Осколки памяти

Когда вдали затих шум машины, Кристина все еще думала о неведомой Миранде и о том, что связывает ее и Ника.

Он уехал, как и собирался, сразу после завтрака, и теперь Кристина была предоставлена самой себе. Она совсем не представляла, что будет делать. Лежать в постели она устала, да и что-то подсказывало ей, что она никогда не сидела на месте, постоянно была чем-то занята.

Вспомнить бы только, чем.

Она, не торопясь, помыла посуду и расставила ее на полках. После завтрака тарелок и чашек осталось совсем немного, поэтому вскоре ей опять стало нечего делать. Тогда она поднялась в свою спальню, по дороге размышляя, чем бы заняться, но на пороге комнаты задержалась. А почему бы ей не походить по дому? Никто ведь ей не запрещал. Да и с какой стати, собственно, она не может просто побродить по комнатам, ведь это и ее дом тоже? А вдруг что-то вспомнится?

Приободренная, Кристина закрыла дверь комнаты, каждый уголок которой за прошедшие дни поневоле досконально изучила, и окинула взглядом холл второго этажа. Так, три двери, очевидно, все это спальни. Она дернула ручку двери справа от лестницы.

Ее догадка подтвердилась. Наверное, здесь ночевал Ник, пока она… восстанавливалась. В этой спальне все было отделано в светло-зеленой гамме: обивка мебели, шторы, обои. Только, в отличие от ее комнаты, не было камина, однако и без него ей показалось здесь очень уютно.

Немного смущаясь, словно она совершает что-то недозволенное, Кристина шагнула внутрь. Да, точно, вот и большой махровый халат на спинке кресла у входа в ванную комнату. Она погладила его и ощутила, что ткань влажная. Наверняка Ник торопился утром принять душ и забыл повесить халат на сушилку. Она взяла халат и прошла в ванную, где пахло очень по-мужски: хвоей и терпким, но приятным запахом туалетной воды.

Чувствуя себя чуть ли не преступницей, Кристина долго разглядывала бутылочки на полке у зеркала, подносила некоторые к носу и принюхивалась, пытаясь воскресить в памяти образы, которые были бы связаны с тем или иным запахом.

Ничего.

Она отодвинула занавеску с рисунком из зеленых и желтых листьев, похожих на плющ, открыла воду и плеснула себе в лицо, словно стараясь смыть досаду.

Прежде чем выйти из ванной, Кристина уткнулась мокрым лицом в халат Ника, который она сама только что повесила на крючок. Махровая ткань хранила запах своего обладателя – Кристина узнала его и замерла от внезапно нахлынувших чувств.

Ник…

Ей вдруг представилось, как он, обнаженный, выходит из душа и надевает этот халат, и щеки ее тут же запылали. Она вдыхала легкий запах мыла и волос Ника, и голова ее кружилась, словно он сам стоял рядом с ней. Запах был таким родным…

Скорее бы он вернулся!

Кристине отчаянно захотелось увидеть его, услышать его голос, она даже невольно прислушалась, не подъехала ли к дому машина. Нет, конечно, ведь он совсем недавно уехал, одернула она себя и вышла в коридор, отчего-то смущаясь еще больше.

Там огляделась и уже более уверенным жестом толкнула третью дверь, однако та не поддалась. Безрезультатно подергав ручку еще раз, Кристина почувствовала некоторое замешательство.

Почему Ник запер эту комнату? Что там за дверью? Если подумать логически, скорее всего, гардеробная, тем более что в обеих спальнях не было платяных шкафов. Раз так, то зачем закрывать ее на ключ?

Странно… Ладно, она потом спросит у Ника. Наверняка есть какое-то простое объяснение, а она себе напридумывала Бог знает что.

Кристина выглянула в окно, из которого в холл второго этажа лился тусклый свет хмурого зимнего дня. Жаль, что солнца не видно, зато, наверное, там потеплело. За стеклом сплошной стеной стоял лес, словно в коридоре повесили зимний пейзаж в простой белой раме, только тяжелые ветви колыхались под порывами ветра, нарушая сходство с картиной.

С неба срывались первые снежинки, и, глядя на них, Кристина обеспокоенно подумала о Нике. Как он доберется до дома, если пойдет густой снегопад? Обхватив себя за плечи, она поежилась, представив себе, как он ведет машину, пытаясь разглядеть дорогу сквозь белую пелену и справиться с управлением на заснеженном проселке.

Скорее бы он вернулся, опять подумала она, спускаясь вниз.

Задержавшись на последней ступеньке лестницы, Кристина окинула взглядом первый этаж. Здесь она тоже почти все уже видела. Напротив лестницы – входная дверь, прямо – гостиная, налево – кухня и дверь в кладовку. При мысли о кухне ей захотелось выпить молока, и она направилась к холодильнику.

Кристина ждала у микроволновки, пока стакан с молоком нагреется, и тут ей в голову пришла интересная мысль. А что, если ей что-нибудь почитать? Кажется, книги ей нравились. Да, наверняка она любила читать. Осталось найти библиотеку или хотя бы книжный шкаф и выбрать книгу.

Вернувшись из кухни в гостиную со стаканом теплого молока, Кристина еще раз огляделась. Здесь, на диванчике, у камина, они с Ником вчера смотрели альбомы. Она вспомнила, как он поцеловал ее, и вновь почувствовала, что краснеет. Кончики пальцев закололо, и Кристина покрепче обхватила стакан, чтобы не пролить молоко на ковер.

Что же это такое? Собственная реакция на Ника каждый раз застает ее врасплох!

Чтобы чем-то занять мысли и непослушные руки, Кристина подошла к музыкальному центру и нажала на кнопку. Из колонок, спрятанных за декоративными панелями по углам комнаты, полилась негромкая классическая музыка. Произведение она, разумеется, не узнала, но сочетание фортепиано и скрипки приятно обволакивало и расслабляло. На полочке под проигрывателем стояли диски, на которых она прочла фамилии композиторов: Бах, Вивальди, Моцарт, Чайковский. Да, с их музыкальными предпочтениями все ясно. Ну что ж, классика ей импонировала, по крайней мере, в настоящий момент.

Кристина глотнула молока и только теперь заметила дверь из темного дерева в самом углу гостиной. Ее наполовину скрывала украшенная елка, наверное, именно из-за этого она не обратила на нее внимания раньше. Подойдя к двери, она остановилась, пытаясь догадаться, нет, скорее, припомнить, что там за ней.

Безрезультатно.

С коротким вздохом разочарования она толкнула дверь и оказалась именно там, где ей было нужно.

Вокруг нее высились закрытые прозрачными створками стеллажи, плотно заставленные книгами. У окна, в небольшой нише, стояли два кресла с деревянными скамеечками для ног, между ними – журнальный столик с большой лампой для чтения.

Кристина оставила дверь в гостиную открытой, чтобы слышать музыку, и вернулась к полкам. Она водила пальцем по корешкам книг, перебирала названия и фамилии авторов, но ни на чем не могла остановиться. Наконец, вынув томик Дюма, она уселась в кресло и, покосившись на окно, включила настольную лампу.

В библиотеке почему-то не оказалось часов, поэтому на время Кристина не ориентировалась. Она подняла голову от книги, когда глаза ее устали. Все-таки любое напряжение еще сказывалось на ее самочувствии не лучшим образом. Кресло было очень удобным, но плечи ее все равно затекли от долгого сидения в одной позе.

Кристина положила раскрытую книгу на столик рядом с пустым стаканом и потянулась. Предплечье отозвалось слабой ноющей болью под повязкой, но в этот раз она не обратила на боль никакого внимания. Она смотрела на дверь, которую прикрывала открытая дверь библиотеки – вот почему она ее сразу не заметила!

Значит, тайные двери в этом доме еще не закончились.

Кристина усмехнулась.

Почти уверенная, что эта дверь тоже заперта, она без особого энтузиазма подергала ручку и – надо же! – та легко поддалась. За ней находились ступени, довольно круто ведущие куда-то вниз.

Кристина нащупала выключатель, и лестница осветилась матовыми бра на стенах. Она немного помедлила, прежде чем начать спускаться. Если это подвал, странно, что вход в него сделан из библиотеки, а не, скажем, из кухни, кладовой или гаража. Ну, а раз уж она сама выделила этот день для экскурсии по дому, надо идти до конца.

В конце, то есть в самом низу, оказалась еще одна приоткрытая дверь. Без труда найдя выключатель и здесь, Кристина шагнула внутрь и потрясенно замерла на пороге.

Она попала в лабораторию Ника: тут повсюду находилось фотооборудование, на столе в коробках лежали линзы и объективы, а на полках стеллажа – фотокамеры. В углу, прислоненные к стене, стояли штативы. Все свободное пространство комнаты занимали альбомы, кипы журналов и многочисленные эскизы коллажей.

И везде, везде на стенах висели фотографии, на которых была снята она, Кристина. Только она и больше никто.

На ватных ногах она подошла к ближайшей стене. С черно-белых и цветных снимков, в простых деревянных рамках и вовсе без них, на нее смотрела юная девушка, у которой были такие же длинные волосы русого цвета, большие синие глаза и открытая добрая улыбка. В этой улыбке светилась такая неприкрытая любовь, что нетрудно было догадаться, кто находился по ту сторону объектива.

Ник Вуд.

Дрожащими руками Кристина прикоснулась к фотографии, где она сидела в джинсах и ветровке на мотоцикле и подмигивала в камеру. Интересно, она умеет водить мотоцикл, или это было в юности? Да нет, скорее всего, эта машина принадлежала Нику. Не может быть, чтобы она могла одна управиться с такой громадиной.

Вот кадр в каком-то парке, наверное, это тоже Хиллвуд. Кристина в светлом пальто выглядывала из-за дерева с голыми ветвями, стоя по щиколотку в ворохе опавших листьев.

А на следующем снимке она сидела в длинной юбке и блузке с воротником-стойкой в какой-то беседке и читала книгу. Этот стилизованный под старину кадр был, разумеется, выполнен в сепии.

С колотящимся от волнения сердцем Кристина обходила комнату и рассматривала картинки из своего собственного прошлого, пытаясь вспомнить хотя бы один из многочисленных сюжетов, запечатленных на пленке Ником.

Все снимки были полны жизни, от каждого исходила энергия и тепло. Каждый словно источал волны настроения, застывшего в кадре – грусть, задумчивость, радость, озорство, любовь…

Как же сильно любил ее Ник!

У Кристины защемило сердце, и закружилась голова, так что она схватилась за край стеллажа, чтобы не упасть. Она почувствовала сильную слабость и подумала, что ей необходимо прилечь, но было очевидно, что до своей постели в таком состоянии она просто не доберется. Ведь для этого надо было сначала выбраться из подвала, а потом еще подняться на второй этаж.

Нет, она это не осилит.

Зря она сюда забралась, запоздало пожалела Кристина, опускаясь на кушетку у стены. Ну ладно, сейчас она приляжет и на минутку прикроет глаза, ей нужно только немножко отдохнуть, подождать, пока пульс придет в норму, а дыхание восстановится.

Но стоило ей присесть, как она тут же заметила выполненный карандашом рисунок на раскладном деревянном столике у кушетки. Это был ее портрет, о котором она вчера вечером просила Ника.

Хорошо, что она сидит.

Листок бумаги дрожал в ее руках. Она смотрела на себя и поражалась сходству с отражением в зеркале, которое она привыкла видеть в последние дни.

Должно быть, Ник закончил его ночью. Он добавил к простому карандашу штрихи и растушевку коричневых оттенков, добившись эффекта сепии.

«Сепия как человек, который вдруг заговорил на другом языке. Ты смотришь на него и видишь с иной стороны».

Теперь Кристина действительно видела себя со стороны. Ник сумел заставить ее портрет говорить, и он сказал ей больше, чем она могла увидеть в зеркале, больше, чем могла сама рассказать о себе.

Вот, значит, какое выражение лица у нее было вчера, когда она любовалась Ником! И какими глазами она на него смотрела! Неужели он ничего не понял, не догадался о ее чувствах? Как он мог не заметить? Или заметил, но не подал вида? Почему?

Закрыв глаза, Кристина прилегла на кушетку.

Как же ей не хватает Ника… Именно сейчас. Именно здесь. Он уехал всего лишь на несколько часов, а она уже соскучилась. Соскучилась по его необыкновенной грустной улыбке и серебристым глазам с искорками света, по его надежным рукам и теплым ладоням, по его красноречивому молчанию…

Она уже привыкла к его постоянному присутствию и заботе, потому сейчас, когда Ника не было рядом, очень скучала. Он заполнял собой все ее время, все мысли и действия. А теперь он уехал…

Скорее бы он вернулся, повторила она, как молитву, перед тем, как скользнуть в глубокий сон, где ее ждала тишина и покой.