Сердце степи

49. Алай.Не спрашивай больше

Алай вынула листы промасленной бумаги и сложила туда съестного из котелков, стоявших у очага, потом сполоснула пузатые стеклянные бутыли и налила в них воды из бочки, которую с утра Ермос и Бун наполнили из колодца. Она с любопытством следила, как Руан греет над огнём сургучную палочку, а потом прикладывает кольцо-печатку с соколиной головой к расплавленному сургучу на стыке пробки и горлышка бутылок.

Она шла рядом с Хараном, который нёс на плече мешок с едой и бутылками, и тихое счастье переполняло её грудь, пело в её сердце. Она протянула руку, переплетая пальцы с пальцами Харана, и это молчание, окружавшее их, было чище и дороже тысячи слов.

Он шёл медленно, чтобы ей не приходилось бежать, и посматривал на неё искоса. Алай поймала один из этих взглядов и улыбнулась ему.

- О, и тут встретились.

Сэгил. Ну конечно же. Сэгил стояла, насмешливо глядя на них, и из-за спины её выглядывала Рубэл.

- Ну что же ты не поздравляешь? - спросила Сэгил, с некоторой опаской косясь на Харана. - Я замуж вышла. Вчера.

- Поздравляю, - улыбнулась ей Алай. Счастье пело в груди, оно билось между их с Хараном ладонями. - Будь счастлива, Сэгил. Тебе очень идут эти серьги. Правда. Прости, нам пора.

Она шла по улице, залитой солнцем, всей спиной ощущая недоуменный взгляд Сэгил. Всё равно. Всё равно.

- Подожди! - воскликнула Сэгил, догоняя её, и остановилась, словно не зная, что сказать.

- Надеюсь, ты вышла за него не только затем, чтобы досадить мне? - с удивлением рассмеялась Алай. - Мне всё равно. - Она вдруг увидела Тура, который шёл к Сэгил от повозок с овощами, но неожиданно поняла, что ей совсем не хочется смотреть на его лицо, чванливое и презрительное. - Я правда желаю вам счастья.

- Между нами больше нет распри, - гулко проговорил Харан, и Алай почувствовала, как его рука напряглась. - Иди своей дорогой, сын Расу-хасэна.

- А была какая-то распря?

Алай обернулась. Сзади к ним, покачиваясь, подходил какой-то человек, ростом чуть пониже Харана, поуже в плечах, но похожий на него, и она стиснула пальцы мужа. Неужели это…

- Накар, - устало сказал Харан. - Отец Тан Дан в мудрости своей решил послать мне это испытание.

Его голос был чересчур спокойным, а рука начала дрожать. Он попробовал освободить пальцы, но Алай вцепилась в его руку, не отпуская.

- Иди подобру-поздорову, - сказал он брату, очевидно пьяному. - У меня с женой дела в городе.

- Мы с тобой ещё не потолковали по поводу моего места у руки Ул-хаса! - крикнул Накар, краснея. - Что, думаешь, раз вернулся, сразу на всё готовенькое?

Харан мягко перехватил руку Алай, забирая у неё свои пальцы, и осторожно отодвинул её вбок. Она тревожно посмотрела на него, и в тот же момент он зарычал, сжимая кулак, и кинулся вперёд, впечатывая его в ухо Накара, роняя того на кирпичную мостовую.

- Ты, кеймос! - крикнул он. - Я полтора года ждал, что кто-то из вас скажет правду! Я стоял на суде и слушал, как ты лжёшь! Я навёл справки! За девять лет, пока меня не было, ты даже не попытался хотя бы приехать и навестить меня! Не пытался под слово Ул-хаса вызволить брата с каторги!

Его кулаки месили Накара, который безуспешно силился хотя бы просто заслониться, - даже не сопротивляться, - а лицо было страшным, страшным. Алай закрыла глаза руками и тихо заплакала.

- Харан! - тонко всхлипнула она. - Остановись!

Он замер, потом бросил на неё безумный взгляд. Она рыдала, вытирая слёзы рукавом, и кинулась к нему, оттаскивая его от вяло шевелившегося Накара.

- Вы все видели! Он его кинулся убивать! - крикнул Тур, показывая на Харана. - Этот человек чуть не убил брата!

- Ты бы помалкивал, парень, - сказал кто-то из толпы. - Ты хоть знаешь, кто это? Этот бородатый - хас Хайар-хасэна, он вхож в мужской шатёр Ул-хаса. Если брата бил - так тот, значит, заслужил. Смотри, живой. Вон, шевелится.

Харан подобрал мешок, вынул носовой платок и шёл, тяжело шагая, к воротам внутренней части, вытирая руки. Алай бежала за ним, всхлипывая, и наконец у самых ворот он остановился.

- Харан!

Алай не хватало слов. Ей было больно и горько, а ещё очень, очень страшно. Он шагнул к ней, прижал к себе, отрывая от земли, и долго стоял так, уткнувшись носом ей в шею.

- Зачем ты его…

- Я ехал убивать его, - хрипло пробормотал он, сжимая её крепче. - Поклялся, что положу жизнь, но отомщу. Я хотел убить его, чтобы полтора года пыток не пропали зря, но теперь я не могу. Теперь у меня есть семья, и я не могу подвести тебя. Я клянусь тебе, что не сделаю такой глупости.

Она оглянулась на толпу, собравшуюся над Накаром, которого поднимали на ноги, одёргивая его одежду, и обхватила шею Харана руками.

Его пальцы были в крови. Она шла, вытирая их носовым платком, но вокруг ногтей оставались тёмные каёмки.

- Отнесём и пойдём к колодцу. - Харан махнул рукой, указывая на несколько зданий, чьи стены образовывали собой ограду. - Ты была тут? Это… дворец Ул-хаса.

- Нет. Вернее, я не помню. Мы много раз зимовали на севере, а на юг давно не заходили. Очень много лет.

- Как тебе?

Алай озадаченно молчала. По рассказам Рикада она представляла дворец чем-то… более впечатляющим.

- Я понял, - сказал Харан. - Да. Дворец в Ордалле впечатлит тебя куда больше.

- Ты хочешь… уехать в Ордалл?

- Я хочу уехать отсюда. Я завязал ленту на камнях пути, думая о тебе, и теперь часть моей души тут. Я смогу вернуться. И ты. Если захочешь.

- Я не оставлю тебя, - сказала Алай, сжимая его палец. - Эным у озера связала наши души, а я отдала тебе своё сердце, когда оно открыло глаза.

- Моё ты пронзила своей стрелой ещё до этого, - усмехнулся Харан, стучась в ворота. - Я подожду тебя тут.

Алай перехватила у него мешок и прошла за слугой дальше, к другим воротам, удивляясь, зачем нужно столько оград и заборов. Она с нетерпением ждала Камайю, и наконец та вышла, радостно улыбаясь ей.

- Я тоже рада тебя видеть, - сказала Алай, когда Камайя разжала неожиданные крепкие объятья. - Я собрала тебе еды… Там вода в бутылках, опечатанных.

- Расцелуй за меня Руана. Это же его идея? - с восторгом сказала Камайя, перекидывая лямку мешка через плечо. - Ты в крови?!

- Харан встретил брата…

Камайя ахнула и зажала рот рукой. Алай тревожно посмотрела на неё.

- Он побил его… Накар жив.

- Слава Высоким небесам, - Камайя прижала ладонь к груди. - По тем крупицам, что я слышала от него в пути, я думала, от этого мерзавца Накара ничего не останется, если они встретятся!

- Харан теперь вместо него сидит у руки Ул-хаса.

- А, вот оно что. Я очень удивилась вчера…

- Камайя… - Алай было нестерпимо любопытно, и она не удержалась. - Ты написала, что Ул-хас…

- Он воняет, - очень тихо, но страстно прошептала Камайя ей прямо в ухо. - Он не моется месяцами, а его штанами можно отравить колодец. Не спрашивай больше. Мне дурно.

Алай зажала рот рукой. Не моется месяцами…

- Я пойду. Харан ждёт меня. Что тебе принести завтра?

- Что угодно. Я тут надолго? - шёпотом спросила Камайя.

- Руан сказал, на неделю. Он говорит, что смысла в твоём нахождении тут никакого нет.

- Это правда, - сморщилась Камайя. - Прости за неудобства. Просто не хочется… заболеть. Ну, ты понимаешь.

Алай кивнула. Верить в эти истории про девушек ей не хотелось, но, с другой стороны, ревность… Она отравляет душу, а видит ли отравленная душа правильный путь?

Она вернулась к Харану и долго оттирала его пальцы смоченным колодезной водой платком. Он стоял, гладя её по голове чистой рукой, и на душе снова прояснялось, будто муть, поднятая со дна Туром и Накаром, постепенно укладывалась, или, быть может, и вовсе уносилась тугим течением прохладной реки, которая теперь, после рассказов Рикада, так часто снилась ей по ночам.