Последний, кого ты любила

Глава 27

Маккена

Впервые, когда мы занимались любовью в этой постели, это разорвало мою душу. Я отбросила все барьеры, осталась обнажённой, открытой, уязвимой — именно так, как он просил. Это изменило всё. Каждое его прикосновение стало значимее. Каждый поцелуй, каждый укус — осмысленнее.

Во второй раз, в ванной, всё было иначе. Это было обещание. Обещание, которое я давала ему в ответ. Забыть годы, забыть километры, что разделяли нас. Жить этим моментом. Этими особенными мгновениями, потерявшись друг в друге.

— Я на таблетках, — сказала я, оседлав его в воде. — Я чиста.

Его глаза расширились, когда он понял, что я имею в виду, а его член напрягся между моих бёдер.

— Я тоже, — выдохнул он, поднимая меня, чтобы я смогла опуститься на него.

То чувство полноты, завершённости… Слов не хватало, чтобы это описать. Дом. Семья. Мы.

Вода плескалась вокруг нас, перехлёстывая через край, пока мы двигались. Мы были неистовыми, жадными, словно пытались наверстать те годы, что потеряли. Моё сердце бешено колотилось, тело дрожало, напрягалось, взмывало вверх.

— Кончи для меня, МаК, — сказал Мэддокс, его пальцы скользнули между нами, касаясь чувствительной точки, и я не смогла сдержаться, содрогаясь, дрожа, выкрикивая его имя.

Он последовал за мной, врываясь в меня с рыком, стоном и чем-то похожим на молитву.

Я уткнулась щекой в его плечо, когда наш ритм замедлился, а вода вокруг нас наконец успокоилась. Мои руки сжали его крепче, и он ответил тем же, пока я не рассмеялась, выдыхая.

У него заурчало в животе, и я засмеялась сильнее. Он молниеносно двинулся, окунув меня под воду, и я всплыла, отплёвываясь и улыбаясь. Попыталась утопить его в ответ, но он был словно высечен из камня, неподвижный, с той самодовольной ухмылкой, которой у него не было в прошлом, но которая теперь творила со мной странные вещи.

Я выбралась из ванны, схватила полотенце с вешалки и начала вытираться.

Мэддокс вышел следом, вырвал полотенце из моих рук и сказал:

— Дай мне.

Он принялся медленно, дразняще проводить тканью по моему телу, его пальцы надавливали и двигались именно там, где нужно, пока, невероятно, но факт — я снова не начала задыхаться.

— Если ты продолжишь в том же духе, тебе будет хотеться есть всю ночь.

— Есть разные виды голода, МаК. Этот… тот, что здесь… — он коснулся груди. — Он ждал слишком много лет, чтобы быть утолённым. А мой желудок может подождать.

Теперь взорвалось не только моё тело, но и сердце. Я обещала себе, что не буду прятаться за барьерами, что буду чувствовать всё, но я не была готова к ощущению, что теряю душу. Что отдаю её ему, зная, что уже не смогу забрать обратно. Но на этот раз я не боялась, как раньше, когда подпускала кого-то слишком близко, потому что знала правду. Отдать часть себя ему — означало передать её тому, кто не только будет беречь её, но и сделает всё возможное, чтобы она была в безопасности.

Я поцеловала его — жадно, яростно.

Он ответил, подхватив меня на руки и отнеся обратно в постель, где мы провели ещё много часов, возвращая друг друга себе.

♫ ♫ ♫

Единственный источник света в комнате был в коридоре, и когда Мэддокс открыл холодильник, его обнажённая грудь засветилась мягким отблеском. Несмотря на то, что мы уже несколько часов жадно исследовали друг друга, я поймала себя на мысли, что хочу снова завладеть им прямо здесь, на кухне.

На нём были серые спортивные штаны, которые он наконец согласился надеть, когда наши животы заурчали так громко, что мы больше не могли это игнорировать. Я натянула его футболку, взятую из шкафа, и теперь утопала в его запахе. Травы, специй и лучших дней жизни.

— Сегодня у нас будет вечер импровизаций, — сказал он, заглядывая в холодильник.

— Что? — нахмурилась я, не понимая, о чём он говорит.

— Остатки. Немного того, немного этого, — пояснил он, вытаскивая контейнеры с нарезками, остатками тако, лазаньей Рианны и чем-то, похожим на картофельные шарики.

Он взял две тарелки и начал крошить всё это поверх картошки, словно собирал блюдо в стиле начос. Я засмеялась.

— Подожди… ты собираешься смешать всё это вместе?

— Просто подожди. Тебе понравится. Маленький пир вкусов. — Он остановился, задержав на мне взгляд. — Как и с тобой. Вкус за вкусом. Ощущение за ощущением.

Мои бёдра рефлекторно сжались. Болит, но всё равно хочется.

— Чёрт, Мэдс. Как ты умудряешься сделать даже остатки еды сексуальными? Сэди ошибается. Ты точно не монах.

Он ухмыльнулся, самодовольно приподняв бровь.

— Просто потому, что я не хочу обсуждать свою сексуальную жизнь или, тем более, жизнь своих сестёр, не значит, что я не знаю, что делаю. Может, ты намекнёшь им об этом, чтобы они отстали?

Я рассмеялась.

— Ни за что не буду обсуждать нашу интимную жизнь с ними.

— Я сделаю так, что это будет того стоить. Может, если ты достаточно их пристыдишь, они поймут, что не хотят знать подробности так же сильно, как и я.

— Хм. «Стоит того», говоришь? Ты уверен, что можешь предложить мне что-то большее, чем уже было?

Он продолжал посыпать еду щедрой горстью сыра, но замер, поймав мой взгляд.

— Было? — его голос стал низким, хрипловатым. — Это было ничто. У меня есть планы на тебя, МаК. Я обещал, что ты не сможешь ходить. И намерен сдержать обещание.

Я засмеялась, но он посмотрел на меня так, что у меня скрутило живот в восхитительно-сладком предвкушении.

Он поставил тарелки в духовку и, не спеша, двинулся ко мне.

— У нас есть двадцать минут. Как думаешь, успею заставить тебя кончить снова?

— Не знаю, — я пожала плечами. — Я никогда не испытывала столько оргазмов за одну ночь. Не уверена, что во мне остался ещё один.

Он поднял меня, посадил на столешницу и надавил на мою грудь, заставляя лечь на прохладную поверхность. Затем задирает футболку и разводит мои ноги.

Холодная жидкость ударила по коже.

Я вскрикнула, приподнявшись на локтях, и увидела, как он рисует узоры шоколадным сиропом на моём бедре и животе. Он посмотрел на меня с дьявольской улыбкой, прежде чем опуститься и провести тёплым языком по липкой сладости, слизывая её и с меня, и с кожи, посылая разряды жара в каждую клеточку моего тела.

— Святые небеса, — выдохнула я.

И снова растворилась в его губах, его пальцах, его языке.

Когда духовка запищала, оповещая, что ужин готов, я снова была разбита в прах. Но у него хватило времени не только очистить меня, но и протереть столешницу. Ухмылка на его лице стала ещё самоувереннее.

Я провела пальцами по уголкам его губ.

— Когда ты вообще научился так дерзко улыбаться?

— О чём ты? — он прикусил мой палец, затем отошёл, схватил прихватки и вынул тарелки из духовки.

— Эта твоя… дерзкая ухмылка.

Он поставил тарелки не на стойку, а на обеденный стол. И я поймала себя на мысли, что теперь вряд ли смогу когда-нибудь есть на кухонном острове, не вспоминая, что мы здесь делали.

Мэддокс придвинул мой стул и склонился к уху.

— Скажи это ещё раз.

— Что?

— Дерзкий.

Я рассмеялась, но он сжал мою шею в игривом захвате и прикусил мочку уха.

— Серьёзно, МаК. Скажи это снова.

— Дерзкий. Дерзкий, дерзкий, дерзкий.

Он поцеловал меня — жадно, влажно, жёстко — прежде чем отступить.

— Ты точно не монах, — сказала я, уголки губ дрогнули в улыбке.

А смех, который он издал в ответ, снова наполнил мою душу. Глубокий, свободный, заразительный.

Я взяла вилку, лежащую рядом с тарелкой, и с подозрением уставилась на эту гору еды.

— Доверься мне, — сказал он мягким, манящим голосом.

— Если я от этого вырву, всё наше веселье закончится.

— Ты сейчас звучишь, как Мила. Тебе не станет плохо.

Он уже принялся есть, а я осторожно зачерпнула кусочек смеси, которую он навалил на тарелку. Крошеное мясо из тако, лазанья поверх солёных картофельных шариков — неожиданное сочетание. Но он был прав. Вкус оказался интересным, странной, но удачной смесью.

— Вкусно, правда? — спросил он.

— Если я это признаю, то как будто ещё больше раздуваю твоё и без того огромное эго, которое, похоже, разрослось за время моего отсутствия. Чувствую, что должна встать на сторону Сэди и немного тебя осадить, — поддразнила я.

Но его лицо вдруг стало серьёзным, и я поняла, что невольно напомнила ему о том, о чём мы оба пытались не думать — о десяти годах, которые я провела вдали.

Он прочистил горло и отложил вилку.

— Вчера я арестовал Сибил.

Я замерла, едва не поднося еду ко рту.

— Мне жаль, — тихо сказала я.

— Почему тебе жаль? — спросил он.

— Потому что я знаю, как сильно тебя это выматывает. Так же, как и моё присутствие здесь.

— Это было неизбежно, — сказал он. — Я устал чувствовать, что обязан её слушаться. Но было странно. Она даже не упомянула отца Милы. Просто сказала, что не может дождаться, когда всё развалится… как будто уже рассказала ему.

У меня сжалось горло.

— Мэдс…

Он криво улыбнулся, но в этом выражении было больше грусти, чем насмешки. Я выбралась из-за стола, села к нему на колени и обняла.

— Кто бы он ни был, он никогда не станет для неё отцом. Ты её отец. И точка.

Он кивнул, опираясь подбородком на моё плечо, его лоб коснулся моей щеки.

— Думаешь, мне стоит попробовать снова связаться с Трэпом? — предложила я.

— Не знаю, поможет ли он с Милой, но мне кажется, у него может быть информация насчёт Гирс. Сибил сказала, что Чейнсо недолго будет главарём, и это заставило меня задуматься, не пытается ли Трэп снова взять клуб под контроль. Мне нужно с ним поговорить.

Я оставила еду, начала искать на полу джинсы, которые мы сбросили в коридоре, нашла телефон в кармане. Очередное сообщение с неизвестного номера. Даже не стала открывать, просто набрала номер Трэпа.

Ответила та же женщина, что и в прошлый раз.

— Привет, это снова МакКенна, дочь Трэпа, — сказала я.

— Я передала твоё сообщение. Это всё, что я могу сделать.

— Спасибо. Просто… Это действительно важно. Ты можешь передать ещё одно? Объяснить, что это срочно?

— Подожди.

Я почти уверена, что она просто выключила звук. И вдруг подумала — а что, если она прямо сейчас с Трэпом? Если он специально заставляет её отвечать вместо себя, чтобы не говорить со мной?

Это укололо больнее, чем я ожидала. Я никогда не подпускала его слишком близко, когда была маленькой, не только потому, что он редко появлялся, но и потому, что боялась, что он увидит, что творит мама. Боялась, что он что-то сделает… или не сделает.

А то «ничего», что он в итоге выбрал, оказалось, наверное, даже хуже. Он позволил Хатли забрать меня, даже не бросив второго взгляда.

Хотя, по правде, я бы не захотела уйти с ним. И, возможно, он это знал.

— МакКенна?

Голос Трэпа, хриплый, пропитанный годами курения, каким-то образом заставил моё сердце сжаться. Хотя, по сути, он разрывал его на части тем, что так долго избегал моих звонков.

— Привет, Трэп, — сказала я. — Давно не общались.

Он хмыкнул.

— Да, прошло несколько лет. Ты как?

Нет, хотелось сказать мне. Нет, мой мир развалился. Но потом я посмотрела на Мэддокса, сидящего за столом, и подумала… а может, наоборот, он наконец сложился воедино? Та же мысль, которая пронзила меня, когда я ехала с Мэддоксом и Милой, снова ударила с новой силой — словно я нахожусь именно там, где и должна быть.

— Я в Уиллоу Крик, — сказала я.

Он тут же выдал:

— Ах, чёрт. Прости, крошка. Совсем забыл сказать, я продал это место. Мне нужны были деньги.

— Ничего страшного. Думаю, тебе они были нужнее, чем мне, — я усмехнулась.

Он промолчал, и я задумалась, испытывает ли он хоть какую-то вину или просто жалеет, что я узнала, как он нарушил единственное обещание, которое мне дал.

— Слушай, у меня есть к тебе вопросы… о маме и Гирс. Ты знал, что у неё была ещё одна дочка?

— Слышал что-то такое, — в его голосе появилось напряжение.

— Ты знаешь, кто отец?

— Это точно не я, — хрипло выдал он.

Это было как пощёчина. Я вздрогнула.

— Я так и думала, — сказала я, хотя его слова всё равно вызвали во мне странное облегчение. Значит, где-то глубоко внутри я всё-таки сомневалась.

— Слушай, я не могу говорить об этом по телефону, крошка, — сказал он, уже мягче, но с той же осторожностью в голосе.

— Хорошо. Мы можем приехать к тебе?

— Кто это «мы»? — теперь в его голосе звучало ещё больше сомнения.

— Мэддокс Хатли и я.

— Шериф? — он усмехнулся. — Ну да, уверен, у него найдётся пара вопросов.

Воцарилась тишина. Я почти слышала, как он взвешивает всё в голове. Наконец, он выдохнул:

— Сможете быть в Ноксвилле в пятницу?

Я прикрыла телефон рукой и повторила вопрос Мэддоксу. Он кивнул.

— Да, мы будем там.

Трэп назвал закусочную, где встретится с нами в десять утра, и повесил трубку.

Я вдруг почувствовала, что меня просто выбило из сил. Все эти последние дни были словно бесконечный вихрь эмоций. Головокружительный, сводящий с ума секс с Мэддоксом. Годы жизни с крошечной надеждой, что у меня есть отец, который однажды сделает что-то ради меня. А потом — осознание, что даже эта крошечная надежда была разбита. Демон по имени Надежда снова нанес мне удар.

Мэддокс поднялся со стула и за два шага оказался рядом, обнял меня, крепко прижав к себе, и поцеловал в висок. Я позволила себе раствориться в тепле его тела, в его заботе.

Мне нужно перестать надеяться. Мне нужно просто взять и сделать так, чтобы моя жизнь сложилась так, как я хочу. Я не могла ничего поделать с карьерой. Потеряю её или нет — это не зависело от меня. Но я могла сделать что-то с этим… с Мэддоксом, с Милой, с той красивой жизнью, которая могла бы быть у меня, если бы я позволила себе остаться. Мне оставалось лишь сделать шаг. Прекратить прятаться. Открыть своё сердце. И впустить их.