По ту сторону свободы

Глава 6

Солнце, словно любопытный гость, пробралось сквозь тонкие занавески, рассыпая по квартире Лив золотистые блики, которые танцевали на стенах, мебели и её собственных мыслях, наполняя пространство уютом и умиротворением, таким редким и драгоценным в эти дни. Лив стояла посреди комнаты, жадно впитывая эту атмосферу, будто пыталась унести её с собой — в сумку, в сердце, в своё тревожное, неизведанное будущее, где каждый шаг казался прыжком в пропасть. Теперь она, кажется, по-настоящему поняла смысл фразы «мой дом — моя крепость», ощутив, как родные стены обнимают её, даря уверенность и покой, которых так не хватало в последние дни. Но этот покой был слишком хрупким, особенно если учесть, кто именно сейчас восседал на её подоконнике — с ленивой грацией, будто он не гость, а хозяин, выросший здесь среди этих стен, этих книг и этих солнечных лучей.

— Не забыла зубную щётку? — бросил Дориан, не оборачиваясь. — Хотя, знаешь, если забудешь, всегда можешь позаимствовать мою. Я не брезгливый. А ты, Лив? Или ты из тех, кто боится чужих микробов, но не боится вампиров?

Лив, стоя у открытого шкафа, закатила глаза, стараясь скрыть, как уголки её губ невольно дрогнули в улыбке. — Ты же вампир, Дориан, — парировала она, делая вид, что сосредоточена на выборе вещей. — У тебя вообще есть зубная щётка?

Он повернулся к ней, медленно, с кошачьей грацией, будто солнце само решило погреться в его присутствии, и лукаво прищурился.

— Конечно, есть, моя недоверчивая муза. Две запасные, на случай гостей, если уж быть точным. Хотя, честно говоря, ты первая, кто удостоился чести остаться у меня добровольно. Обычно мои знакомства заканчиваются так, что мне не с кем разделить завтрак, если ты понимаешь, о чем я.

Она промолчала, скрывая лёгкое смущение, и ловко спрятала в косметичку маленький флакон духов, а следом — несколько баночек с кремами и блистер антистрессовых таблеток, которые, как она надеялась, помогут ей пережить этот день. Движения быстрые, сосредоточенные — Лив очень пыталась контролировать волнение.

На кровати аккуратно разложено лежали платье из глубокого тёмно-синего шёлка и пиджак цвета мокрого асфальта — всё выглаженное идеально, ни складочки, ни заломинки. Она оглядела вещи ещё раз и скользнула в платье — ткань обняла её, прохладная, как вода, а пиджак небрежно лёг на плечи, добавляя образу дерзкой уверенности.

— Надо же, — заметил Дориан, подойдя ближе. — Ты в этом наряде... внушаешь уважение. И лёгкое желание согрешить в художественном зале прямо на глазах у ошарашенной такой дерзостью толпы.

— Хочешь остаться за дверью? — парировала Лив, застёгивая часы на запястье.

— О, нет, моя прекрасная, — он шагнул ещё ближе, наклонив голову так, что его тёмные глаза оказались опасно близко к её. — Я хочу быть рядом, когда все будут восхищаться работой художника, которую ты, как волшебница, вернула к жизни. И, может, даже поймать тебя, если ты решишь упасть в обморок от волнения. Я ведь заботливый. Иногда. Когда мне выгодно. Или когда ты смотришь на меня вот так, с этой очаровательной смесью раздражения и любопытства.

Лив тихо выдохнула, чувствуя, как дрожь в руках становится сильнее, и это было не только из-за волнения перед выставкой. Сегодня на публике впервые покажут картину, над которой она трудилась почти полгода, восстанавливая её по крупицам, часами стоя под яркой лампой, растворяясь в красках, запахе старого холста и тишине, которая была её единственным спутником в те долгие ночи. Предвкушение этого события перекрывало даже шок от недавнего открытия существования вампиров... Но близость Дориана, его колкости и откровенный флирт заставляли её сердце пропускать удары, а её щеки наливаться румянцем сильнее, чем всё остальное.

— Это важно для тебя, — тихо сказал он, чуть мягче. — Я знаю это, я заметил тогда, как ты на неё смотрела. Будто это не картина, а частичка тебя самой. Будто если её не примут, не увидят, ты исчезнешь вместе с ней.

Лив удивлённо посмотрела на него. Последнее время он редко говорил так. Без насмешек, без двусмысленности. Просто... По-человечески... и это сбивало её с толку больше, чем все его вампирские шутки и даже больше, чем угрозы.

— Я должна быть там, — сказала она. — И, если ты пойдёшь со мной, тебе придётся быть... другим. Не загадочным незнакомцем, не ночным сталкером, не мужчиной с клыками и этими твоими... намёками. А нормальным. Вежливым. Таким, знаешь, кого не хочется выгнать через пять минут. Пожалуйста, я очень тебя прошу...

— То есть, ты хочешь, чтобы я стал скучным? — он усмехнулся, скрестив руки на груди, и в его глазах заплясали озорные искры. — Удивительно, Лив, сколько всего люди требуют от меня, а потом удивляются, что это у меня, видите ли, большие аппетиты. Но ладно, допустим, я соглашусь. Что мне за это будет?

— Я не требую, — Лив вскинула подбородок, стараясь не поддаваться на его игру. — Я просто... Прошу. Очень. Там будут мои коллеги — люди, которые не верят в тени за кустами и вампиров, зато прекрасно замечают неуместные взгляды и двусмысленные фразы.

— О, тогда это будет весело, — протянул Дориан, и в его глазах вспыхнул дьявольский огонёк, обещающий неприятности. — Что ж, прекрасная Лив, я предлагаю ещё одну сделку.

Он подошёл ближе, не касаясь, но наполняя собой всё пространство вокруг неё.

— Ты смиряешься с тем, что я составлю тебе компанию и доверяешь мне в этом. Знакомишь со своим миром, с этими скучными, напыщенными людьми в пиджаках, которые обсуждают мазки и перспективу, но по правде ничего не смыслят в искусстве. Я веду себя как паинька, подыгрываю тебе во всём. А взамен... — он сделал паузу, глядя ей прямо в глаза, — я приглашаю тебя в одно очень интересное место. Это будет уже мой мир. И ты соглашаешься, не задавая вопросов. Просто идёшь со мной. Там будут свои правила. Свои грани. И ты узнаешь, как много ещё ты не видела.

Лив замерла, чувствуя, как сердце застучало быстрее, а мысли закружились в вихре сомнений.

— Это не похоже на сделку, Дориан, — тихо сказала она, стараясь не выдать дрожь в голосе. — Больше напоминает предупреждение. Или ловушку.

— Я просто честен с тобой, — он улыбнулся, и в этой улыбке было что-то опасно притягательное. — Ты сама согласилась на эту игру, а игры требуют регулярного повышения ставок. Таков уж порядок.

— А что, если я не согласна?

— Тогда я всё равно пойду с тобой. Но не обещаю, что не скажу чего-то... лишнего. — Он улыбнулся. — Я способен быть очаровательным. Дай мне шанс, поверь в меня хоть немного, и, кто знает, может, я даже удивлю тебя.

Зал выставки был светлым, просторным, наполненным гулом чужих голосов, звоном бокалов и ароматом дорогих духов, а люди в элегантных костюмах и платьях неспешно прогуливались, обсуждая кисть, мазки, фамилии художников и тонкости реставрации. Лив чувствовала себя здесь в своей стихии, уверенно держа спину, но её взгляд то и дело возвращался к полотну на стене — её полотну, идеально восстановленному, без единого следа её вмешательства, словно оно всегда было таким, живым и дышащим. Лив наделялась, что у неё получится проделать то же самое и со своей жизнью.

Она стояла с бокалом шампанского в руке, выпрямив плечи, но внутри неё всё дрожало, как натянутая струна, готовая лопнуть от напряжения в любой момент. Позади неё гудела толпа, и обрывки разговоров долетали до её ушей, заставляя прислушаться:

— Это он? Дориан Равенхолл?

— М-да, и, кажется, он пришёл с ней...

— А говорили он заядлый холостяк...

— А кто он вообще?

— Его предок основал этот город...

— Да, наверное, он очень богат...

Дориан подошёл, как будто заранее знал, где и когда она нуждается в его тени. Он, словно почувствовав её смятение, тут же появился рядом.

— Мадам, — начал он, его голос был громким, театрально мягким, а улыбка — карикатурно восторженной, — позвольте представить себя как вашего величайшего почитателя, восхищённого вашим искусством, вашим талантом и, осмелюсь сказать, вашей неотразимой грацией, которая затмевает даже эти шедевры!

Лив едва не поперхнулась. Его голос был слишком громким, слишком мягким. Он играл роль безупречного спутника. Ловил взгляды, делал комплименты, комментировал полотна с удивительной точностью. Но время от времени склонялся к её уху и шептал:

— Ты всегда так сладко нервничаешь перед публикой? Или это только при мне и публика тут ни при чем?

— Держи дистанцию, Дориан, — прошипела она, стараясь не оглядываться на любопытные взгляды. — Все думают, что ты заядлый холостяк, и пусть так и остаётся. Не давай им повода для сплетен.

— А что, если я хочу, чтобы они решили иначе? — он прищурился, его улыбка стала ещё шире, почти хищной. — Люблю, знаешь ли, слушать сплетни о себе. Особенно когда они правдивы. Или... почти правдивы. Скажи, Лив, как думаешь, что они шепчут о нас прямо сейчас?

— Я... — она сглотнула, чувствуя, как горло пересохло, и решилась сменить тему, чтобы не дать ему завладеть разговором полностью. — Как часто ты пьёшь кровь, Дориан? Это... больно?

Он рассмеялся, тихо, но так, что этот звук отозвался в ней лёгкой дрожью. — О, моя любопытная, мы уже играем в вопросы? Отвечу: реже, чем людям нужен сон, но чаще, чем ты злишься на мои подколы. И нет, это не больнее, чем первая любовь — немного щемит, немного кружит голову, но в итоге... ты сама захочешь повторить.

— Куда ты хочешь меня отвести, говоря о «твоём мире»? — Лив старалась звучать твёрдо, но её голос дрогнул.

Он наклонился ближе, ровно настолько, чтобы она почувствовала тепло, исходящее от его кожи, и его дыхание коснулось её уха.

— Сейчас моя очередь задавать вопрос. Но, я всё равно отвечу — тебе там понравиться.

— Ты говоришь так, будто я уже согласилась.

— Лив, — Дориан посмотрел на неё спокойно, почти серьёзно, — мы оба знаем, что ты слишком любопытна, чтобы отказаться. Ты ведь уже представляешь, что там может быть, и это будоражит тебя, правда?

— Я ещё не решила, что во мне преобладает, я в большей степени сгораю от любопытства или... или я боюсь тебя, твоего переменчивого настроения... и твоего... голода, — тихо ответила она, чувствуя, как сердце стучит где-то в горле.

— Моего голода бояться не стоит, лучше бойся своего. — Он улыбнулся, и в этой улыбке было всё — обещание, угроза и что-то еще, от чего её пульс участился.

В этот момент за спиной раздался звонкий, чуть укоризненный голос, ворвавшийся в их разговор, как вихрь:

— Лив, бессовестная ты женщина, я с вечера пытаюсь до тебя дозвониться, а ты молчишь, как партизан на допросе! Где твой телефон? Я уже извелась, представляя, как тебя сбила машина и ты лежишь в реанимации без памяти и зарядного устройства.

Мар подлетела, как на вихре урагана. Глаза бегло скользнули по фигуре Лив, потом задержались на Дориане.

— Вау. Так вот у нас тут что. Лив, могла бы просто черкануть сообщение, и я не стала бы мучать себя плохими мыслями, а порадовалась бы за тебя. — Мар произнесла слова с заговорщицким выражением лица.

Лив попыталась улыбнуться, но получилось скорее нервно. — Я была занята, Мар, правда, — пробормотала она, чувствуя, как жар приливает к щекам.

— Ещё бы, конечно, всё понимаю. Жду уже разговора с подробностями. — Мар сузила глаза, её взгляд метнулся к Дориану:

— Приятно познакомиться. — Она протянула руку. — Вы кто, если не секрет?

Дориан, с галантностью персонажа, сошедшего с экрана старого кино, взял её руку и коснулся губами её пальцев, заставив Мар слегка опешить.

— Просто коллекционер, мадемуазель. — Произнёс он, его голос был гладким, как шёлк. — И, осмелюсь сказать, близкий друг Лив, восхищённый её талантом, её страстью и, конечно, её знаниями о искусстве.

Мар нарочно задержала взгляд на нём чуть дольше, чем позволяли приличия, и хмыкнула.

— Хм, «друг», конечно, — протянула она, бросив на Лив лукавый взгляд. — Именно поэтому ты, дорогая, похожа на спелую клубнику, да? Всё, не спорь, я уже всё поняла.

Дориан рассмеялся, его смех был лёгким, но глубоким, а Лив почувствовала, как нервозность захлёстывает её с новой силой. Она закусила губу, её взгляд растерянно метнулся в сторону, и Мар, заметив это, тут же сменила тактику, сославшись на желание осмотреть выставку. Она отошла, но, достав телефон, начала что-то быстро печатать, украдкой поглядывая на них, и Лив почувствовала, как по спине пробежала дрожь — не от страха, а от осознания, как близко Мар подобралась к правде, как много она могла почувствовать, и от того, что Лив приходится лгать своей лучшей подруге.

Позже, когда толпа чуть рассеялась, Лив вышла на улицу, чтобы подышать. За ней — как тень — вышел Дориан.

— Ты держалась молодцом, — произнёс он, и в его голосе сквозила смесь восхищения и лёгкой насмешки. — Хотя, признаюсь, я ждал, что ты спрячешься в шкафу со швабрами или, на худой конец, опрокинешь на кого-нибудь бокал вина, чтобы сбежать.

— Мне хочется просто исчезнуть, — выдохнула Лив, обхватив себя руками, и посмотрела на него, в её глазах смешались усталость и вызов. — Или действительно залезть в тот самый шкаф. Или выпить целую бутылку вина, чтобы заглушить это всё. А ещё лучше — спросить тебя, Дориан: зачем? Зачем ты здесь, зачем тянешь меня в свои игры, зачем заставляешь меня чувствовать... вот это всё?

Он подошёл ближе, его взгляд стал серьёзнее.

— Потому что ты теперь — часть моего мира. И заметь, это сделал с тобой не я. Это случайность. Я сделал так, что в этом жестоком совпадении ты всё ещё дышишь, так что не стоит так злиться.

Да, я пытаюсь себя развлекать, выводя тебя на эмоции, но при этом, мне кажется, это адекватная цена спасению жизни, малышка. Разве я не прав?

Он склонился к ней, почти касаясь губами её уха:

— И не моя вина, что ты — чертовски интересная. Особенно, когда злишься. Или смущена... Даже не знаю какая из реакций моя любимая.

Лив медленно выдохнула, чувствуя, как внутри всё снова начинает дрожать.

— Ты обещал, что сегодня — только выставка. Без подвохов. Мы можем просто поехать... домой?

— И я сдержал слово. И да, едем. Но помни, что завтра — мой ход.