Скандальная любовь

Глава 25

На следующий день Хейдриан приехал к невесте. А накануне нанял сыщиков, один из которых уже готов был отправиться в Бостон с письмом.

Между тем приближался день свадьбы. Всю ночь герцог не спал, поглощенный мыслями об отце. Теперь оставалось лишь ждать, чем закончатся поиски. Перед Хейдрианом стояла нелегкая задача — оградить Николь от скандала, который мог разразиться в связи с приближающейся свадьбой. Им необходимо появиться в обществе, и он разыграет роль обезумевшего от любви поклонника. Хейдриан не утратил решимости положить конец злобным сплетням и слухам, которые были чертовски близки к истине, но не терял надежды заставить свет относиться к ней с должным уважением.

Эффектная черная карета Клейборо с тремя львами на дверцах остановилась у особняка Шелтонов на Тэвисток-сквер. Настроение у герцога было приподнятое.

Но пока он ждал Николь в утренней гостиной, оно испортилось. Прошло пятнадцать минут, полчаса, три четверти, однако Николь так и не появилась.

Герцог вышел из гостиной и увидел явно встревоженного Олдрика.

— Ваша светлость! Не прикажете ли подать чаю?

— Где ее комната? — спросил герцог.

Олдрик замер.

— Ваша светлость… ваша светлость…

— Ее комната наверху?

— На втором этаже, — еле слышно произнес дворецкий, округлив глаза.

Герцог ждал.

— Пятая дверь слева, — прошептал Олдрик.

Герцог поднялся, шагая через две ступеньки, дважды постучал в пятую дверь и, не дожидаясь приглашения, вошел.

Николь была в одном корсете и нижней юбке. На кровати лежали горы шелка, шифона, тафты, бархата, тюля, шерсти, кашемира и даже мехов, по комнате были разбросаны перья, ленты, кружева и прочие аксессуары, а также перчатки и шляпные коробки. Пол был завален оберточной бумагой. У дивана высилась груда ридикюлей всех размеров, фасонов и цветов, какие только можно себе представить. Мадам Лавье стояла на коленях, подгибая подол платья из ярко-золотистого шелка. Рядом работали две молодые швеи. При виде герцога все замерли.

Первой пришла в себя Николь. Она прикрыла рукой груди, видневшиеся из отделанного кружевами корсета.

— Уходите!

Хейдриан понял, что она даже не собиралась сойти вниз, чтобы повидаться с ним.

— Выйдите все. Немедленно.

Через секунду в комнате остались только герцог и его невеста.

Николь попятилась, все еще держа на груди скрещенные руки.

— Вам нельзя находиться здесь. Может разыграться скандал.

— Скандал? — насмешливо переспросил он. — Все будут говорить, что это скандальная любовь!

— О! Я забыла о вашей игре.

Хейдриан криво усмехнулся и уставился на ее грудь с темными сосками, стянутую корсетом.

— Сколько бы мне пришлось ждать вас внизу, Николь?

— Вечность!

— Нельзя сказать, что вы благоразумны.

Он снова окинул ее взглядом. При мысли о том, что они одни у нее в спальне, а кровать совсем рядом, его охватило желание.

— Вы должны уйти. Зачем давать пищу для сплетен? — Она говорила едва слышно.

Он шагнул к ней.

— Будут говорить, что из-за любви к вам я забыл о чести.

— Вы сошли с ума!

— А вы, моя дорогая, трусиха.

— Я не трусиха, — процедила она сквозь зубы, схватившись за стойку полога. — Это вы трус. После того как я вам отказала, пошли к отцу просить моей руки.

Он замер. Потом схватил ее за руки и оттащил от стойки. Она закричала. Он встряхнул ее. Груди ее вывалились из корсета, и он не сводил с них глаз.

— Напротив, — шепнул он ей на ухо, — тот, у кого хватает глупости жениться на вас, самый храбрый.

— Вы можете пойти на попятную! — крикнула Николь. — Я не обижусь.

— Значит, вы не так чувствительны, как я. Я бы непременно обиделся.

И он прильнул губами к ее губам.

Она бешено сопротивлялась, пытаясь ударить его, и ей это почти удалось. Он схватил ее за запястья и швырнул на груду тканей, лежавших на кровати.

— Я вижу в ваших глазах страдание! Почему бы вам не признаться в своей ранимости? Почему вы отталкиваете меня? Заставляете терять контроль над собой?

— Конечно, это моя вина! — воскликнула она. Герцог всей своей тяжестью пригвоздил ее к кровати.

Он не ответил и неторопливо потянул красный шифон, который лежал между ними. Николь широко раскрыла глаза и дернулась, но он крепко держал ее.

Некоторое время она не двигалась, если не считать ее обнаженных грудей, которые вздымались, упираясь в его накрахмаленную рубашку.

— Нельзя ли прекратить всю эту ерунду? — спросил он.

— На кон поставлено мое будущее. Не думаю, что это ерунда!

— На кон поставлено наше будущее, — парировал он.

Она снова дернулась.

— Как вы смеете так поступать со мной, — прошептала Николь.

Его взгляд метнулся к ее обнаженным грудям.

— Сдавайтесь, Николь. Вы проиграли. Примите неизбежное. Через несколько дней вы станете моей женой.

— Я никогда этого не приму, — сказала она, задыхаясь.

— Вы не способны ничему научиться, — сказал он. На лбу его выступили бисеринки пота — он пытался справиться с собой, но не мог.

Их глаза не отрывались друг от друга. Он понял, что должен покориться страсти, бушующей в нем, и в этот момент она перестала сопротивляться. Вскрикнув, Николь закрыла глаза и выгнулась под ним.

Но ему не нужно было поощрений. Он раздвинул ей ноги и впился губами в ее губы. Его поцелуи были яростны. Она пылко отвечала на них.

В дверь постучали.

Хейдриан вскочил с кровати и подтянул наверх корсет Николь.

— Кто-то пришел, — торопливо прошептал он, подняв ее на ноги. Поправил рубашку и галстук и пошел к двери.

Пришла графиня. Хейдриан ничуть не сомневался, что она все поняла, хотя мило улыбалась.

— Добрый день, ваша светлость. Я подумала, не принести ли вам чаю, пока вы беседуете с моей дочерью.

— Вы очень любезны, — пробормотал он, бросив взгляд на Николь.

Та стояла к ним спиной, глядя в окно. На ней уже был халат из зеленого набивного шелка. Хейдриан не предполагал, что ситуация выйдет из-под контроля.

Джейн поставила поднос на стеклянный столик. Некоторое время они обменивались любезностями. Выходя, она оставила дверь открытой. Хейдриан повернулся к невесте. Она по-прежнему хмуро смотрела на него.

— Надеюсь, вы удовлетворены, — небрежно бросила она.

— Разумеется, нет.

Она покраснела.

— Зачем вы пришли? Посыпать мне соль на раны?

— Какие раны? — сухо осведомился он.

Теперь, когда они снова остались одни, его снова охватило желание. Он разлил чай по чашкам, надеясь вернуть себе самообладание.

— Вы знаете, что ранит, — выпалила она. — Зачем вы настаиваете на этом смехотворном браке? Вы сами сказали, что совершаете глупость.

— Я этого не говорил.

— Я не гожусь на роль герцогини, и вы это хорошо знаете, — сказала она.

— Вы себя просто недооцениваете.

Он пил чай, не сводя с нее глаз.

— Хейдриан, если то, что произошло между нами, не имеет значения для меня, почему это так важно для вас, черт побери?

Неужели она говорит правду?

— Вы знаете почему. Вы могли зачать.

— Я могу родить и не вступая с вами в брак. Я привыкла к скандалам.

Хейдриан помрачнел.

— Вы не заставите меня передумать. Я непоколебим.

— В таком случае вы получите герцогиню, которая вышла за вас против собственной воли, — холодно сказала она.

— Вы смеете мне угрожать?

— Я не угрожаю. Я хочу, чтобы вы это поняли.

— Вы лжете. — Он поставил чашку на стол. — Пяти минут не прошло с тех пор, как вы доказали, что ничего не имеете против нашего брака.

Она вспыхнула.

— Одно дело — страсть, другое — брак. Выходить за вас замуж я не хочу!

Ее слова ранили герцога. Она не знала, что Френсис не отец ему, если ее действительно беспокоила эта сторона дела, но он был слишком горд, чтобы рассказать ей, и, что важнее, не мог доверить ей такую тайну. Пока не мог. Не хотел рисковать репутацией матери.

— Неужели я вам противен?

— Противен или нет, к делу не относится.

— И все-таки ответьте мне.

— Нет.

— Значит, я не чудовище.

Он заглянул ей в глаза.

— Не принуждайте меня делать то, чего я не хочу!

— Николь, слишком поздно.

— Вовсе нет. Все скажут, что вы обрели способность мыслить здраво!

Он не мог не заметить ее отчаяния и терялся в догадках. Почему она так противится этому браку?

— Попробуйте захотеть, — холодно сказал он.

— Я не желаю стать жертвой ваших благородных представлений о долге.

— Вы уже не раз говорили об этом, и мне надоело. Дело в том, что меня не волнует, чего вы хотите.

— Черт бы вас побрал, — прошипела она. — Вы думаете только о себе. Вы холодный и бессердечный.

— Я собирался пригласить вас сегодня на бал, но раздумал.

— И правильно сделали. Я бы все равно отказалась, — заявила Николь.

— Увидимся в соборе.

Он направился к двери, но от ее слов замер на месте.

— Не надейтесь!

Он обернулся. Теперь он уже не скрывал своих чувств.

— Я не Перси Хэмпстед, — сказал он очень медленно и очень отчетливо. — Разрешите мне объяснить вам это со всей откровенностью.

Николь затаила дыхание.

— Я не юнец, не опьяневший от любви олух. Прежде чем обмануть меня, подумайте хорошенько. Я не стану убегать, поджав хвост, о нет. Я найду вас и потащу к алтарю, как бы вы ни сопротивлялись. И как бы скандально это ни выглядело.

Она не шелохнулась.

Он недобро улыбнулся.

— И никто не осудит меня. Потому что я — герцог Клейборо и настоящий мужчина. А вы никто, просто сумасбродка. По мнению света, вам нужна твердая мужская рука и, возможно, пара хороших порок.

Николь задохнулась.

— Моим поступкам будут аплодировать, — безжалостно продолжал он. — А вас все осудят.

— Как я вас презираю! — проговорила Николь.

Он криво усмехнулся.

— Если вам угодно устроить очередной скандал, устраивайте. Я умываю руки.

— Убирайтесь.

Он ничего не ответил. Слишком он был зол. Широко шагая, он вышел.