Сделка. Я тебе верю

8

ДАРЬЯ

Ночь с воскресенья на понедельник проходит спокойно. Немного почитав перед сном, убираю телефон в сторону, закрываю глаза, заставляя тело расслабиться, а голову не анализировать поступки Ярослава, примчавшегося меня ужинать, то есть, конечно, со мной ужинать... а в шесть тридцать их открываю.

Вот в общем-то и всё. Будто в черную дыру проваливалась. Ни сновидений, ни мыслей, ни вопросов, долбящих в черепную коробку по кругу. Красота.

День начинаю как обычно.

Поднимаюсь по будильник, выполняю небольшой комплекс упражнений, помогающий держать себя в тонусе. После — короткий душ, завтрак и мой личный утренний ритуал — кофе на балконе.

В обычном распорядке ничего не меняется, и это отлично успокаивает.

Сев за руль белого пыжика, подаренного родителями на восемнадцать лет, включаю зажигание и, откинувшись на подголовник, привычно смыкаю ресницы, чтобы собраться для поездки.

Да, наверное, у меня многое, не как у всех.

Люди любят скорость, любят дорогу, любят чувствовать рев мотора и радуются власти над железным конем. Я же постоянно и безотчетно испытываю страх.

Неимоверное напряжение.

Я паникую, что, плетясь как черепаха, буду мешать другим участникам движения с их привычной высокой скоростью, что случайно заглохну на перекрестке, что перепутаю педали, что пропущу знак или светофор, что создам аварийную ситуацию... много разных «что», которые заставляют сердце частить в сумасшедшем режиме, а ладони потеть.

И все равно каждый раз сажусь за руль, вот так через страх и неуверенность пытаясь бороться с фобией. И авария, в которую мы попали с родителями три года назад, тут совершенно ни при чем.

К головному офису подъезжаю без пятнадцати восемь. Слава богу, без происшествий. Здороваюсь с охраной и немногочисленными сотрудниками, добравшимися до места работы заранее, как и я. Прохожу турникет, в лифте поднимаюсь на свой пятый этаж. Отпираю кабинет и осматриваю рабочий стол со стопкой договоров, оставленных с пятницы.

Все привычно, но на подкорке, не замолкая, зудит навязчивая мысль, что изменения успели вступить в силу и прежней спокойной жизни у меня уже не будет.

Однако, в ближайшие три часа ничего не происходит Трудовой день идет своим чередом, и я расслабляюсь, погружаясь в привычную монотонность. Радуюсь отмененной планерке и разгребаю знакомую текучку.

Время потихоньку приближается к двенадцати, прикидываю, на что потрачу обеденный перерыв. Сидеть в офисе лишнее время желания не возникает. Помня отлично проведенный выходной на природе, планирую быстро перекусить кофе и бутербродом и полчасика погулять по липовой аллее.

ВО всю строю планы, прикидываю маршрут и шумным выдохом всё обрываю, стоит зазвенеть телефону внутренней связи. Напротив вспыхнувшей красным индикатором кнопки значится лаконичное «Приемная генерального».

Снимаю трубку после второго «дилинь»

— Шаталова. Слушаю.

Внутри подкипает, но голос, как и рассчитываю, звучит сухо, по-деловому.

— Добрый день, Дарья Андреевна, — Коняева, бессменная секретарша Шаталова-старшего, чеканит слова в своем привычном командирском тоне.

— Добрый, — повторяю приветствие, похожее на насмешку, — в поистине добрые дни эта дама меня не беспокоит — бросаю короткий взгляд в окно.

Хочется удостоверится, что на горизонте в экстренном порядке не сгущаются тучи.

— Лев Семенович просит вас к нему подняться.

— Когда?

— Прямо сейчас.

— Хорошо. Буду.

— Ждем.

Щелчок. И трубка разражается короткими гудками.

Прикусываю нижнюю губу и качаю головой. Поражает не столько словесный пинг-понгс секретаршей, сколько ее умение заканчивать разговор.

Бессменная Лариса Игнатьевна вопросами культуры общения никогда не заморачивается. Донеся посыл великого и ужасного, но преданно ею обожаемого начальства, она не считает нужным тратить время на прощание или хоть какое-то обозначение окончание беседы.

Зачем предаваться лишним расшаркиваниям, когда нужная информация доведена до адресата?

Вот дамочка и не парится.

Изредка, как сейчас, я задаюсь вопросом: всегда ли она была такой — «по пояс деревянной», или это тесное сотрудничество с Львом Семеновичем превратило ее в чопорного робота?

Ответ остается загадкой. Тем не менее, я быстро закрываю договор, которым занималась. Сворачиваю окно на компьютере и блокирую вход, а затем, подхватив ежедневник и любимую ручку, покидаю кабинет:

— Добрый день, — переступаю порог владений секретаря.

— Одну минуту. Сейчас я о вас доложу.

Цербер в белой блузке с воротником-стойкой, застегнутой на все до единой пуговицы, в клетчатом сером сарафане на ладонь ниже колен и в туфлях на десятисантиметровой шпильке, пропускает приветствие мимо ушей, но резвой козочкой поднимается из-за своего рабочего стола и устремляется в святая-святых, предварительно дважды постучав.

Дергаю губы в намеке на ухмылку и молча киваю. Себе. Коняевой моего ответа абсолютно не требуется.

— Проходите, Дарья Андреевна. Он вас ждет.

Щедрая реплика Ларисы Игнатьевны раздается через две минуты, после чего секретарь распахивает передо мной массивную дверь.

Прохожу, не оглядываясь.

Слышу, как за спиной щелкает, закрываясь, дверная личина, и прямиком направляюсь к столу для переговоров. Отодвигаю стул, сажусь.

Только после этого скрещиваю со свекром взгляды.

Холодно-нейтральные. Равные.

Чем искренне в душе горжусь. От чего, полагаю, неустанно бесится сам Шаталов.

Любит он прогибать всех под себя. Принижать властной аурой, давить тьмой в равнодушных глазах, угнетать долгим молчанием.

А со мной не получается.

Два года вот таких вот вызовов на ковер, встреч наедине, моральных пыток, чтобы я прониклась своим жалким положением.

Только не проникаюсь. Не потому что отчаянно смелая, все намного прозаичнее.

Жертва, загнанная в угол и понимающая, что терять ей уже нечего, напрочь забывает о мерах предосторожности и тоже жестко играет ва-банк.

Вот и я трепыхаюсь. Потому и приглашения присесть от свекра не жду, располагаюсь, где мне удобно, самостоятельно.

— Здравствуй, Дарья.

— Приветствую.

Обмениваемся короткими любезностями.

— У меня к тебе два вопроса.

НУ кто бы сомневался, что звал не просто так.

— Вся внимание.

Усмехается и, качнув головой, переходит к делу. Вот и ладненько, бодаться можно бесконечно, а у меня договора горят.

— Первое, — становится серьезным. — Наш концерн привлек внимание немецких коллег. Ты об этом слышала.

Молчу. Это не вопрос, утверждение. И да, я слышала. Ярослав донес информацию четко.

Выждав минуту, свекор вновь продолжает.

— Они нацелены на долгосрочное сотрудничество. Нас привлекают их живые капиталы.

Естественно, капиталы. Лев Семенович лишь на деньги неровно дышит. Как Кащей над златом чахнет, которого ему вечно мало.

— До сегодняшнего дня все вопросы решались на уровне телефонных переговоров, но теперь они прилетели и желают оценить наши возможности вживую, — логично, заключаю мысленно. — Поэтому твоя задача быть всегда под рукой и максимально упрощать взаимопонимание. Вплоть до подписания договоров... — держит еще одну паузу. Продолжает. — Уверен, ты легко с этим справишься. Тем более, что успела понравиться жене Рихтера.

Последнее предложение Шаталов произносит с таким апломбом, будто лично приложил к этому руку.

Павлин!

— Я правильно понимаю, что главный потенциальный немецкий партнер — это муж Олеси Рихтер? — уточняю некоторые детали.

— Верно. Карл Рихтер принимает окончательное решение по всем пунктам, как генеральный директор «Gluckauf».

— А Тихомиров?

— Иван Сергеевич? — Шаталов растягивает тонкие губы в хищной улыбке. — Насколько понимаю запутанные немецкие отношения, он — правая рука Карла. И близкий друг семьи. То есть, его слово тоже имеет вес.

— Ясно.

— Постарайся быть милой со всеми нашими гостями.

Прищуриваюсь и впиваюсь немигающим взглядом в переносицу Льва Семеновича.

— Вы что-то конкретное хотите сказать?

Это что еще за намеки такие? Моя работа — переводить, а не быть милой... со всеми. И уж точно не по его указке.

Силой воли заставляю челюсти перестать сжиматься. Еще скрипом зубов его радовать не хватало.

— Ну что ты, Дарья, — скалится самодовольно. — Все что хотел, я уже озвучил.

Говнюк!

Откидываюсь на спинку стула, ожидая продолжения. Мне же два вопроса обещали.

Сейчас явно последует второй.

Но Шаталов говорит о другом:

— Кстати, Рихтер и Тихомиров через двадцать минут будут здесь. Сейчас они с Ярославом и Ольгой на новом объекте. Будь готова составить им компанию на обеде.

Хмурюсь.

— Разве у кого-то из четверых имеются трудности в общении на русском языке?

Медленно проводит языком по нижней губе, рассматривая меня, как бабочку под микроскопом, и расслабленно потирает руки.

— Трудностей нет, но тебе, Дарья, пора вливаться в совместную работу, чтобы быть в курсе всех нюансов и не допускать промашек.

Проглатываю недовольство.

— Хорошо. Буду готова.

— Не сомневаюсь, — бормочет мужчина, пока я мысленно прощаюсь с прогулкой по аллее, которую намечала на время обеда, а затем, как умеет только он, вновь заставляет напрячься. — А теперь поговорим о твоей подписи на документах.