Сделка. Я тебе верю

12

ДАРЬЯ

— Что тебе заказать?

Перед глазами лежит меню, красочные картинки призывают попробовать и одно, и другое, обещая, что всё без исключения будет «пальчики оближешь», но после предложения открыть душу, есть, правда, не хочется.

— Наверное, ничего, — не очень уверенно пожимаю плечами. — Воды, разве что.

— Хорошо, — не настаивает Иван, — принесите нам пока минералку и два кофе. Даш, эспрессо макиато? Или вкус поменялся?

— Нет, все верно, — голос ломается.

Пять лет прошло. Он помнит?

— Отлично, — улыбается глазами, будто понимает, что меня удивило, — тогда, минералку, два макиато, а дальше сориентируемся.

Кивнув, официант исчезает, а мой спутник, удобнее устроившись на стуле, вновь возвращается к ранее озвученной теме.

— Так что, поделишься, что у тебя стряслось?

Рассказать Тихомирову о своей жизни? Вот так просто взять и поведать о проблемах и заботах ему — мужчине, который исчез со всех радаров, не сказав ни слова? Который давно стал чужим? Подобное мне даже в кошмарах не виделось.

А тут наяву.

Сомнения наполняют душу. А оно мне надо?

Человек быстро привыкает быть одиночкой, особенно когда каждый шаг напоминает прогулку по минному полю, когда мнимые близкие любую информацию с радостью используют против тебя, когда ради выгоды подтасовывают факты и улыбаясь, обещают засадить на несколько лет в тюрьму.

Я давно одиночка.

Стала ей еще до аварии, когда отец не захотел понять моего нежелания быть Шаталовой, а мать его поддержала. А уж после... о чем говорить, когда живешь по указке, а твою самостоятельность безжалостно день за днем втаптывают в асфальт?

Желание покачать головой и сказать, что это не его дело, набирает обороты. Но тут наши взгляды встречаются.

Мой недоверчивый и его слишком серьезный.

И нарастающее внутри цунами вдруг налетает на стену. Кристально-синюю, как его глаза. Твердую и нерушимую, как гранит. И рассыпается брызгами, а после и вовсе отступает.

Столько лет прошло, а Тихомиров не воспринимается посторонним. Временные преграды стираются и... дальше я просто не анализирую.

Пожимаю плечами и опираюсь локтями на стол.

— Что рассказывать, Ваня?

— Не имеет значения, — без промедления отвечает он. — Давай с самого начала.

С начала

Судя по напряжению, которое он особо не скрывает, пытая меня немигающим взглядом, улыбка у меня выходит невеселой.

— Не уверена, что быстро получится.

Медленный выдох и, в противовес, нарастающий ритм биения сердца.

— Ничего, нам некуда спешить, — жесткая ухмылка Тихомирова не остается незамеченной, — Шаталов сам настаивал, чтобы ты максимально плотно с нами взаимодействовала.

В том, что он имеет ввиду моего свекра, я даже не сомневаюсь. Но впервые задаюсь вопросом, с чего вдруг немцы вышли именно на «Эталон-М», чья деятельность не является эксклюзивной? Строительный бизнес велик, тем более в нашем рекордно быстро развивающемся крае. Копайся в застройщиках — перекопайся. Их много. Есть и более крупные игроки, но Рихтер, как я поняла, настойчиво заинтересован в сотрудничестве именно с Шаталовым. Почему? И он дружит с Иваном. Близко.

Странности, которые я изначально выпустила из виду, теперь бросаются в глаза. И да, мои вопросы к Ивану тоже копятся.

— Я расскажу... - делаю новый глоток воздуха для смелости и добавляю, — и надеюсь, ты ответишь мне взаимностью.

Щеки опаляет жаром, но я не отвожу взгляда.

Я хочу знать причины, почему он меня оставил. Какими бы они не были. Пусть болезненными, пусть некрасивыми, пусть уже совершенно неважными для него.

Они важны мне.

До сих пор.

Просто я устала что-то придумывать сама и банально хочу правды.

— Думаю.

Лежащий на краю стола рядом с левой рукой Ивана телефон начинает вибрировать. Искоса взглянув на имя абонента, мужчина сбрасывает вызов. В этот момент он кажется азартно-взбудораженным.

Или такое впечатление рождается из-за игры света?

Обдумать увиденное не дает подошедший с подносом официант. А потом и Иван: не забывший, в какой момент нас прервали.

— Думаю, — будто бы нас и не отвлекали, Тихомиров дублирует начало оборванной фразы, — моя откровенность в ответ на твою будет вполне справедливой.