Сделка. Я тебе верю

26

ДАРЬЯ

В загородный клуб решаю поехать на своем пыжике, чтобы иметь возможность покинуть мероприятие в любой удобный момент, не будучи привязанной к месту. Но Шаталовы считают иначе.

РОВНО в пять свекровь скидывает сообщение, что через полчаса за мной прибудет их личный водитель. Ниже указывает номер и марку автомобиля представительского класса. А когда я ей перезваниваю, желая отказаться, тупо не берет трубку.

Вот зараза! Скрипнув зубами, принимаю навязанные правила и в нужное время спускаюсь вниз.

Машина приезжает вовремя. Молчаливый водитель, кратко поздоровавшись, помогает забраться в салон и на протяжении всего пути не издает не звука, что вполне меня устраивает. А спустя двадцать семь минут, преодолев шлагбаум и охрану, паркуется возле двухэтажного ресторана из стекла и мрамора.

Я знаю это место. Несколько раз здесь бывала раньше, сопровождая Ярослава.

Сама по себе — никогда. Обед в половину моей зарплаты — не то удовольствие.

ради которого хочется мотаться в дали дальние.

Водитель выходит из машины, галантно распахивает мою дверь, подает руку.

Опираюсь на его ладонь и покидаю салон.

Успеваю лишь мимолетно осмотреться, как огромные стеклянные двери распахиваются, а мне навстречу ступает девушка в строгом черном платье с красным воротником и алыми губами.

— Добрый вечер, Дарья Андреевна, — приветствует меня, будто постоянного клиента, одаривая четко выдержанной профессиональной улыбкой. — Прошу следовать за мной. Большая часть гостей уже собралась.

— Добрый вечер, — отзеркаливаю ее эмоции и жестом показываю, что готова двигаться.

Мы пересекаем основной зал и направляемся в банкетный. Мельком отмечаю, что приятный интерьер в спокойных постельных тонах нисколько не изменился. Столы под белыми скатертями и вместо стульев плетеные кресла с бежевыми подушками.

— тоже. Но света как будто стало больше, а ранее белоснежные колонны облицевали зеркалами.

— Прошу Вам сюда, — шагая в арку и сразу отступая в сторону, произносит сопровождающая меня девушка. — Приятного вечера.

— Благодарю, — вновь возвращаю ей улыбку, а в следующую минуту встречаюсь взглядом со свекровью.

— Дарья! Ну наконец-то ты приехала! Неужели были пробки, дорогая? — отделяясь от компании разнаряженных дам, наигранно-весело восклицает Клавдия Игоревна и подплывает ко мне за ритуальным поцелуем.

Ненавижу, когда она так делает — улыбается, льстит, лезет целоваться и обниматься напоказ, при этом ловко выставляет меня провинившейся.

Какое к лешему опоздание, если она сама прислала за мной машину в притык по времени? И ведь ответа лиса хитрожопая не ждет. Знает, что не смолчу, поэтому резко меняет тему, не упуская возможности тонко съязвить еще раз.

— Прекрасное платье, дорогая, — произносит она, прежде чем поцеловать меня в щеку. — Но... - задумчиво тянет, осматривая придирчивым взглядом — _.. с цветом промашка. Слишком блеклый, будто застиранный. К твоей светлой коже совершенно не подходит. Ты кажешься бледнее, чем обычно.

— Не знаю. Мне очень нравится, — беззаботно отвечаю, пропуская ее замечание мимо себя. Еще не хватало зацикливаться на придирках желающей укусить «родственницы» и комплексовать ей на радость.

Вот уж не дождется. Назло буду улыбаться шире. Что и делаю, переключаясь на остальных присутствующих, подойдя поздороваться.

Ходящая следом свекровь еще разок пытается о себе напомнить, но и эта попытка уходит «в молоко». А после внимание всех без исключения смещается на новоприбывших.

С противоположной стороны банкетного зала появляется Шаталов-старший в компании четы Рихтеров и Ивана Тихомирова. Сияя неестественно белыми винирами, он представляет дорогих гостей присутствующим и приглашает всех присаживаться за стол.

Уже?

Мелькает в голове удивление, потому что, осмотревшись, из местных кроме свекрови и свекра я наблюдаю только Мастеркова, Светлакова, Юсупова и Денисова с супругами. Всех тех, кто входит в совет директоров «Эталон-М». Ах да, еще Маслова, технического директора, и Бабуркина, главного инженера. И всё.

Директора по развитию, а именно моего мужа нет. В очередной раз.

Странно.

А еще страннее, что место слева от меня, судя по надписи на карточке, достается Ивану. Не то, чтобы я была опечалена такой приятной рокировкой... но с учетом того, что все остальные, кроме Маслова и Бабуркина, сидят парами, впечатление складывается весьма неоднозначное.

Да и фраза Льва Семеновича:

— Иван, ты же не откажешься поухаживать за Дарьей? Вы же, кажется, в прошлом были друзьями?

Звучит двояко, будто мой свекор официально дает на сие действо свое высочайшее королевское позволение.

Вот говнюк!

Мысленно обкладываю его всеми известными трехэтажными конструкциями, а внешне мило улыбаюсь, оставляя комментарий без ответа. Пусть думает всё, что угодно, как и остальные любопытствующие, навострившие уши.

Впрочем, Иван к моей стратегии присоединяется.

— Буду только рад, — отвечает лишь на первый вопрос, возвращая Шаталову похожий ехидный оскал, а затем поворачивается ко мне и тихонько на ухо по-немецки спрашивает — У тебя случаем пургена с собой нет? Я б ему с удовольствием вместо соли подал.

— Боюсь, такого гада даже лошадиная доза не проберет Он же весь — один большой кусок... - последнее слово не договариваю.

Тихомиров и без этого прекрасно меня понимает. Обмен улыбками, притаившимися в глубине глаз, не оставляет сомнений.

— Что ж, дорогие мои, давайте поднимем бокалы... — свекор, восседающий во главе стола, открывает мероприятие пафосной, но короткой речью, посвященной иностранным гостям.

К счастью, ужин оказывается не настолько ужасным, как я ожидаю. И все благодаря Рихтерам, оттягивающим на себя львиную долю внимания, и, конечно же, моему соседу слева.

Иван не дает скучать, успевая действительно за мной ухаживать, то и дело подкладывая что-то вкусное в тарелку, и при этом, если его никто не отвлекает, активно расспрашивает обо всех присутствующих.

Вопрос тут, вопрос там. И сама не замечаю, как рассказываю ему практически всё, что знаю про каждого из сидящих вокруг.

— Вот же ты хитрый перец. Тебя только в разведку посылать, — со смешком выдаю ему на немецком, поднимаясь из-за стола.

Шаталов как раз приглашает мужчин выйти на свежий воздух, покурить и размяться, пока дамы будут выбирать десерты, а Олеся кивает мне в сторону дамской комнаты, не желая в одиночестве «пудрить носик».

— Конечно, Дашенька, проводи госпожу Рихтер и покажи ей здесь всё, — транслируя безграничное радушие, чирикает приторная до нельзя свекровь, перенимая на себя роль хозяйки вечера.

— Обязательно, — вторю ей, истекая не меньшим сиропом, и с облегчением выдыхаю, когда мы с помощницей Ивана, покинув зал, остаемся в коридоре только вдвоем.

Фух! Наконец-то.

Хоть сейчас можно быть самой собой без всяких дурацких масок.

И Рихтер, будто мысли читает.

— Слушай, Даш, прости за откровенность, но тебе с такими родственниками памятник при жизни нужно ставить, — фыркает она, подхватывая меня под руку и утаскивая в совершенно непонятную сторону. — Я б не вытерпела, клянусь, и послала их обоих куда подальше.

— Я б и сама послала, да только пока не могу, — признаюсь, не скрывая удивления в глазах, когда мы, преодолев небольшой коридор, оказываемся в основном зале ресторана рядом с барной стойкой.

Не знала, что тут и так проходить можно.

— О, а я заранее у менеджера уточнила, где можно будет спокойно поболтать. Не все ж с этими снобками в кринолинах сидеть, — хихикает Олеся, понимая меня без слов.

Девушка щелкает пальцами, подзывая бармена, заказывает мне «Секс на пляже», себе безалкогольный мохито и кивает в сторону барных стульев.

— Садись, Даша, в ногах правды нет. А я с тобой по-настоящему подружиться хочу.

— Ну давай попробуем, — выдаю, поражаясь прямолинейности Рихтер.

Следующий час, а может чуть больше, пролетает как один миг.

Новая знакомая успевает меня и удивить, и рассмешить, и закидать провокационным вопросами, и рассказать о своей семье, а после даже показать фотографии двухгодовалого сынишки Йена, который на время поездки родителей заграницу остался с родителями Карла в Германии.

Но больше всего меня цепляют слова Олеси про Тихомирова, сказанные в конце.

— Даш, Ваня — сложный человек, а еще очень закрытый. Но при этом он — самый лучший в мире друг, за которого я порву любого, и замечательный сын. Уверена, он тебе не говорил, что случилось тогда, пять лет назад. Но я считаю, что ты должна знать.

По спине волной колких мурашек прокатывается озноб. Заранее становится неуютно, а Олеся уже продолжает:

— Против его отца, Сергея Ивановича, грязно сыграли. Подставили и отжали бизнес.

Сыну он не говорил до последнего. А потом резкий приступ — срочная поездка в Германию в клинику. Время шло на часы. И все равно частичная парализация.

Господи, вот почему он сорвался, забыв обо всем. Ради родных.

Сглатываю колючий ком, вставший поперек горла, понимая Ивана, как никто. Но в следующую минуту оказывается, что это не конец истории.

— Тогда же от Сергея Ивановича ушла жена. Муж бедняк, да еще инвалид ей стал не нужен. Ваня разрывался в одиночку. Пытался сохранить те крохи бизнеса, что еще у них оставались, пахал за троих на подработках, чтобы обеспечить прикованному к постели отцу надлежащий уход, и как безумный рвался к тебе в Россию. Но его не пускали. Кто-то отлично постарался. Тихомировым перекрыли кислород.

Господи помилуй

— Но он справился, — произношу сипло.

Эмоции переполняют, но не покидает уверенность, что у Ивана не могло быть иначе. Он же — кремень. Он — сила и мощь. Он — тот, кто не опускает руки. Никогда — Справился, Даш, — подтверждает сидящая со мной бок о бок девушка. — Но при этом замкнулся в себе, четко ограничив круг общения. Он считал, что потерял тебя Мать его предала. Отец умер спустя год, который так и провел в клинике.

Обхватываю бокал обеими руками, чтобы скрыть, как они дрожат. Прикрываю глаза, вспоминая, что Тихомиров рассказывал про свой приезд в Россию.

Удивительно, как он вообще решился со мной заговорить... первым. Ведь в моем предательстве он тоже был уверен. Мама постаралась.

Сколько же жестокости вокруг... но хуже всего, это удар в спину от близких.

— Это жутко, — качаю головой.

— Да. Но хуже было, — горько усмехается моя собеседница, — когда эта кукушка, его мать, решила вернуться. У Тихомирова как раз дела круто пошли в гору. СМИ трубили во все колокола о молодом талантливом бизнесмене. И тут она. Привет, сыночек. Я скучала.

Обалдеть.

ВО все глаза пялюсь на Рихтер, не скрывая шока.

— Ага. Он ее на порог не пустил, не принял. Не простил из-за отца, — сверкает глазами Олеся. — И знаешь, я его отлично понимаю. Нахрен таким шкурам вторые шансы.

Молчу. Что тут скажешь?

А верная подруга Тихомирова накрывает мою ладонь своей, сжимает и произносит, глядя в глаза.

— Не играй с ним, Даша. Я тебя очень прошу. Если чувства в прошлом, лучше скажи Ивану прямо. Он в любом случае тебе поможет. Но так вы останетесь друг перед другом честны.

Единственное, что я делаю — просто ей киваю, давая понять, что услышала. Что-то доказывать и убеждать лично ее не рвусь. Незачем. Да Рихтер этого и не надо.

Еще спустя полчаса немецкие гости прощаются с Шаталовыми, ссылаясь на усталость и завтрашний рабочий день.

Под шумок собираюсь и я. Меня ж ради Олеси приглашали, значит, выполнив миссию, могу отчаливать.

Не желая пользоваться услугами шофера свёкров еще раз, выхожу на улицу и ныряю в приложение, чтобы вызвать такси. Не успеваю. Иван, вдруг оказавшийся рядом, останавливает. Перехватывает за руку и уводит в сторону своей машины.

— Я тебя сам отвезу, — говорит не подразумевающим отказов тоном, после чего открывает переднюю пассажирскую дверь и велит забираться в салон.

Не сопротивляюсь. Благодарю и выполняю его пожелание.

Дома оказываюсь спустя час и, еще долго лежа в кровати без сна, обдумываю слова Олеси Рихтер. А также то, что осталось не озвученным.

В отличие от собственной матери, меня он захотел выслушать и понять.