Последний, кого ты любила

Глава 15

Маккенна

После завтрака в кафе я заехала в продуктовый магазин за парой необходимых вещей, а потом вернулась на ранчо, потому что просто не знала, куда ещё пойти. Воспоминания, которые я всколыхнула вчера, разыскивая Мэддокса по всему городу, всё ещё оставляли после себя болезненный осадок — точно так же, как и каждая встреча с ним.

Но как только я зашла в квартиру, она показалась мне душной и тесной. Мне даже не было чем отвлечься — мои DVD с Баффи остались в Калифорнии, и теперь ничто не спасало меня от бесконечных мыслей о миллионе вещей, которые я могла бы сделать иначе.

Мне нужен был воздух. Мне нужно было куда-то уйти.

Солнечный свет за окнами был обманчивым — день казался тёплым, хотя на самом деле всё ещё было сыро и холодно. Но стоило мне подумать о полях и лощинах, которые когда-то были моим спасением, как что-то внутри потянуло меня туда.

Я надела единственные кроссовки, что взяла с собой, натянула куртку — достаточно тёплую для зимы в Калифорнии, но совершенно бесполезную в морозном Уиллоу Крик — и направилась по тропе, которую когда-то знала, как свои пять пальцев.

Раньше я пересекала эти поля верхом, всегда рядом с Мэддоксом. Это были сладкие мгновения побега — когда мама была слишком пьяна, чтобы заметить, что я попросила выйти, или когда её просто невозможно было найти, чтобы спросить. Эти моменты длились ровно до тех пор, пока она не звонила в дом Хатли и не требовала, чтобы меня немедленно вернули.

Я прогнала воспоминания о ней и просто наслаждалась видом влажных полей, бескрайнего неба, разросшихся словно сорняки дубов, ив и магнолий. Я пересекла задний пастбищный участок и добралась до ручья, который ещё тихо журчал, пока зимние дожди не превратили его в бурный поток. В январе перейти его пешком уже будет невозможно — только верхом, с хорошего разгона.

Я тяжело дышала, когда наконец добралась до спрятанной лощины — той самой, что мы с Мэддоксом называли нашей. Когда-то часть холма осыпалась, обнажив корни древних дубов, и теперь они сплетались, словно лабиринт пещер. В детстве мы лазали по ним, прятались в их тёмных изгибах, чувствуя себя в безопасности. Будто гигантские руки деревьев держали нас в объятиях. Единственный звук, нарушавший тишину, — это ручей, который тёк вдоль одной из сторон лощины, образуя естественную границу.

Сначала мы играли здесь в копов и грабителей или пиратов. А потом, повзрослев, приносили сюда бутерброды, притворялись, что ловим рыбу, и говорили о будущем — о моей мечте стать врачом и его желании работать в полиции.

Ноющая ностальгия заполнила грудь.

Я села на один из старых корней, закрыла глаза и подняла лицо к солнцу, которое пыталось согреть землю, прогоняя остатки шторма. Снег уже растаял, но деревья и трава всё ещё капали влагой, а камни оставались скользкими. С каждым вдохом я втягивала сырость земли в лёгкие.

В кармане завибрировал телефон. Я достала его, и сердце сжалось от нового неизвестного номера. Они появлялись так же быстро, как я блокировала предыдущие.

1-530-555-8215: Ты, маленькая сучка. Где ты? Возвращайся и исправь это.

В больнице, в белом халате, со стетоскопом на шее, я наконец чувствовала, что что-то значу. Что я — кто-то. Человек, который может изменить мир. Человек, который не обуза, а тот, кто помогает другим.

А теперь, возможно, мне снова придётся начинать всё заново.

С нуля.

Я сжала челюсть и заставила себя не плакать. Слёзы ничего не изменят. Мама была неправа во многом, но в одном она не ошиблась — слёзы не помогут. Они не сделают всё лучше.

Я перевела взгляд глубже, в переплетение корней, и задумалась — а не сохранилась ли там моя старая банка?

Последний год перед отъездом в колледж я вычитала статью, что если записать свои кошмары и закопать их, они уйдут. И я так и сделала. Теперь, отодвинув спутанные корни, я нашла то самое место.

Я не стала ничего раскапывать. Прошлому лучше оставаться в земле. Просто положила ладонь на влажную почву и шепнула:

— Мы почти справились, малыш.

А потом развернулась и пошла обратно.

Я промокла и продрогла до костей, когда вернулась в квартиру. Приняла душ, натянула тёплый свитер и джинсы. Открыла холодильник, разглядывая купленные продукты, когда вдруг зазвонил телефон на стене.

Я усмехнулась, увидев этот ярко-жёлтый аппарат с кнопками. Когда я в последний раз видела стационарный телефон?

Сначала я колебалась — ведь это не мой дом. Но когда звонок прекратился… и тут же зазвонил снова, я всё-таки сняла трубку.

— Алло?

— МакКенна! Это Ева.

— Привет.

— Так вот, милая… У нас тут маленькая проблема.

Конечно, была проблема.

Мне хотелось рассмеяться над абсурдностью своей жизни, но я не могла. Похоже, мама была права, называя меня плохой приметой.

— Поднимайся в дом на обужин, поговорим.

Я усмехнулась, вспомнив, как впервые услышала про обужин. Поздний обед или ранний ужин — это была традиция в доме Хатли, особенно по воскресеньям, когда день шёл ленивее, и все старались выжать из последних часов выходных максимум.

— Ева, меня не нужно кормить.

— Вся банда здесь. Одна лишняя тарелка ничего не изменит. Тем более, я уже привыкла готовить на толпу, когда на ранчо полно народу, — ответила она, не терпя возражений.

— Ева, этот чёртов бекон сейчас сгорит! — раздался грубоватый голос Брэндона, и у меня сжалось сердце от той же ностальгической тоски, что накрыла меня у лощины.

Отец Мэддокса сделал для меня больше, чем мой родной отец когда-либо.

— Просто переверни его! — крикнула она, но голос слегка приглушился — она, видимо, прикрыла трубку рукой. Потом снова заговорила со мной: — Кстати, я упоминала, что у нас бекон? Если я правильно помню, им тебя можно было подкупить.

Я рассмеялась, потому что это была чистая правда. Я попробовала бекон впервые именно в доме Хатли — и с тех пор влюбилась. Теперь, даже зная, насколько он вреден, я всё равно добавляла его почти во всё.

— Уже иду, — ответила я.

— Отлично, — и в трубке раздались короткие гудки.

Я не дала себе шанса передумать.

Голоса, смех и уютный хаос, который я слышала на фоне её разговора, тянули меня к дому, уводя от тяжёлых мыслей и липкого одиночества.

Но стоило мне приблизиться и увидеть Бронко Мэддокса, как мне захотелось развернуться. Наш разговор в кафе прошёл не лучше, чем тот, что был в баре прошлой ночью. Но я заслуживала хотя бы нормального разговора о Миле. Заслуживала правды. И он заслуживал моих извинений.

Помимо его машины, во дворе стоял гигантский пикап и ещё три машины. На лобовых стёклах висели пропуска Университета Теннесси в Ноксвилле, и у меня внутри всё сжалось.

Я думала, Сэди и её друзья приезжают только завтра. Я думала, что у меня ещё есть одна ночь, чтобы придумать, куда податься. Теперь я поняла, что Ева имела в виду под маленькой проблемой.

Я постучала в заднюю дверь.

Кто-то крикнул:

— Входи!

Я шагнула внутрь, и на меня обрушились шум и запахи.

Смех и музыка сливались в оглушительный гул. В воздухе смешались ароматы бекона и барбекю. Вчера эта огромная кухня казалась мне пустой. Сегодня она была переполнена людьми. Некоторые даже переместились в гостиную. И среди всей этой суматохи, сидя на столешнице, с деревянной ложкой, покрытой шоколадом, в руках, сияла Мила. Она болтала с парой ребят лет двадцати с лишним, очевидно, наслаждаясь вниманием.

Но как только её взгляд зацепил меня, она тут же завизжала:

— Мисс МакКенна!

Комната замерла.

Она спрыгнула со стойки, проталкиваясь сквозь толпу, и бросилась ко мне. Я едва успела схватиться за стену, чтобы нас обеих не уронила её внезапная атака.

— Ты осталась! — воскликнула она, её голос дрожал от восторга. — Я думала, ты уехала, не попрощавшись, и мне было грустно. Но ты здесь!

Я прочистила горло, прогоняя ком в горле, и сказала:

— Я здесь. И помни, просто МакКенна. Без «мисс».

Я подняла глаза и встретилась взглядом с Мэддоксом. Он всё ещё был в форме. Всё такой же напряжённый и хмурый, как в тот момент, когда ушёл из кафе.

— Все, тишина! — взвизгнула Мила, хотя в этом не было необходимости — в комнате и так воцарилась тишина. — Это МакКенна. Она была лучшей подругой моего папы! — объявила она, а затем добавила с важностью: — И, думаю, станет моей новой подругой тоже.

Она потянула меня дальше в комнату и принялась указывать:

— Это дядя Райдер, а тётю Джемму ты знаешь. Знаешь моего деда? Его настоящее имя Брэндон. А это тётя Сэди и её друзья — Миша, Терренс, Джиа, Лекси и Тал.

Перед глазами мелькнуло море лиц. Но лицо Сэди выделялось. Если вчера меня удивило, как изменилась Джемма, то Сэди и вовсе стала другим человеком. Когда я уехала, ей было одиннадцать. Теперь передо мной стояла живая, уверенная в себе брюнетка с пикси-стрижкой, ярко-голубыми глазами и загорелой кожей, которая буквально светилась.

Один из парней, которого Мила назвала Талом, небрежно перекинул руку через её плечи, но в его взгляде читалось нечто большее. Он смотрел на неё, как на выигрышный лотерейный билет.

А Райдер тем временем сверлил взглядом его, так же, как вчера сверлил меня в баре.

Ну, хоть теперь я знала, что он не только ко мне так относится.

Первым, кто вышел мне навстречу, был Брэндон. Отец Мэддокса выглядел как старшая версия Райдера — тёмные волосы, загорелая, обветренная кожа человека, который провёл большую часть жизни на улице. На нём была старая фланелевая рубашка и такие же потрёпанные джинсы, но его лицо расплывалось в широкой улыбке, которая была до боли похожа на Мэддокса.

Он обнял меня, заодно прижимая к себе Милу. Она хихикнула, пока я старалась не напрягаться в его объятиях.

— МакКей! Чёрт, как же хорошо тебя видеть, ребенок!

Я уже не была ребёнком, но это слово нисколько не задело меня. Наоборот, внутри что-то сжалось — та часть меня, что слишком долго чувствовала себя одинокой. Это было то же самое слово, которое я бессознательно использовала в роще — так, как всегда говорил Брэндон. Он был для меня отцом, когда я ещё не знала, что это значит. Я закрыла глаза, сердце бешено колотилось. Зачем я вообще оставила всё это позади? Почему я решила, что должна от всего избавиться, чтобы забыть то, что не хотела вспоминать? Я ведь могла выбрать, что оставить из прошлого, не так ли?

— Обужин готов! Берите тарелки и садитесь, где захотите, — позвала Ева. — А после я жду всех на кухне, помогать с последними пирогами!

Куча народу ринулась к тарелкам, сложенным на кухонном столе. Мне всегда нравилась эта атмосфера — небрежная, уютная. В этом доме важнее было просто есть и быть среди своих, чем рассаживаться за накрытым по всем правилам столом. Интересно, передалась ли эта атмосфера в ресторан Евы? Чувствуют ли себя его гости так же, как мы здесь?

Семья Керри любила формальности, и на какое-то время мне казалось, что я тоже. Его жизнь была полной противоположностью моего детства, и тогда мне нравился этот контраст. Но теперь я понимала — это никогда не было моим. Всё это время я словно носила чужую кожу, временный костюм, который рано или поздно пришлось бы снять. Только Керри избавился от меня раньше, чем я сама была к этому готова. Очередной человек, для которого я оказалась незначительной — даже после трёх лет, что мы прожили вместе.

Я оттолкнула эти мысли. Ненавижу копаться в себе, а после выписки из больницы казалось, что я занимаюсь этим постоянно. Гораздо лучше чувствовать себя полезной — работать, учиться, заниматься пациентами, чем сидеть и анализировать свои чувства. Но рано или поздно придётся с этим разобраться, МакКенна. Ты не сможешь вечно прятаться за плотным расписанием, — голос терапевта прозвучал у меня в голове.

Я наблюдала, как остальные накладывают еду, крутила на запястье резинку для волос, раскачивалась с пятки на носок — это движение всегда меня успокаивало. Я думала, что избавилась от этой привычки, как и от этих людей…

Ева протянула мне тарелку, и я шагнула вперёд, чтобы её взять. Оказалась прямо за Мэддоксом и перед Евой, в конце очереди.

— Мы ожидали Сэди и остальных только завтра, МакКенна, — сказала Ева достаточно громко, чтобы Мэддокс её услышал. — Ты можешь остаться, но у нас тут есть только диван в гостиной. Райдер говорит, что в домиках невозможно жить, но, как я уже говорила вчера, у Мэддокса есть свободная комната, и это было бы вполне удобно.

— Мам, — Мэддокс резко развернулся, посмотрел сначала на неё, потом на меня, а потом поморщился.

— Это правильно, Мэддокс Паркер Хатли, и ты это знаешь, — сказала Ева тоном, который не оставлял места для возражений.

— Всё в порядке, Ева, — быстро вставила я. — Я что-нибудь придумаю.

Мила пронеслась мимо, наступила мне на ногу и приземлилась рядом с отцом.

— Пап, можно мне ещё два кусочка бекона?

Он посмотрел на неё, и в его взгляде тут же исчезло всё напряжение, сменившись нежностью. Любовью. У меня перехватило дыхание. Я помнила этот взгляд. Он когда-то так же смотрел на меня.

— А сколько ты уже съела? — в его голосе послышалась усмешка.

Она запрыгала на месте.

— Два плюс три!

— Я умею считать, Букашка, так что знаю, сколько это. Давай подождём, пока все возьмут еду, а потом, если останется, я тебе добавлю.

— То есть, может быть? — уточнила она.

Он кивнул, закатив глаза, но улыбнулся. Мила наклонилась ко мне и прошептала:

— Папины «может быть» всегда означают «да».

И тут же умчалась, выкрикивая имя Райдера. Я чувствовала — он тоже у неё на крючке, как и все здесь. Она жила в мире, где её баловали лучшим образом.

Ком в горле стал больше.

Если бы она осталась со мной, у неё бы ничего этого не было. У неё была бы сестра, которая работает на износ, чтобы оплатить еду и долги за учёбу. Сестра, которая могла бы стать озлобленной, потому что вынуждена была отказаться от своих мечт. Я стала бы как наша мать? Срывалась бы на ней?

Я мотнула головой. Нет. Никогда.

Я шагнула вперёд, за Мэддокса, и взяла два последних кусочка бекона. Прежде чем он успел уйти, положила их на его тарелку.

— Она может взять мой, — сказала я.

Мэддокс застыл, нахмурившись и посмотрев на меня сверху вниз.

— Беконом ты её не завоюешь.

— Будь добрее, — осадила его Ева.

Мэддокс ничего не ответил, просто развернулся и ушёл в гостиную.

— Не обращай внимания, — сказала Ева, слегка подтолкнув меня к столу. — Он с похмелья и ворчит, потому что сегодня должен был быть его выходной.

Я наполнила тарелку — взяла бургер с барбекю и картофельный салат — и огляделась в поисках места. Единственное свободное оказалось либо на диване рядом с Мэддоксом, либо на полу у журнального столика. Я выбрала пол. Я сидела там миллион раз, когда была младше, и это вызывало приятное чувство ностальгии. Правда, это означало, что я оказалась ближе к Мэддоксу, чем, наверное, стоило бы.

Я старалась смотреть куда угодно, только не на него. Вместо этого слушала, как одна из подруг Сэди рассказывала Брэндону, как обыграла в дартс каких-то сомнительных типов в баре в Ноксвилле. Райдер всё ещё хмуро наблюдал за парнем, который до этого держал Сэди за руку. Джемма и Ева обсуждали пироги. Атмосфера была расслабленной, уютной, такой, какой она всегда здесь была.

Я забыла так много… и теперь мне хотелось впитать в себя каждую секунду, надеясь, что этот уют хоть немного разгонит хаос внутри меня.