По ту сторону свободы

Глава 8

Лив проснулась от шума — сначала неясного, словно далёкий гул, который она приняла за остатки сна, но затем он стал громче, резче, превратился в голоса, крики, доносящиеся откуда-то из глубины дома. Она села в постели, её сердце заколотилось, а босые ступни коснулись холодного деревянного пола, который тут же пробрал её дрожью, пока она на цыпочках пробиралась к двери, приоткрывая её с осторожностью, будто боялась, что звук выдаст её присутствие. Голоса стали яснее, и один из них, резкий, срывающийся на истерику, она узнала сразу.

Вероника.

Резкая, срывающаяся на истерику, почти рыдающая:

—...Ты, Дориан, ты, сукин сын, притащил её сюда! И ты с ней везде таскаешься! Думаешь, я не вижу?

Голос Дориана прозвучал низко, глухо, но в нём кипела едва сдерживаемая ярость:

— А ты что, следишь за мной теперь? Или тебе мало, что я вообще впустил тебя в свой дом?

Лив замерла у лестницы, её пальцы сжали перила, а инстинкт шептал: останься в тени, не вмешивайся, но любопытство тянуло её вперёд, заставляя вслушиваться в каждое слово. Она затаила дыхание, стараясь не издать ни звука, пока голос Вероники снова не взорвался, захлебнувшись отчаянием:

— Я не следила! Но ты... ты же сам говорил, что я «особенная»! Что «таких, как я, не бывает»! Или это было только потому, что ты хотел затащить меня в постель, да?

Молчание повисло в воздухе, тяжёлое, вязкое. Затем Дориан заговорил, и его голос был лишён привычного обаяния, холодный, как сталь, безжалостный в своей откровенности.

— Ты всерьёз поверила в это? Ты думала, что я... буду перед тобой отчитываться? Что у нас было — это игра. И ты знала правила. Я тебе никогда ничего не обещал. Никогда.

— Но ты был нежным! — голос Вероники срывался в рыдания. — Ты называл меня...

— Слова — это просто звуки, Вероника. Я говорил то, что ты хотела слышать. Как и всем до тебя.

Лив сжалась. Словно пощёчина прилетела ей, а не Веронике. Как он говорит... Как он может говорить так с женщиной, которая... доверяла ему? Она вспомнила их первую встречу с Вероникой — холодную, полную яда, — но сейчас, слушая её рыдания, Лив не могла не почувствовать жалость.

— Ты чудовище... — выдохнула Вероника, в ней звучала чистая боль.

— Может быть. Но я — честное чудовище. В отличие от тебя, я хотя бы не вру, особенно себе.

Он выдохнул резко — тяжело, как будто сбросил груз с плеч.

Тишина. Лёгкие шаги. А затем его голос, громкий, резкий, направленный прямо к ней:

— Лив, хватит прятаться за углом, — сказал он, и в его тоне была знакомая насмешка, но с лёгкой усталостью. — Если подслушиваешь, будь добра, спустись и присоединяйся.

Он знал, что она там. Всегда всё знает. Такова его природа.

Лив медленно вышла из тени лестницы. Свет из зала подсвечивал только часть её лица. Она смотрела на него — и на Веронику, чьи глаза были распухшие, а губы дрожали.

Вероника вскинула голову:

— Посмотри на него, девочка. Посмотри хорошо. Думаешь, ты — особенная? Я тоже так думала.

Я тоже жила в этой иллюзии. И посмотри, что со мной стало. Я — будущая ты. Так что не обольщайся его сладким речам.

Вероника тяжело дышала. Руки сжаты в кулаки, грудь вздымалась, лицо красное — от злости, от унижения, от боли.

Лив стояла внизу, сжав плечи, будто ей хотелось исчезнуть. Она смотрела то на неё, то на Дориана. И не могла понять, кто из них страшнее в этот момент.

Он вызвал её — Лив это чувствовала. Он знал, что она здесь, знал, что она всё слышала. Но теперь... в его взгляде было сожаление. Лёгкое, почти неуловимое, но она поймала его.

— Я знал, что ты способна на многие глупые, жалкие поступки, Вероника, — холодно произнёс он, и голос его звучал отстранённо. — Но я всё-таки переоценил тебя.

Он сделал шаг ближе к ней.

— Ты решила устроить эту маленькую сцену зачем? Чтобы она услышала? Детка, она и так знает каков я. А ты — просто... крикливое напоминание о том, почему я утратил интерес к сближению с вампирами.

Слова вонзились, как иглы. Вероника вздрогнула, потом выпрямилась, подбородок дрогнул.

— Ты... — её голос был сорванный, с хриплый, обессиленный, — Ты отобрал у меня всё.

— Не ври себе, — перебил он. — У тебя уже ничего не было. Ты выстроила свою жизнь вокруг вулкана, который сжёг её до тла. Не моя вина, что ты это сделала. Я этого не просил.

— Нет! — сорвалось у неё, и в её глазах вспыхнул настоящий бешеный огонь. — Ты забрал у меня то, чем я жила последние шестьдесят лет.

Она повернулась к Лив, её взгляд стал стеклянным, злобным, искажённым.

— Тогда я заберу у тебя то, что ты так хочешь сохранить. Посмотрим, как тебе понравится, когда твою игрушку сломают.

— Вероника, не смей, — голос Дориана был как удар хлыста.

Но она уже метнулась к Лив, быстрее, чем человеческому глазу под силу уловить, её каблуки стукнули по полу, а воздух разрезал резкий свист. Лив отпрянула, её сердце подскочило к горлу, но она не успела даже вскрикнуть.

В тот же миг — глухой хлопок, удар, и тело Вероники замерло в воздухе, словно остановленное невидимой силой. Дориан схватил её за горло, прижав к стене с такой силой, что его вены на руке вздулись, а его лицо стало стальным, без намёка на милосердие. Лив никогда не видела его таким — не просто опасным, а пугающе бесчеловечным.

— Ты перешла черту, — прошипел он ей в лицо, и голос его был бездушный, почти змеиный.

— Отпусти! — выдохнула Вероника, изо всех сил извиваясь. — Ублюдок! Ты...

— Тс-с. — Он приложил палец к её губам, как будто укрощал дикое животное. — Ты всегда была драматична. Но сейчас ты — ведёшь себя как напрочь потерявший рассудок вампир, угрожающий мне. А я, как ты знаешь, не терплю угроз. И не прощаю.

Вероника замерла. Дыхание сбивалось. Глаза бешеные, как у загнанного зверя.

Он наклонился к её уху:

— Если я ещё раз увижу тебя, я не буду сдерживаться, — сказал он, и в его тоне не было ни капли сомнения.

— И что будет? Что будет, Дориан? Ты меня убьёшь? — выдавила из себя Вероника, в её голосе звучало отчаяние, смешанное с ненавистью.

Он отстранился. Холодно, как будто смотрел не на существо, которое знал годами, а на грязь у дороги.

— Не так просто, дорогая. Сначала, я обращу тебя в прах, а потом. Я тебя забуду.

И он отшвырнул её прочь, но не с яростью — с пренебрежением. Словно больше её не существовало.

Она упала на пол, но быстро поднялась на дрожащих руках. Взгляд — в пустоту.

И в этом взгляде была такая ненависть, что у Лив закололо под рёбрами.

— Это ещё не конец, — процедила Вероника и исчезла за дверью, хлопнув ею так, что эхо разнеслось по дому.

Тишина рухнула, тяжёлая, как занавес. Лив стояла, её руки дрожали, а в груди пульсировал холод, как будто угроза Вероники всё ещё висела в воздухе, готовая вернуться. Она посмотрела на Дориана, который стоял неподвижно, его плечи были напряжены, а в глазах мелькали усталость, злость и что-то, похожее на вину.

Он повернулся к ней, его взгляд смягчился, и он сделал шаг вперёд, но остановился, заметив, как она сжалась.

— Лив, — начал он, его голос был тише, почти ласковым, как будто он пытался вернуть её в реальность. — Ты в порядке? Прости за эту сцену. Я не хотел, чтобы ты это видела.

Лив сглотнула, её взгляд метнулся от него к двери, и она почувствовала, как её голос дрожит, но всё же выдавила слова, цепляясь за свою привычную иронию, чтобы не дать страху взять верх.

— В порядке? — сказала она, её тон был резким, но с лёгкой насмешкой. — Ну, знаешь, меня только что чуть не прикончила свихнувшаяся от ревности невеста Дракулы, так что я, скажем так, слегка на взводе.

Дориан усмехнулся, его глаза блеснули, и он шагнул ближе.

— Лив, она не была мне невестой, — сказал он, его голос был лёгким, но с твёрдой ноткой. — Вероника хотела видеть то, чего не было, и я ей никогда ничего не обещал. Поверь, это была её драма, не моя. Но мне жаль, что ты оказалась в эпицентре.

Лив посмотрела на него, её брови нахмурились, и она почувствовала, как в груди закрутилась смесь страха и раздражения.

— Всё равно, это было жестоко, — сказала она, её голос стал тише, как будто она озвучивала свои мысли вслух. — Я не питала к ней тёплых чувств, особенно после нашей первой встречи, но... ты был как... не знаю, как будто ты её уничтожил. И она сказала, что это не конец. Это что, значит, она вернётся чтобы закончить начатое? Ещё один вампир в городе, желающий моей смерти в мои планы уж точно не входил.

Дориан вздохнул, его улыбка стала мягче, и он покачал головой, как будто её страх был чем-то забавным, но его глаза были серьёзнее, чем обычно.

— Лив, Вероника любит театральные выходы. — Сказал он, его тон был лёгким, с ноткой уверенности, которая заставляла верить ему. — Она не вернётся, не переживай. А если и попробует, я разберусь. Ты же знаешь, я всё держу под контролем.

Он сделал ещё шаг к ней, его голос стал ниже, с той знакомой насмешкой, которая всегда сбивала её с толку.

— А теперь, — продолжил он, и его губы изогнулись в улыбке, которая была одновременно успокаивающей и опасной, — пойдём. Я обещал тебе вино, и, знаешь, я купил кое-что специально для тебя. Сыр, фрукты, всё как ты любишь. Пора снять это напряжение, а то ты выглядишь так, будто готова сбежать в ближайший монастырь.

Лив фыркнула, её губы дрогнули в слабой улыбке, несмотря на то, что её сердце всё ещё колотилось.

— Монастырь? — сказала она, её тон был язвительным, но уже мягче. — После всего, что я видела, мне, похоже, туда и дорога. Но... ладно, веди. Только не думай, что я так легко забуду всё, что тут произошло.

Дориан рассмеялся, его смех был низким, тёплым, и он кивнул в сторону двери, ведущей на террасу.

— Обещаю, вино и хорошая компания изменит твоё настроение, — сказал он, и в его глазах мелькнула искренняя теплота, которая заставила Лив на секунду забыть о страхе.

Они вышли на террасу, где ночной воздух был прохладным, с лёгким запахом влажной травы и далёкого моря, а звёзды над головой горели ярко, как будто кто-то рассыпал их по чёрному бархату неба. Дориан принёс еду — тарелка с тонко нарезанным сыром, виноградом и ломтиками персиков, которые блестели в свете небольшой лампы, висевшей над террасой. Он взял бутылку вина, открыл её с лёгким хлопком и разлил по бокалам. Лив села на плетёный стул, её пальцы нервно теребили край ночной сорочки, и она посмотрела на него, пытаясь понять, как он может быть таким спокойным после всего, что произошло.

— Не холодно? — спросил Дориан, повернувшись к ней, его голос был низким, с лёгкой насмешкой, но в нём чувствовалась искренняя забота, и он прищурился, оглядывая тонкую ткань её наряда, которая явно не была рассчитана на ночные посиделки на террасе.

Лив фыркнула, её губы дрогнули в невольной улыбке, но она всё ещё чувствовала, как страх пульсирует где-то внутри, смешанный с чем-то новым — странным теплом от его слов, от его взгляда, от того, как он смотрел на неё, как будто видел больше, чем она сама.

— Особенной, да? — сказала она, её тон был язвительным, но мягче, чем ей хотелось. — Это что, теперь мне ждать, что ты начнёшь говорить мне то, что я хочу слышать?

Он рассмеялся, его смех был низким, тёплым, и он вдруг встал, обойдя стол, чтобы подойти к ней, его движения были такими лёгкими, что она едва успела заметить, как он оказался рядом. Он наклонился, его лицо оказалось так близко, что она почувствовала его горячее дыхание на своей коже.

— У меня нет цели всеми способами уболтать тебя лечь на спину, понимаешь, о чем я? — прошептал он, а потом зашёлся громким смехом. — Нет, Лив, наше с тобой общение совсем о другом, хотя я не отрицаю такого исхода событий. Но, в таком случае я бы использовал другие методы. Точно уж не врал бы тебе. Не за чем.

— Ты невыносим, — пробормотала она, но её голос был мягким, и она посмотрела на него, пытаясь понять, что он задумал, потому что его улыбка, его взгляд, его слова обещали, что этот разговор — только начало чего-то гораздо большего.

— Я всё же принесу тебе плед, не хочу, чтобы ты замёрзла. Разве только если ты хочешь, чтобы я согрел тебя другим способом. — Дориан посмотрел в её глаза пронизывающим лукавым взглядом.

— Плед, пожалуйста. — ответила Лив, не разрывая зрительный контакт.

Похоже, ей действительно стала нравиться эта игра со всеми её правилами.