По ту сторону свободы

Глава 24

Лив шагнула к особняку, каждый шаг отдавался набатом в её груди. Не ноги несли её, а жестокая неотвратимость. Она знала: Дориан уже в курсе. Его тени, его глаза повсюду — они донесли немедленно. Какой будет его реакция? Мысль об этом сжимала сердце в ледяной хватке. Воздух вокруг неё сгустился, предвещая бурю.

Та ночь, предсмертный крик, его холодное безразличие, показательная жестокость — всё это вырвало из неё какую-то часть её души. А сейчас встреча с Мар... знает ли Дориан о лекарстве? О планах охотников? Будет ли Мар в безопасности, когда он узнает?

Горький привкус вины осел на языке. Ей придётся рассказать Дориану. Не всё, но достаточно, чтобы отвести от Мар беду. Эта мысль выжигала её изнутри, но другого выхода не было. Она чувствовала себя загнанной в угол, но это было её единственным шансом. Снова жить во лжи? Сколько можно? Она уже лгала Мар, пытаясь защитить её от этого мира, и это обернулось болью и недоверием. Скрывать правду от Дориана, когда это касалось его жизни — было невыносимо, словно бомба с часовым механизмом, отсчитывающая секунды внутри её собственного тела. Но и раскрывать всю правду она не собиралась.

Всепоглощающий страх — его гнева, его отвращения. Его ледяной пустоты, если она не скажет того, что он и так уже знает.

Дверь в холле бесшумно распахнулась под её рукой, выпуская наружу знакомый, сладковатый запах, который почему-то стал родным. Сердце Лив ёкнуло, пропуская удар. Она чувствовала его взгляд ещё до того, как увидела его. Он ждал.

Библиотека тонула в полумраке. Редкие лучи заходящего солнца едва касались массивного стола из тёмного дерева. Дориан сидел за ним, разложив бумаги, но не читал их. Его взгляд, отстранённый и ледяной, как поверхность замёрзшего озера, был устремлён в никуда.

Рядом, словно изваяние из платины, застыла Сиенна — её волосы водопадом ниспадали по плечам, руки скрещены на груди. В её внимательном взгляде, прикованном к Дориану, читалась не просто преданность, но и болезненное, почти интимное беспокойство.

Когда Лив вошла, взгляд Сиенны скользнул по ней, полный недоброй радости, смешанной с тревогой, словно Лив была лишь вестницей неминуемой катастрофы.

Лив почувствовала, как скулы сводит судорогой, челюсть непроизвольно сжалась. Воздух в комнате был тяжёлым, заряженный невысказанным, тугим напряжением, которое Лив собиралась разорвать.

Дориан медленно поднял голову. Его глаза оставались непроницаемыми, но в их глубине мерцало что-то хищное, предвкушающее. На его губах скользнула едва заметная усмешка, похожая на росчерк лезвия. Он наслаждался её напряжением, смакуя каждую секунду.

— Сиенна, — произнёс он, его голос был сухим, но в нём звенела сталь. — Выйди. На сегодня можешь быть свободна. И не забудь передать Кристоферу то, что я просил.

Сиенна медленно, почти неохотно повернулась и направилась к двери. Её движение было грациозным, но в каждом шаге чувствовалась скрытая, тщательно подавляемая злость. Прежде чем выйти, она бросила на Лив взгляд, в котором смешались ненависть, ревность и едкое, почти злорадное любопытство. Дверь за ней закрылась с глухим, окончательным звуком, словно запечатывая Лив в ловушке, из которой не было выхода.

Тишина. Тяжёлая, давящая, как приговор. Лив чувствовала, как её сердце колотится в груди, заглушая собственные мысли. Дрожь пробежала по телу, заставляя колени слегка подкоситься, но она стояла. Она посмотрела на Дориана, который продолжал сидеть, не отрывая от неё взгляда.

— Я знаю, как это выглядит, — выдохнула она, её голос был хриплым шёпотом, полным отчаяния, но с нотками упрямства. — Но прошу меня понять. После той ночи... Я не справлялась. И... я поддалась эмоциям, написала Мар. Я знаю, что нарушила обещание, но мне нужна была поддержка. Прости.

Она сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, оставляя белые полумесяцы. Слёзы щипали глаза, но она держалась, не позволяя им пролиться.

Дориан наблюдал за ней. Его лицо оставалось бесстрастным, как маска, но в глубине глаз что-то мерцало — то ли любопытство, то ли что-то более глубокое, неуловимое, что Лив не могла расшифровать.

— Простил, — наконец произнёс он, его голос был сухим и лишённым всяких эмоций, словно он говорил о погоде. Это обезоружило Лив сильнее любого крика, любой ярости. — Что дальше?

Лив пошатнулась, словно от удара. Это было не то, чего она ждала. Не гнев, не осуждение. Просто абсолютное безразличие, которое казалось ещё страшнее. Она сделала глубокий вдох, пытаясь собрать мысли в единое целое. Сейчас или никогда.

— Когда она ответила, я думала, что она всего лишь позвонит, мы просто поговорим, — начала Лив, её голос дрожал, но она старалась держать себя в руках. — Но она приехала. И... она рассказала мне кое-что. Они знают о тебе. Обо всём. О том, что ты — первоисточник.

Слова слетали с её губ потоком, смешиваясь с невысказанной виной и страхом. Она смотрела на него, ожидая взрыва, любой реакции — удара, упрёка, но Дориан просто сидел, по-прежнему отстранённо изучая бумаги. Только кончики его пальцев едва заметно подрагивали на столе, а челюсть напряглась, выдавая скрытое напряжение.

— Она рассказала о сыворотке, — продолжила Лив, голос дрожал, но она заставила себя говорить. — О лекарстве, которое может снова сделать тебя человеком. Они говорят, что это может обнулить первоначальную мутацию, и тогда остальные вампиры потеряют способность обращать. Я выслушала их, не потому что собиралась предать тебя, а потому что хотела понять, что они знают.

Дориан медленно поднял голову. На этот раз он действительно посмотрел на неё. Его глаза, до того непроницаемые, стали тёмными, глубокими, как омуты. В них читалась бездна эмоций — удивление, гнев, неверие, и что-то ещё, что Лив не могла понять. Зрачки расширились, поглощая свет, словно чёрные дыры.

— Ты правда хочешь, чтобы я это сделал? — его голос был низким, почти шёпотом, но в нём звенела сталь, способная резать. Это был не вопрос, а приговор, вызов, пронзающий насквозь.

Лив сглотнула, губы пересохли. Она посмотрела в его глаза, пытаясь найти хоть что-то, что помогло бы ей ответить.

— А ты? — вырвалось у неё, почти дерзко, прежде чем она успела себя остановить. — Ты этого хочешь? Стать человеком?

Дориан медленно оторвался от стола. Его движение было плавным, бесшумным, как у хищника, выходящего на охоту. Лив затаила дыхание, чувствуя, как воздух вокруг наполняется его тёмной, необузданной силой. Шаг за шагом он сокращал расстояние между ними, и в её груди забилось что-то безумное — то ли надежда, то ли дикий, первобытный страх. Его тень накрыла её, когда он остановился в нескольких сантиметрах, почти касаясь, но не переступая невидимую черту.

Его взгляд, до этого непроницаемый, теперь пронзал её насквозь, словно острые клинки. В его глазах что-то мерцало — не гнев, не осуждение, а что-то гораздо более сложное и мучительное: боль, которую он привык скрывать за тысячей масок, и едва уловимые отголоски чего-то, что когда-то было нежностью. Лив невольно потянулась, почти ожидая прикосновения, утешения, понимания. Ей отчаянно нужна была хоть какая-то человеческая реакция от него, способная преодолеть эту бездну, что лежала между ними.

Но вместо этого, Дориан лишь склонил голову, его голос был низким, бархатистым, и совершенно лишённым тепла.

— Ты свободна, Лив, — прошептал он, и эти слова были холоднее самой смерти. — Можешь идти.

Он отступил так же бесшумно, как и приблизился, растворяясь в полумраке, оставив её стоять в опустошении, где только что висела призрачная, хрупкая надежда. Дверь кабинета бесшумно распахнулась, а затем закрылась, оставляя Лив наедине с леденящим эхом его слов.

Время тянулось медленно, вязко, как густой мёд. Лив провела остаток дня в своей спальне. Она не хотела попадаться ему на глаза, не хотела новых столкновений, способных снова разорвать её на части, обнажая нервы. Казалось, каждый шорох за дверью заставлял её вздрагивать, как натянутая струна.

Сгущались сумерки, комната погружалась в синеву, затем в непроглядную тьму. Наконец, когда звёзды уже рассыпались по бархату неба, и дом затих в предвкушении ночи, Лив услышала шаги. Тяжёлые, размеренные, приближающиеся к её двери. Сердце заколотилось, заглушая все звуки, кроме бешеного ритма в собственных ушах. Она затаила дыхание, сжавшись на постели в маленький комок.

Щелчок. Дверь бесшумно открылась. В проёме, в ореоле тусклого света из коридора, появился Дориан. Его чёрная рубашка была расстёгнута на верхние пуговицы, открывая ключицы, рукава закатаны до локтей, обнажая сильные предплечья. В тусклом свете его фигура казалась вырезанной из тени, величественной и пугающей.

Он не сказал ни слова. Лив не могла оторвать глаз, чувствуя, как напряжение натягивается между ними тонкой, звенящей нитью, готовой лопнуть. Он медленно поднял руку, коснулся воротника рубашки, затем движением, полным почти хищной, гипнотической неторопливости, начал расстегивать пуговицы, одну за другой, пока рубашка не распахнулась, обнажая сильную, рельефную грудь. Он скользнул взглядом по её лицу, ни секунды не отрывая глаз, и Лив почувствовала, как её собственное дыхание сбивается, становясь прерывистым, судорожным. Он снял рубашку и небрежно бросил её на кресло. Его движения были плавными, нарочито неторопливыми, и это медленное, будничное действие в полной тишине наполнило комнату невыносимым, почти болезненным предвкушением. Её мозг лихорадочно перебирал варианты: Сорвётся? Будет кричать? Подойдёт? Хочет её? Хочет наказать? Что вообще он собирается сделать?!

Дориан закончил, опустил руки и выпрямился. Его глаза смотрели на Лив. В них не было ни ярости, ни желания — лишь глубокая, непроницаемая тень, словно бездна.

Наконец, нарушая давящую тишину, его голос прозвучал: ровный, безжизненный, как обычное замечание, но Лив слышала в нём скрытую остроту. Или, ей так казалось?

— Никак не удаётся избавиться от... послевкусия. Есть идеи, Лив?

Лив замерла. Его слова были не вопросом, а приглашением. Или приговором. Всё, что он говорил днём, было лишь прелюдией, тщательно спланированной игрой разума, чтобы довести её до предела. «Послевкусие» — это было то, чем он завершал их самые острые конфликты, их болезненные танцы. Внутри неё боролись страх и какое-то странное, болезненное, но неодолимое притяжение, словно мотылька к огню. Она знала, что должна ответить, что должна принять его игру. Её глаза поднялись, встретившись с его взглядом, и в их глубине, сквозь страх, промелькнуло еле уловимое, обречённое согласие.

— Что ты хочешь, Дориан? — её голос был тихим, но в нём не было мольбы, лишь усталость и вызов.

Дориан медленно шагнул ближе, не приближаясь вплотную, но заполняя пространство своим властным присутствием. Он смотрел на неё без выражения, его взгляд был подобен сканеру, проникающему в самую душу.

— Мне надоело. Смысла устраивать сцену нет. Я предпочитаю избегать последствий, которых мы оба не хотим. А ты ведь их не хочешь, верно? Не хочу истерик, Лив. Не сегодня.

Её плечи опустились, словно с них свалился невидимый груз. В голосе Лив появилось отчаяние, она не пыталась его скрывать, это была чистая, неприкрытая боль.

— Я... я правда сожалею. Я не должна была. Ни писать, ни тем более ехать...

Его взгляд стал чуть более пристальным. Он сделал маленький, почти незаметный шаг ближе, сокращая расстояние. Его голос был сухой, как шёпот, который, тем не менее, вибрировал в воздухе.

— В который раз ты сначала делаешь нечто за моей спиной, а потом сожалеешь? То ты говоришь, что ты моя, то бежишь к Мар жаловаться на мою чудовищную натуру. Ты разочаровываешь меня таким непостоянством, Лив.

Дориан продолжил, не давая ей ответить, его голос оставался ровным, но в нём появилась едва уловимая сталь.

— Я правда готов принять тот факт, что ты нарушила обещание. Написала подруге. Мой поступок спровоцировал это. Поэтому я могу простить это. — Его взгляд опустился на её губы, задерживаясь на секунду, затем вернулся к глазам, в которых читалось нечто зловещее. — Но... если ты вздумаешь играть со мной... Ты ведь не думаешь, что сможешь выиграть?

— Дориан, — её голос был низким, почти рычащим, — ты делаешь мне больно. Я бы никогда бы не подумала... играть против тебя.

Пауза. Долгая, тягучая пауза, во время которой он просто смотрел на неё, словно сканируя, пытаясь прочесть каждую её мысль, каждый импульс. Лив казалось, что он видит её насквозь. Затем, почти незаметно, его плечи чуть расслабились, напряжение спало.

— Ладно, Лив. Прости. Действительно не стоило. Я благодарен тебе за новую информацию. А сейчас... давай забудем о случившемся. Я уже не могу смотреть на это твое выражение лица. Нет, Лив, скандалов не будет, обид тоже. Зачем тратить на это время? Ты ошиблась, запуталась, но всё же вернулась ко мне. Для меня это главное.

Лив собралась с духом, используя момент его относительного «благодушия», этой странной, хрупкой передышки, чтобы задать свой вопрос.

— Пообещай мне... что твои люди не отправятся туда. И не убьют... никого.

Он приподнял бровь, почти насмешливо, с тенью дьявольской усмешки.

— Я всегда знал, где их штаб, Лив. И они всё ещё живы. Как думаешь, почему?

Лив выдохнула, кивнула, не в силах сдержать эмоции, облегчение волной нахлынуло на неё.

— Спасибо.

Дориан сделал ещё один, едва заметный шаг ближе, его глаза пристально, почти по-хищному смотрели на Лив. Его голос, словно бархат, обволакивал её, оставляя в душе жгучий, трепещущий след.

— Расслабься, Лив. Я правда не злюсь. Представь себе, я даже знал, что ты сорвалась бежать на работу не просто так и всё равно тебя не остановил. Мои люди получили приказ не преследовать вас и не препятствовать. Мне только было важно, станешь ли ты врать и до какого момента. — Его голос был мягким, но Лив всё равно испытывала тревогу, граничащую с паникой.

— Мне всё равно кажется... что что-то не так, — Лив почти прошептала, не отрывая взгляда от его лица, пытаясь найти хоть один намёк на истину.

— Дашь возможность доказать обратное? — он дерзко улыбнулся, приподняв бровь, и в его глазах вспыхнул опасный огонь.

Лив расслабилась, её плечи чуть опустились, но на лице всё ещё были отголоски напряжения, предвкушения. Она не ответила, лишь смотрела на него, позволяя взгляду говорить за себя.

Дориан наклонился так близко, что их лбы соприкоснулись, их дыхание смешалось.

— Я понял. Значит, сегодня медленно и нежно. Обещаю. — его голос был тихим, неожиданно спокойным, но почему-то это очень настораживало. Возможно, Лив слишком привыкла к его бурным реакциям, поэтому не могла не ожидать подвоха.

— Правила всё ещё работают? — только и смогла прошептать Лив.

— Т-с-с... Они всегда работают. Но сегодня они тебе не понадобятся. Я только лишь пытаюсь наладить связь, а не сорвать на тебе злость. Доверься.

Лив хотела что-то сказать, но он уже не позволил. Он взял её руку, и её пальцы невольно сжались в ответ, чувствуя его шёлковую кожу. Он притянул её к себе, и в этот момент, в этой жуткой, манящей тишине, Лив только шумно выдохнула и позволила ему вести. Его дыхание опалило её кожу, но он не двигался дальше, словно не смел. В этот момент весь мир сузился до пространства между их лицами, до призрачного касания, до невыносимого предвкушения. Время замерло.

— Я не буду резким, — прошептал он, его голос был бархатным, в нём было так много нежности, что Лив в это было сложно поверить, — но ты всё ещё можешь меня направлять. Если захочешь чего-то — просто попроси.