Последний шанс Гесса 2

Глава 36. За стеклом

«Статья 80.1: В условиях полного кризиса системы доверие к напарнику становится единственной непроверяемой, но обязательной к принятию переменной. Его ошибка в расчете – ваша общая ошибка. Его предательство – ваша общая гибель»*.

Мы лежали в центре клетки, всё ещё сплетённые в узел. Резкий, сухой звук – треск электроразряда – разрезал тишину. Синие, злые молнии пробегали по стальным прутьям, окружавшим нас со всех сторон, освещая нас призрачным, мертвенным светом. Воздух наполнился неприятным запахом озона.

Нас не просто закрыли здесь. Нас выставили на всеобщее обозрение. Как необычных зверей в сумасшедшем зверинце.

Гесс сохранял неподвижность, но его ментальное присутствие – неизменная величина в моем сознании – превратилось в холодный кристалл. «Экранирование работает на пределе. Любое телепатическое воздействие будет немедленно обнаружено. Не пытайся пробить его, Си. Пока.»

Стена за пределами клетки беззвучно разошлась в стороны, открыв затемнённое пространство, которое было отделено от нас ещё одной преградой. Барьер. Прозрачный, как толстое, идеально чистое стекло.

А за ним…

Открывалось пространство, которое было сложно назвать кабинетом.

Свет исходил не от видимого источника, а словно просачивался сквозь стены, покрытые тканью глубокого, насыщенного бордового цвета. На этом фоне мерцали призрачные серебряные узоры – созвездия? Карты… С такого расстояния я не могла различить деталей, но догадывалась об их значении по тому, как отдельные точки тускло пульсировали кроваво-красным светом.

Огромный стол, выполненный из черного дерева, был покрыт различными предметами, назначение и природа которых оставались загадкой. Лишь силуэты и отблески позволяли предположить, что они собой представляют. Среди них был хрустальный шар, издававший слабое, но назойливое гудение. Вибрацию от этого звука я скорее чувствовала зубами, чем слышала ушами.

И высокое кресло. Оно стояло к нам спиной, его тёмный силуэт казался массивным, поглощая всю темноту комнаты. Ткань обивки была неразличима, но она поглощала свет, лишь изредка отливая глубоким, зловещим синим, подобно крылу гигантского жука.

В комнате находился человек. Мы не видели его лица, не слышали дыхания, не ощущали запахов. Но присутствие ощущалось. Давящая, неумолимая тяжесть, как гравитация черной дыры, притягивала и разрывала на части. Он уже смотрел на нас. Мы это знали.

Сердце, подчиненное воле Гесса, билось едва ощутимо, но теперь оно готово было разорваться, проломить грудную клетку и с криком устремиться в пустоту. Я лежала с закрытыми глазами, но видела – видела так же ясно, как если бы смотрела собственными зрачками. Расовый дар Гесса.

Фигура в кресле развернулась к нам. Медленно. С нарочитой, раздражающей неторопливостью, которую разум моего напарника достраивал по едва уловимым смещениям тепловых контуров.

Я видела не просто тепловую картину. Мозг Гесса, его отточенный тактический интеллект, мгновенно анализировал данные, сопоставлял углы и пропорции, накладывая их на огромную базу визуальных образов, и… завершал. Он создавал идеальную, фотографическую картину из фрагментов тепла и тени.

И на этой картинке, холодной и четкой, как голограмма, сидел… Император.

Тот самый. Профиль которого был отчеканен на империалах. Те самые властные синие глаза, что сейчас проникали в нашу клетку – нет, словно сквозь нее, сквозь наши закрытые веки, прямо в мое сознание, обнаженное перед ним с постыдной откровенностью. Те же высокие скулы и резкий, неумолимый подбородок. Темные волосы с сединой на висках, аккуратно зачесанные назад с безупречной, почти механической точностью.

Я вздрогнула, и это ощущение страха и узнавания было настолько мощным, что чуть не разрушило хрупкий ментальный контакт. Он нас видел. А я… я наблюдала за ним через призму чужого восприятия, через холодную, безошибочную программу распознавания, встроенную в сознание моего возлюбленного. Это было в тысячу раз страшнее.

– Наконец-то, – прозвучал его голос.

Нет. Он был не тем глубоким, бархатным тембром, что с детства лился с экранов, согревая душу, как отеческое объятие. Этот голос был высоким, сухим и холодным, словно скрежет металла по стеклу. В нем не было ни капли тепла, лишь ледяная брезгливость, будто он смотрел не на людей, а на отвратительных насекомых, расползшихся по его стерильному полу.

– Двое последних гостей на моем скромном приеме. Я начинал волноваться.

Голос… Это не его голос, – мысленно закричала я, цепляясь за это, как утопающий за обломок доски. Голос Императора воплощал гармонию, непоколебимую силу и всеобъемлющую заботу. Даже когда он оглашал начало карательной операции на задворках далёкой галактики, в его словах чувствовалась отеческая печаль. Этот же голос звучал так, будто его обладатель считал всю Вселенную своим личным мусорным контейнером.

«Гесс, ты слышишь? – я снова стучала в закрытую дверь. – Это не он. Отец Империи не может смотреть на своих детей с таким… отвращением. Этот человек нас презирает. С самого первого слова».

Молчание. Абсолютная ментальная тишина в ответ. Но я знала – Гесс, педантичный и внимательный ко всему, что касается угрозы, не мог не отметить этого фундаментального несоответствия.

Наш тюремщик тяжело поднялся с кресла и сделал несколько шагов к прозрачному барьеру, его движения были резковаты, лишены имперской, отточенной годами сдержанности.

– Так долго я собирал эту коллекцию, – продолжил он, широким жестом обводя пространство кабинета. – Уникальные экземпляры. Силы. Способности. Но вы… вы двое – это венец. Последний штрих к моему шедевру!

«Он слишком суетлив, Гесс! – настаивала я, пытаясь уловить черты, которые он придавал образу. – Посмотри, как он жестикулирует. Наш император никогда не делает ничего подобного».

Снова воцарилась тишина, но теперь я ощутила нечто иное – едва заметное изменение в ментальной атмосфере. Сомнение? Анализ?

– Ваш телепатический диалог восхитителен, – вдруг сказал Он, и его голос потерял сладость, став тонким и острым, как лезвие. – Настоящая симфония. Я почти слышу её.

«Видишь? – мысленно воскликнула я. – Он не чувствует содержимого! Он видит сам факт связи, как всплеск на датчиках. Настоящий Император, если верить легендам, мог бы раздавить наш разум одним усилием воли. А этот лишь наблюдает за помехами на экране. Фальшивка».

И вдруг я уловила это – медленный, тяжелый ход внимания Гесса. Его разум, прежде сосредоточенный на обороне и сдерживании, теперь переключился на анализ с новой, пугающей силой. Я почти физически ощутила, как его сознание, словно мощный вычислительный комплекс, начало перебирать возможные сценарии, создавать и отвергать гипотезы, выискивать уязвимые места в этой блестящей бутафории.

Облегчение, острое и почти болезненное, хлынуло на меня. Мы всё еще находились в западне. Смертельная угроза по-прежнему нависала над нами. Но на этот раз это был не всесильный Император. Иной враг. Непредсказуемый, странный и, возможно, еще более опасный в своем сумасшествии. Однако у любого безумия есть своя четкая логика, и её можно разгадать. Её можно вычислить.

И я видела – нет, чувствовала – как разум Гесса уже начал этот расчет.

– Возьмём тебя, девочка, – голос антагониста стал сладким, густым, как патока, и насквозь фальшивым, и от этого становилось еще только страшнее. – Есения. Чистокровная лиглянка, если можно так выразиться. Наследница одного из правящих прайдов¹ Лиглы. А твои недалёкие, ослеплённые догмами сородичи… о, они сочли тебя осквернённой! Эти твои белокурые локоны, этот диковинный, как у древних предков, цвет глаз… для них это – результат кровосмешения, знак вырождения. Они забыли, какими были первые колонисты! Они выбросили тебя, как брак, на свалку семьи. А ведь в тебе течёт кровь тех самых, первых. Древняя. Чистая. И потому – невероятно ценная.

Я окаменела, не в состоянии пошевелиться или даже мысленно возразить. Его слова вонзались в самую глубокую рану, которая никогда не заживала, пробуждая во мне чувство стыда и неполноценности, терзавшее меня с детства. Он знал. Ему были известны все мои страхи, все мои слёзы. Рвано вздохнув, я открыла глаза, тут же оказавшись в плену его тёмного взгляда.

Медленный и тяжелый, он переместил внимание на Гесса.

– А ты… О, мой дорогой, неукротимый Гесс Оранг! – он рассмеялся, и смех его был фальшивым, бутафорским, но от этого не менее зловещим. – Бывший полковник Контрразведки Имперского Космофлота. А ныне – Высший Действительный Тайный Советник Внешней Разведки Империи Деус. Правая рука и alter ego самого Макара Аверина. Тот, кто стоит на втором месте в иерархии самой могущественной спецслужбы галактики. Аристократ крови и духа. Клан Оранг, правящий планетарным альянсом Глиза². Входящий в сотню богатейших людей Империи. Доктор биологических наук, чьи диссертации до сих пор изучают в академиях. Кавалер ордена «За Честь Империи» с бриллиантовыми дубовыми листьями…

Он произнёс этот список словно перечень обвинений. Каждое слово ударяло по мне, как тяжёлый молот, постепенно превращая моего возлюбленного в совершенно чужого человека. Агент разведки. Аристократ. Богач. Ученый. А я была его заданием… его миссией, его прикрытием… Но ведь Гесс мне не лгал. Он никогда не лгал прямо. Он просто… недоговаривал.

Тут меня и настигла самая неприятная новость. Гесс рассказывал о девяти браках. Он упомянул, что по древним, жёстким законам Глизы мужчина может заключить лишь десять официальных союзов.

Десять. Он… исчерпал свой лимит? Никогда и никому я не призналась бы в том, насколько меня это расстроило. Нет, я и не надеялась на брак с Гессом, даже не задумывалась об этом. Но ведь он… обещал мне, что… Хотя теперь это уже не имеет значения. Похоже, единственный выход отсюда – через капсулы для биологических отходов.

– Ах, да! – воскликнул Автор, с нескрываемым наслаждением наблюдая за выражением моего лица. – Ты же не знаешь главного, детка! Тот трогательный момент вашей близости… те признания, что он шептал тебе на Майране… Гесс был столь любезен, что позволил всем нам стать свидетелями. Прямой эфир. Триллионы зрителей. И по нашим, и по его законам, это и есть бракосочетание. Нерушимое и настоящее.

Из глубины мысленного контакта пришёл новый импульс – стремительный, обжигающий вихрь, состоящий из стыда, ужаса и отчаянной, болезненной надежды. Гесс был не просто испуган, он буквально терял самообладание, опасаясь моей реакции на это известие. Он хорошо знал о моём воспитании, о том, как я отношусь к личной жизни и чести. Сквозь пелену его эмоций пробивалось единственное, громкое как крик, оправдание: «Я должен тебя защитить. Это единственный способ. Люблю тебя…»

Автор продолжал, его слова, словно яд, проникали в мои уши:

– Поздравляю. Ваш союз не только страстный, но и безупречный с точки зрения закона. Отныне ты – теа³ Оранг. По всем законам Глизы это навсегда. Пока смерть не разлучит вас, – он язвительно улыбнулся. – Впрочем, в наших условиях это может произойти очень скоро.

Я перестала дышать. Мир перед глазами превратился в грязное пятно, которое не вызывало ни злости, ни других эмоций. Внутри меня не осталось ничего – ни сил, ни мыслей, ни желаний. Только холодная, всепоглощающая пустота и белый шум отчаяния, заглушающий все звуки и ощущения. Я чувствовала себя пустым сосудом, из которого вылили всё содержимое, оставив лишь оболочку, стоящую в пыли.

Автор тем временем снова заговорил, его голос сорвался на высокую, почти истерическую ноту, выдав наконец то безумие, что скрывалось за маской фальшивой манерности.

– И вы спрашиваете, зачем всё это? Зачем Игра? Зачем этот грандиозный спектакль? – он широко раскинул руки, словно обнимая невидимую вселенную. – Чтобы создать новое человечество! Детей Империи! Я возьму от вас всё! Каждую яйцеклетку, каждый сперматозоид! Каждую половую клетку, несущую в себе код вашей жизнестойкости! И в моих эволюторах⁴, в тысячах инкубаторов, родятся сотни тысяч, миллионы ваших потомков! Новая раса! Сильная! Умная! Прекрасная! И… послушная! Я заселю ими всю Империю! Империя будет жить вечно!

Его глаза пылали безумием. Он выглядел устрашающе.

Я вела свою личную битву. Сквозь шум в ушах и внутреннюю пустоту я ощущала ментальное присутствие Гесса – напряжённое, готовое к удару. Оранг как будто застыл в ожидании моего приговора. Он был уверен, что всё теперь рухнет. Этот стратег, просчитавший тысячи вариантов, не видел ни одного, где я могла бы простить ему публичное унижение и выставленную напоказ нашу близость.

И тогда я нашла в себе последние силы. Собрала все остатки своей воли и направила ему один-единственный, кристально чистый импульс.

«Гесс».

Его имя опять стало якорем.

«Мой большой глизеанец, послушай… Ты принимаешь меня целиком. Ты видел, на что я готова ради выживания. Ты знаешь мои способности. Например, я могу убивать».

В нашем ментальном канале воцарилась глубокая, изумленная тишина.

«Почему ты считаешь, что я не смогу понять тебя? Почему ты полагаешь, что для тебя у меня будут особые правила? Ты совершил нечто ужасное. Но это было единственно верное решение. Чтобы защитить меня. По-другому ведь было нельзя?»

Он не сказал ни слова. Мы не нуждались в объяснениях. Через его защиту прорвалось такое мощное немое облегчение, что его можно было ощутить физически.

«Люблю тебя, глупый Оранг. И это уже неизменно».

В тот момент, когда слова Автора должны были нас сокрушить, я ощутила не страх, а странное, горестное удовлетворение, поднимающееся из самых глубин моей пустоты. Все карты были выложены на стол. Не осталось ни загадок, ни иллюзий, ни ложных надежд. Лишь он, мы, эта клетка и чудовищная правда.

Теперь мы смотрели на неё вместе.

Что бы ни ожидало нас впереди, мы встретим это лицом к лицу, не избегая реальности. В этом и заключался мой последний, самый отчаянный оплот.

✦✧✦

* «Кодекс инспектора Флота: Руководство по взаимодействию с неудобными реалиями (Издание 2567 года с момента Великого Откровения)»

¹ Прайд – социальная и правящая структура у лиглян, аналог клана или знатного дома.

² Глиза – планетарный альянс, одним из правящих кланов которого является клан Оранг.

³ Теа – титул или статус замужней женщины в клановой системе Глизы (по аналогии с «госпожой» или «леди»).

⁴ Эволюторы – технологические устройства (инкубаторы), предназначенные для ускоренного выведения и, возможно, генетической модификации потомства.