Сила слова

Глава 16

Молить нетерпеливо небеса

А что, не грех — шептаться,

Щекою льнуть к щеке?.. Друг к другу прижиматься потесней,

Молить нетерпеливо небеса, чтоб утро ночью стало?

(Зимняя сказка, Акт 1, Сцена 2) (Пер. В. Левик)

Я несколько месяцев избегала своевольного валяния в кровати по утрам, находя очень маленькую причину и отсутствие времени для такого упадничества. Всегда было что-то почитать, что-то написать, куда-то пойти, или кто-то, требующий моего времени, энергии и внимания.

Утром, после моего свидания за кофе с Дэниелом, я оставалась в кровати целую вечность. Я снова и снова прокручивала сцену в Гардинере, делая особенный акцент на том, с какой уверенностью Дэниел повел меня в ресторан, признался мне в своих чувствах, страстно смотрел в глаза, когда касался моей руки, говорил, что хочет больше времени провести со мной, проводил до дома, нежно поднял подбородок и попросил набраться терпения…

Отдельные зарисовки этого дня просто не теряли своей притягательности. Эта встреча создала хаос с моими чувствами, но после ухода Дэниела, мне удалось чуть прийти в себя, чтобы насторожить Мэтта. Ему стало немного любопытно, откуда у меня неожиданно взялось желание приготовить на ужин потрясающее ризотто, но я решила не откладывать. Я, конечно же, праздновала; ему, к сожалению, этого знать не обязательно.

Мое празднование было омрачено несчастным уточнением. Пока я гудела от предвкушения будущего с Дэниелом, я боялась, что романтических отношений с ним придется ждать. Как я могу ждать ещё девять или десять недель, чтобы снова прикоснуться к Дэниелу? Как я могу удержать, чтобы не поцеловать эти губы, не провести руками по его волосам, не говоря уже, чтобы прикоснуться к другим частям его тела? Держаться на расстоянии от человека, который заставляет мои колени подкашиваться ещё с той первой встречи, когда я увидела его восхитительно проникновенные глаза, будет непросто.

Я наконец выбралась из кровати и открыла Фейсбук, чтобы отправить Джули сообщение, перед тем как пойти в душ. Я несколько раз вчера пыталась позвонить ей, хотела поговорить, даже если я не могла рассказать ей мои самые сокровенные мысли. В итоге я перестала пытаться, когда в третий раз меня отправили на голосовую почту. Она, вероятно, восстанавливается после недельной поездки.

Несколько человек опубликовали запросы на странице Джули.

Где ты?

Эй, неудачница, позвони мне…

Привееееет! Есть кто-нибудь дома?

Я добавила свое сообщение в коллекцию: Отдых закончился, пучок. Тащи свою ленивую задницу из кровати.

Церковь святого Майкла находилась лишь трёх минутах ходьбы от Джекмэна, но я с удовольствием прогулялась бы несколько часов. Погода была прекрасная. Солнце светило; вчерашние снегопады остались в далеком прошлом. В церкви в такое время во вторник было тихо, и те несколько человек, которых я видела, выглядели угрюмыми и подавленными.

Придите в себя, люди! Хотелось мне закричать. Вы разве не видите? День прекрасный, птички поют… в воздухе летает любовь! Я не смогла сдержать усмешки от своей собственной абсурдности.

Ничего не сможет испортить мне настроения, пока я просиживала лекцию по детской литературе. Даже устаревшая поэзия Кристины Россетти была беспомощна против моего безграничного счастья. Без пятнадцати час нас отпустили, и я побрела обратно в Викторию, чтобы вовремя успеть на лекцию по французскому. Пока я шла по тропинкам, я вспомнила день несколько недель назад, когда Дэниел именно на этом месте выстрелил в меня разгневанным взглядом, когда возвращался с обеда с таким же рассерженным отцом. О чём он тогда думал? Мне нужно спросить его.

И чудо из чудес, легок на помине — вот и он, стоит прислонившись к большому клёну посреди двора. Одна нога была согнута, ступня прижималась к стволу, а руки находились в карманах пары сердце-останавливающих, черных джинсов. В дополнение к этому, в промежутке между вчерашним и сегодняшним днями, он сходил к барберу. В отсутствие непослушных завитков его волос, ниспадающих на лоб, его глаза выглядели еще более чарующими. На самом деле все черты его лица стали каким-то образом острее. Боже мой, он был таким красивым. Действительно ли возможно, что в один день в не таком ужасно далеком будущем мне достанется кусочек этой красоты? Будет всё ещё в моем любящем сердце.

Когда он вышел из-под дерева, он вытянул руку в знак приветствия.

— Добрый день, мисс Прайз.

— И тебе добрый день, Дэниел, — сказала я, погружаясь в желание запрыгнуть на него и обернуть ноги вокруг его пояса.

Он самодовольно улыбнулся. — Какое совпадение увидеть вас здесь.

— И в самом деле. Кто-то может подумать, что кто-то изучил расписание кое-кого, чтобы получить доступ к указанному документу.

— Кто-то может подумать так, — произнес он с поддельной серьёзностью. — Или кто-то может узнать, что этот кое-кто никогда не забывает важные детали, как местонахождение другого человека в определенный вторник несколько недель назад, в точное время, только чертовски надеясь, что это было частью регулярного маршрута того человека.

Я легонько постучала ладонью по голове и в полном недоумении засмеялась.

— Ещё раз?

Он наклонился вперед.

— Хмм, не получив огромного удовольствия от этого в первый раз, эта просьба становится недействительной. На его губах играла красивая улыбка.

Что я там говорила про безнадежность раскованного заигрывания? Это был самый сексуальный намёк, и на горизонте не было видно бутылки пива.

— Ты играешь нечестно, — сказала я.

— Извини, ты права. Он закусил губу и перенёс вес на другую ногу, закидывая сумку для ноутбука на плечо, и возобновил разговор лёгким, непринужденным тоном. — Хотя я воспользовался случаем. Я помню, как видел тебя здесь несколько недель назад, ты шла в «Викторию» ровно в час. Я подумал, может у тебя занятие здесь каждый вторник.

— Да. И, на самом деле, мне нужно уже идти, — сказала я, не в силах сдержать разочарования.

— Один час? Два? — спросил он.

— Два. Я закончу без десяти три.

— Хорошо. Ты свободна после?

— Как птица в небе, — подтвердила я.

— Ну, я подумал, может мы встретимся потом где-нибудь чтобы поговорить о… твоём самостоятельном исследование? — спросил он. Его глаза заблестели.

— А, да, я должна начать работать над ним. Хочешь помочь? — С удовольствием, — сказал он, смотря мне прямо в глаза.

— Прекрасно. — Я с трудом могла оторвать глаза от его губ. — Хочешь встретимся в Пратте?

— Заднице? — со смехом повторил он. (Прим. пер.: одно из значений слова «Prat» в русском языке). — Что это?

— Вон там. — Я указывала на здание на другой стороне двора. — Библиотека Имени Эдвина Джона Пратта.

— Как ему не повезло с именем.

— Почему?

— Ну, в Англии, когда ты кого-нибудь называешь задницей, ты по сути обзываешь его полным идиотом — мудаком.

Я засмеялась.

— Я никогда не думала, что английский язык станет мне иностранным. Может я окончу университет со знанием трех языков. Я не поняла и половину того, что тогда сказала Пенни.

— Я признаюсь, что когда я с ней разговариваю, я возвращаюсь к старым привычкам. Прости за это, малышка, — сказал он с улыбкой.

— Малышка? — спросила я, снова находясь в абсолютном недоумении.

— Малышка, это, ну, меня так называла мама. Это как куколка или милая. Ничего плохого, — заверил он меня с нежной улыбкой. — Извини. Я постараюсь сдержаться в следующий раз.

— Нет, не извиняйся. Можешь идти и проводить сколько захочешь времени с Пенни. Серьезно, — добавила я, ужасно краснея.

— Ммхм, — сказал он. — Я понимаю… — Он выглядел весьма довольным собой.

— Послушай, мне нужно идти. — Я проклинала судьбу и пожелала забыть к чертям собачьим о дурацком среднем балле. — Встретимся перед библиотекой в три часа, хорошо? Но ты можешь оказать мне услугу?

— Конечно. Говори.

Ох, как же он сказал это, будто он достанет мне луну, если я захочу. Жаль, что я всего лишь хотела перекусить.

— Ты можешь принести мне кекс или ещё что-то? Я проголодаюсь к тому времени.

— Старбакс? — спросил он, вскинув бровь.

— Ммм, да, пожалуйста. Чай латте и может булочку с маком?

— Понял, — сказал он. — Я потрачу парочку часов в книжном. Увидимся в три.

Он посмотрел на меня и тяжело вздохнул, прежде чем уйти. Я неохотно побрела внутрь.

Я хорошо подготовилась к лекции, поэтому она должна быть интересной, и я надеялась, что смогу в полной мере поучаствовать в ней, но ничего не вышло. Я никогда столько не ерзала во время занятия за свою жизнь. Три часа что никогда не наступят?

Когда два часа беспокойной скуки подходили к завершению, я собрала свои вещи, перепрыгивала лесенки к первому этажу, и вылетела через передние двери «Виктории» как раз вовремя, чтобы увидеть, как Дэниел сворачивает за угол Чарльз Стрит и выходит на дорожку между столовой Бервош и мужскими общежитиями. Он нес капхолдер с двумя стаканами.

Я скрестила руки и прислонилась к каменному столбу. Когда он увидел, что я стою там, он остановился и смотрел на меня. Наконец он продолжил идти по противоположной тропинке в сторону библиотеки, каждые несколько секунд оборачиваясь на меня. Я пошла вниз по дороге перед колледжем, и мы встретились на каменном проходе, который вел к дверям библиотеки.

— Для вас, мадемуазель, — сказал он, передавая мне коричневый бумажный пакет и один стакан из Старбакса.

— Спасибо. Сколько я должна тебе?

— Не говори ерунду.

— Ну, я не хотела показаться самонадеянной.

— Глупенькая, — ответил он, когда вел меня к одной из скамеек, расположенных перед библиотекой.

Мы сели, я начала грызть лимонную булочку с маком и попивать чай-латте. Он пил кофе, его рука опиралась на спинку скамейки позади меня. Я наклонилась к нему и почувствовала легкое давление его руки на спине.

— Ты не возражаешь? — спросила я его. Мы раздвигаем границы?

— Мы сидим на скамейке и пьем кофе, Обри. Я вполне уверен, что нет правил, запрещающих это делать, или выходит, что я направо и налево совершаю правонарушения со многими студентами последние три недели. Как прошло твоё занятие? — спросил он.

— Чертовски невыносимо, — ответила я, рот все еще был полон частями маковой булочки.

Дэниел засмеялся.

— Ты — лингвистический феномен, ты знаешь это?

Я показала на его улыбку.

— Ты, может, хочешь слегка попридержать её, солнышко. Серьезное нарушение. Неопровержимая улика.

— Ты права. — Он быстро принял серьёзное выражение, но все равно хитро мне подмигнул. Когда я справилась с последним перекусом, я вытащила телефон.

— Прежде чем мы пойдем, я должна позвонить Мэтту и сказать, что немного задержусь. — Дэниел посмотрел на мой телефон, и в его глазах промелькнул странный блеск. — Он очень заботливый. И беспокоится, — объяснила я.

Я перешла на голосовую почту Мэтта и оставила сообщение:

— Привет, ковбой. Я в библиотеке, немного позанимаюсь, поэтому не волнуйся обо мне, ладно? Я поговорю с тобой позже. Напиши мне, если хочешь.

Я переключила телефон на вибрацию и сунула в передний карман толстовки, а затем выбросила в мусорку стаканчик и бумажный пакет. Я показала на двери библиотеки, но Дэниел не сдвинулся с места.

— Мы можем задержаться на минутку? — попросил он.

— Конечно. — Я снова устроилась на скамейке рядом с ним.

— Мне нужно сказать тебе кое-что очень важное. Это не имеет никакого отношения к нам. — Он махнул рукой между нами, как делал в тот день в музее. — Я весь день пытался кое-что разобрать у себя в голове. Не знал, стоит ли говорить тебе или подождать, пока профессор Браун объявит это на занятии. Моё чутьё говорит мне, что тебе лучше узнать это заранее. Несмотря насколько сильно я хотел увидеть тебя, моя первая причина, чтобы найти тебя сегодня была менее романтичной, я боюсь.

В животе прошлась дрожь страха.

— У тебя до французской лекции было ещё одно занятие, так ведь? — спросил он.

— Да, детская литература.

— Ты шла из святого Майкла. У тебя там было занятие?

— Да…

— Как оно прошло сегодня? Ты слышала что-нибудь необычное?

Какой странный вопрос. Но теперь, когда он спросил, я определенно заметила странное настроение сегодня в классе.

— Полагаю, было тихо. Люди вокруг выглядели довольно несчастными, — призналась я.

— Ну, неудивительно, что они не выглядят такими уж слишком счастливыми. Они, возможно, до сих пор не оправились, — проговорил он. Он снова положил руку на спинку скамейки позади меня. — Вчера мне позвонил Мартин — профессор Браун. Он оставил мне сообщение, чтобы сообщить, что сучилось что-то ужасное. Оказалось, что одна из твоих одногруппниц попала в ужасную аварию и погибла.

Он напряженно смотрел на меня, наблюдая за моей реакцией.

— О, Боже мой. — Я прикрыла руками рот. — Кто? — спросила я, готовясь к его ответу. Все, что у меня стояло перед глазами страница Джули в Фейсбуке с повторяющими вопросами ее друзей. Последствия моей неспособности дозвониться к ней неожиданно приобрели большое значение. Но Джули жила в общежитии в Тринити, а в не святом Майкле.

— Это Мэри, — проговорил он. — Мэри Лэнгфорд, из твоей группы.

Я ахнула, облегчение и ужас крутились в голове. Джули была в порядке.

Но Мэри? Бедная, прекрасная, милая Мэри…

— Как? — спросила я. — Что случилось?

— Очевидно она с подругой вечером пошла гулять. По пути обратно домой по двухполосной дороге в Гвелфе, едущая навстречу машина пересекла разделительную полосу. Столкновение случилось в лоб. Мэри мгновенно скончалась. Я понял, водитель другой машины был в нетрезвом состоянии.

Мэри умерла в одно мгновении из-за чей-то халатности. Просто вот так. Я была в шоке.

— Мне жаль, — проговорил он. — Мне не хотелось быть тем, кто объявит тебе эту новость.

— Нет, нет, я рада, что это сделал ты. Я лучше услышу это сейчас, чем завтра в классе.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Да. Господи, это так ужасно. Она была такой хорошей девочкой.

Я подумала о практических занятиях, вспоминая, как она постепенно выходила из своего панциря. Та забавная история, которую она рассказала про дядю, снова всплыла в голове, и на глазах выступили слезы. И у нее было две младшие сестры. Я закрыла лицо руками.

— Обри? — нежный голос Дэниела был уже слишком. Я не смогла сдержать всхлип, кипящий в горле. — Чёрт. — Он положил руку мне на спину.

— Всё хорошо, прошу не надо, — прошептала я, отдергиваясь от его прикосновения. Я хотела, чтобы он коснулся меня, обнял меня, но мои желания затмевал страх того, что кто-нибудь может нас увидеть. Сидеть вместе на скамейке было одно дело, но обниматься — совсем другое.

Он убрал руку, наклонился вперед, сцепил пальцы и твердо поставил локти на колени.

— Это так неправильно. Утешать тебя не должно быть преступлением. — Его голос был натянутым и усталым. — Послушай, Обри, сейчас может быть неподходящее время для этого, но я должен тебе кое в чем признаться, — со вздохом сказал он.

— В чем? — Я повернулась к нему.

— Когда я вчера пришел домой, на автоответчике меня ждало сообщение от профессора Брауна. Он сказал, что это была девушка из группы, но не упомянул имени Мэри. Я подумал, что это можешь быть ты. Шёл снег. Может ты пошла на прогулку, и тебя сбила машина. Все было возможно. Я не знал, как с тобой связаться, поэтому приехал обратно сюда. Девочки впустили меня. Я бродил по твоему коридору, а затем услышал, как Мэтт зовет тебя по имени. Я стоял за дверью вашей комнаты, слушал, как вы с Мэттом разговариваете. Я должен был убедиться, что с тобой всё в порядке. Я думал, что сойду с ума в ожидании звонка Мартина с подробностями аварии, но мне не нужно было стоять там столько, сколько я там стоял. Извини, что я вторгся в твою частную жизнь.

Ты не должен извиняться за то, что волновался за меня.

— Я знаю, но мне кажется, я нарушил твои личные границы. Я мог слышать, как вы разговаривали за дверью. — Дэниел сжал кулаки, его костяшки хрустнули. — Ты приготовила Мэтту ужин. Он только что принял душ, — выговорил он, мышца его челюсти дернулась. — Он забыл взять полотенце в ванную и звал тебя, чтобы ты принесла. Вы смеялись. Ты называла его «сладкими булочками», — сказал он, уныло качая головой.

— Ох, Дэниел, не принимай эти прозвища всерьёз. Они ничего не значат. Это тоже самое, что и ты называешь Пенни «любовью». Ладно, вот мой шанс. Если это было время признаний, то у меня определенно есть несколько вещей, в которых мне стоило сознаться. — Хотя я понимаю, почему ты неправильно понял мои отношения с Мэттом. Я тоже самое думала про тебя с Пенни, — призналась я, неуверенно кусая большой палец.

— Пенни помолвлена с Брэдом. Ты всегда это знала, — сказал он.

— Это не совсем так.

Он откинулся на скамейке.

— Что ты имеешь в виду?

Я сделала глубокий вдох.

— После первой лекции, я вышла из кабинета и пошла за тобой, когда тебе позвонила Пенни. Я услышала, что ты называешь ее «любовью», и предположила, что она твоя девушка. Когда я услышала, что ты поведешь её в ресторан в день Святого Валентина, я убедилась в этом. Тогда когда я увидела вас двоих в «Каноэ», ну, я не могу даже сказать тебе, как я ревновала. Я не узнавала себя.

Дэниел поднял бровь.

— Я хотела нанести ей телесные увечья. Каблуком от сапог. В глаз.

Несмотря на то, что он мог сильно обидеться на оскорбление в отношении его дорогой подруги, он просто рассмеялся.

— Вчера я просто хотел выбить твою дверь. Я бы с удовольствием нашел Мэтта в полотенце и затем им же его и задушил, — признался он.

— Выходит мы квиты? — спросила я.

— Похоже на то, — сказал он. — Боже, не могу поверить, что ты подумала, что я с Пенни. Я имею в виду, ни за что. Она пугает меня до смерти. — Он снова засмеялся. — И она определенно не мой типаж. Слишком высокие запросы.

Я улыбнулась и со вздохом опустила взгляд на руки. Казалось, было неправильным смеяться и улыбаться.

— Бедная Мэри, — сказала я.

— Я не могу перестать думать о её семье, — сказал Дэниел. — Я даже не могу представить, через что они проходят.

— Жизнь очень хрупка, не так ли?

— Это уж точно. Я без остановки теперь постоянно думаю об этом.

Я молча кивнула, тело задрожало. Неприкрытые эмоции и прохлада воздуха позднего вечера сковали меня до самых костей.

— Нам нужно зайти внутрь, — сказал он. — Ты замёрзаешь.

Мы взяли наши сумки, вместе вошли в библиотеку, нашли пустой стол рядом с полками в углу читального зала, где мы сели рядом, лицом к широкому окну. Я достала из сумки книги, а бумагу расстелила их перед нами.

— Подожди, ты знаешь, что у меня абсолютно нет никакого желания обсуждать твое самостоятельное исследования? — заявил он.

— Мне плевать на исследование, — призналась я. — Это всё для вида.

— А. — Он усмехнулся, когда скидывал пальто на спинку стула. — Я вижу, ты мастер в искусстве бесчестных дел.

— Вообще-то я придумала это на ходу. — Я неловко пожала плечами.

Я старалась слишком сильно? Новость о трагической смерти Мэри рассеялась между нами, как маленькая пыль. Я пыталась сконцентрироваться на Дэниеле и жить здесь и сейчас. Если несчастливая судьба Мэри что-нибудь и сделала понятнее, так это то, что жизнь слишком коротка.

Дэниел неожиданно нахмурился и спросил:

— Обри, почему ты называешь Мэтта «ковбоем»? Это странное прозвище.

— Не знаю. Боюсь, я слегка падкая на нежности, морячок. — Я подмигнула ему, и он засмеялся.

— Эй, теперь ты не можешь называть меня морячком. Я приписал тебе морячка из-за твоего грязного ротика.

— О, я не знаю. Уверена, ты отлично сдержишь свое прозвище в этом отношении.

— Ладно, если Мэтт — ковбой, я — морячок, нам нужен полицейский, и вождь индейцев, и мы может собрать целую музыкальную команду, — проговорил он с улыбкой.

— Ты не знаешь, насколько счастливой становлюсь, когда слышу, как ты говоришь это! — сказала я, громко смеясь, неожиданно позабыв о взглядах людей, сидящих неподалеку.

— Что? — он спросил. — У тебя есть жгучее желание собрать мальчишескую группу?

— Нет, я просто почувствовала такое облегчение. Ты смешной! — сказала я, все еще хихикая.

Мужчина за соседним столом воскликнул резкое: «шшш».

Да, неважно, приятель. Ты еще раз мне шикнешь, будешь жрать потом архивы. Сейчас я хочу веселиться.

— Ты понимаешь, что я смешной, только сейчас? — Дэниел выглядел задетым.

— Ну, не совсем. Я знала, что ты остроумный и обладаешь сардоническим чувством юмора, и ты очень силен в намеках, но мне нравятся люди с простым чувством юмора.

— Серьезно? — спросил он, подпирая рукой лицо. — Что тебе ещё нравится?

— Ты правда хочешь поговорить об этом, Дэниел?

— Абсолютно, — ответил он, его голос был гладким и низким. Он выглядел невероятно сексуальным, когда вёл себя так. Его колено подтолкнуло моё под столом. Я никогда не думала, что мои колени могут быть такой эрогенной зоной, но это было явное упущение. Дэниел, разумеется, осваивал неизведанные территории.

— Кхм, ну, — проговорила я, покачивая ногой и пытаясь слишком не возбуждаться. — Не уверена, откуда мне начать.

— Как насчёт «начнем с начала»? — Он посмотрел на меня из-под ресниц, ещё сильнее прижимая свою ногу к моей.

— Не знаю. Я думаю, начну сверху, — сказала я, с вожделением посмотрев на его волосы.

Он улыбнулся.

— Тебе нравятся мои волосы?

— Нравятся? Я бы выразилась по-другому, — призналась я. — Эта прическа, она… — Я покачала головой. Безумно сексуальная и офигенно притягательная — не то определение, с которым я была сейчас готова поделиться с ним.

— Интересно. Что ещё? — спросил он с самодовольным лицом. Ему это нравилось.

— Если ты думаешь, что я буду сидеть здесь и расхваливать твои физические качества до той степени, что ты не сможет просунуть голову в дверь, то ты глубоко ошибаешься.

Он засмеялся и покачал головой.

— Логично. Тогда скажи мне, когда ты, ну, знаешь… — Он с намеком поднял брови.

— Что? Решила, что хочу переспать с тобой? — В этот раз пришла его очередь заржать, вызывая злобные шиканья от других посетителей.

— В следующий раз, когда мы соберемся обсуждать мое самостоятельное исследование, я думаю, лучшим местом для этого будет кафе.

— Ты думаешь? — Я подавила смех рукой.

— Ну?

Он, правда, хотел услышать ответ? Чёрт побери!

— Эм, ну, я должна сказать, примерно одиннадцать минут после того, как ты вошел в аудиторию Брауна. Первый день.

Вот. Честность — лучшее средство, так?

— Кажется, ты опередила меня с моими двадцатью восемью минутами. Я не увидел тебя сразу, но как только ты заговаривала, определяя строчку из Гамлета, и когда ты посмотрела на меня в конце занятия… Полагаю, ты могла сказать, я пустил корни. Я не мог придумать причины, чтобы остаться классе, но все, что мне хотелось делать, лишь смотреть на тебя.

— Я думала, что ты делал, — призналась я. — Ты мог столько всего организовать с тремя помятыми бумажками.

— Довольно неубедительно, да?

— Не очень. Очень лестно. Я не знала, что произвела такое хорошее первое впечатление. Я думала, что я тебе не понравилась. Ты так косо посмотрел на меня на следующий день, когда мы встретились на лужайке.

Он сморщился на это воспоминание.

— Отец упомянул о девушке, с которой он хотел бы меня познакомить, которая работала у него в офисе, и как он был уверен, мы поладим. Когда он первый раз сказал, я отмахнулся от этой идеи. Я привык не брать советов отца, когда дело касается отношений. Я даже думаю, что я не вспомнил о тебе. Но когда ты сказала мне, что работаешь у него, то я понял, он говорил мне о тебе. У меня были видения о том, что он узнал, что я — ассистент преподавателя на твоем предмете, и был вне себя, когда пытался заниматься сводничеством.

Он закатил глаза, возможно вспоминая разговор с отцом.

— Так или иначе, я решил будет лучше, если он не узнает. — Когда я увидел тебя в тот день во дворе, я представил, что ты поднимаешься и здороваешься со мной. Я подумал, если посмотрю на тебя, ты будешь держаться от меня подальше. Полагаю, это сработало.

— Ты чертовски запутал меня и испортил настроение на весь день, но ты точно заставил меня замереть на месте, — призналась я.

— Извини, малышка. У меня были проблемы с головой в ту неделю.

— И поэтому на следующий день ты задержал меня после лекции, чтобы попросить ничего не говорить отцу?

Он грустно улыбнулся.

— Ты была так обижена на меня. Не могу похвастаться этим поступком.

— Я не знала, что происходит на самом деле.

— Ну, теперь ты знаешь. Я должен сказать, я в первый раз был впечатлен вкусом отца. Я вынашивал целый план, где мы с тобой становимся хорошими друзьями за время семестра, и когда курс заканчивается, я говорю тебе, что мне хотелось бы пригласить тебя куда-нибудь. Потом я поздравляю отца с тем, что он отлично разбирается в женщинах, объясняю, что он был прав насчёт тебя, и что у нас много общего. Смешно, правда?

— Это не смешно, Дэниел. Это мило. Хотя бы тебе не снились откровенные сны обо мне, — сказала я.

О, чёрт. Зачем мне нужно было затрагивать эту тему и говорить об этом?

— Правда. — Он наклонился вперед. — Прошу расскажи. Я заинтригован.

Я начала вспоминать разные эротические детали сна у книжной полки.

— Ух ты, это хорошо? — спросил он, изучая мое вспыхнувшее лицо.

— Он был невероятным. Очень ярким, — проговорила я. — Я вспомнила его, когда шла по коридору, чтобы записаться на практическое занятие. Когда я увидела тебя там, я перестала здраво мыслить.

Он посмотрел на мои губы и облизнул свои, когда вдумчиво кивнул.

— Есть ещё секреты, с которым тебе хотелось бы поделиться, Обри?

Я глубоко вдохнула.

— Нет, думаю, на сегодня хватит.

— Ну, смотри. Но справедливо будет сказать, что ты тоскуешь по мне целые четыре недели, правда?

— Боже, ты вообще слышишь себя? — сказала я, тихо посмеиваясь. — Но это ты сегодня просидел, ожидая меня. Довольно отчаянно, если ты спросишь меня. Я готовилась отправиться по своим делам, пойти на занятия и увидеться с тобой завтра, — объяснила я, считая себя умнее других.

— Полегче. — Он улыбнулся и поднес ближе французский роман. — Эй, мне нравится Бальзак. Вы сегодня изучали его?

— Возможно, но преподавательница ушла на двадцать минут в другую тему о книге, которую она только что прочитала, называется Poussière sur la Ville («Пыль над городом»). Это было нелепо, поскольку никто из нас не читал её, и она ни имеет никакого отношения к девятнадцатому веку французской литературы.

— Как ещё раз называется книга?

— Poussière sur la Ville.

— Ещё раз? — Он странно посмотрел на меня.

— Что, я неправильно произношу? — спросила я, неожиданно чувствуя себя полной идиоткой.

— А, нет, ты очень хорошо произносишь, — проговорил он, напряженно уставившись на мой рот. — Слишком хорошо. — Он поёрзал на стуле. — Это только мне жарко, или здесь стало жарче?

Я шлёпнула его по руке.

— Извращенец, — прошептала я.

Он возразил и потёр руку. Чем дольше мы сидели здесь, тем больше внимания окружающих начали привлекать.

— Я думаю, нам пора идти, — сказала я.

— Думаю, ты права.

Мы надели наши пальто и взяли сумки. Он начал показывать дорогу, когда я остановила его за руку.

— Знаешь что? Подожди секунду.

Я подошла к полкам, нацеленным на поэзию Канады. Он пошел за мной, на лице появилось озадаченность. Я остановилась перед табличкой «821s» и просмотрела полки.

Он подошел сзади и прошептал:

— Что мы ищем? — Я замерла. О, Боже. Жизнь повторят сон? Да, пожалуйста.

— Твой друг. Мистер Э.Д. Пратт, — сказала я, оборачиваясь на него через плечо, мое лицо вспыхнуло от воспоминаний, как он крепко сжимал полки. — Ты в порядке?

Поймал.

Огненный румянец, начавшийся у шеи, подбирался к кончикам волос. Я сомкнула руки на груди и оперлась на книги.

— Здесь может быть, а может и не быть полка из моего сна с тобой, — призналась я, тяжело вздыхая.

— Серьезно? Он провел рукой по длинной опоре книг рядом с моей головой. — Замечательно. И какого чёрта мы делаем у этой полки?

— Эм… — О, какого чёрта. Сейчас не было смысла останавливаться. — Ну, я… использовала её… для поддержки, полагаю, ты можешь сказать.

— Поддержки? Боже, это звучит так эпично. Что из того, что я делаю, может потребовать поддержки? — спросил он, нечестиво улыбаясь мне.

— Ну, ты был, позади меня… ты сказал мне, мне лучше стоит подождать… — я закрыла глаза и сглотнула. Я не могла закончить.

Дэниел положил руку на книжную полку и прислонился лбом к руке. — Ты пытаешься убить меня, Обри?

— Прости, — произнесла я тихим голосом.

— Мне нужно на воздух. — Он вздохнул, отстранился от меня и пошёл в вестибюль. Я забросила поиски мистера Пратта и последовала за ним, ускоряясь, чтобы поспеть за его широкими шагами к выходу из библиотеки.

Я понятия не имела, куда мы идём, но мне было всё равно, только чтобы мы были вместе. Мы свернули направо в сторону ворот. Когда мы подошли к арочному проходу, он настороженно оглянулся.

— Иди сюда, — сказал он, хватая меня за руку и утягивая в темноту кирпичного прохода, а затем снял рюкзак с моего плеча и вместе с сумкой бросил на землю.

Неожиданно я оказалась в его объятиях. Он сжимал настолько сильно, что я подумала он может меня раздавить. Я должна была воспротивиться этому, но я не могла. Я встала на носочки и обернула руки вокруг его шеи, забралась пальцами в его обалденно мягкие волосы, а потом снова опустила их ему на затылок.

Его лицо утонуло в моих волосах, дыхание сбилось. Я уткнулась лицом ему в шею, вдыхая его запах — кожаная куртка, и снова это чёртово сандаловое дерево. Я могла стоять так вечно, чувствовать, как все его тело сливается с моим, его руки туго сцепляют меня, словно защищают. Наконец, он нежно пощекотал носом мое ухо, издал лёгкий стон, а затем отстранился и осторожно огляделся по сторонам.

— Прости. — Он отошёл с виноватым выражением лица. — Мне не нужно было этого делать.

— Я так рада, что ты сделал — ты просто понятия не имеешь.

— Я могу догадаться, — сказал он с вымученной улыбкой. Он потер руками лицо, явно расстроенный. — Мне хотелось бы…

— Я знаю. Всё в порядке.

Он удрученно стоял, положив руки на бедра.

— Это просто несправедливо, знаешь? Мне хотелось бы сделать что-нибудь, чтобы показать тебе… рассказать…

— И что такого ты сделал, Дэниел? «А что, не грех — шептаться, Щекою льнуть к щеке? Губами — в губы?». — процитировала я «Зимнюю сказку». Почему мне показалось, что слова Шекспира больше всякого факта дойдут к сердцу, чем то, что я могла придумать?

— Ох, — ответил он, мотая головой. — Ты попала в точку, малышка. Остальные слова? Ты знаешь?

— Нет, это был предел, я боюсь.

Он сделал шаг навстречу, заводя меня снова тень. Его голос прозвучал мягко и соблазнительно, когда он повторил речь до конца.

«А что, не грех — шептаться, Щекою льнуть к щеке, губами — в губы, Смех похотливым вздохом прерывать? Не может быть измена очевидней! Друг к другу прижиматься потесней, молить нетерпеливо небеса, чтоб утро ночью стало? Час — мгновением, при всех глазами предаваться блуду, — И это — ничего? Тогда весь мир, весь мир — ничто, ничто — создатель мира…»

Он печально посмотрел на меня, но я была в восторге. Я не думала, что для Дэниела было возможно быть ещё привлекательнее, но он превзошёл себя.

— Молить нетерпеливо небеса, — повторила я. — Это мягко сказано.

— Не говоря уже про «прижиматься друг у другу потесней», — заметил он, слегка посмеиваясь. — Но на этом у нас всё, и мы не должны даже этого делать. — Он поднял сумку и кивнул в сторону, чтобы показать, что нам нужно идти. — Пошли, я чувствую неминуемую опасность, если мы не уйдем отсюда, — сказал он с виноватой улыбкой.

Я схватила рюкзак, и мы вышли из темноты арки в тусклый свет позднего вечера на другой стороне ворот, где ряд из скамеек образовывал дорожку за общежитием Джэкмен. Мы остановились перед одной из них, и я обернула руки вокруг себя. Дэниел заметил, как я дрожу.

— Ты должна пойти внутрь и принять горячую ванну или ещё как-нибудь согреться, — сказал он.

— Да, возможно, ты прав.

— Прежде чем я уйду, я кое-что купил для тебя в книжном. Ничего такого, но я подумал, это будет уместным. Он положил сумку для ноутбука на скамейку, достал из нее полиэтиленовый пакет, загнул её кончики о плоский предмет внутри. — Открой его, когда поднимешься. Я купил себе такой же.

— Спасибо, — сказала я, слегка выбитой из равновесия. Я не думала, что он что-то купит мне.

— Не беспокойся. Правда, ничего особенного.

Мы стояли в неловкой тишине, повторяя бесцельность друг друга.

— Я скажу кое-что, и потом обещаю, что не скажу этого снова, — выпалила я.

— Хорошо, — ответил он. — Вперед.

— Это чертовски ужасно.

Он засмеялся и покачал головой.

— Не то, что я ожидал, — проговорил он. — Но я согласен всем грёбаным сердцем. Вчера я твердо решил, что буду терпеливым. Сегодня я думаю, пошло оно все к чёрту. Жизнь слишком чертовски хрупка. Может быть вернемся… — Он показал на потемневший арочный проход. — Не знаю. Я суюсь куда ни попадя. — Он раздраженно потёр руками лицо.

— Да, не заставляй меня начинать, — сказала я сквозь стиснутые зубы.

— Слушай, тебе правда нужно зайти.

Я набросила рюкзак на плечо.

— Ты прав. Я, блин, замерзла. Спасибо, что пришёл. Я с удовольствием провела с тобой время.

— Я тоже, малышка.

— Увидимся завтра, морячок. — Я медленно отходила.

— Пока. — Его голос едва был слышим.

Когда он опустился на скамейку, я повернулась и медленно направилась по тропинкам за мужское общежитие. Обернувшись, я увидела, как он наклонился вперед и зажимал голову руками. Я заставила себя идти вперёд.

В комнатах было пусто. Избежав необходимости врать о том, как я провела вечер, я направилась прямиком в свою комнату, забралась в кровать и с нетерпением открыла пакет из книжного. Внутри был календарь с крупным лицом Шекспира на обложке. Дэниел снял обертку и сверху зацепил красный маркер. Какой интересный подарок.

Я раскрыла его. На каждой странице находилась репродукция художественного произведения с календарной сеткой месяца внизу. Внизу на каждой странице стояла цитата из пьесы или поэмы Шекспира. Дэниел отметил некоторые месяцы стикерами.

Я открыла февраль, первая страница с флажком. Каждый из дней сетки, начиная со второго февраля отмечался большим красным X. Я улыбнулась, когда ко мне пришло осознание, и перевернула страницу на март, на котором тоже стоял флажок. Здесь в качестве изображения послужила картина под названием «Танец под музыку времени». В календаре квадраты первого марта воскресенья и второго — понедельника были помечены большим красным X. Под неделями были написаны три шекспировские строчки. Они гласили:

«Пусть он познает средь мучений злых,

Как медленно часы в тоске бредут,

И вспомнит, как они средь игр бегут»;

(Обесчещенная Лукреция)

Кроме строк, Дэниел прикрепил стикер со словами:

«Твою ж мать! «Медленно» — это совсем не то слово в этом случае!»

Я подумала, как он сидит в книжном магазине с красным маркером и стикерами. Но разве он не очаровательный? Для парня у него также был прекрасным почерк.

Я перелистнула дальше, мне с нетерпением хотелось увидеть, как Шекспир — и Дэниел — заявят о себе в апреле. Картина представляла портрет Антония и Клеопатры от 1885 года. Цитата Шекспира была из пьесы о страстной любви главных героев:

«У нас весна любви, и эти слезы

Апрельский вешний дождь. — Приободрись».

(Антоний и Клеопатра)

Далее, следовала ещё одна записка от Дэниела:

«Я чертовски приободрюсь тридцатого апреля, поверь мне».

Я засмеялась, абсолютно головокружительно. Это должно быть самый нелепый литературный анализ, который он когда-нибудь проводил. Я обожала этот календарь.

Май, вот какой месяц я с нетерпением ждала. Изображение Венеры и Адониса Тицианом, и снова шекспировская цитат, связанная с героями на картине:

«…Речь её, сквозь трудное дыханье: «Чур

Не ругаться — придушу губами!»» (Венера и Адонис)

Я изучала Венеру с Адонисом в старшей школе. Картина отражала часть поэмы, в которой Венера стягивает Адониса с коня и пытается соблазнить его, пока они лежат вместе в лесу.

Я перевожу внимание на стикер у цитаты в мае. Дэниел нарисовал большую красную стрелу, указывающую на картину. Под ней была надпись:

«Ещё пятьдесят восемь дней, и мы будем вместе.

Обри, чёрт, я не могу дождаться этого часа».