Скандальная любовь

Глава 10

На следующий день Николь была потрясена, получив письменное приглашение от Элизабет присоединиться к ее поэтическому кружку в доме маркиза Стаффорда. Регина с любопытством посмотрела на нее. Сестры в зеленой утренней столовой пили чай.

— Что это? — спросила Регина.

Николь еще раз прочла приглашение, все еще не веря своим глазам.

— Это от Элизабет Мартиндейл. Приглашение прийти к ним в поэтический кружок.

Регина села рядом с сестрой.

— Непременно пойди. Это очень мило со стороны Элизабет.

Сердце Николь взволнованно забилось.

— С какой стати ей меня приглашать? — удивилась Николь. — Мы едва знакомы.

Ирония судьбы. Единственная леди в Лондоне, предложившая ей свою дружбу, является невестой мужчины, к которому Николь питает нежные чувства.

— Она очень славная и добрая, — сказала Регина. — Ей известно, что ты в Лондоне никого не знаешь, и она хочет ввести тебя в свой круг.

— Ты хорошо ее знаешь?

— Мы дружим. Не отказывайся от приглашения, Николь. Тебе пора обзавестись в Лондоне друзьями.

Николь не могла объяснить сестре, почему вынуждена отказаться от приглашения.

Тут Регина посмотрела на настенные часы и ахнула.

— Я должна переодеться! Лорд Хортенс пригласил меня покататься!

И Регина выпорхнула из комнаты.

Николь снова посмотрела на приглашение. Она не сомневалась в том, что никакого подвоха здесь нет. Просто Элизабет, как сказала Регина, добрая, славная девушка.

Вдруг Николь скомкала письмо.

А может, она такая же злючка, как и ее кузина Стейси? И какого черта она вцепилась в Николь? Николь не нуждается в ее дружбе.

В то же время Николь не могла признаться себе в том, что очень хотела познакомиться с этой девушкой поближе, но они никогда не станут друзьями после того, что произошло между Николь и герцогом Клейборо.

Потому что ночами Николь по-прежнему мечтает о нем.

Николь написала вежливый отказ и велела доставить его сегодня же, полагая, что на том все и закончится. Однако на другой день Элизабет приехала к ней.

— Садитесь, прошу вас, — проговорила Николь официальным тоном.

— Благодарю вас, — улыбнулась Элизабет. Она немного задыхалась и была бледна. — Мне очень жаль, леди Шелтон, что вы не можете присоединиться к нам сегодня вечером.

— К сожалению, я приглашена в другое место, — солгала Николь и опустилась наискосок от Элизабет в глубокое кресло.

— Надеюсь, вы не подумали, что там будет Стейси? Она не член нашего кружка, литература ее не интересует. — Элизабет не сводила с нее глаз.

Николь стало досадно, что Элизабет подумала, будто Николь боится прийти из-за ее кузины.

— Присутствие Стейси меня нисколько не смутило бы.

— Ну ладно, — улыбнулась Элизабет. — Как заметил Хейдриан, Стейси не всегда бывает этична, так что дело тут не в вас.

Николь похолодела.

— Герцог так сказал?

— Ах, я так расстроилась из-за ее поведения в тот день, что, когда он пришел, чтобы отвезти меня ужинать; ни о чем другом просто не могла говорить. Он сказал, что я правильно поступила, отчитав Стейси.

Николь судорожно сглотнула, лицо у нее горело. Элизабет говорила о ней с герцогом Клейборо! Это уже слишком!

— Я приехала пригласить вас на субботу. Матушка Хейдриана, вдовствующая герцогиня, каждый год устраивает пикник в американском стиле — идея, которую она наверняка позаимствовала у своих бостонских родственников. Барышни приносят корзинки со снедью, а джентльмены устраивают аукцион. Выигравшие, разумеется, ужинают с теми леди, чью корзинку они купили, а выручка идет на благотворительность — бедным лондонским сиротам. — Элизабет улыбнулась. — Такие пикники всегда имеют большой успех, на них бывает очень весело. Вы придете?

Николь была в ужасе. Если она что-нибудь выставит на аукцион, никто не купит!

— Прошу прощения, но…

Элизабет не дала ей договорить:

— Вам не обязательно приносить корзинку. Я просто хочу, чтобы вы хорошо провели время. Регина придет. Надеюсь, ваши родители тоже.

— Мои родители в конце недели возвращаются в Драгмор.

— Вот как.

Николь залилась краской и рассердилась. Элизабет не намеревалась оскорбить ее, небрежно бросив, что Николь может не приносить корзинки со снедью. Она поняла, какое унижение ждет Николь, если ее корзинку никто не купит. Николь стиснула зубы.

— Я не хотела вас огорчить, — мягко сказала Элизабет. — Там не все приносят припасы. Я ничего не принесу, поскольку участвую в организации пикника, а вы могли бы поехать со мной и Хейдрианом.

— Я не огорчена, — надменно сказала Николь. — И почему вы решили, что я не принесу корзинку?

Элизабет широко раскрыла глаза, потом сказала:

— О! Я так рада, что вы будете участвовать!

Николь мрачно улыбнулась, понимая, что вся эта история для нее добром не закончится. Но из гордости не могла отступить — отступить перед Элизабет Мартиндейл.

Воскресенье выдалось ярким и солнечным, как это бывает во время бабьего лета. Деревья в Гайд-парке сверкали золотом. Около двухсот благородных леди и лордов собрались на пикник, все празднично разодетые, их коляски и экипажи выстроились на несколько миль на конной дорожке, ведущей через весь парк. Теперь все собрались вокруг возвышения, устроенного ради этого случая, один конец которого был уставлен корзинами с едой, пестро раскрашенными, перевязанными лентами, украшенными кружевами.

Элизабет держала под руку герцога, стоя рядом с возвышением лицом к собравшимся, и всматривалась в толпу.

— А вдруг она не придет? — тихо произнесла Элизабет.

— Кто она? — спросил герцог, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Ему было скучно, и он ничего не мог с этим поделать. Голова его была занята важным судебным делом, и вскоре ему предстояла встреча с адвокатами. Свой вопрос он задал рассеянно, ответ Элизабет его не интересовал.

— Николь Шелтон.

Герцог замер и уставился на нее. Он немного успокоился, когда Элизабет сказала, что Николь отказалась прийти на поэтический вечер. Тогда он решил, что, если Николь все же согласится прийти, он найдет ее и потребует, чтобы она объяснила, каковы ее намерения. Но приглашения Николь не приняла.

— Я не знал, что она решила сюда прийти, — проговорил он с сильно бьющимся сердцем.

— Она сказала, что придет и принесет корзинку. — Элизабет перестала рассматривать гостей. — Я не имела в виду, что она примет участие в аукционе, просто хотела, чтобы она пришла и пообедала с нами.

— Вы пригласили ее на обед? — спросил он, не веря своим ушам.

— Конечно. Это было еще до того, как она сказала, что принесет корзинку. Как же можно допустить, чтобы она обедала одна? Я подумала, что ее корзинку могут не купить, и, догадавшись об этом, она сказала, что непременно принесет ее. Она такая гордая — я ею восхищена.

Хейдриан стиснул челюсти.

— Восхищаться ею вам ни к чему, — сказал он, хотя сам втайне восхищался ею. И еще он представлял себе, что любой джентльмен захочет купить ее корзинку и провести с ней вечер в рощице. А этого герцогу совсем не хотелось.

— А я восхищаюсь, — продолжала Элизабет. — Мне бы хотелось быть такой, как она.

— Вы само совершенство.

— Ах, Хейдриан, вы чересчур галантны. Должна признаться, я тревожилась, что никто не купит ее корзинку.

— Уверен, у нее есть поклонники.

— Хейдриан, вы очень милы. Но вы не в курсе дела, поскольку редко бываете в Лондоне. Нет, я вас не виню, — быстро добавила она, — потому что вы знаете, как я горжусь вашими деловыми качествами. Но общество порой бывает слишком жестоко.

— Вы преувеличиваете, — сказал герцог, не сомневаясь в том, что все мужчины на пикнике будут добиваться внимания Николь Шелтон.

Элизабет подняла на него глаза и нежно улыбнулась:

— Надеюсь, вы правы, но я уже приняла меры на тот случай, если все пойдет так, как я себе представляю. Я попросила нашего кузена Роберта выкупить ее завтрак, и он согласился.

— Роберта, — повторил герцог. Роберт был братом Стейси, красивым повесой. Герцог нахмурился, уверенный, что Роберт очень быстро положит ее на спину. — Ему нельзя доверять!

Элизабет с удивлением посмотрела на жениха.

— Роберт будет вести себя пристойно, но я что-то его не вижу. Ах! Хейдриан, она здесь! Она все-таки пришла!

Герцог медленно повернулся и проследил за направлением взгляда Элизабет. Николь стояла рядом с сестрой, высоко подняв голову, в стороне от толпы. Она была неотразима в костюме в полоску персикового цвета и соломенной шляпе, украшенной одной-единственной розой яркого кораллового цвета. Глаза их встретились.

Герцог затаил дыхание, в душе презирая себя. Как может он стоять здесь со своей невестой, которую искренне любит, и желать другую, которая не может ему принадлежать? Что же делать? Как избавиться от этого наваждения?

Николь готова была бежать отсюда без оглядки. Регина весело болтала с двумя барышнями и их обожателями, и Николь оказалась в одиночестве. Она изо всех сил старалась не смотреть на герцога, но это было выше ее сил.

Он тоже смотрел на нее. Николь отвела глаза. Начался аукцион. Однако Николь он совершенно не интересовал.

Она подумывала о том, чтобы сбежать отсюда, прежде чем ее корзинку выставят на возвышении. Она снова взглянула на герцога.

На мгновение, показавшееся обоим вечностью, взгляды их встретились. На этот раз глаза отвел он и сказал что-то Элизабет. Та поймала взгляд Николь и помахала ей рукой. Николь никак не прореагировала. Она думала лишь о том, что не может сбежать, чем бы это для нее ни закончилось. И она снова повернулась к возвышению.

— Вы не видели Роберта? — обеспокоенно спрашивала Элизабет. — Осталось совсем немного корзинок, а его нет.

— Он, вероятно, вчера перепил и забыл о своем обещании. — Это было вполне в духе Роберта, и герцог про себя радовался, что этот красивый холостяк так и не явился покупать корзинку Николь.

— Стейси! — окликнула Элизабет кузину, проходившую мимо возвышения со своим поклонником, который только что купил ее разукрашенную корзину.

Стейси подошла к ним.

— Это лорд Харрингтон, — сказала она, бросив на него застенчивый взгляд. — Он купил мой завтрак за тридцать пять фунтов!

— Как мило, — произнесла Элизабет, поздоровалась с Харрингтоном, потом взяла кузину за руку и отвела в сторонку. — Где твой брат, Стейси? Где Роберт?

— Ах, я забыла передать тебе его записку, — сказала Стейси улыбаясь. — Он забыл, что у него на сегодня уже есть приглашение в Брайтон, он никак не может от него отказаться, а потому приносит свои извинения.

Элизабет побледнела.

Стейси рассмеялась.

— Не волнуйся. Он рассказал мне о твоем плане и попросил своего друга прийти вместо себя.

— Кого же? — спросила Элизабет.

— Видишь вон того рыжеволосого в белом полотняном костюме? Его зовут Честер, он и купит корзину Николь. — И она снова фыркнула.

Элизабет устремила взгляд на растрепанного молодого человека и его друга. Оба были в нетрезвом виде.

— Я убью Роберта, — сказала Элизабет.

Стейси рассмеялась.

— Мне нужно идти. Желаю хорошо провести время!

И она побежала к лорду Харрингтону, чтобы досмотреть аукцион до конца.

Элизабет вернулась к герцогу, сильно взволнованная, и рассказала о случившемся.

Корзина Николь была выставлена на торги. Сердце ее учащенно билось. Она знала, что корзину следовало украсить, однако ее попытки не увенчались успехом. Корзина выглядела ужасно. Николь выкрасила ее в красный цвет, в то время как остальные были белыми или пастельных тонов, изящно украшенные бантиками и кружевами.

Аукционист поднял корзину и вытаращил глаза. В толпе кто-то фыркнул.

— Что бы ни находилось в этой необычной корзине, пахнет очень вкусно! — сказал аукционист. — Кто начнет торг?

Воцарилось молчание. Николь вспыхнула. Она ни на кого не смотрела, только на аукциониста.

— Ну же, ребята, начинайте! Я слышу: «пять фунтов»? Пять фунтов, господа!

— А она чья? — спросил какой-то мужчина.

Имена девушек, приготовивших корзины, не держали в тайне, но обычно не было надобности спрашивать, где чья корзина, потому что поклонники все узнавали заранее. Поэтому раздались смешки. Когда аукционист посмотрел на этикетку, лежавшую на столе, и прочел вслух ее имя, Николь едва не умерла от стыда.

Все взоры обратились на нее. Наконец кто-то сказал:

— Десять пенсов!

Эту необыкновенно низкую цену встретил смех.

Николь похолодела. Этого не может быть! Они не сделают из нее посмешище!

— Десять пенсов, — повторил аукционист, радуясь, что торг наконец-то начался. — Я слышу: «фунт»?

— Один фунт, — сказал кто-то басом.

Николь, чуть не плача, посмотрела на этого участника торгов. На нем были куртка прямого покроя из белого полотна, соломенная шляпа-канотье, и он был в стельку пьян. Николь бросила страдальческий взгляд на герцога. Он в бешенстве смотрел на молодого человека в белой куртке. Затем перевел взгляд на нее.

Выражение сочувствия на его лице причинило ей невыносимую боль. Николь изо всех сил сдерживала готовые хлынуть из глаз слезы. Вдруг кто-то взял ее за руку. Это была Регина.

— Я их ненавижу, — сказала Регина. — Поехали домой.

Николь молчала.

— Один фунт, — гудел аукционист. — Продано… продано…

И тут глубокий, сильный голос заглушил все остальные.

— Пятьсот фунтов! — крикнул герцог Клейборо.

Воцарилось молчание. Потом аукционист просиял и ударил молоточком.

— Пятьсот фунтов! — закричал он. — Кто больше? Пятьсот фунтов. Кто больше? Продано! Продано герцогу Клейборо за пять сотен фунтов!