Сердце степи

28. Степь укажет путь

Алай помотала головой и откусила ещё хлеба, недоуменно рассматривая его довольно дружелюбное лицо.

- Я езжу туда уже очень много лет. Ещё мой дед пустил слух, будто выкупает людей, чтобы издеваться над ними. В таких обстоятельствах всем понятно, почему я возвращаюсь каждый год, и надсмотрщики, конечно, поддерживают эти слухи. Нами запугивают, угрожая отдать на растерзание «этим палачам», и это помогает избежать убийств за мизерный шанс выйти на свободу при моём появлении. В основном все после освобождения клянутся молчать, но некоторые, потерявшие веру в людей, устраивают попытку побега, и, естественно, она всегда успешна. Пара моих людей в таком случае занимается судьбой этого несчастного, и потом мне докладывают, как складывается его жизнь. Может, муж отталкивает тебя, потому что не хочет разрушать твою веру в то, что он так ужасен? Чтобы не лишать возможности в дальнейшем воссоединиться с тем, кто тебе по-настоящему дорог?

Мысль о Туре больно хлестнула по сердцу его чёрной нагайкой.

- Тот, кто был мне дорог, променял меня на таохейского коня, - резко сказала Алай, вытирая рот рукой. - У меня не осталось никого. Отец меня продал. Я раньше считала это чем-то… в порядке вещей, но, когда дело коснулось меня самой, меня это… Меня это разозлило. То, что он отдал меня этому…

- Муж обижает тебя? - Руан немного напрягся. - Бьёт? Он хасэг?

Алай вздохнула и сидела молча какое-то время.

- Хасэг. Он не бил меня. Он закрыл меня от хлыста, спас от пожара, когда я ускакала с его деньгами на украденном у другого хасэга коне, и пошёл получать за меня пятьдесят плетей, когда обокраденный пришёл за справедливостью.

- Знаешь, как я выбираю, кого выкупать, если выбор слишком сложен? - спросил Руан, внимательно глядя на неё. - Я указываю на самого слабого и немощного, того, который выглядит наиболее жалко. Девятнадцать из двадцати каторжников, что стоят рядом, с облегчением вздыхают, а один закрывает глаза и шагает вперёд, предлагая взять его вместо того бедолаги. Всё потому, что надсмотрщики очень изобретательны в описании того, чем я якобы занимаюсь с выкупленными. Совесть не позволяет ему стоять в стороне и смотреть, как более слабого отправляют на мучения.

- И ты выкупаешь его?

- Обоих, если получается. Люди с совестью там не выживают долго. Многие принимают наличие совести за слабость характера и во внешнем мире, что уж говорить о каторге.

Алай снова помолчала, потом оперлась на камень пути за спиной, глядя, как солнце играет в росе.

- Я так мало знаю об это мире, - сказала она, проследив глазами за жуком, который полз по травинке, а потом раскрыл жёсткие надкрылья и прогудел в воздухе до следующего высокого стебля.

- Откуда вам знать? Ваш образ жизни отвергает знания, - нахмурился Руан. - Вернее, их получение. Наши люди приходили в ваши зимние стойбища на юге, но из этой затеи ничего не вышло. Я лично видел, как страницами учебной книги разжигали очаг. Это уму непостижимо.

- Я не жгла учебные книги. Я умею читать, - так же нахмурилась Алай. - Меня научили как раз в зимнем стойбище. В стойбище Вайдар лежит учебная книга, очень старая, и зимой от нечего делать некоторые дети и сами берутся за неё.

- Прости. Я не об этом. Детям степи бывает сложно понять истинную стоимость вещи, в которой они не имеют личной заинтересованности. Вот коней они ценят, да.

Эти слова больно укололи. Алай опустила взгляд на свои сапоги, на край кожаного мешка, на котором сидела.

- Ладно, - сказал Руан, вставая. - Мне нужно поторопить напророченную тобой встречу. Дел ещё достаточно, а ещё тебя надо проводить.

- Не надо, я сама доеду. - Алай тоже встала, встряхивая мешок.

- Я не могу оставить юную девушку на её пути. Ты едешь к югу? Там небезопасно.

- Я не знаю, куда я еду. Оставь меня моей судьбе. Не упоминай меня, хорошо?

- Встречи в степи - это встречи в степи, - сказал Руан, с улыбкой глядя на неё сверху вниз. - Ваш обычай таков. Я, в свою очередь, прошу тебя молчать о том, что рассказал тебе. Степняки крайне редко попадают на каторгу. Вряд ли мой рассказ когда-то долетит до Рети, и, тем более, вряд ли в него поверят там, но всё же.

Он вытащил из мешка шнурок и повязал на один из камней. Алай кивнула, забираясь на Бус.

- Паде! - сказал Руан, и его крупная вороная кобыла направилась на север.

Просохшие под осенним солнцем холмы стелили шелковистый ковёр под ноги Бус, которая тихо шла, унося Алай на юг. Камень пути укажет дорогу.

В середине дня она наткнулась на гряду небольших холмов, похожую на костяшки пальцев сжатой в кулак руки. Она спешилась у этих курганов, вершины которых время уже немного изгладило, и обошла несколько деревьев с северной стороны, довольно старых, оставляя под каждым небольшой кусочек мяса и сушёного творога. Отец как-то рассказывал, что этому обычаю — сажать деревья у курганов — чуть больше века, но сейчас было удивительным думать о том, что раньше было иначе. Деревья давали тень путникам, и те благодарили хасэн, что посадил их, оставляя подношения у кургана. Несколько цветных лент на нижних ветвях деревьев развевались на ветру. Алай достала свою ленту и подъехала поближе. Это были не курганы Расу, но она и не принадлежала теперь Расу. Она принадлежала степи. Степь рассудит. Укажет путь.