Сделка. Я тебе верю

2

ДАРЬЯ

В выходной день пробки в центре города отсутствуют, и к гранд-отелю мы подъезжаем вовремя.

Ярослав выходит сам, мне помогает лакей. Он распахивает дверь, подает руку в белоснежной перчатке, улыбается.

— Добрый вечер.

— Добрый, — отвечаю негромко, опираюсь и поспешно вылезаю.

Знаю, еще секунда промедления, и муж, обогнув машину, будет рядом. Сунется помогать, а я не хочу лишних соприкосновений.

За рукав пиджака еще подержусь. Но за руку... контакт кожа к коже именно с ним — не особо приятен. Поэтому, к тому моменту, когда Ярослав приближается, я уже нахожусь на улице.

Будто считывая мои мысли, муж чуть сощуривается, но молчит. Отворачивается отдает ключи персоналу, чтобы те отогнали автомобиль на парковку, и вновь уделяет мне внимание.

— Готова?

Подставляет локоть для опоры.

— Конечно, — растягиваю на губах полагающуюся случаю улыбку и цепляюсь за темную ткань пиджака. Всё, чтобы порадовать случайных наблюдателей, от чьих взглядов уже покалывает затылок.

— Тогда вперед, — Шаталов дожидается, когда нам распахнут дверь, только после этого делает первый шаг.

Я за ним.

О существовании гранд-отеля я знала и раньше. Импозантное архитектурное строение, выросшее на берегу реки лет десять назад, сразу стало изюминкой нашего города. Но прежде в этом месте никогда не бывала. С родителями не довелось, а Шаталовы обычно отдавали предпочтение загородному клубу «Дымов- холл».

Сегодня их вкус изменился.

— Один из будущих партнеров отца, в котором мы заинтересованы, остановился в этой гостинице, — поясняет Ярослав, словно считывает мои мысли. — Мы решили, что глупо кататься туда-обратно. К тому же обслуживание здесь вполне на уровне.

— Про уровень обслуживания тебе виднее... - бросаю вскользь и незаметно осматриваюсь, стараясь составить собственное мнение.

Просторный холл, высоченные потолки. Мрамор, позолота, живые цветы. Всё дорого- богато, но без перебора. Изыскано и стильно.

В банкетном зале не хуже.

Много света за счет огромных французских окон. Шелк на стенах, хрустальные люстры под потолком. Белоснежные колонны разбивают огромное помещение на зоны. В одной из них расторопный бармен за стойкой готовит цветные коктейли, в другой улыбчивые официанты предлагают помощь у фуршетных столов, в третьей играют музыканты.

— Живая музыка? — вычленяю самое интересное, кивая первым встречающимся на пути знакомым.

— Да. Всё, как мама любит, — соглашается Ярослав, как и я, успевая здороваться и пожимать протянутые руки. После чего возвращается к моей ранее оброненной фразе. — Два года прошло, а ты до сих пор не можешь забыть, как встретила меня с Ольгой, выходящими из гостиницы?

Забыть действительно не могу. Только не по той причине, о которой он всегда думал и думает. Тогда, два года назад я не расстроилась, а очень обрадовалась «сюрпризу». Ведь у меня впервые появился реальный повод настоять на отдельном проживании и перебраться в квартиру, подаренную родителями.

— Ну такты сама была виновата, Даша, что так случилось. Я — мужчина. Мне нужен секс на постоянной основе, а не раз в неделю и по одолжению, — негромко продолжает Шаталов, не подозревая о моих истинных мыслях. — И, если ты это, наконец, осознала и готова давать мне то, что я хочу и как хочу.

Не договаривает, подвешивая предложение в воздухе. Смотрит в глаза.

Еле сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться в голос, и качаю головой.

— Нет-нет-нет нынешнее положение дел меня вполне устраивает — спешу откреститься от сомнительной радости. — К тому же ты у нас давно и плотно ангажирован.

— Для жены, — выделяет он голосом последнее слово, — время я найти могу.

Щедрый какой. Зато я для мужа — нет. Ни за что.

Но фразу снова не озвучиваю. Не с руки портить ему настроение, нам еще ближайшие часы плотно сотрудничать на благо ненасытной семейки Шаталовых.

— Что скажешь? — не унимается Ярослав, будто идея затащить в койку жену его самого сильно прельщает.

Мне везет, отвечать не приходится. Огромный зал, к счастью, заканчивается, и мы приближаемся к Льву Семеновичу и Клавдии Игоревне.

Свекор и свекровь стоят рука об руку и, растягивая искусственные улыбки (не верю, что они умеют радоваться искренне), принимают поздравления от семейной пары примерно их возраста. Тосты, смех, звон бокалов и холод во взглядах.

Высокомерие и пресыщенность, спрятанные за маской добродушия, — в этом они все.

— Надеюсь, ты позаботился о подарке? — заставляю себя не кривиться при виде Шаталова-старшего. Того, кто занимает верхнюю строчку списка презираемых мною людей. — Потому что в своих статьях расходов я эти траты не учитывала.

— Если тебя не устраивает зарплата, можешь в любой день подойти ко мне и попросить платить тебе больше.

Вновь переглядываемся с Ярославом. Он с высока, подначивая. Я, стараясь оставаться безразличной.

Подойти... попросить. ах-да, предварительно записавшись на прием у секретаря... а потом быть ему обязанной?

Ой, нет, увольте.

— Спасибо, муж, на личные нужды мне вполне хватает.

Приблизившись к родителям, Ярослав целует мать в щеку, пожимает руку отцу и выдает полагающуюся случаю какую-то высокопарную дребедень.

В смысл поздравления особо не вникаю, пусть упражняется в наигранном остроумии сколько влезет. Лишь вовремя киваю и с намертво приклеенной к губам улыбкой поддакиваю. Мол, да-да-да, я, конечно же, присоединяюсь к прочувствованным речам супруга. Как же иначе?!

Семейная пара, составлявшая компанию Шаталовым-старшим, оду «о прекрасном человеке» слушает внимательнее, чем сам юбиляр и его супруга, умиляется «хорошеньким деткам» (ну да, ну да, мне двадцать четыре, Ярославу тридцать, детки из нас еще те... великовозрастные), но, наконец, соображает, что пора и честь знать, откланивается и, прихватив у официанта новые бокалы с шампанским отчаливает бороздить зал.

Мысленно выдыхаю. Минус лишние глаза и уши.

Теперь, когда нас остается только четверо, а остальные гости вполне себе весело развлекаются сами, кому где больше нравится, и нас не слышат, можно расслабиться. Поддерживать разговор с «родственничками» особо не нужно, лишь периодически поддакивать, да стоять мебелью для услады глаз окружающих.

Последнее привычно и несложно.

Лев Семенович, пользуясь передышкой в поздравлениях, моментально переключается на единственную действительно волнующую его тему — обсуждение рабочих вопросов. Ярослав, включившись, внимательно слушает, время от времени вставляет несколько слов и постоянно кивает. Не то поддерживая, не то поддакивая. И этим всё больше напоминает мне китайского болванчика, чем солидного директора по развитию, каким его часто преподносят в репортажах местного ТВ.

— В понедельник созвонись с «Ритеком». Котлованы же готовы?

— Да. Полностью.

— Хорошо. Тогда скажи Бушуеву, что к концу недели на площадке должны быть все четыре емкости, нечего тянуть. Иначе штрафные санкции им обеспечены, — выговаривает свекор после очередного «понял» от Ярослава, и вдруг поворачивает голову и бросает на меня короткий, но вместе с тем острый взгляд.

Впрочем, ему от меня достается похожий. Почти зеркальный. В котором и остроты и холода ничуть не меньше, а может даже больше.

Да, умеем мы с Шаталовым-старшим разговаривать без слов. И всё это под улыбки не отражающиеся в глазах.

В наших зеркалах души мелькает иное. Колючее и едкое. Я напоминаю бездушному дельцу, как сильно его ненавижу, и будь моя воля, наверное, могла бы... да многое могла.

Он мне, что у него всё еще есть на меня управа и, если вздумаю дурить и выкаблучиваться, в любой момент окажусь за решеткой.

Привыкшие в нужное время закрывать глаза на некоторые щекотливые моменты Ярослав и Клавдия Игоревна, естественно, и в этот раз переглядываний не замечают.

Еще бы. Папенькин наследник и идеально вышколенная супруга послушны главе семейства всегда и во всем. Им так удобно, Лёвушка доволен, а я привыкла:

Сморгнув, Шаталов-старший отводит взгляд и переключается на разговор о новом потенциальном партнере, который готов не только вкладываться в новое направление бизнеса, но и помогать специалистами, а главное, заказами, которые предварительно уже оговорены. Ярик и тут не отстает, воодушевленно поддакивает.

Устав от лишней информации, которая касается меня лишь боком, но больше от неподвижности и немного жмущих туфель, переступаю с ноги на ногу и отвлекаюсь на изучение деталей интерьера, а следом гостей.

И если первое мне безоговорочно нравится, то вторые.

Среди приглашенных нет простых смертных, от каждого исходит запах огромных денег Мужчины сплошь в костюмах, а некоторые даже в смокингах. Женщины в брендах и драгоценных камнях. И если на мужских лицах сквозь редкие улыбки (праздник всё же!) проступают скука и пресыщенность, то на женских пренебрежение. Словно мы собрались не в шикарном зале отеля, а выгуливаемся посреди деревенского поля, где пасутся коровы, раскидывая лепешки.

Люди — странные существа. Вместо того, чтобы радоваться каждому дню, имея для этого неограниченные возможности, они превращаются в бездушные машины.

Деньги их пресыщают и заставляют черстветь.

Краем глаза уловив сбоку движение, замечаю свекровь. Отлепившись от супруга, она подходит ко мне, останавливается в полушаге и, озаряя мир четко выверенной улыбкой, принимается лить в уши какую-то белиберду.

— Измайловы два дня назад вернулись с Кубы. Говорят, с погодой повезло, но обслуга ужасна... за такие деньги, что они выкинули, сняв самое дорогое бунгало, отвратительное невнимание... я непременно написала бы жалобу, но Эсмеральдочка не стала связываться... — на втором предложении практически перестаю слушать.

Я не знаю, кто такие эти Измайловы. Погода на Кубе мне абсолютно параллельна.

Даже если там пойдет снег, переживать не стану. А вот по поводу Эсмеральдочки — тяжелый случай. Это ж сколько и чего нужно было выпить и съесть родителям, чтобы так поднасрать ребенку?

— ОЙ, Софочка с Валентином идут Наконец-то. А Олюшка-то какая сегодня красавица. Глаз не отвести, ей так к лицу беременность, — изменившаяся тональность вновь заставляет сосредоточиться на словах свекрови, а затем и глянуть в нужную ей сторону.

В нашу сторону направляется семейство Семеновых. Валентин Петрович заместитель главного прокурора города, его жена Софочка (чье отчество за пять лет я так и не узнала, потому что из уст свекрови, как и от других, ни разу его не слышала), и их дочь Ольга. Жгучая брюнетка тридцати лет В прошлом — одноклассница Яроспава, в настоящем — его помощница по связям с общественностью и... любовница на протяжении последних двух лет. Но тут плюс-минус. Свечку не держала, точной даты не знаю. Да и не интересовалась никогда.

Как и все Шаталовы, поворачиваюсь в сторону новоприбывших и наблюдаю за их приближением. Готовлюсь вновь держать маску беспристрастности и напрягаюсь, когда слышу негромкое.

— Это твоя вина, Даша, — припечатывает свекровь, убедившись, что мужчины на нас не смотрят. — Нужно было не кривляться, а соглашаться рожать Ярику самой.

Точно выверенный по времени укол не достигает цели, и я легко могу его проигнорировать. Как минимум дважды уже так поступала. Но в этот раз решаю не молчать.

Поворачиваюсь к женщине, внешне очень похожей с моим мужем: русые волосы, тонкие черты лица, серые выразительные глаза. Только в ее взгляде цинизм запросто мимикрирует в отстраненность, а злорадство и неприязнь выбираются наружу лишь в моменты ее полной уверенности, что за это «не прилетит».

— Вы, наверное, запамятовали, Клавдия Игоревна, но У нас с вашим сыном партнерская несовместимость при зачатии, — отвечаю негромко, но при этом смотрю в глаза. — Возраст, понимаю.

Шаталовой не нравится. Она резко дергает головой, как будто удивлена, что я посмела заговорить с ней, а не молча внимаю «подзатыльникам», и поджимает накрашенные розовой помадой губы.

— Ты даже не пыталась, — новое обвинение вновь не достигает цели.

Улыбаюсь шире.

— А чем, по-вашему, Ярослав со мной занимался два года после свадьбы? — приподнимаю бровь. — Думаете, мы с ним по ночам в шахматы играли?

Щеки, дважды пережившие подтяжку, покрываются красными пятнами, несмотря на густой слой тоналки.

— Не дерзи мне, Даша.

Ну да, что тут еще можно ответить, когда сунулась учить, но получила по носу.

— Конечно, Клавдия Игоревна. Как пожелаете, — послушно произношу то, чего от меня ожидают.

Но не потому, что испугалась еще одной гиены в семейке Шаталовых, я к ним привыкла. А потому что, повернувшись в сторону входа, утонула в темном взгляде того, кого никогда уже не чаяла увидеть.