По ту сторону свободы

Глава 7

Лив сидела на краешке кровати, её пальцы устало рылись в сумке, пока не нащупали зарядное устройство. Она наклонилась, чтобы вставить штекер в розетку и подсоединила кабель к телефону, который уже давно не подавал признаков жизни. Экран мигнул, ожил холодным светом, осветив её лицо, батарея начала медленно оживать, заполняясь зелёным. Через пару секунд он громко завибрировал, и уведомления посыпались одно за другим, заполняя экран бесконечной чередой сообщений и звонков.

Лив нахмурилась, её пальцы замерли над экраном, когда она увидела цифру, которая заставила её замереть: 127 пропущенных звонков от Мар. Она открыла мессенджер, и сообщения от подруги заполнили всё пространство — первые были полны паники, с вопросами, где она и что случилось, потом пошли саркастические, где Мар пыталась шутить, но всё равно сквозило беспокойство. Последнее сообщение Лив прочитала дважды, её горло сжалось от чувства вины.

«Лив, если ты влипла в какую-то беду, просто напиши, я серьёзно. Я вытащу тебя из любой заварушки, ты же знаешь. Но если всё нормально, и я просто накручиваю — ну, тогда я за тебя рада. Он, кстати, красавчик, если я правильно поняла...»

Лив сжала телефон так сильно, что пальцы побелели. Мысль о том, что придётся врать лучшей подруге, единственному человеку, который всегда был рядом и искренне за неё переживал, давила на неё тяжёлым грузом. Она не хотела лгать, но правда была слишком запутанной, слишком опасной. Её пальцы медленно напечатали ответ, каждое слово казалось предательством, но она заставила себя закончить.

«Всё чуть сложнее, чем кажется.

Но в целом — всё хорошо. И будет хорошо.

Спасибо, что беспокоишься. Но причин для тревоги нет.»

Она нажала «Отправить», и телефон коротко пискнул, подтверждая, что сообщение ушло. Лив откинулась на спинку кровати, её взгляд упал на экран, где слова Мар всё ещё горели, напоминая о её беспокойстве.

— Ты предательница, Оливия Бэккет, — пробормотала она себе под нос и бросила телефон на смятое покрывало, где он утонул среди складок.

— Я думал, это я тут главное зло, — раздался голос позади, низкий, с лёгкой насмешкой, но с какой-то странной теплотой, от которой Лив вздрогнула.

Она обернулась и увидела Дориана, который стоял в дверном проёме, небрежно опираясь плечом об косяк. Его тёмные волосы слегка падали на лоб, а на губах играла полуулыбка, которая всегда заставляла её чувствовать себя настороженно. В руках он держал чёрную коробку, её гладкая поверхность тускло поблескивала в свете лампы, стоявшей в углу комнаты.

— Завтра мы посетим одно место, — сказал он, его голос был спокойным, но в нём чувствовалась твёрдость, которая не терпела возражений. — Я хочу, чтобы ты надела это.

Он шагнул вперёд и протянул ей коробку, его движения были плавными, медленными, словно поспешность была вне его природы. Лив, всё ещё напряжённая после разговора с Мар, посмотрела на него с подозрением, но всё же взяла коробку, её пальцы коснулись холодной гладкой поверхности. Она открыла крышку, внутри лежало платье — чёрный шёлк, мягкий и скользкий, с аккуратным кружевом на воротнике и маленькими серебристыми пуговицами на узких рукавах. Платье было строгим, закрытым, без намёка на что-то легкомысленное, напротив — в нём было что-то притягательное, почти торжественное.

— Это не в твоём стиле, — сказала Лив тихо, её голос был чуть хриплым, но в нём сквозила лёгкая насмешка, чтобы скрыть растерянность. Она подняла глаза на Дориана, который уже стоял ближе.

Он усмехнулся, и этот звук был мягким, но с какой-то скрытой силой. Он наклонился к ней, так близко, что она почувствовала тепло его дыхания, и запах — кожа, смешанная с чем-то тёмным, пьянящим.

— Ты ничего не знаешь про мой стиль, — сказал он, его голос стал тише, но серьёзнее. — Место, куда мы идём предполагает дресс-код. Оно требует... уважения. Даже от меня.

Лив посмотрела на него, её брови приподнялись, выражая скепсис.

— Ты и уважение? — бросила она, стараясь, чтобы её голос звучал уверенно, но он дрогнул, потому что Дориан был слишком близко, а его взгляд, тёмный и внимательный, казался слишком личным.

Он не ответил сразу. Его пальцы слегка коснулись её запястья, всего на секунду, но этого хватило, чтобы её пульс ускорился. Он смотрел на неё, и в его глазах было обещание, которое пугало и притягивало одновременно.

— Завтра увидишь, — сказал он, его голос был почти шёпотом. — Я уверен, что смогу тебя удивить.

Он выпрямился и исчез за дверью — бесшумно, как всегда. Лив осталась стоять, сжимая платье в руках, её пальцы теребили ткань, не зная, то ли прижать его к себе, то ли отшвырнуть. Но она всё же притянула его ближе, чувствуя, как внутри растёт предчувствие — завтра она узнает о Дориане и о его мире что-то новое. Странное волнение стучало внутри неё — как предвестие чего-то важного. Или опасного.

Лив стояла перед зеркалом в своей комнате, её пальцы нервно теребили ткань платья, которое Дориан оставил ей вчера, а в груди колотилось беспокойное предчувствие, словно она собиралась не на загадочную встречу, а на какой-то необратимый рубеж. Она надела его, медленно застегнув серебристые пуговицы, которые холодили кончики пальцев, и посмотрела на своё отражение — строгое, почти чужое, с тёмными тенями под глазами, выдающими бессонную ночь, проведённую в мыслях о том, что ждёт её сегодня. Ткань платья облегала её фигуру, мягко струясь по плечам и бёдрам, оно было скромным, закрытым, и в нём было что-то, что заставляло её чувствовать себя одновременно уязвимой и защищённой. Лив провела ладонями по шёлку, пытаясь унять дрожь в руках, и подумала о Мар, о её сообщениях, о том, как сильно подруга волновалась, и о том, как ей самой сейчас хотелось просто написать ей: «Я не знаю, что происходит, и мне страшно». Но вместо этого она взяла сумку, бросила туда телефон, и, глубоко вздохнув, вышла из комнаты, где её уже ждал Дориан.

Он стоял у входной двери, одетый в тёмный костюм, который выглядел слишком идеально скроенным, чтобы быть случайным, его тёмные волосы были аккуратно уложены, а на губах играла привычная полуулыбка, которая всегда заставляла Лив гадать, что он задумал на этот раз.

— Ты готова? — спросил он, и открыл дверь, пропуская её вперёд, в прохладный вечерний воздух, который пах дождём и мокрым асфальтом.

Лив кивнула, хотя внутри всё сжималось от неуверенности, и последовала за ним к машине. Она села на пассажирское сиденье, её пальцы тут же начали теребить ремень безопасности, пока Дориан завёл двигатель, и машина плавно тронулась, унося их по пустынным вечерним улицам, где редкие прохожие казались лишь тенями в сером свете. Лив смотрела в окно, на мелькающие здания, на унылые бетонные коробки, которые становились всё реже, пока они не выехали за город, где пейзаж сменился голыми полями и редкими деревьями.

— Куда мы едем? — спросила она наконец, её голос был тише, чем ей хотелось, и она повернулась к Дориану, который смотрел на дорогу с той же непроницаемой уверенностью, что всегда заставляла её чувствовать себя маленькой.

Он только ухмыльнулся, не отводя глаз от дороги, и его пальцы слегка постучали по рулю, как будто он наслаждался её нетерпением.

— Доверься мне, Лив, таков был уговор, — сказал он, и в его голосе было что-то тёплое, но с лёгкой остротой. Он знал, что она не доверяет ему полностью, и это его забавляло. — Это будет... нечто особенное.

Лив хотела возразить, но машина замедлилась, и её взгляд упал на здание впереди — серое, бетонное, с узкими окнами, больше похожее на заброшенный склад, чем на место, куда Дориан мог её привезти. Она повернулась к нему, её глаза расширились, и голос задрожал от смеси сомнений и раздражения.

— Ты серьёзно? Это точно то место? — спросила она, пытаясь понять, что он задумал.

Дориан только кивнул, его улыбка стала шире, и он открыл свою дверь, выпуская в салон холодный воздух.

— Идём, — сказал он, и его голос был таким уверенным, что Лив, несмотря на все свои сомнения, отстегнула ремень и вышла следом за ним.

Скрип воротных петель, тяжёлый и ржавый, разнёсся по пустынной улице, и в тот момент Лив обратила внимание на звук — глубокий, вибрирующий, почти осязаемый, как будто кто-то играл на органе где-то вдалеке. Она узнала мелодию, что-то похожее на Leif Kayser, её кожа тут же покрылась мурашками, потому что музыка была не просто красивой — она была тяжёлой, древней, как будто несла в себе память о чём-то давно забытом. Лив замерла на месте, её дыхание стало короче, и она посмотрела на Дориана, который уже шагал к входу, его фигура выделялась на фоне серого здания, как тень, скользящая по камню.

— Идём, — повторил он, и его голос был мягче, но всё ещё с той знакомой дерзостью, которая всегда заставляла её чувствовать себя на грани.

Она шагнула за ним, и они вошли внутрь здания, где их встретил полумрак, пронизанный мерцанием десятков свечей, которые горели на длинных металлических подставках вдоль стен. Помещение было огромным, с высокими потолками, которые терялись в темноте, и напоминало храм, но без привычных крестов или икон — только голые каменные стены и ряды длинных скамеек, на которых сидели фигуры в тёмных одеждах. Лив сразу поняла, что это не люди — их кожа была слишком бледной, движения слишком плавными, а глаза, когда они поворачивались, ловили свет свечей, как зеркала. Органная музыка заполняла пространство, её низкие ноты вибрировали в груди, и Лив почувствовала, как её сердце подстраивается под этот ритм, пока она следовала за Дорианом к одной из скамеек.

— Это что... церковь? — прошептала она, наклонившись к нему, её голос дрожал от смеси страха и любопытства, а глаза бегали по фигурам вокруг, которые сидели неподвижно, поглощённые музыкой.

— Не совсем, — ответил Дориан, его голос был тише, чем обычно, но всё ещё с лёгкой насмешкой. — Это место, где некоторые из нас ищут что-то большее, чем просто существование.

Они сели, и Лив затаила дыхание, её пальцы сжали край скамьи, пока она смотрела на вампиров вокруг — их лица были спокойными, почти торжественными, но в их глазах было что-то, что она не могла понять: тоска, надежда или, может быть, просто усталость. Её мысли путались, страх боролся с любопытством, и она пыталась осознать, что делает здесь, среди этих существ.

Когда орган умолк, зал наполнила тишина, такая густая, что Лив почувствовала, как она давит на неё. Дориан встал, жестом пригласив её следовать, и повёл к дальней стене, где на камне были вырезаны имена и даты, рядом с каждым из которых стояла маленькая свеча — одни горели ярким, ровным пламенем, другие давно погасли, покрытые пылью. Лив остановилась, её взгляд пробежал по именам, и она почувствовала, как внутри что-то сжалось, словно она наткнулась на что-то слишком личное, слишком тяжёлое.

В этот момент к стене подошла женщина — высокая, с длинными тёмными волосами и глазами, полными тихой печали. Она двигалась медленно, её бледные пальцы дрожали, когда она зажгла одну из потухших свечей, и Лив заметила, как женщина задержала взгляд на имени, прежде чем бесшумно отступить назад и раствориться в полумраке.

— Что это? — спросила Лив, её голос был едва слышен, но в нём чувствовалась настойчивость, пока она смотрела на Дориана, ожидая ответа.

Он повернулся к ней, и на мгновение его лицо стало серьёзным, без привычной маски насмешки.

— Стена жертв, — сказал он, его голос был спокойным, но в нём чувствовалась глубина, которой Лив не ожидала. — Те, кто выбирают путь покаяния, пишут здесь имена тех людей, жизнь которых они забрали. Это их способ помнить. И, может быть, молиться за их души.

Лив замерла, её дыхание стало неровным, и она посмотрела на стену, пытаясь осознать, что только что услышала.

— Они... правда раскаиваются? — спросила она, её голос дрогнул, потому что мысль о том, что вампиры могут чувствовать вину, казалась ей невозможной.

Дориан пожал плечами, его улыбка стала чуть шире, но в ней было что-то горькое.

— Не все монстры хотят быть монстрами, Лив, — сказал он, и его голос был таким лёгким, что она почти пропустила боль, скрытую в этих словах. — Некоторые думают, что даже мы можем найти прощение.

— А ты? Ты тоже в это веришь? — тихо спросила Лив.

— Нет, меня не интересует вся эта... философия. Я здесь только ради музыки. — Внезапно сухо ответил Дориан.

К ним подошёл мужчина — высокий, в длинной чёрной сутане, с усталым лицом, но с глазами, в которых горела тихая, непреклонная надежда.

— Дориан, и ты удостоил нас своего присутствия сегодня, — кивнул он, его голос был глубоким и спокойным, а затем его взгляд переместился на Лив, и в нём появилась мягкость. — Добро пожаловать. Мы рады новым лицам. Как вам концерт?

— Лив, это Отец Кристофер, он здесь за главного. — представил мужчину Дориан.

Лив почувствовала, как её сердце забилось быстрее, и она открыла рот, чтобы задать хоть один из тысяч вопросов, крутившихся в голове, но слова застряли в горле. Отец Кристофер улыбнулся, его улыбка была слабой, но искренней, и он добавил:

— Не бойтесь, здесь безопасно. Мы все здесь задаём вопросы, на которые не всегда есть ответы, но это не значит, что их нельзя искать. И Вы может тоже найдете здесь нечто важное, для Вас лично.

Дориан наклонился к ней, его дыхание коснулось её уха, и он прошептал:

— Смотри и слушай, Лив. Это ведь тоже мой мир. Вдруг однажды захочешь тоже стать его частью.

Но в этот момент её взгляд зацепился за фигуру в стороне — женщину, стоявшую чуть поодаль от остальных, её длинное синее платье струилось по полу, а бледное лицо было спокойным, но с какой-то хрупкостью. Лив заметила, как её рука лежала на округлившемся животе, и её движения были такими осторожными, будто она боялась сделать лишний шаг.

— Кто она? — прошептала Лив, дёрнув Дориана за рукав, её глаза не отрывались от женщины.

Дориан проследил за её взглядом, и его губы тронула улыбка — не насмешливая, а почти тёплая, что было для него редкостью.

— Понятия не имею, а почему спрашиваешь?

Лив посмотрела на него, её брови взлетели вверх, и она почувствовала, как её мысли закружились, как будто кто-то выдернул у неё из-под ног твёрдую почву.

— Она... беременна? Но как это возможно? — спросила она, её голос был полон изумления, и она повернулась к девушке, которая теперь медленно уходила в тень, её фигура растворялась в полумраке.

Дориан рассмеялся — коротко, резко, и эхо его смеха отразилось от каменных стен, как будто зал сам ответил ему.

— Лив, ты что, начиталась «Сумерек»? — фыркнул он, но в его глазах было что-то серьёзное. — Вампиризм — это не проклятье из фильмов. Это... другой путь. Мы не мертвы, мы просто... живы по-другому. И да, дети — редкость, но не исключительность. Вампиризм меняет физиологию, поэтому процесс усложнён, и к сожалению, наши дети часто погибают либо ещё до рождения, либо в первые дни. Поэтому, здесь часто можно увидеть беременных — замаливают грехи, просят Господа сохранить их потомство.

— И они рождаются сразу вампирами? — изумлённо спросила Лив.

— Да, но их сила раскрывается полностью ближе к пятнадцати-шестнадцати годам. А развитие останавливаться к тридцати.

Лив стояла, не в силах отвести взгляд от того места, где только что была та девушка, и чувствовала, как её мир рушится, а на его месте вырастает что-то новое — пугающее, странное, но почему-то завораживающее. Она посмотрела на Дориана, и поняла, что этот день изменит всё — не только её представление о нём, но и о самой себе.

Лив вышла из здания вслед за Дорианом, её шаги гулко отдавались на бетонных ступенях, а холодный ночной воздух тут же обнял её, пробираясь под тонкий шёлк платья, которое всё ещё казалось ей слишком чужим, словно она надела его не по своей воле. Органная музыка всё ещё звенела в её ушах, смешиваясь с гулом собственных мыслей, и она бросила взгляд на Дориана, который уже шагал к машине, его тёмная фигура выделялась на фоне тусклого света уличных фонарей, которые едва разгоняли сумрак. Она ускорила шаг, чтобы догнать его, и, когда они сели в машину, вопросы, которые копились в её голове, наконец-то хлынули наружу, как вода из прорвавшейся плотины.

— Дориан, что это вообще было? — начала она, её голос был громче, чем она ожидала, и она повернулась к нему, пока он заводил двигатель, и машина тихо загудела, готовясь унести их обратно в город. — Эта церковь, эти вампиры, отец Кристофер... как это всё появилось? И что это за место, где вы... молитесь? Вампиры правда молятся?

Дориан бросил на неё короткий взгляд, его губы дрогнули в лёгкой улыбке, но он не ответил сразу, вместо этого выруливая на пустую дорогу, где свет фар выхватывал из темноты голые деревья и редкие дорожные знаки.

— Ты прям как репортер, Лив, — сказал он наконец, его голос был спокойным, с той привычной насмешкой, но в нём чувствовалась какая-то новая нотка, словно он решал, сколько ей рассказать. — Это место носит название «Обитель Последней Надежды». Пафосно, но ведь красиво, правда? Отец Кристофер придумал это название, и, знаешь, оно ему подходит.

Лив нахмурилась, её пальцы замерли на ремне, и она повернулась к нему всем телом, её глаза горели любопытством и настороженностью.

— Отец Кристофер... он правда священник? — спросила она, её голос стал тише, но в нём чувствовалась настойчивость. — Как он стал... таким? И почему он решил, что вампиры могут молиться о прощении?

Дориан глубоко вздохнул и заговорил, его голос был ровным, но с какой-то глубиной, которая заставила Лив слушать, затаив дыхание.

— Кристофер был священником, когда ещё был человеком, — начал он, его взгляд был прикован к дороге, но Лив видела, как его глаза на миг потемнели, словно он вспоминал что-то далёкое. — Лет двести назад, может больше, какой-то новообращённый вампир, не умевший себя контролировать, напал на него и обратил — случайно, скорее всего, потому что Кристофер не из тех, кого выбирают для такого. Когда он осознал, кем стал, он не сломался, как многие. Он решил, что если продолжит служить Богу, то, может Господь однажды примет его душу. Он верит, что Бог может простить даже таких, как мы, если мы будем искать искупление.

Лив слушала, её губы приоткрылись, и она почувствовала, как её сердце забилось быстрее, пока она пыталась уложить в голове всё, что он говорил.

— И он создал эту... Обитель Последней Надежды? — спросила она, её голос дрожал от смеси недоверия и изумления. — Чтобы вампиры могли... что? Молиться? Искать прощение за то, что они сделали?

Дориан кивнул:

— Именно. Он собрал тех, кто устал быть монстрами, — сказал он, и его голос стал тише, почти задумчивым. — Они приходят туда, чтобы помнить тех, кого потеряли, или тех, кого... забрали. Они зажигают свечи, пишут имена на стене и надеются, что это хоть что-то значит. Не все верят, что прощение возможно, но Кристофер учит их, что надежда — это уже шаг.

Лив нахмурилась, её пальцы сжали ремень так сильно, что костяшки побелели, и она выпалила следующий вопрос, который жёг её изнутри.

— Но как можно молить о прощении, если вы... убиваете людей? — спросила она, её голос был резким, почти обвиняющим, и она посмотрела на Дориана, ожидая, что он отмахнётся или съязвит.

Но он только рассмеялся — коротко, но без злобы, и повернулся к ней, его глаза блестели в полумраке салона.

— Лив, не все вампиры — кровожадные чудовища, типа меня. — сказал он, и его голос был лёгким, но с твёрдой ноткой. — Кристофер и его приход не убивают. Они покупают донорскую кровь — знаешь, из больниц, банков крови. Это не так романтично, как в фильмах, но это позволяет им не грешить, как они считают. Они стараются жить так, чтобы не добавлять новых имён на ту стену. Да да, сегодня ты увидела вампиров, пекущихся о своей душе.

Лив замолчала, её глаза расширились, и она почувствовала, как её мысли закружились, пытаясь уложить всё, что она узнала. Она открыла рот, чтобы задать ещё один вопрос, и слова полились сами собой.

— А ты? — спросила она, её голос стал тише, почти шёпотом. — Ты тоже... покупаешь кровь?

Дориан посмотрел на неё, его улыбка стала чуть острее, и он слегка наклонил голову, как будто оценивал, стоит ли отвечать.

— Я не такой, как Кристофер, — сказал он наконец, его голос был спокойным, но в нём чувствовалась какая-то скрытая боль. — Я не молюсь и не зажигаю свечи. Но я... стараюсь не быть хуже, чем я есть. Этого пока хватает.

Лив хотела спросить ещё что-то, но он вдруг повернулся к ней, его глаза сверкнули в свете фар встречной машины, и он заговорил, его голос стал ниже, с лёгкой улыбкой, но с чем-то ещё, что заставило её замереть.

— Знаешь, Лив, я ответил на кучу твоих вопросов, — сказал он, и его губы изогнулись в знакомой дерзкой улыбке. — Так что завтра за завтраком я жду, что ты будешь такой же щедрой. У меня есть вопросы к тебе, и поверь, их будет немало.

Лив посмотрела на него, её сердце пропустило удар, и она почувствовала, как в груди зарождается новая волна беспокойства, потому что его тон, его взгляд, его улыбка — всё это обещало что-то, чего она ещё не понимала, но уже боялась. Она отвернулась к окну, где мелькали тёмные силуэты деревьев, и попыталась сосредоточиться на дороге, но в её голове уже кружились мысли о том, какие вопросы Дориан может задать — и что он хочет узнать о ней, чего она сама, возможно, ещё не знает.