Сердце степи

48. Алай.Мне нельзя пить

Алай стояла с кадушкой выстиранного белья под ногами, когда запыхавшийся парень в сером халате примчался от ворот Улданмая с бумажкой в руке.

- Ты Алай? Это тебе от подруги.

Она развернула бумажку и растерянно уставилась на красивую незнакомую вязь, ровную, округлую. Арнайский. Что это значит?

- Руан, тут мне передали письмо, - сказала она, входя в большой шатёр. - Но, кажется, оно тебе.

- Спасибо. Позови Харана.

- Он ещё спит. - Алай слегка покраснела. - Разбудить?

- Да, - неожиданно для неё сказал Руан. - Пусть приходит.

Алай юркнула под полог их с Хараном небольшого шатра. Он спал, подложив ладонь под щёку, и ей стало очень жаль будить его.

- Харан… - сказала она со вздохом, гладя его по бородатой щеке. - Харан, Руан зовёт тебя. У него письмо.

Он заполошно вскочил и сразу же схватился за виски.

- Алай… Я вчера выпил, - сокрушённо сказал он, прижимая её к себе. - Я не мог отказаться. Прости! Я не…

- Всё хорошо, - сказала она, снова краснея и сжимая его руку. - Всё хорошо.

Он слегка отстранился и взглянул ей в лицо. Несколько мгновений она заворожённо смотрела, как его зрачки расширяются, а ещё через одно разделявшее их расстояние в пару ладоней внезапно исчезло, смятое его руками, унесённое его губами на её шее.

- Руан зовёт… - прошептала она, запрокиывая голову. - Харан…

- Подождёт… - Его дыхание было таким же горячим, как ночью, когда он молча вернулся в шатёр, к ней, и она закрыла глаза.

- Я теряю разум от быуза и от твоих губ, - сказал он, стоя с разведёнными руками, пока Алай завязывала последнюю пару тесёмок на его рубахе. - Алай, мне нельзя пить. Ты теперь знаешь, чем это заканчивается.

Алай опустила взгляд. Её уши пылали. Она развернула сложенный на небольшом сундуке кафтан и протянула Харану, пряча глаза.

- Знаю, - сказала она тихо, и он нахмурился, глядя на неё.

- Ты…

- Пойдём, - сказала она, хватая его за пальцы. - Мне и так неловко.

Рикад сидел на сундуке, с интересом глядя на Алай, и та спряталась за спиной Харана.

- В общем, наш великий все-хас - бессильный пьяница, - сказал Руан, разворачивая бумажку, которую держал в руке. Камайя пишет, что он не блюдёт чистоту и не радует жён. Также она пишет, что он потерял человеческий облик. У неё сложилось впечатление, что на его состояние всем, в общем-то, слегка плевать. У меня тоже.

- Ему постоянно подливали вчера, - кивнул Харан. - К концу пира он был в стельку.

- Кое-кто ещё вчера перебрал, - сказал Рикад. - Надеюсь, Алай…

- Заткнись, кетерма, - свирепо рыкнул Харан, сжимая кулак. - За собой следи!

- Рикад, оставь его. - Руан вздохнул, разворачивая вторую бумажку. - Когда там твоя лекарка придёт? У меня палец воспалился после вчерашней прогулки в новых сапогах. Алай, я могу сказать, чтобы она и к тебе…

Алай закрыла лицо. Стыдно, как стыдно! Руан замолчал, удивлённо глядя на её пылающие щёки, потом хмыкнул.

- Я понял. Только не пои его нарочно. Это вредно для его тела.

Алай вцепилась в спину Харана, потому что заметила, как он рванулся встать, но Руан лишь вздохнул. В его в глазах плескалась тоска, и это немного удивило её.

- Ещё она просит передавать ей еду и воду, потому что наложницы Ул-хаса рассказали ей о других красавицах, которые заболевали необычным образом после того, как порадовали нашего Бутрыма или даже просто поспали у него в комнате на полу, как Кам, - сказал Руан, глядя на Алай. - Мужчинам нельзя так просто разговаривать с наложницами, поэтому, на всякий случай, относить будешь ты. Заодно сэкономим на письмах.

- А есть ли ей смысл там оставаться? - спросил Рикад, почёсывая переносицу. - Если он бессилен, вонюч и двух слов связать не может, то это мучение не имеет никакого смысла.

- Да. Именно так. Переждём недельку и заберём её. В текущих обстоятельствах, наверное, получится обойтись без побега. Он вряд ли пригласит её снова, скорее всего, даже и не вспомнит о ней. Йерин, как она пишет, стремится избавиться от девушек, попавших в гарем, оставив для вида двоих, смирных, как овечки, ну и, конечно, Гатэ, которую она не осмелится трогать, как мать наследникаи главную жену. Просто свяжемся с ней и предложим вернуть Камайю якобы для свадьбы с… да какая разница, с кем. Мне ещё нужно по душам поговорить с этими двумя желающими повоевать руками чужих сыновей. Свайром и Вайшо.

Руан стукнул кулаком по колену и нахмурился.

- Просто удивительно, почему в народе до сих пор не ходят слухи о том, в какую непотребную скотину превратился Ул-хас. Алай, это в порядке вещей?

- Он Ул-хас, - пожала плечами Алай. - Если хас даже одного хасэна желает пить или, к примеру, бегать по степи с бараном на плечах, его никто не может осудить. Воля хаса - воля Тан Дан. А Ул-хас - это хас всей степи...

- Да. Я понял. И никто не ропщет. Вот она, сила традиций. - Руан повернулся к Харану. - Тебе нужно сходить в мужской шатёр и посидеть там за оолом. Послушать, что говорят. Я даже не надеялся, что мы так быстро получим доступ туда.

- Всё происходит как-то… глупо, - сказал Рикад. - Руан, надо выяснить, кто, в таком случае, стоит за этим намерением создать войско.

- Ну как - кто? - хмыкнул Руан. - Выходит, Аслэг. Молодой, умный, амбициозный. Ты видел его?

- Тот, на пиру…

- Да. Один из немногих трезвых. Надежда Гатэ. Сын, за которым было семь дочерей… Ему даже не нужно дожидаться кончины старого хрыча. Если он соберёт войско, про Бутрыма никто и не вспомнит. Ему в спину дышат Нада с Баканом, за которыми стоит не Гатэ из далёкого Телара, а уроженка Халедана, Йерин, дочь Соот-хасэна, который ещё более богат и влиятелен, чем Оладэ. Естественно, Аслэг будет стремиться заручиться поддержкой хасэ. Впрочем, это предположение неплохо бы проверить. Алай, собери, пожалуйста, еду для Камайи. Харан поможет отнести. Я запечатаю бутылки с водой, чтобы она пила без опаски.