Последний шанс Гесса 2

Глава 32. Бремя выживших

«Полевое правило 86.2: Когда чужая жизнь угрожает твоей миссии, она перестает быть жизнью. Она становится проблемой. А проблемы подлежат решению»¹.

Зориан дышал хрипло и прерывисто; только слабая струйка пара, вырывавшаяся из его посиневших губ на холодном воздухе, свидетельствовала, что жизнь ещё теплилась в этом обманчиво хрупком теле.

Гесс молчал. Его взгляд, недавно светившийся безграничной нежностью ко мне, теперь горел слепой, холодной яростью. В этих глазах я видела не только гнев, но и безмолвное обвинение, направленное на весь мир, на меня и на него самого.Он поднялся над Зорианом, и его тень накрыла эльгурианийца с головой. «Он дышит», – его острая и короткая мысль пронзила моё сознание. «Это главное».

Мой напарник не задавал вопроса: «Что будем делать?» Он уже знал ответ. Гесс медленно опустился на корточки, его сильные руки скользнули под тело Зориана. Глизеанец без видимых усилий осторожно поднял его, словно нечто хрупкое и бесценное, и хорошо отработанным жестом перекинул через могучее плечо в «пожарном» захвате. В этом не было неуважения – лишь суровая прагматичность воина, спасающего товарища.

Я застыла на месте, не отрывая взгляда от бледного лица Зориана, беспомощно повисшего на могучей спине Гесса. Мысль даже ментально прикоснуться к нему, ощутить ту бурю эмоций, что бушевала внутри, вызывала у меня страх. Я боялась узнать, какую цену он заплатил за мою жизнь.

«Есения, ну же!»

В моей голове прозвучало это решительно, будто приказ. Гесс уже видел свой путь и принял на себя ответственность за двоих. Мне оставалось лишь идти за ним, став его глазами и защитой.

«Я здесь», – сказала я, и моя мысль, словно тонкая, но прочная нить, протянулась к нему сквозь вихрь эмоций. «Я с тобой».

«Оставляем себе только воду, мультипулы и всё оружие, остальное брось. Шершень возьми на бедро. Стервятник на взводе. Держи дистанцию и наблюдай за органикой. Всё остальное тебе известно. Связь только ментально».

Я кивнула, с трудом проглотив комок в горле, и поднялась на ноги. Руки всё еще подрагивали, но теперь это была дрожь не страха, а мучительного чувства вины. Я крепко сжала «Стервятник» в ладони, ощущая его как якорь, связывающий меня с реальностью.

Мы двинулись дальше, оставив позади дымящиеся обломки твари и холодный ужас машинного зала. Наш путь лежал через арочный проем в дальнем конце балкона. Пахло камнем, сыростью и далеким, едва уловимым ароматом свободы – свежим ветром. Свет биолюминесцентных мхов, растущих по стенам узкого коридора, отбрасывал на наши лица призрачные, пляшущие тени.

Я шла позади, наблюдая за Гессом, который нес свою ношу, и ощущала, как в душе появляется новая, прочная связь, затягивающая старую рану. Кто мы друг другу? Странное трио. Связь, рожденная в этом чреве Майрана.

Я расширила восприятие, анализируя окружение и передавая Гессу каждое своё ощущение. «Слева – пустота. Справа – колония грибов, они нейтральны. Впереди… Я ощущаю движение воды. Большой подземный поток».

Жизнь вокруг бурлила – мелкая, пугливая, но не опасная. Многоножки шептались в трещинах, грибы мерцали всплесками энергии, подземные воды текли спокойно. После оглушительного шума механизмов эта тихая, загадочная мелодия казалась благословением.

Впереди маячил выход из коридора – очередной арочный проем, когда-то величественный, а теперь наполовину заваленный обломками и окутанный толстыми, живыми лианами, напоминающими щупальца спящего гиганта. Они сплелись в живую, дышащую преграду.

Гесс остановился, подняв руку в жесте «стоп». Его взгляд скользнул по переплетению лиан.

«Подожди», – его мысленное прикосновение стало более плотным и насыщенным образами. «Взгляни. Это же майранский псевдохищник, Flectens caloris. Вид, который считался исчезнувшим».

Я смотрела на толстые, напоминающие щупальца стебли и видела в них только угрозу.

«Он не опасен?» – осторожно спросила я, не разделяя научного восторга Гесса.

«Для нас – нет. Его метаболизм построен на хемосинтезе. Он «охотится» на тепло, выделяемое скоплениями бактерий в пористом камне. Чужеродную органику, вроде нас, он просто не воспринимает как пищу. Но его тигмотропический рефлекс гипертрофирован – он обвивает любой крупный объект, чтобы добраться до теплого субстрата под ним».

Из неожиданно витиеватого потока мыслей Гесса я уловила только главное: эта штука нас не сожрет.

«Что будем с ним делать?» – воздержавшись от колкости, я деликатно спросила.

«Убивать его – кощунство!» – мысленно воскликнул Гесс, повернувшись ко мне. «Но мы можем его… переубедить. Видишь базальный узел у основания? Стреляй прямо под него. Не в стебель, а в скалу. Используй точечный выстрел «Стервятником» на низкой мощности. Мой штурмовик здесь лишний. Нужен лишь точный тепловой импульс».

Я кивнула, осознав его намерение. «Стервятник» активировался, и узкий луч плазмы разрезал темный камень у основания живой стены. Камень мгновенно раскалился докрасна, издав резкий шипящий звук.

Эффект наступил мгновенно и был поистине завораживающим. Лианы, напоминающие гигантских оживших змей, с шипением и шуршанием расступились, отползая от источника внезапного тепла, и обнажили узкий проход. В нос ударил запах горелой органики.

«Не бойся», – мысленно успокоил меня Гесс, наблюдая, как отступает его восхитительное редчайшее растение. «Он просто ищет пропитание. Охотится на палочковых бактерий и простейших, потому и «псевдохищник»».

Он снова повернулся ко мне, и в его взгляде мелькнула тень сожаления.

«Придется тебе идти первой», – мысленно подтолкнул меня Гесс.

Я скользнула в проем, чувствуя его взгляд. Затем он протиснулся следом. Его плечи задевали влажные, покрытые растительностью стены, но он не задел Зориана.

И тогда мы увидели его. Свет. Не тусклое мерцание грибов, не алое сияние авариек и не неоновое освещение, а мощный, ослепительно белый луч настоящего солнца, проникший сквозь гигантскую трещину в потолке пещеры. Он падал на пол грота, создавая золотой, роскошный ковер, словно путь в иной, давно забытый мир.

Победа. Свобода. Они казались настолько близкими, что я почти ощущала их вкус на своих губах. Но мой взгляд был прикован к этому лучу, и в голове крутилась лишь одна мысль, горькая и неизбежная: «Какой будет цена за эту победу?»

Гесс не ответил. Но его рука, свободная от груза, на мгновение нашла мою и сжала её. В этом безмолвном жесте было больше смысла, чем в тысяче слов. Это было понимание. Это было принятие. Это была готовность заплатить любую цену.

Мы стояли на пороге, прижавшись к холодной стене у выхода из коридора. Впереди простирался огромный, куполообразный грот. В его центре, освещённый ярким лучом света, пробивающимся через трещину в своде, возвышался настоящий космический лифт – небольшой, яйцеобразный аппарат на посадочных опорах. В центре луча, на невысоком постаменте, мерцал голографический знак – три переплетённых кольца. Репер 3.

Когда мы приблизились к выходу, я почувствовала два человеческих сознания, переполненных эмоциями, словно раскалённые угли. Быстро схватила Гесса за руку и передала ему тревожный импульс: «Там, за скалами справа. Двое. Ярость, отчаяние, страх и возбуждение. Они дерутся».

Мы притаились в тени арки. Слева от лифта из-за нагромождения камней доносились приглушённые, но яростные вопли.

«…выброшу твои кости в эту пропасть, ублюдок! Он должен был быть моим!» – женский голос, сорванный до хрипоты.

Глухой, басовитый голос, в котором звучало явное презрение, ответил: «Ты сошла с ума, Кира. Ты же сама облажалась! Он предал тебя! Игрок отозвал свою ставку!»

«Подождем», – мысленно предложил Гесс. «Пусть они поубивают друг друга. Сейчас у нас шанс против двух минимален».

Я закрыла глаза, погружаясь в ментальную неразбериху, и тут же отрицательно покачала головой. «Нет. Это не бой насмерть. Это… ссора. Оба в ярости, оба ранены, но… сексуально возбуждены. У них нет желания убить. Она невероятно зла, но он… он скорее отбивается, пытается образумить. Как два любовника, а не как воины».

«Шервовы яйца. Паршиво. Придется нам…»

Додумать Гесс ничего не успел. В этот момент с оглушительным треском клапан на его бедре открылся, и наш дрон-наблюдатель стремительно взмыл вверх, словно стартующий лукс. Он парил в воздухе на высоте нескольких метров над нашими головами. Объектив его камеры повернулся в нашу сторону, и механический голос оглушительно разнесся по всему гроту, многократно усиленный эхом:

«ВНИМАНИЕ ВСЕМ ЗРИТЕЛЯМ! ПРЯМОЙ ЭФИР! ФИНАЛЬНЫЙ АКТ! ПЕРВАЯ ПОЛНАЯ ПАРА ДОСТИГЛА РЕПЕРА ТРИ! ЛИДЕРЫ НАШЕЙ ИГРЫ, ГЕСС И ЕСЕНИЯ, ВЫХОДЯТ НА АРЕНУ! ДАЙТЕ ЖЕ ИМ ВАШИ ЛАЙКИ!»

Едва эхо стихло, как из-за скалы выскользнула тень. И перед нами, преграждая путь к лифту, возникла она.

Серокожая, с гладко выбритой головой, с лицом, искажённым яростью. В её руках – самая устрашающая пушка из всех, что я когда-либо видела, которую она держала с неестественной лёгкостью. Её глаза, пылающие, как угли, впились в нас.

– А вот и наши счастливчики, – голос ее был резким, как скрип напильника, и словно пропитанным ядом. – А мы-то вас заждались.

Мужчина, который внезапно оказался рядом с ней, был явным глизеанцем. Размером с Гесса, с такими же гибкими и хищными линиями форм. Его кожа была гладкой и лишённой растительности, но в отличие от жемчужно-перламутрового оттенка Гесса, она имела глубокий чёрный цвет, сияющий, как отполированный обсидиан. Его волосы – густые, медно-рыжие – были убраны в низкий, идеально гладкий хвост. Глаза – те же черные, без белка, пугающие своей нечитаемой пустотой. Для меня, лигнянки, он выглядел как демон из древних легенд – могущественный и страшный.

Кира, угрожавшая нам пушкой, была полной противоположностью его привычного образа. Она была невысокой, но мускулистой, с кожей оттенка мокрого пепла и гладко выбритой головой. Её черты лица были грубыми и угловатыми, а в тёмных, почти чёрных глазах мерцали искры безумия и отчаяния. В руках она держала не просто оружие, а огромную, двуногую конструкцию. Именно она, с перекошенным от гнева лицом, направила оружие не на своего чернокожего «собеседника», а на нас.

– Стоять! – В ее голосе громко звучала ненависть. – Кладе́шь его на пол, глизеанский ублюдок! Он мой! Мой лидер! Он откроет мне лифт!

В этот момент ее собственный дрон-наблюдатель, зависший над ними, оглушительно и бесстрастно провозгласил:

«Напоминание: роли лидера и ведомого в паре фиксированы и не подлежат смене в ходе Игры. Нарушитель будет дисквалифицирован».

– Заткнись! – яростно прошипела она в сторону дрона, не сводя ствола с Гесса. – Правила для слабаков! А я… я добьюсь победы! Любой ценой!

И тут ее взгляд скользнул с бессознательного Зориана на Гесса, и в ее глазах вспыхнула новая, отвратительная надежда.

– Хотя… Зачем он мне, этот хлам? – Кира мерзко усмехнулась. – Ты же тоже лидер, да, аристократ? Я видела, как вы с ней… – Ее взгляд на мгновение презрительно скользнул по мне. – Идеально. У меня есть для тебя новая ведомая. Будешь таскать мое оружие. Или… – Ее палец плотнее лег на спусковой крючок. – Я разнесу твоему другу голову прямо у тебя на плече. А девку сожгу. Она в вашем тройничке явно лишняя. Выбирай. Станешь моим рабом или станешь могильщиком?

Гесс замер, превратившись в изваяние. Он был в ловушке, и каждый мускул его тела кричал о бессилии. Рывок вперёд – и плазменный заряд разорвёт Зориана, которого он нёс на себе, как ношу чести. Отступление – и он подставит под удар меня. Я чувствовала, как его разум, этот всегда отточенный инструмент, метался в патовой ситуации, сканируя варианты с бешеной скоростью и отбрасывая их один за другим – негодные, смертельные, невозможные.

И сквозь этот вихрь его отчаяния я чувствовала её. Сознание Киры было похоже на гниющую рану – липкое, дурно пахнущее психическое месиво, замешанное на животном страхе, алчности и той всепоглощающей ярости, что рождается лишь в бездне. Этот смрадный поток был направлен на самое святое, что у меня есть. На мой мир. На мою любовь.

И в тот миг во мне не просто щёлкнуло. Во мне обрушилась дамба, сдерживающая океан.

Перед моим внутренним взором всплыли воспоминания, острые и ясные: мои пальцы, излучающие целебную энергию, кропотливо сшивающие разорванную плоть на шее Гесса. Я вспомнила, как успокаивала бушующую боль, направляя нервные импульсы по безопасным путям, как настраивала живой инструмент, возвращая ему гармонию.

А что, если сыграть эту мелодию наоборот? Не заживлять, а разорвать? Не настроить, а сорвать струну с таким треском, чтобы она больше никогда не зазвучала? Просто… мысленно пережать тот самый жизненный поток, что я когда-то возрождала. Остановить насос, что неустанно гнал алую реку по её венам.

«Нет!» – внутренний вопль эхом отозвался в моей душе, оставив после себя ледяную пустоту. Это был голос монахини из храма Создателя, голос, который учил бережно относиться к каждой искре жизни. «Я не могу стать убийцей. Я целительница».

– Решай, ублюдок! – оглушительный рёв Киры врезался в мои мысли, как кусок ржавого железа. Её палец, толстый и сильный, уже начал своё неумолимое движение. – Три…

Всё. Сейчас грянет выстрел. И не станет Гесса. Он просто физически не может с ней согласиться. Нас с Зорианом она не оставит в живых. Это конец. Через мгновение исчезнет наше будущее. Растает то хрупкое чудо, которое мы с таким трудом создали в зловещем жерле Майрана.

И в этой предсмертной тишине, на самой грани, родилось новое знание. Оно пришло из глубин моей сущности, из инстинкта, который древнее любой религии.

Это не была атака. Это был акт защиты. Право отвести руку убийцы.

Право на жизнь.

Я не стала искать сложных путей. Просто… сосредоточилась.

Словно настраиваясь на тончайшую частоту. Представила ту самую артерию, знакомую до мельчайшего волокна, ту, что когда-то сшивала на шее Гесса. Мысленно перенесла её образ на Киру.

И сжала.

Не физической силой, а силой воли. Ментально. Беззвучно. Это было не действие, а прекращение его. Как отключение света в комнате, в которой больше никто не живет.

Кира не успела договорить до конца. Её глаза, секунду назад полыхавшие яростью, внезапно расширились до невероятных размеров. В них мелькнуло короткое недоумение, быстро сменившееся ужасом осознания, а затем её охватил первобытный, животный страх перед неизбежным Ничто… Чудовищная пушка выпала из её ослабевших пальцев и с грохотом рухнула на камни. Кира схватилась за горло, будто пытаясь нащупать ускользающую жизнь. Из её искажённого рта вырвался хриплый стон – последний вздох. Ее тело рухнуло на землю, как подкошенный исполин, содрогнулось в последнем, чудовищном спазме агонии и застыло неподвижно.

В гроте воцарилась абсолютная тишина, словно сама пещера замерла в ожидании. Даже дрон, этот болтливый предатель, внезапно умолк.

Я замерла на месте, не в силах пошевелиться или отвести взгляд от того, что осталось от Киры. Мои руки тряслись мелкой, предательской дрожью. Внутри царила ледяная, оглушающая пустота. Белый шум.

Я только что перечеркнула чье-то существование.

Сознательно. Хладнокровно. Окончательно.

Но через внутренний вакуум пробилось новое ощущение – мощное, тёплое ментальное прикосновение. Оно окутало моё замёрзшее сознание, словно мягкое шерстяное одеяло, растапливая лёд, сковавший меня изнутри.

«Си…» – пророкотал в моей голове голос Гесса, и в нем не было ни капли ужаса или осуждения. Лишь бездонная, тихая скорбь, полное понимание и… бесконечная благодарность. «Моя девочка… Моя сильная, храбрая девочка. Ты снова спасла нас. Люблю тебя».

Он медленно, с невероятной осторожностью, словно боясь потревожить хрупкое равновесие мира, опустил Зориана на землю и шагнул ко мне. Его большая, шершавая ладонь коснулась моей щеки, заставив оторваться от безжизненного тела и взглянуть ему в глаза.

– Ты не убийца, – тихо, но очень четко сказал он, и его слова звучали как отпущение всех моих грехов. – Ты – воин. И сегодня ты совершила самый тяжелый воинский долг. Запомни это.

Я молча кивнула, не в силах произнести ни слова, и уткнулась лбом в его грудь, слушая ритмичный, живой стук его сердца. Сердце, которое продолжало биться только благодаря мне.

Позади нас из-за скалы медленно вышел чернокожий глизеанец. Он не смотрел на тело своей бывшей напарницы. Его взгляд был прикован к Гессу. И в этих глазах-пустотах читалось не страх, а нечто большее – глубочайшее, почти религиозное потрясение и почтение. Он опустился на одно колено, склонив голову в глубочайшем поклоне, которого удостаиваются лишь правители и боги.

– Оранг, – произнес он, и его низкий, бархатный голос прозвучал в гробовой тишине как молитва. – Я узнал тебя.

✦✧✦

¹ «Из наставления для молодых офицеров Разведки. Кодекс инспектора Флота:Руководство по взаимодействию с неудобными реалиями (Издание 2567 года с момента Великого Откровения)»