармана свернутый поводок и прицепил его к ошейнику собаки.

– Поехали, – вздохнула она.

– Прыгай вперед, мы с Шуриком за вами сядем.

Уже забравшись в машину, Маша краем глаза заметила припаркованное неподалеку такси, на заднем сиденье которого сгорбилась фигура, напоминающая Димину. От Ильи, похоже, это тоже не укрылось, он многозначительно хмыкнул, потирая свежий синяк на скуле. Если бы Маша не привыкла во всем брать на себя ответственность, то она могла бы утешиться мыслью: это небесная канцелярия решила, что Зоткина и Артемов – не пара, и потому всеми силами пыталась их рассорить. Но ей такая роскошь не была доступна. Вина холодной мраморной плитой рухнула Маше на плечи, заставила съежиться и почувствовать себя одинокой в этом враждебном и сложном мире, где даже у счастья есть своя цена.

Саня привез их к покосившемуся частному дому, между почерневшими досками которого торчала пакля, а окна обрамляли старомодные облупленные наличники. Ветхий забор, казалось, мог рухнуть при малейшем дуновении ветерка, а двор выглядел совсем неухоженным.

– Это что за бомжатник? – нахмурилась Маша. – Я туда заходить брезгую, уж извините.

– Внутри все нормально, не боись. Да мы же не ночевать там будем. – Илья сперва сам вышел из машины, а потом открыл дверцу Маше и галантно подал руку, но она этот жест проигнорировала.

Внутри дом был абсолютно пустым, если не считать стола и табуреток вокруг него. Старые обои в цветочек кое-где отваливались от стен, а линолеум на полу вздыбился кочками.

– Глядя на эту дыру, мне все меньше хочется с вами связываться, – сказала Маша, не рискуя сесть на табуретку.

– Ой, не преувеличивай! – махнул рукой Илья. – Сейчас остальные придут, быстро все обсудим, а после докинем тебя домой.

Ждать долго не пришлось, буквально в течение следующих десяти минут к дому подъехали еще две машины, и убогая комнатка заполнилась людьми. Помимо Ильи и Сани, вокруг стола расселись два крепких мужика в кожаных куртках, высокая женщина лет сорока, повадками напоминающая главного бухгалтера какого-нибудь завода, а также высохший старичок с совершенно безумным взглядом. Маша сесть так и не рискнула, оставшись стоять чуть в стороне.

– Вечер добрый. Давайте сразу к сути. Здесь я все сделала как надо. – Женщина открыла огромную сумку из лаковой кожи и положила на стол небольшую папку.

– Она полезет? – спросил один из мужиков, бесцеремонно ткнув пальцем в Машу.

– Опытная? – подключился второй.

– Да все уже решено. – Илья открыл папку и принялся перебирать листы. – Это надо оставить в сейфе?

Женщина чопорно кивнула:

– А все остальное оттуда выгрести. Вернется ли хозяин, будет ли обыск – наши задницы уже будут прикрыты. Каков твой план?

– Ну, моя девочка откроет окно, это будет легко, поскольку мы с батей еще на этапе ремонта предусмотрели такую возможность. В местах прижима отжать створку монтажкой и сорвать зацепление сможет даже младенец, если будет знать, что делать. На все окна, кроме этого, мы установили антивзломную фурнитуру. Естественно, хозяин не знает о наличии уязвимости. Дальше она найдет сейф, введет код, подменит документы, заберет все бумажки. И пока. Шурик будет дежурить и залает, если вдруг появятся чужаки.

– А сигналка? – подал голос мужик.

– Отключит. Не кипешуй, она у нас мастер.

Маша закусила губу и укоризненно посмотрела на Илью.

– Моим единственным напарником будет собака? – уточнила она.

– Чем меньше людей, тем проще, – улыбнулся Саня.

«И почему я всегда оказываюсь в таких ситуациях, когда на меня вешают основную часть работы?» – с досадой подумала Маша, но промолчала.

Мужики и женщина встали и вышли не попрощавшись. А дед вытащил из кармана железный ключ и конверт:

– От гаража, там будет тачка, чтобы вы не засветились. И на первое время. Ты знаешь, что косячить нельзя.

Он тоже поспешил убраться из дома, а Илья тем временем вскрыл конверт, пересчитал деньги и передал Маше значительную их часть.

– Вот. Пока столько. Кстати, что скажешь бате насчет денег? Ты же, надеюсь, про меня не проболталась?

– Навру, что сбила машина. А за рулем был депутат, который не захотел портить репутацию, – ответила Маша, накануне решив склеить из своего полукриминального опыта ложь для отца. – Вот и откупился.

– Что ж, добро, – кивнул Илья. – Я бы, конечно, не поверил. Но, думаю, твоему бате больше захочется погасить долг, чем выпытывать из тебя правду.

Маша тоже на это надеялась, но с отцом ни в чем нельзя было быть уверенной наверняка.

– И что это за вранье, что я мастер по отключению сигналок? – вспомнила она.

– Станешь. Это легко. Дату реализации плана мы снова немного сдвинули, так что время есть. Можем начать обучать тебя хоть сейчас.

– Да, хотелось бы хоть понимать, что я буду делать. А то ты вечно говоришь то одно, то другое.

– Лады. Когда тебе надо быть дома?

– До двенадцати. Совру, что помогала с новой партией кур, – вздохнула Маша.

– Ну тогда у нас есть немного времени ввести тебя в курс дела, – кивнул Илья.

Они отправились в контору отца Ильи, где стояли демонстрационные стенды с окнами, и битый час учили Машу правильно вскрывать стеклопакеты. Правая рука взрывалась от боли, но она терпела. Работы и проблем навалилось так много, что Маше было попросту некогда прислушиваться к сигналам своего тела.

В этот раз боги смилостивились, и отец уже спал, когда она вернулась домой, а утром он поверил в то, что она просто немного задержалась на смене, и не стал придираться. Уроки пришлось делать утром: Маша решила даже без Диминой помощи стать примерной хорошисткой и потому проснулась по будильнику аж в пять утра, проклиная систему школьного образования и тех, кто придумал домашние задания.

Теперь каждый вечер Саня забирал Машу после работы и отвозил то в специально оборудованный гараж, в котором Илья учил ее отключать разные виды сигналок, то на строительные объекты, где она продолжала практиковаться с окнами. Параллельно они вдалбливали ей в голову план по проникновению и подмене документов. Маша уже даже стала видеть кошмары, в которых она кралась по бесконечным путаным коридорам, ошибалась с сигналкой, никак не могла вспомнить код от сейфа либо он не подходил.

Диму она больше не видела, его сестра тоже перестала посещать школу. Ужасные мысли о том, что Артемовы улетели за границу, заставляли сердце Маши больно сжиматься. Пару раз она даже подумывала о том, чтобы прогуляться вокруг Диминого дома или отыскать больницу неподалеку от маркета, в которой он мог до сих пор работать. Прокручивая в голове возможные варианты встречи с Димой, Маша всегда останавливалась на том моменте, когда он начинал интересоваться делами, связывающими ее с Ильей, и никак не могла придумать, как лучше поступить и что ему рассказать. Правда была некрасивой. Их ссора ясно показала, что Артемов презирает ее любовь к легким деньгам. А Маша как раз мечтала быстро сорвать огромный куш, одним разом закрыть долги отца, отложить сумму на учебу и, если получится, даже уволиться с подработок, чтобы хоть иногда иметь выходные и уделять больше внимания подготовке к экзаменам. Она могла бы продолжать распространять косметику, это было приятное, но не слишком прибыльное дело. Но тухлых кур и дурацкие костюмы можно было бы послать лесом.

В мечтах ее план был гениален и прост, но жизнь всегда умела внести гадкие коррективы. Поэтому Маша хотела сперва закончить начатое – погасить долг отца, а потом уже переходить к решительным действиям относительно Артемова. Конечно, в глубине души она надеялась, что Дима тоже не может выкинуть ее из головы. Возможно, как и она, он просто ждет подходящего момента, чтобы наладить их отношения, сломавшиеся, даже не успев толком окрепнуть. «Все решаемо, кроме смерти», – успокоила саму себя Маша. Если она захочет, то сможет вернуть в свою жизнь Диму, их упоительные ночи и сладкие поцелуи. Правда, последние его выходки немного подкосили ее уверенность в том, что любовь между людьми помогает преодолеть любые невзгоды. Диме надо научиться расставлять приоритеты и держать своих родных в узде, а ей – снять с себя бремя финансовой ответственности. И тогда можно будет с головой окунуться в любовь.

За суетливой подготовкой к операции, которую Маша окрестила «Самая дурная идея, которая меня спасет», незаметно пробежали дни до назначенной Ильей даты икс. Маша уже мечтала поскорее все сделать и стереть из памяти как страшный сон. Возвращаясь домой после школы, она снова вела с собой мысленные диалоги и представляла себя Машей из будущего, для которой все самое сложное осталось далеко позади. Эта Маша уже успешно окончила школу и университет, переехала жить в классный дом, имела чудесного мужа и престижную работу и потому охотно давала советы своей неопытной версии. Правда, параллельно тревожный мозг пытался навязать ей иную вероятность развития событий, где она оказывалась в колонии, а отец замерзал зимой на улице, став бездомным. Эта неблагополучная Маша, наоборот, предостерегала и науськивала бежать, запугивая рассказами о нравах в тюрьме. Но Маша старалась давить такие мысли в зародыше, она нарочно не уточняла у Ильи, что будет, если она ошибется или милиция вычислит правду. Иногда незнание – лучше.

Уже сегодня ночью она должна была незаметно выскользнуть из квартиры и встретиться с пацанами. Саня обещал быть на машине, которую им предоставил тот странный дед. По плану он высаживал Машу и Шурика в пешей доступности от нужного коттеджа. А дальше она быстро шла по адресу, проникала в дом, меняла документы и бежала в сторонку леска, где ее снова ждал Саня. Если бы ее, шныряющую между домов, вдруг заметили люди, то всегда можно было прикинуться, что у собаки посреди ночи внезапно разболелся живот. В этом микрорайоне хватало не только коттеджей, но и высотных домов, так что девочка с собакой не должна была привлечь слишком много внимания. По крайней мере, так считал Илья. Шурик был обучен предупреждать лаем, если все пойдет не по плану. У Ильи был умный пес. По мнению Маши, интеллектом он значительно превосходил своего хозяина, и она была даже рада, что с ней будет Шурик, а не Илья.

Увлеченная своими мыслями, она не сразу заметила Диму, стоящего возле ее подъезда. Ну почему он пришел именно сегодня? Приблизившись, Маша испугалась, заметив, как плохо выглядит Дима. Он осунулся, под глазами залегли тени, а кожа была бледной, и под ней проступали голубоватые вéнки.

– Стал совсем прозрачным. Снова не спишь и не ешь? – вместо приветствия спросила Маша. – Призраки и то порумянее тебя будут.

– Привет, – сказал он, делая шаг навстречу. – Как у тебя дела? Как рука?

Маша хотела кинуться ему на шею, поцеловать, стиснуть до хруста костей или хотя бы поправить сбившийся шарф, но гордость помешала ей это сделать первой.

– Рука нормально. Почему ты здесь? Я уже думала, что ты вычеркнул меня из своей жизни, как и нашу школу, – ответила она, рассматривая носки своих сапог.

– Между нами возникло недопонимание. Сперва я сильно разозлился, почувствовал себя дураком. Но я больше не могу быть в стороне. – Дима судорожно выдохнул. – Хочу честно поговорить. Можешь сказать мне правду, а не как обычно?

– Что как обычно? Считаешь, я много вру? – Маша пнула снег, и тот попал на Димины ботинки.

– Да, полагаю, что так, – вздохнул он. – Не всегда умышленно, но…

– А есть ли тогда смысл говорить со мной честно? – разозлилась Маша.

– Послушай. – Дима снова перевел дыхание, собираясь с духом. – Я не знаю, что происходит в твоей жизни, но очень хочу тебе помочь. Я не буду осуждать, скандалить или обвинять. Просто доверься мне, ладно? Илья мне сказал, что помогает тебе решить серьезные проблемы, и велел не лезть куда не просят. Я тогда обиделся, что ты пошла к нему, а не ко мне. Но я сам виноват, раз ты не увидела во мне опору, и хочу все изменить.

Маша заставила себя посмотреть Диме в глаза, и ее сердце сорвалось в пропасть. В груди разлилось щемящее чувство безысходности перед неизбежным: она снова пропала! Любовь к нему была настолько сильной, что напрочь смела все иные мысли и чувства. Она открыла было рот, чтобы рассказать о долгах отца, об Илье и попросить спасти ее из этого безумия, возможно, даже дать денег или увезти подальше и позаботиться, но следующие слова Димы окатили ее холодным душем и заставили вернуться в суровую реальность.

– Ира говорит, что ты со мной только ради денег и связей моей семьи. Дед и мама того же мнения. Но я не верю. Ты никогда не просила меня ни о чем таком.

«И не попрошу», – горько подумала Маша. Шитый белыми нитками план о том, как Дима вытаскивает ее из болота и превращает в принцессу, обернулся пеплом.

– Но если вдруг тебе нужны деньги или иная помощь, – продолжил Дима, кладя руки Маше на плечи, – я готов на что угодно ради тебя. Только расскажи мне правду.

По щеке Маши скатилась слеза, и она отвернулась, украдкой вытирая лицо. Какой он иногда наивный дурак! Как она может теперь рассказать о долгах? Тут же сильные руки обняли ее, а холодные губы поцеловали в висок.

– Не плачь, – прошептал Дима. – Я здесь для того, чтобы ты больше никогда не плакала. Что мне сделать?

– Я не знаю, – выдавила из себя Маша, обнимая его в ответ. – Дим, давай завтра встретимся рано утром у качелей возле кофейни, где мы с тобой как-то раз занимались? Там еще на входе была тыква-улыбашка, помнишь?

– Да.

– Приходи к семи. И я тебе все-все расскажу. Тогда и решишь, стою ли я того, чтобы идти ради меня на что угодно. – Маша крепче стиснула руки, а потом встала на цыпочки и позволила Диме себя поцеловать.

– Почему завтра, а не сейчас? – уточнил он, прервавшись на секунду.

Но Маша снова его поцеловала, не дав больше сказать ни слова. Наконец она отступила на полшага и поправила его удавку-шарф:

– Он должен греть и защищать шею от ветра, а не висеть, как оборванная веревка висельника. Ты же всегда аккуратно завязывал шарфы.

– Я нервничал, когда собирался к тебе. – Дима взял ее руки в свои и поцеловал каждую ладонь по очереди. – А ты снова без перчаток!

– Ерунда!

– Маш, я скоро все улажу и вернусь в школу. Так что потерпи немного, ладно?

– Обещал сделать из меня хорошистку, а сам и вовсе из школы сбежал, – вздохнула она.

– Я все исправлю. За эти дни я понял, что готов даже быть обманутым и преданным, если это будешь ты, – ласково произнес он, снова обнимая ее. – Завтра утром я выслушаю все, что ты решишь мне сказать. И поверю.

– Предпочтешь сладкую ложь или мерзкую правду? – с замирающим сердцем спросила Маша.

– Что угодно, лишь бы ты больше не плакала, а улыбалась и была счастлива.

– А если ради моего счастья я попрошу тебя приструнить родню? Или они потребуют от тебя выбрать – я или семья? – уточнила она.

– Выберу тебя, – без колебаний ответил Дима. – Я взял еще больше смен, чтобы подзаработать, а к лету попробую подыскать более высокооплачиваемое место. У меня есть кое-какие деньги, которые мне оставил отец, но их я хочу потратить на что-то важное. Например, сниму нам квартиру, когда стану совершеннолетним.

– Ты все такой же странный. – Маша похлопала его по спине. – Зайдешь ко мне? Чаю попьем. А то ты бледный, как обморочная девица.

– Нет. К сожалению, у меня смена. Но я поем, обещаю. – Дима с сожалением отступил и посмотрел на часы. – И я уже опаздываю.

– Тогда беги, – кивнула ему Маша, а потом снова привстала на цыпочки и схватила его за воротник. – И, Дим, я правда люблю тебя. Сильно-сильно. А теперь иди.

Он не смог сдержать улыбку и снова поцеловал ее, на этот раз легко коснувшись губами ее губ.

– Врешь? – прошептал он, нежно поглаживая ее по щеке.

– Конечно! Ты ужасный зазнайка и транжира, вечно страдаешь от бессонницы и ковыряешься в еде, носишься со своей сестрой и мамой как нянька, – прошептала она, каждую фразу отпечатывая на его губах поцелуем. – А еще заставляешь мое сердце сбиваться с ритма.

– Я тоже тебя люблю, – ответил он, мягко улыбаясь.

– Иди, иначе затащу к себе домой и снова спрячу в шкафу! – пригрозила Маша. – А папу моего уже выписали.

– Ладно-ладно. Ухожу. – Дима снова впился в ее губы, а потом тяжко вздохнул и поспешил прочь не оборачиваясь.

Маша с грустью смотрела ему вслед. Она пыталась представить себя частью Диминого мира, но у нее никак не получалось. Даже если удастся раздобыть денег и закрыть долг отца, окончить школу и чудом поступить в университет, она так и останется девочкой из неполной семьи с криминальной историей за плечами.

Подул ветер, и Маше показалось, что от нее до сих пор пахнет вчерашними курами гриль, терпким маринадом, прогорклым маслом и духотой тесного ларька. Она хотела было снова приуныть, но потом вспомнила слова Ильи о том, что дед Димы тоже когда-то был обычным травматологом, а свой капитал заработал нечестным путем. Возможно, она ошибается, считая, что у нее и семьи Артемовых ничего общего. Ха! Только пусть попробуют наехать. В отличие от Ирочки, Маше было чем гордиться. Она не создавала проблем, а решала их. На нее полагался папа. Несмотря на юный возраст, Маша в одиночку тянула гораздо больше, чем под силу многим взрослым, оставалась гордой, смелой и красивой. Проведя пальцем по любимым серьгам-кольцам из бижутерийного сплава, она пообещала себе, что к Новому году обязательно купит золотые. А еще проколет нос и сделает скайсы на зубы. Осталась лишь мелочь – подменить какие-то там бумаги.

Маша грозно взмахнула ключами, ставя в известность о своем боевом настрое Вселенную, и открыла подъездную дверь.