Сила слова

Глава 27

Слезы счастья

Часто мы проявляем недовольство, несправедливы к самим себе,

Убиваем своих друзей, а потом оплакиваем их прах

Наша собственная любовь просыпается и плачет при виде последствий,

В то время как постыдная ненависть спит до полудня.

(«Все хорошо, что хорошо кончается», Акт V, сцена 3)

Я НЕ ЗНАЛ, С ЧЕГО НАЧАТЬ, но мне нужно было что-то придумать, и быстро. Я не нашел лучшего выхода, чем быть честным. Как там говорил Мэтт? Что-то насчет того, чтобы признать свою ошибку и извинится? Пришло время решать эту проблему.

— Обри, не знаю, как выразить тебе, как я сожалею о том, что произошло во вторник. Я облажался. Сильно.

— Да. Да, так и есть. — Она неодобрительно посмотрела на меня, но жестом попросила продолжать.

— Понятия не имею, что на меня нашло. Конечно, между тобой и Мэттом ничего не может быть. Я позволил себе поверить в то, что оказалось плодом моего собственного воображения. Не знаю, что еще сказать, кроме того, что я надеюсь, что ты найдешь в себе силы дать мне еще один шанс, позволить доказать, что я достоин…

Я замолчал. Она смотрела на меня, прищурившись.

— Подожди минутку, какого черта? Откуда все это? Недавно ты думал, что я встречаюсь с Мэттом, и не игнорировал мои сообщения, когда я умоляла тебя дать мне возможность объясниться, а сегодня на уроке ты намекнул, что я заставила тебя пожалеть о том, что ты поверила в меня. А сейчас, внезапно, ты понимаешь, что сам виноват, и тебе жаль? Объясни мне, Дэниел, потому что все это ни хрена не сходится.

Я не мог винить ее. Я сделал все сто восемьдесят за шесть часов.

— Хочешь знать, что произошло? Кто-то сбил меня с толку. Вот что произошло.

— Я абсолютно не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала она.

— Сегодня днем после занятий я немного поговорил кое с кем. Кое-кто прояснил ситуацию.

Она покачала головой, нахмурившись, пытаясь понять, о чем я говорю.

— Поговорил? О, черт. Это Джули, не так ли? Она не должна была ничего говорить. Я попросила ее вернуть тебе твои вещи. Я знала, что она не сможет устоять перед искушением поговорить с тобой. Черт. — Она раздраженно скрестила руки на груди.

— Погоди-ка. Это не Джули. Она сделала именно то, о чем ты ее просил. Могу добавить, к моему большому сожалению. Мысль о том, что я чувствовал, роясь в этой сумке, вызвал болезненный спазм в животе.

— Ну, если это была не Джули, то кто? — Она снова посмотрела на меня, нахмурив брови. — Больше никого… — Ее рот приоткрылся, а брови поползли вверх, когда до нее дошло.

— Мэтт, — подтвердил я.

— Ты шутишь. Скажи, что ты это несерьезно! — прошипела она.

Я кивнул.

— Господи. Что, черт возьми, он тебе сказал?

— Он рассказал мне о тяжелой неделе, которая у тебя была. Он объяснил, что произошло во вторник. Он сказал мне достаточно, чтобы стало совершенно ясно, что я был полным придурком.

Она повернулась и потянулась к дверной ручке.

— Что ты делаешь? — Я спросил ее.

— Хочу задать ему жару по-королевски. Это была не тем, чем он мог бы делиться с другими, — сказала она дрожащим голосом.

Я схватил ее за руку.

— Черт возьми, Обри, не надо. Пожалуйста, не уходи.

— Отпусти, Дэниел.

— Просто… не могла бы ты, пожалуйста, подождать минутку, прежде чем пойти и содрать с него шкуру? Я так рад, что он пришел и вразумил меня. Не могу передать, как я уважаю его за то, что он сделал сегодня.

— Что, теперь вы лучшие друзья? — недоверчиво спросила она.

— Нет, конечно, нет. Честно говоря, думаю, что он ненавидит меня. Но твой удрученный вид сводил его с ума. Ты ему небезразлична. Он пытался вразумить меня.

Она сидела, скрестив руки на груди, но выглядела так, словно передумала от желания прикончить Мэтта, решив остаться и сразиться со мной.

— Послушай, я не совсем понимаю, в чем дело — с кем ты там сегодня тусуешься, — я махнул рукой в сторону дома Кэпа. — Может быть, у тебя свидание. Я не знаю. Но, честно говоря, не думаю, что десяти минут будет достаточно, и мне действительно неуютно сидеть здесь, посреди братства. Я бы с удовольствием убрался отсюда к чертовой матери и разобрался с тобой во всем этом дерьме, но, если ты захочешь вернуться в дом, я пойму.

Я старался быть как можно любезнее; мне было бы неприятно видеть, как она уходит, но я был не в том положении, чтобы что-то требовать от нее.

— Куда ты хотел пойти? — Ее тон был уклончивым.

— Никуда конкретно. Куда угодно за пределы кампуса.

— Господи… — Она глубоко вздохнула. — Хорошо, только дай мне секунду. — Она полезла в карман и достала телефон. — Напишу Мэтту, что ухожу, если ты не против.

Я закатил глаза.

— Конечно, все хорошо. Я не монстр. Пожалуйста, не заставляй меня чувствовать себя таким.

Пока она была занята перепиской, я воспользовался возможностью выехать со своего парковочного места. Я не хотел, чтобы она передумала, и решил, что Обри не сможет сбежать, пока машина движется. Я понятия не имел, куда мы направляемся, поэтому поехал на юг, стараясь держаться как можно дальше от дома Кэпа. Я оглянулся, когда она убирала телефон в сумочку.

— Дело сделано? — Я спросил.

— Да, спасибо, — ответила она с наигранной вежливостью.

Я попытался переключить свое внимание между ней и дорогой.

— Кстати, выглядишь великолепно. Платье, прическа — просто сногсшибательно.

— Спасибо, — сухо сказала она. — Джоанна помогала.

— Джоанна?

— Моя соседка по комнате. Другая соседка по комнате. Я, наверное, не рассказывала тебе о ней. Она редко бывает дома. Но не волнуйся, я с ней не сплю.

— Я не… — Я даже не знал, что сказать. Собиралась ли она вообще дать мне шанс? Или я бился головой о кирпичную стену? Я раздраженно вздохнул.

— И если ты думаешь, что я рассказала ей о нас, то это не так, так что, пожалуйста, не надо…

— Я даже не думал об этом. — Я быстро взглянул на нее. — Я тебе доверяю.

— Ха! — Она покачала головой и отвернулась к окну. — Ну, конечно.

О, черт. Все шло не так. Я почувствовал, как у меня поднимается давление.

— Дэниел, ты не мог бы притормозить? — попросила она напряженным голосом.

Черт, я ехал со скоростью семьдесят пять миль в час в пятидесятой зоне. Последнее, что мне было нужно, это штраф за превышение скорости. Я превысил допустимую скорость, а затем был вынужден резко затормозить. Впереди на Колледж-стрит загорелся зеленый свет, но по какой-то причине машины передо мной не двигались.

— Господи Иисусе, вы что, придурки, ждете какого-то особого оттенка зеленого? — Прорычал я.

Обри крепко вцепилась в подлокотник.

— Если ты собираешься вести машину как сумасшедший, то можешь выпустить меня. У меня была тяжелая неделя, но я, черт возьми, не самоубийца.

Я заставил себя дышать, и когда машина перед нами двинулась вперед, я продолжал двигаться медленно, соблюдая безопасную дистанцию.

— Ну вот, так лучше? — Я спросил.

Она отпустила подлокотник и сложила руки на коленях.

— Намного. Спасибо.

— Держи. — Я протянул ей свой айпод и подключил его к стереосистеме. — Почему бы тебе не послушать какую-нибудь музыку? Нам лучше отложить разговоры до тех пор, пока я не смогу где-нибудь остановиться.

Мы дошли до Колледж-стрит, и она просмотрела мои плейлисты.

Инстинктивно я хотел повернуть налево, к своей квартире, но вместо этого повернул направо, по-прежнему не имея ни малейшего представления, куда держу путь. Мне следовало спланировать это более тщательно. Я снова взглянул на Обри. Она с интересом рассматривала мой айпод.

— Посмотри, сможешь ли ты найти мой плейлист в Великобритании. Поищи песню «The Weight of My Words», — предложил я.

— Да, здесь есть такая.

— Хорошо, попробуй включить, — сказал я.

Я прибавил громкость, вопреки всему надеясь, что текст песни смягчит ее. Мне было бы легко сказать ей, что я не могу должным образом выразить свои чувства, поэтому решил позволить песне говорить за меня — по крайней мере, на данный момент.

Она посмотрела на меня боковым зрением.

— Дэниел, — сказала она. Ее тон был душераздирающим.

— Тсс. Послушай.

Я пытался сосредоточить свое внимание на дороге, борясь с нахлынувшими эмоциями. Обри, ломая руки, смотрела в пассажирское окно, возможно, такая же разбитая, как и я.

Каким-то образом мы добрались до бульвара Лейкшор. Я повернул направо, продолжая удаляться от центра города. Движение было небольшим, и теперь, когда мне больше не хотелось кричать на каждого водителя, я сосредоточился на том, чтобы найти тихое место для остановки.

Я оглядел парковки на обочинах бульвара, потом вспомнил, что Пале-Рояль находится чуть дальше, сразу за клубом «Бульвар». Идеальное место для разговора. Я улыбнулся, подумав, бывала ли там когда-нибудь Обри. Скорее всего, нет. Теперь я был взволнован — мне не терпелось разделить с ней это чудесное место. Как же быстро я забыл, что мне предстоит проделать чертовски много работы, прежде чем смогу рассчитывать на то, что она захочет хоть чем-то поделиться со мной.

Я еще раз украдкой взглянул на нее. Песня подходила к концу, и Обри грызла ноготь на большом пальце. Когда из динамиков донеслась последняя нота, я протянул руку и выключил стерео. Я никак не мог справиться со следующей песней. Впереди на темном бульваре виднелся дворец Пале-Рояль. Я заехал на оживленную парковку, зарулил на свободное место и заглушил двигатель.

Что теперь?

— Это была хорошая песня, — сказала она напряженным шепотом.

— Я слушал её в среду, и это, черт возьми, чуть не убило меня, — признался я.

Она не ответила, вместо этого устремив взгляд в окно, за которым мерцало озеро, а огни фонарей на набережной отражались в волнах. Пропасть между нами казалась непреодолимой.

Несмотря ни на что, я должен был попытаться.

— Обри, как это случилось? — Я изо всех сил старался сохранить почтительный тон. Я не хотел, чтобы она подумала, будто я ее в чем-то обвиняю.

— Надеюсь, это риторический вопрос, — сказала она с усталым выражением лица.

Я на мгновение уставился на озеро, прежде чем снова посмотреть на нее.

— Не думаю.

— Значит, ты хочешь знать?

— Полагаю, самое время дать тебе возможность сказать то, что ты хотела сказать мне во вторник. Я уверен, что мне не понравится то, что я сейчас услышу, но это не значит, что у тебя не должно быть возможности сказать это. Я обещаю выслушать тебя, если ты тоже дашь мне возможность объясниться.

— Хорошо. Что ж, Дэниел, на этой неделе ты вел себя крайне ужасно.

— Скажи, что я должен был сделать? Очевидно, мне нужно кое-чему научиться.

— Читать нравоучения учителя — не по мне.

Я мрачно улыбнулся.

— Твоя сверхъестественная способность придумывать что-то вроде шекспировских реплик впечатляет, но, думаю, сегодня ты уже превзошла саму себя в этом отношении. Я хочу, чтобы сегодня со мной поговорила ты, Обри, а не Офелия, не Клеопатра, не Дездемона и не принцесса Франции. Ты.

— Я даже не знаю, с чего начать. — Она покачала головой. — Как ты мог предположить, что я изменю тебе с Мэттом после того, что мы провели вместе на прошлой неделе? Неужели ты действительно не веришь в меня? Это ранит. Очень сильно.

Я сделал поспешные выводы; теперь я это понял. Я также с непоколебимой уверенностью знал, что она заслуживает правды. Ей нужно было знать, почему я был в таком замешательстве — что это было отражением не ее характера, а моих собственных проблем и страхов. Господи, с чего начать?

— Обри? — Я потянулся, чтобы взять ее за руку.

— Пожалуйста, не надо. Не сейчас, Дэниел. Я не могу.

Я вздохнул, обескураженный и отчаянно желающий прикоснуться к ней.

— Я не выдержал во вторник. Наша ссора на выходных вывела меня из себя. Все, что произошло на этой неделе, восходит к той чертовой поездке на такси.

— То есть хочешь сказать, что это я во всем виновата, потому что был слишком настойчива?

— Нет, я совсем не это имел в виду. Ты хоть представляешь, как сильно я хотел увезти тебя к себе домой? Я был так близок к этому, и это меня по-настоящему напугало. Я знаю, что мы уже перешли черту, Обри. Мы не можем вернуться назад. Но мысль о том, что все может зайти еще дальше, заставляла меня ненавидеть себя. Я не мог этого сделать. Но, Боже, я хотел. Правда.

Я импульсивно потянулся к ней снова, и на этот раз она позволила мне взять ее за руку обеими руками. Я провел большим пальцем по костяшкам ее пальцев, глядя на наши соединенные ладони, прежде чем снова встретиться с ней взглядом.

— Вместо этого я отверг тебя, и мне жаль. Выражение твоего лица, когда я оттолкнул тебя, было для меня пыткой. Ты такая красивая, Обри. Я представляю, как ты проводишь время с одинокими парнями вроде Мэтта, и не могу поверить, что они не хотят быть с тобой. Я был в ужасе, что потеряю тебя из-за кого-то другого, потому что не мог двигаться с тобой дальше.

— Это безумие. Я не хочу никого другого.

Я кивнул, стыдясь своей неуверенности.

— Возможно, тебе это покажется безумием, — сказал я, — но поверь мне, субботним вечером все это обрело для меня смысл. На следующий день я много думал и пришел к важному решению, которое позволило мне быть с тобой. Я сходил по магазинам, купил тебе эти перчатки и положил в пакет вместе со своей футболкой и запиской. Мне не терпелось рассказать тебе о своем решении. Я убедил себя, что ты будешь так счастлива, что простишь меня за то, что я посылал тебе противоречивые сообщения. Но потом мы никак не могли найти время, чтобы встретиться — у меня даже возникло искушение отменить урок, чтобы мы могли убраться оттуда к чертовой матери и поговорить.

Она выжидающе посмотрела на меня.

— Что это такое, что ты так отчаянно хотел мне сказать?

— Я решил отказаться от своей должности в классе Мартина. Вот как сильно я хотел тебя. Я был готов отказаться от своей должности ради тебя, Обри. Ради нас.

Мое сердце бешено колотилось, пока я ждал, как она отреагирует на мои слова.

— Дэниел, это, несомненно, одна из самых нелепых вещей, которые ты когда-либо говорил.

Кровь отхлынула от моего лица. Смешно?

— Я думал, ты будешь счастлива… — Я запнулся.

Она вздохнула и поерзала на стуле.

— Для умного парня ты иногда говоришь и делаешь очень глупые вещи. — Она раздраженно покачала головой.

Я был совершенно ошеломлен.

— Я думал, ты будешь в восторге, когда узнаешь, что я готов пойти на такую жертву ради тебя.

— Ты что, издеваешься надо мной — Она раздраженно откинула голову на спинку стула. Какого черта? — Слушай, мы можем выйти — погулять или еще что-нибудь? — спросила она. — Что-то насчет того, что мы пытаемся вести дискуссии в машинах — я не знаю. Это не работает.

Она открыла свою дверцу прежде, чем я успел ответить. Я вылез из машины, натянул пальто и застегнул его, ведя ее к тротуару, инстинктивно потянувшись к ее руке и положив ее на сгиб своего локтя.

— Хорошо, — сказал я. — Почему, черт возьми, мое решение было таким глупым?

Она остановилась и засунула обе руки в карманы. У меня было такое чувство, будто я плыву по течению и мне нужно ухватиться за нее, чтобы не упасть. Она явно отстранялась по какой-то причине, поэтому я тоже засунул руки в карманы, стараясь не показывать, как мне неловко. Она серьезно посмотрела на меня.

— Подумай об этом, Дэниел. Тебе нравится быть ассистентом профессора Брауна. Ты бы посмотрел на себя в зеркале. Ты становишься таким, я не знаю, страстным, когда профессор, я даже не знаю, как это объяснить. Очевидно, что тебе нравится. Ты ведь любишь, не так ли свое дело? — спросила она.

— Да, конечно, мне нравится это. Но разве это не еще одна причина ценить то, от чего я был готов отказаться, чтобы все наладилось? Чтобы больше не нужно было прятаться? Чтобы не нужно было ждать?

— Теоретически, возможно, но неужели ты думаешь, что я хочу нести ответственность за то, что ты отказываешься от того, что так много для тебя значит?

Мое сердцебиение участилось, когда выражение ее лица смягчилось, а напряженность постепенно сменилась нежностью. Как, черт возьми, она может быть такой проницательной? Я не хотел отказываться от этого. Это действительно много значило для меня. Но какой ценой?

— Теперь ты понимаешь, что я имею в виду? — спросила она.

— Клянусь, иногда ты понимаешь меня лучше, чем я сам себя.

Я подумал о странных неприятных ощущениях, которые испытывал в последние несколько дней, — о смутных, не сказанных мыслях, витающих на задворках моего сознания. Конечно. Вот почему я так быстро предположил, что она встречается с Мэттом. Я подумывал о том, чтобы бросить занятия с Мартином, но в глубине души я был недоволен этим решением. Вера в то, что Обри предпочла мне другого парня, была всего лишь реакцией моего подсознания, которое придумало сценарий, дающий мне еще один выход. Как могло случиться, что у меня ушла целая чертова неделя на то, чтобы понять то, что она выяснила за пять минут?

— Так ты не собираешься увольняться, верно? — настаивала она. — Обещаешь?

— Нет. Клянусь. И, видит бог, я тебя не заслуживаю, но ни за что на свете не откажусь от тебя без борьбы. — Я погладил ее по щеке тыльной стороной ладони. — Скажи, что ты прощаешь меня. Скажи, что я не все испортил своей гордостью и глупостью. — Она подняла на меня глаза, ее подбородок дрожал. — Пожалуйста, скажи что-нибудь. Ты сводишь меня с ума.

А потом она улыбнулась — едва заметный, неохотный изгиб ее прекрасных губ.

— Я думала, что никогда больше не смогу разговаривать с вами, не будучи «мисс Прайс», — сказала она дрожащим голосом. Она изо всех сил старалась сдержать свои эмоции, и мое сердце сжалось.

— Я ненавижу себя за то, как поступил с тобой на этой неделе. А сегодня — ты была так зла. Зная, что я тот, кто несет за это ответственность? Я полный придурок.

Обри кивнула, и я не мог ее винить.

— Я ненавижу себя за то, какой эмоциональной я была на этой неделе. Обычно я не такая, — сказала она.

— Не нужно корить себя за то, что у тебя есть чувства, — заверил я ее.

— Поверь мне. На этой неделе у меня тоже были свои взлеты и падения. — Она мрачно посмотрела на меня. — И что теперь?

Я снова засунул руки в карманы.

— Что ж, я твердо намерен не отвозить тебя домой, пока мы не решим, что делать дальше.

— В прямом или переносном смысле? — Она повернулась, чтобы посмотреть на две дороги перед нами, которые расходились в противоположных направлениях. — Не думаю, что готова прогуляться по пляжу. Что это за здание вон там? — спросила она.

— Ну, я вроде как специально заехал на эту стоянку. Это Пале-Рояль. Я бы с удовольствием провел тебя внутрь и показал окрестности. Здесь прекрасно. Здесь есть пара тихих местечек, где мы могли бы посидеть и поговорить. Согласна?

— Нам определенно есть о чем поговорить.

— Прежде чем мы войдем, могу я кое-что сделать?

— Хорошо.

— Не могла бы ты, пожалуйста, протянуть руки? — Я подождал, пока она подчинится, выражение ее лица было настороженным. Я вытащил из кармана ее радужные перчатки. Она виновато улыбнулась и протянула мне руку. Я натянул перчатку на ее левую руку, продел то же самое с правой и крепко сжал ее пальцы. — Я знаю, что эти перчатки просто безумны и, вероятно, не те, которые ты бы выбрала для себя, но как только я их увидел, то не смог устоять. Я надеюсь, ты захочешь их оставить себе?

— Да, Дэниел. Я оставлю их себе. Может, они и безумны, но я их обожаю. Они идеальны.

— И ты не потеряешь их?

— Глаз с них не спущу, — прошептала она.

Она посмотрела на наши соединенные руки, прежде чем снова поднять на меня взгляд.

— Дэниел…

Я не стал дожидаться, что она скажет. Я крепко прижал ее к себе, обхватив руками, и меня захлестнула волна облегчения, когда ее руки опустились мне на плечи. Знакомая вспышка желания вспыхнула во мне, когда она прижалась к моей шее, а ее теплое дыхание защекотало горло.

Как я мог раньше не замечать, как идеально она мне подходит?