По ту сторону свободы

Глава 30

Лив сидела в своей пустой квартире, в руках — бокал с терпким вином. Красное, как кровь, оно напоминало ей о том мире, от которого она так стремилась убежать. Телефон лежал рядом, чёрный, безжизненный. Грусть, вязкая, пронзительная, обволакивала её. Это была не тоска по Дориану, не остатки разбитой привязанности, а острая боль по утраченной невинности, по прежней Лив, по простой, незамутнённой возможности просто жить.

Внезапно раздался тихий, но настойчивый стук в стекло. Лив вздрогнула так резко, что вино плеснуло на руку, оставляя липкую красную дорожку. Она подняла голову, затем медленно, с нарастающим ужасом и недоверием, повернулась к балкону. Там, за матовым стеклом, едва различимый в темноте, словно порождение самой ночи, стоял Дориан.

Его появление было таким же внезапным и беззвучным, как всегда — словно он материализовался из самой тьмы. Он выглядел безупречно, как будто только что сошёл с обложки модного журнала: тёмный костюм безупречно сидел на его стройной фигуре, волосы идеально уложены. Но при ближайшем рассмотрении Лив заметила в его глазах неуловимую усталость, лёгкое напряжение в уголках губ. Может быть, ей просто отчаянно хотелось это видеть, чтобы найти хоть какую-то трещину в его безупречности.

Это было невозможно. Она не верила своим глазам. После всего, что он сделал... После всего, что она пережила.

— Зачем ты... — начала Лив, но слова застряли в горле.

Дориан открыл балконную дверь и вошёл. Его движение было таким плавным и бесшумным, что он казался призраком, скользящим по воздуху. Прохладный ночной воздух ворвался вслед за ним, заставляя Лив не просто вздрогнуть, а содрогнуться до самых костей.

— Лив, — его голос был низким, бархатным, полным той обволакивающей нежности, которая когда-то так её зачаровывала. — Ты выглядишь... опустошённой. Я ощущаю это.

Лив сжала челюсти.

— Что ты здесь делаешь?! Разве тебе недостаточно того, что ты уже сделал?!

Дориан медленно подошёл к ней, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки. Его взгляд был напряжённым, в нём читалась какая-то новая решимость, от которой у Лив по коже пробежали мурашки.

— Достаточно, Оливия. Более чем достаточно. — Он протянул руку, словно хотел коснуться её лица, но остановился, лишь слегка дрогнув пальцами в воздухе, и Лив почувствовала фантомное прикосновение холода. — Я понял. Я осознал свою ошибку. Ты была права. Чтобы между нами всё работало, чтобы мы были вместе... мы должны быть на равных.

Сердце Лив болезненно сжалось. Он говорил так, словно она для него что-то значила. Но после той ночи она уже не верила ни единому его слову.

— Слишком поздно, Дориан. Ты сделал свой выбор. Ты выбрал силу. А я... я выбрала себя.

— Нет, — его голос стал настойчивым, почти гипнотическим. — Я не выбирал между силой и тобой, Оливия. Я выбрал свою силу. А ты... ты говорила о равенстве. О любви. О принятии. Я это понял. И я пришёл дать тебе то, что ты хотела.

Лив смотрела на него, пытаясь разгадать его новый ход. Её интуиция кричала об опасности, но разум лихорадочно искал подвох.

Дориан сделал ещё один шаг, его глаза горели в полумраке, словно два тлеющих уголька.

— Есть вариант. И он — единственный. Сейчас. Не завтра. Не через годы. Только сейчас. Я предлагаю тебе, Лив, разделить со мной этот дар ночи. Стать такой же, как я. Стать вампиром. Стать равной. Сильной. Вечной.

Его голос был как мёд, сладкий и обволакивающий, проникающий прямо в сознание, обещающий всё, о чём она когда-либо мечтала. Он говорил о свободе, о силе, о том, что они смогут быть вместе, по-настоящему, без лжи, без секретов. Он рисовал картины их бесконечной жизни, полной знаний, могущества, приключений, и эти картины были почти осязаемы. Он был убедителен до боли, каждое его слово звучало так правдиво, так желанно. Он был дьявольски сладок в своём предложении, и часть Лив, та часть, что скучала по безумной интенсивности его мира, отчаянно цеплялась за эту надежду, хотела в это поверить всем своим существом.

— Только так мы сможем быть действительно вместе, — прошептал он, его взгляд гипнотизировал её. — В этом мире смертных ты всегда будешь уязвима, Лив. Ты всегда будешь ограничена. А рядом со мной... ты познаешь истинную свободу. Выбор за тобой.

Он сделал шаг назад, давая ей пространство, но его присутствие всё ещё душило комнату.

— Я не буду давить. Я буду ждать тебя дома, Лив. Твой выбор. Твоя вечность.

С этими словами он снова шагнул на балкон и растворился в ночной мгле так же бесшумно, как и появился, оставив после себя лишь холодный след в воздухе, напоминающий о его сверхъестественной природе.

Лив осталась одна. Руки её била крупная дрожь, бокал с вином упал, разбиваясь о паркет, но она не заметила. Перед ней стоял самый тяжёлый выбор в её жизни, словно две бездны разверзлись у её ног. Стать вампиром. Вечной. Равной Дориану. Проглотить его предательство, его ложь, его жестокость, чтобы получить его дар — мгновенную силу, которую она так боялась, но о которой она когда-то мечтала. Или остаться человеком, обречённым на обычную жизнь, на старость, на одиночество, среди людей, которые никогда не поймут её мира.

Она металась по квартире, не в силах усидеть на месте, словно раненая птица в клетке. Её разум кричал «Нет!», захлёбываясь паникой, но сердце, измученное потерями, коварно шептало «Да». Она понимала, что уже почти согласилась. Где-то глубоко внутри она всегда знала, что, если она останется рядом с Дорианом, ей рано или поздно придётся сделать этот шаг. Это было не просто неизбежно, это было её фатумом.

Лив подошла к чемодану, который только недавно нашла в себе силы распаковать. Её руки медленно потянулись к нему. Она собиралась вернуться. Собиралась принять его предложение. Тщательно, почти ритуально, она начала складывать свои вещи. Эту квартиру она покидала навсегда. Она больше не планировала сюда возвращаться.

Она доставала одежду из шкафа, складывала её, готовясь к новой жизни. Под рукой что-то глухо хрустнуло. Лив машинально засунула руку в карман джинсовой куртки, которую собиралась положить в чемодан. Пальцы нащупали что-то тонкое, гладкое. Она вытащила это.

Фотография.

На ней были Лив и Мар. Молодые, смеющиеся, обнявшиеся на каком-то летнем пикнике. Задолго до Дориана. До вампиров, до охотников, до всего этого кошмара. Две счастливые, беззаботные девушки, чьи глаза сияли настоящей, неподдельной радостью. Живые. Смертные. Неиспорченные. Настоящие.

Лив смотрела на фотографию. На лице Мар сияла та же улыбка, та же бесконечная доброта, с которой она вытаскивала Лив со дна её отчаяния. Та же искренняя, безвозмездная любовь. И в этот момент, глядя на свои счастливые глаза на фото, Лив почувствовала, как её прежняя жизнь, её человечность, вновь обретает вес. Это был не груз, не проклятье обыденности. Это была ценность. Бесценная ценность момента, ценность дружбы, ценность выбора быть человеком, со всеми его радостями и печалями, со всей его несовершенной, но такой реальной жизнью.

Она вытерла одинокую слезу, которая скатилась по щеке, её глаза были полны новой, твёрдой решимости.

Она застегнула чемодан.

Лив не оглянулась, покидая квартиру, которая за последние месяцы стала свидетелем её падения и первых, робких шагов к восстановлению. Внутри всё сжалось от странной смеси страха и предвкушения. Её жизнь вот-вот изменится. На этот раз — по её собственному выбору. Она не бежала от чего-то, а бежала к чему-то. К настоящей себе.

Сердце колотилось бешеным барабаном. Она спешила, почти бежала по улицам города, не замечая привычных очертаний домов, силуэтов редких прохожих. Каждый шаг отдавал гулким эхом в её груди. Воздух был холодным, пронизывающим, но Лив его не чувствовала. Она чувствовала лишь нарастающее напряжение и острую, почти физическую потребность двигаться вперёд, словно вырываясь из невидимых оков.

Волнение нарастало с каждой минутой. Впереди был неизведанный путь, полная неопределённость. А что, если я ошибаюсь? Что, если пожалею? Эти мысли пронеслись в голове, но она тут же их отбросила, отсекла, как сорняки. Сейчас это не имело значения. Важно было лишь одно: сделать этот шаг. Не свернуть. Не поддаться дьявольскому шепоту прошлого.

Внутренне она дрожала, но внешне Лив была воплощением решимости. Её глаза горели новым, стальным огнём.

Она вошла в огромное, гулкое здание, заполненное голосами, объявлениями и запахом чужих надежд и прощаний. Огни ярких табло слепили глаза, но Лив не обращала на них внимания. Она вытащила из кармана билет. Аэропорт. Пункт назначения её новой жизни. Вот куда она бежала. Вот куда она так старалась успеть.

Билет в руках дрожал. Она прошла регистрацию, сдала багаж, и каждый механический шаг приближал её к свободе. Она не видела лица людей вокруг, всё казалось размытым, неважным.

Когда она прошла в зону вылета, её взгляд выхватил знакомую фигуру у одного из панорамных окон. Это был Виктор.

Невозмутимый, спокойный, он стоял там, в своей обычной, чуть неуклюжей манере, глядя куда-то вдаль. От него исходило то самое, уютное тепло, которое она так ценила. Словно огромный, надёжный медведь, он был воплощением стабильности. Она подняла руку и осторожно помахала ему.

Он повернулся. Словно почувствовал. Его глаза мгновенно нашли её. На его лице появилась мягкая, искренняя улыбка, такая тёплая и светлая, что она отозвалась в её собственной душе. Он подошёл к ней, его движения были такими же спокойными и расслабленными как всегда, без тени спешки или навязчивости.

— Ты всё-таки решилась? — спросил он, его голос был тихим, но в нём звучала глубокая, искренняя радость.

Лив посмотрела ему прямо в глаза. Боль в её душе ещё не утихла, но теперь к ней примешивалось и что-то новое — предвкушение.

— Да, Виктор, — твёрдо ответила она. — Решила, что мне это действительно нужно.

Он кивнул, его взгляд задержался на ней чуть дольше обычного. В этом взгляде не было напора, только понимание и принятие.

— Что ж, — произнёс он, — тогда нам пора. Рейс через пятнадцать минут.

Лив слабо улыбнулась. Она повернулась к выходу на посадку, и Виктор мягко повёл её за собой. Ступив на трап, Лив почувствовала, как её сердце начинает отпускать, сбрасывая оковы. Самолёт медленно двинулся по взлётной полосе, набирая скорость. Рывок. Подъём.

И вот он, этот миг.

Самолёт рванул в небо, унося её прочь. Высоко над городом, который хранил так много её боли и её прошлого. Высоко над особняком, где остался Дориан, его власть и его ложь. Лив смотрела в иллюминатор на уменьшающиеся дома внизу, которые вскоре превратились в крохотные точки, а затем и вовсе исчезли. Рядом, в соседнем кресле, сидел Виктор. Он не спал, не читал, просто смотрел вперёд, беззвучно разделяя с ней это освобождение. Он был её мостом в новую жизнь, оплотом человечности и надежды. Она улетала. Не просто подальше от всего этого. Она летела к себе. К той Лив, которая могла смеяться и быть счастливой. И, возможно, к чему-то действительно новому рядом с ним, на пороге своей собственной, подлинной вечности.