Нулевые

Глава 13

Маше захотелось заорать, когда она увидела Диму, вошедшего в класс ровно за пять минут до звонка. Его рубашка и брюки были идеально отутюжены, волосы старательно причесаны, а ссадины на губе аккуратно заклеены маленьким бежевым пластырем. И когда он успел? Сама Маша после всей утренней нервотрепки еле смогла совладать с челкой и толком даже не накрасилась, а лишь прошлась по лицу пуховкой с прозрачной пудрой и нанесла тушь на ресницы. Илья и вовсе молча сидел рядом, беспрестанно хмурясь. Маша даже начала переживать, что ее отец мог нанести ему психологическую травму. Сама-то она уже привыкла к его воплям, а вот Илья, видимо, был сильно впечатлен видом ее побагровевшего от ярости папы, размахивающего вилкой и кричащего с громкостью под 120 децибел. Да, если бы рядом работал реактивный двигатель, отец запросто мог бы его переорать.

– Про сапоги я пошутила, ничего не надо, – пожалела его Маша.

– Кнопка, это ерунда для меня, все равно хотел тебя на нашу точку сводить. Там пацаны классные шмотки продают. Но почему ты нормально не сказала, что у тебя отец дома? Вышло все как-то по-дурацки.

– Так я и сказала, – опешила Маша. – Русским языком. Ты же сам не поверил!

– Думал, ты врешь, пытаешься меня запутать. – Илья лег на парту и совсем сник. – И почему, по мнению твоего папаши, я даже учебник у тебя взять не могу?

– Ой, да забудь уже. Он просто любит орать. Особенно по утрам. Не принимай на свой счет. – Маша открыла тетрадь и взяла карандаш в левую руку, поскольку Илья не горел желанием повторять подвиг с конспектами.

– А на Диму он тоже орал, когда тот пришел забрать у тебя некую загадочную вещь?

– Да! И на меня! И на телевизор, и на погоду! Думаю, в его возрасте мне тоже будет нравиться на всех орать, если я так и останусь неудачницей, – прошептала Маша, покусывая карандаш.

– Не останешься, – немного повеселел Илья.

– Ржанов, раз такой разговорчивый, иди у доски поговори, – мигом испортил ему настроение химик.

Федор Петрович сегодня был свежее утренней росы: видимо, мумифицированная ядерным маринадом курица пошла ему только на пользу.

Маша обернулась, чтобы посмотреть на Диму, но тот сидел, повернувшись к окну, за которым едва разгоралось осеннее утро, обещающее быть солнечным.

– Сегодня без занятий, – сказал Дима, догнав Машу в коридоре. – Я не ночевал дома и должен маме помочь.

– Да без проблем, – великодушно ответила она. – Как ты объяснил ей свои синяки?

– Соврал, что в отделение привезли буйного пациента, пьяного, которого медики подобрали на дороге, – ответил Дима, осторожно касаясь кончиками пальцев пластыря у губы.

– И такое часто бывает? – удивилась Маша.

– О да! Знаешь, как они воняют? А если еще надо вскрывать фурункулы…

– Фу! Ты всех, с кем начинаешь более-менее близко общаться, заваливаешь вот такими ненужными подробностями? И зачем мне это знать? Кажется, я понимаю, почему ты вечно ходишь один.

– У меня много друзей. Просто в классе мне мало кто нравится, – пожал плечами Дима.

– Кстати, почему вы с Ирой не учитесь в элитной академии, как показывают в сериалах типа «Элитного пути» из «Мятежного духа»? – задала Маша вопрос, который давно терзал ее.

– Папа считал, что в обычных школах лучше учат, а в платных лишь выкачивают деньги из родителей и нянчатся с детьми.

Маша не успела задать следующий вопрос, как ее перехватила Таня:

– Вы прямо парочка! Маш, можно тебя украсть у твоего красавчика отличника?

– Завидуешь? – отозвалась Маша, но замедлила шаг, подстраиваясь под подругу.

– Конечно, – улыбнулась Таня. – Ты же сегодня работаешь у маркета? Сделай мне одолжение! Отец никак не может связаться с каким-то своим знакомым. У него нет мобильника, его адреса и домашнего телефона папа не знает, только место работы. Это банк недалеко от маркета. Поэтому попросил меня сегодня днем съездить до банка и положить письмо на лобовое стекло машины, придавив дворниками. Он сам работает, поэтому не может. А мне так лень туда тащиться! А ты все равно неподалеку будешь. Выручи?

– И как я узнаю нужную тачку?

– Вот номер, – просияла Таня, вытащив из кармана своего джинсового комбинезона конверт и бумажку с номером; «тойота» какая-то.

– Ладно, – согласилась Маша. – Ради такой ерунды глупо тащиться в соседний район.

– Спасибо-спасибо, куплю тебе шоколадку! – Таня придушила Машу объятиями, а потом потащила в класс.

Оставшийся учебный день не принес ничего интересного. Даже на физкультуре Маше не разрешили гулять по школе, как она планировала, а заставили сидеть на лавочке и смотреть, как ее одноклассники выполняют дурацкие упражнения. Маша наблюдала за Димой и диву давалась: как при таком длинном и, как она теперь знала, мускулистом теле можно быть таким неуклюжим? Пока все ритмично прыгали, Дима боролся со скакалкой, словно с удавом, который пытался его задушить. Маша едва сдерживала смех при виде этого зрелища. И лишь когда начались эстафеты, Дима смог показать себя с лучшей стороны, поскольку бегал он превосходно. Только вот эстафетную палочку не мог нормально ни взять, ни передать. Маша надеялась, что ради своих будущих пациентов Дима сможет совладать с руками и натренировать точность, чтобы не отрезать что-то не то в процессе операции.

– И почему ты на меня все время смотришь? – Дима сел на лавочку рядом с ней, чтобы отдышаться во время пятиминутного перерыва, объявленного физруком.

– Просто ты такой смешной, особенно со скакалкой! – захихикала Маша.

– Она мне слишком коротка.

– Ты хорош только в баскетболе. Не зря в сборной школы.

– Я во многих видах спорта хорош, – нахмурился Дима.

– А зачем ты пытался проткнуть эстафетной палочкой Кристину? Я знала, что она тебя бесит, но чтобы настолько…

– Я всю ночь спал, скрючившись на полу, у меня до сих пор мышцы сводит, – проговорил Дима, глядя на Машу исподлобья.

– Ты ведь собирался уйти через час. Сам виноват, что уснул, – прошептала Маша.

– У меня в этом месяце было слишком много ночных смен, вот я и отрубился!

– Если бы не выпендривался, мог бы так не страдать. Тебе ведь великодушно предлагали даже лечь рядом на кровать, – дразнящим тоном ответила Маша.

Он не успел ответить, поскольку раздался пронзительный свисток физрука. Дима бросил на Машу встревоженный взгляд и поспешил встать в строй.

«И что это была за эмоция на его лице? Я же пошутила». Маша встала, разминая шею, и едва сдержалась, чтобы не послать Диме воздушный поцелуй. Дразнить его было весело.

А вот раздавать листовки – уныло. Ясное небо опять заволокло дождевыми тучами, и Маша мокла в костюме апельсина, ощущая себя огромной губкой для мытья посуды. Ледяные капли беспощадно просачивались за шиворот и стекали по спине. Маша тряслась от холода, шмыгала носом и прыгала на месте, чтобы согреться, старательно обходя грязь и оберегая свои белые кроссовки.

– Апельсинчик! А я уж думал, что не увижу больше этот чудесный костюм.

Маша застонала, увидев Диму, спешащего ей навстречу. Она думала, что он будет помогать маме до вечера и не пойдет на работу.

Артемов остановился и внимательно оглядел ее с ног до головы.

– Привет! – пискнула своим особым «волшебным» голосом Маша. – Что у тебя с личиком? Опять попал в неприятность?

Дима коротко рассмеялся, а потом как-то совершенно по-идиотски спросил:

– И как твой малыш?

– Милый и капризный, – ответила Маша, насторожившись.

– Как ты это делаешь? – По лицу Димы поползло восхищение, а улыбка стала еще шире.

– Что именно? – не поняла она.

– Хотя, может, я ошибаюсь… – Дима потянулся к пустому рукаву костюма, и Маша в панике шарахнулась в сторону.

– Постой. – Дима все же поймал ее за рукав. – Я же видел сегодня утром эти кроссовки у тебя на полке. Еще подумал, какое странное совпадение. Но этот голос…

– Что за ерунда? Ты меня пугаешь! – Маша попыталась вырваться, но Дима ловко снял с ее головы шапочку-маску.

– Кажется, я вычислил твое альтер эго, – рассмеялся Дима, прикрывая ее лицо ладонью от дождя. – Зачем был этот спектакль?

– Да потому что это позорная работа! – разозлилась Маша. – Плясать в дурацком костюме словно огромная игрушка!

В носу защипало, и она оглушительно чихнула, едва успев прикрыть лицо ладонью.

– И ты тут сколько часов уже под дождем? – Дима вернул шапочку Маше на голову.

– Да какая разница!

– А зонт?

– В зубах держать? Я еще флаеры раздаю!

– Так все равно прохожих нет. – Дима взял ее под руку и уверенно повел под козырек. – У тебя вообще бывают выходные? Без школы и вечных подработок?

– Да!

– Пара дней летом? – нахмурился Дима.

– Ну и что из того? Может, мне нравится зарабатывать деньги!

– Да, я помню, ты считаешь себя не хрустальной принцессой, а маленькой рабочей лошадкой. Но так и заболеть недолго. Ты ведь замерзла? Нос был весь красный!

– Иди куда шел, врач, – прошипела Маша.

– А где же твой мультяшный голос? Мне он так нравился! Словно у бурундучка Дейла из «Спасателей».

– Катись к черту! – писклявым голосом ответила Маша, и Дима расхохотался.

– Ты меня, конечно, здорово одурачила. А еще этот твой фантомный младший брат. Или он у тебя есть?

– Нет, я просто пыталась от тебя отделаться!

– Почему-то ты меня не любишь, когда на тебе костюм. А вчера даже в постель звала, – вкрадчиво проговорил Дима.

– Я же не в том смысле, дурак! Просто пожалела тебя, болвана, попавшего в такую неудобную ситуацию, – заскрипела зубами от досады Маша.

– Странный способ жалеть парней. Надеюсь, ты никому больше такого не предлагала?

– Конечно, нет! Хотя твое-то какое дело?

– Ладно, не злись. Сколько у тебя до конца рабочего дня?

– Полчаса. И надо еще до банка сгонять, пока тот чувак с работы не уехал: Таня попросила какому-то знакомому ее отца оставить письмо на лобовом стекле.

– Давай я отнесу. Мне все равно в ту сторону, у меня ночная смена. Ты и так долго под дождем стоишь, чтобы потом еще бегать туда-сюда по поручениям своих подруг. – Дима протянул руку.

– Сейчас. – Маша принялась извиваться внутри поролона, пытаясь нашарить в кармане джинсов письмо и бумажку от Тани. – Ага! Вот, держи, номер машины и само послание.

– Ты бы еще в ботинок его засунула! Мятое ужасно. – Дима попытался разгладить листки.

– Ну не быть мне элитным почтальоном! Все равно ему под дождем на лобовом стекле лежать. Танин отец не учел погоду, видимо.

– Я положу в файл, у меня есть. – Дима спрятал бумагу в рюкзак, а потом посмотрел на часы. – Мне уже пора, но постарайся дома сразу принять горячую ванну и выпить чаю с лимоном.

– Дим, я очень редко болею, практически никогда, так что можешь не волноваться. И спасибо за помощь!

– Пока, апельсинчик! – Дима похлопал ее по шапочке, с сожалением оглядел мокрый костюм и поспешил прочь.

Едва он ушел, как разразился настоящий ливень, и Маше разрешили уехать домой пораньше. Автобус пришел быстро, но она все равно успела промокнуть насквозь. Глядя на грязные потоки воды, несущиеся по дорогам, Маша надеялась, что Дима уже сидит где-нибудь внутри теплой чистенькой больницы, а не мечется у банка, выискивая дурацкую тачку знакомого Танькиного отца. Похоже, надо было уже начинать пользоваться сотовым, подаренным Ильей, и первым делом вбить туда Димин номер.

Выйдя на своей остановке, Маша побежала в сторону дома, но путь ей внезапно преградила сигналящая машина.

– Садись! – заорала Танька, распахивая заднюю дверцу.

Не раздумывая, Маша нырнула в салон, спасаясь от дождя.

– Привет, крошка! А мы тебя ждали! – поздоровался Илья, сидевший впереди рядом с Сашей.

– До дома довезете? – спросила Маша, вытирая лицо от дождевых капель.

– Обязательно! Только сперва съездим в одно место, – ответил Илья, пока его друг выруливал с обочины на дорогу.

– Нет! Тогда я домой, останови! – запротестовала Маша.

– Мы ненадолго. На барахолку смотаемся. Ты же сама хотела! Там как раз конфискат подвезли. Изъяли на таможне и передали нашим ребятам. Естественно, часть выручки от продажи таможенники заберут, но и нам достанется, – хмыкнул Илья, ловя Машин взгляд в зеркале заднего вида.

– Да я же пошутила! Хватит с меня твоих подарков, не хочу быть обязанной! – разозлилась Маша. – Я и сама могу себе все купить!

– Тебе надо учиться принимать знаки внимания, я же от всей души стараюсь. – Илья подмигнул Маше и солнечно улыбнулся.

– Давай просто посмотрим? – попросила Таня, сложив руки в умоляющем жесте.

– Еще чего! Я так замерзла, не хочу под дождем по вашей барахолке таскаться! – не сдавалась Маша. – И там, поди, сплошная ерунда китайская, я уж лучше в торговом центре куплю.

– Как будто там не Китай! Да пока доедем, дождь закончится. На крайняк у меня и зонтик есть, – снова подал голос Илья.

– Как вы мне надоели! Делайте что хотите. – Маша откинулась на сиденье и закрыла глаза, а Таня радостно дала пять Илье.

Когда они подъехали к барахолке, ливень закончился. Но капли с деревьев и крыш все равно продолжали стекать на землю, и Маша не спешила закрывать зонт, который ей вручил Илья.

– Так, постойте пока тут, мы припаркуемся и за вами придем, – сказал он, оставляя их под крышей небольшого павильона, в котором продавали китайские игрушки.

– Кстати, ты доставила мое письмо? – спросила Таня, провожая взглядом машину пацанов.

– Ага.

– Спасибо! Честно говоря, это меня Саша попросил, а не отец. Я боялась, что, если скажу правду, ты не станешь мне помогать. А за это он пообещал нам купить сегодня шмотки! – поделилась с подругой Таня, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения.

– В какую мутную схему ты меня втянула? – воскликнула Маша. – Что было в том письме? Чего он сам его не отнес, раз по городу на машине разъезжает и ерундой страдает?

– Да какая разница? Я не знаю, что там было, – потупила взгляд Таня.

– Это подозрительно, не считаешь? – спросила Маша, проклиная себя за то, что привлекла Диму к темным делишкам Ильи и его друга.

Таня лишь пожала плечами.

Илья и Саша, одетые в одинаковые куртки из черного кожзама, спортивные штаны и белые кроссовки, уже спешили к ним.

– Ну, чиксы, готовы? – прокричал Илья.

Но Маша сложила зонт и ткнула им Ржанова в живот:

– Сперва скажите-ка, что было в той записульке, которую вы попросили доставить Таню.

– А? – Илья растерянно моргнул, переводя взгляд с Маши на Таню.

– Саша твой ей дал, – продолжила Маша.

– Всего лишь письмо для моего отца. Он ушел из семьи и скрывается, не платит алименты, а при виде меня сбегает, – вклинился Саша. – Почему ты вдруг так напряглась?

– Потому что отец рассказал мне ужасные вещи про Илью и его шайку, – ответила Маша, стряхивая дождевые капли с зонта и возвращая его Ржанову.

– Твой папка меня ненавидит, это факт, – засмеялся Илья. – Но он несправедлив. И мы вам докажем, что на нас можно положиться. Да, Саня?

Тот кивнул и взял Таню под руку. Они красиво вместе смотрелись – оба высокие, зеленоглазые, даже оттенок волос у них практически совпадал.

– Маш, это просто какое-то письмо. В чем криминал? – снисходительно улыбнулась Таня, прижимаясь к Саше теснее.

– Не нравится мне эта мутная история, я вам не верю, – прошептала Маша, но поплелась следом за подругой, не рискуя бросать ее одну.

Во многих палатках продавцы уже собирали свои товары: недавний ливень разогнал почти всех покупателей, и на барахолке было непривычно безлюдно. Лишь одна девочка стояла с несчастным видом на картонке, примеряя спортивный костюм-тройку, пока ее мама азартно торговалась. Илья повел их в самую глубь. Грязь чавкала у Маши под ногами и липла к новым кроссовкам, заставляя сердце обливаться кровью от этого зрелища.

– Могу понести на руках, – предложил Илья, глядя на то, как Маша пытается перепрыгнуть лужу.

– Еще уронишь, – отмахнулась она.

Но он не внял ее словам, а подхватил и взвалил себе на плечо.

– У меня же гипс, идиот! Больно! – взвизгнула Маша.

Илья пробормотал извинения и перехватил ее под мышки и под колени, неся как принцессу. Маша злобно выругалась, обставив в выражениях даже собственного отца, отчего Ржанов присвистнул, но на землю ее не опустил.

– Пришли, – сообщил он, осторожно ставя Машу перед палаткой с одеждой на краю торгового ряда, возле которого была припаркована «девятка», побывавшая, судя по виду, не в одной аварии. – Димон, привет!

Из палатки вышел невысокий паренек, пропускавший между пальцами деревянные четки:

– Здорово.

– Мы вчера с Саней просили нам кое-что отложить.

– А… – Парень подошел к машине и достал из багажника коробку из-под телевизора. – Держите.

Илья поставил коробку на прилавок, достал из кармана нож и разрезал скотч.

– Маш, сядь сюда, – попросил он, кивая на колченогую табуретку в глубине палатки.

Маша понимала, что спорить в этой ситуации – лишь понапрасну тратить время, и потому послушалась. Илья придирчиво рассматривал сапоги, которые извлекал из коробки. Саня тоже протиснулся в палатку и принялся шуршать пакетами, сложенными у дальней стены.

– Вот, выбирай. Тут юбки, джинсы, кофты. – Он набрал целую охапку вещей, запакованных в прозрачную пленку, и выложил их перед Таней возле суетящегося Ильи.

– Эти мне нравятся. И размер твой. – Илья продемонстрировал Маше остроносые замшевые сапоги на высокой шпильке, украшенные стразами.

– Слишком вульгарно, – поморщилась она.

– Да тебе пойдут, примерь! – Илья опустился на одно колено, развязал на Машином ботинке шнурок, который она сегодня утром с горем пополам затянула в узел одной рукой, и осторожно всунул ее ногу в сапог. – Внутри мех!

– Илья, я же сказала, что сама себе куплю обувь! – возразила Маша, глядя, как он осторожно подворачивает ее джинсы, чтобы застегнуть молнию на голенище.

– Ты меня хочешь обидеть? Мы же с тобой утром спорили! – Илья поднял на нее голубые глаза, в которых плескалась досада. – Я, по-твоему, не мужчина? Не в состоянии сдержать слово?

– Да нет. – Маша вздохнула, от всего происходящего у нее уже начала болеть голова; в палатке ужасно воняло кожей, искусственным мехом, клеем и какими-то химикатами.

– Тогда сейчас примеришь и второй. – Илья помог Маше обуться, а потом заставил встать и пройтись.

– Класс! – Таня подняла вверх два больших пальца.

– И вот еще лаковые на толстом каблуке. – Он показал Маше сапог.

– Не люблю квадратный мыс, – поморщилась она.

– Капризуля ты, оказывается! Просто примерь. Я тебе самые лучшие отобрал.

Илья заставил Машу перемерить еще пять пар обуви, пока она не остановилась на черных сапогах со сборкой, понравившихся ей устойчивым каблуком, и на соблазнительных лаковых сапожках с облегающим голенищем и высокой шпилькой. Кроме того, Илья сунул ей спортивный фиолетовый костюм, а Таня и вовсе, похоже, брала все подряд, раз давали на халяву.

– Ты же не носишь юбки ниже колен, – прошептала ей на ухо Маша.

– Так я маме! – хитро прищурилась Таня.

Маша вздохнула. Она не хотела снова брать подарки от Ильи, но как от такого можно было отказаться? Из-за долгов отца ей бы пришлось этой зимой ходить в старых потрескавшихся сапогах, у которых от каблуков отлетели набойки, а в стельках протерлись дыры. Но теперь одной проблемой было меньше. Ведь она так любила красиво одеваться, хоть и редко могла себе это позволить. А уж иметь вместо одной целых две пары новых сапог!

Маша корила себя за жадность и знала, что поступает неправильно, она даже пыталась воскресить в памяти недовольное Димино лицо и придумать, что бы он сказал, если бы узнал, как некрасиво они с Таней себя ведут. Но совесть с лицом Димы безжалостно вытесняли новенькие вещи, сияющие, словно золотые ангельские яблоки. Маша обнимала пакеты с подарками и не могла сдержать улыбку. Отец покупал ей обновки только на Новый год и день рождения, а еще иногда давал денег перед началом учебного года, но этих смешных сумм едва хватало на что-то приличное.

– Ты моя крестная фея! – хихикала Таня, ероша волосы Саши; она разделяла Машино счастье. – Когда повезешь нас снова на бал?

– В пятницу.

– Ура! Маша, ты с нами? – Таня толкнула подругу в бок.

– С гипсом? В клуб? – скривилась Маша.

– В школу и на работу же ходишь! Могу тебе его обсыпать блестками.

– Не надо. Я лучше высплюсь, очень устаю последнее время, – ответила Маша, и это было чистой правдой. Даже сейчас она чувствовала себя разбитой и обессиленной, и только новые сапоги не давали окончательно раскиснуть.

Вернувшись домой, Маша спрятала покупки в своем шкафу, чтобы отец не нашел их и не начал орать, что дочь тратит деньги на наряды в такое непростое время. А уж признаться, что вещи подарил Илья, было бы самоубийством. Поэтому Маша решила чуть позже немного выпачкать сапоги в грязи, а потом убедить папу, что это старая пара.

Даже дома ее знобило, а голова продолжала болеть. Маша чувствовала, что у нее поднимается температура, но мерить ее не стала, а просто выпила аспирин. Все равно, больной или здоровой, ей надо было ходить в школу и на работу. Неважно, какая цифра на градуснике, расклеиваться времени не было.

Маша едва успела сделать ужин к приходу отца. Левая рука, не привыкшая к нагрузке, тоже начала ныть. Уроки уже делались как попало. Захлопнув тетрадь, Маша без сил упала на кровать. Засыпая, она в полубреду шарила рукой у кровати, надеясь снова обнаружить там Диму, но пальцы ловили лишь пустоту.

– Как ты там? – прошептала Маша в темноту. – Может быть, тоже думаешь обо мне перед сном?