Смертельная клятва

14

КАИН

Пока она говорит это, я смотрю на нее, рассматривая ее все еще покрасневшие щеки и спутанные волосы.

— Тогда нам нужно принять душ, если я собираюсь остаться еще. Мне следовало привести себя в порядок после драки еще несколько часов назад. Хочешь показать мне, где душ?

Сабрина колеблется лишь мгновение, но в эту короткую секунду я не могу не задаться вопросом, о чем она думает. Неужели идея разделить душ слишком интимна для нее, хотя всего несколько минут назад я был полностью внутри нее?

Ее глаза сужаются, как будто она меня на чем-то поймала.

— Ты знаешь, где мой душ, — обвиняет она. — Ты уже был в моей ванной.

Моя улыбка превращается в дразнящую ухмылку, когда я выдерживаю ее взгляд.

— Может быть, я забыл, как туда добраться.

Она коротко закусывает губу, а затем кивает и соскальзывает с кровати, все еще полностью завернувшись в плед. Я знаю, что мне не следует смеяться, но я ничего не могу с собой поделать. Звук вырывается из меня прежде, чем я успеваю его остановить, и Сабрина замирает, поворачиваясь и глядя на меня прищуренными глазами.

— Что? — Спрашивает она с некоторой злобой в тоне, и я усмехаюсь.

— Просто… я не видел, чтобы женщина когда-либо делала такое, кроме как в кино. Вставала после секса, и заворачивалась в плед. — Я указываю на вязаный плед, обернутый вокруг ее груди.

Щеки Сабрины краснеют.

— Я никогда раньше ни перед кем не была обнаженной, — огрызается она. — Мне не совсем комфортно голой с важным видом идти в ванную.

Я пожимаю плечами.

— Как хочешь, принцесса. Просто пошли с мной.

Ее глаза чуть-чуть расширяются, но она все равно ведет меня по коридору. Я уже знаю, где находится душ, но хочу, чтобы она мне показала — главным образом потому, что я хочу, чтобы она была там со мной. Я еще не готов позволить ей уйти от меня, пока воспоминания о ее мягкой коже и губах, о ее тепле, окутывающем меня, все еще так близки.

Я включаю душ, как только мы заходим внутрь, и смотрю на Сабрину, второй раз за вечер раздеваясь. Ее рука сжимает плед на груди, и я поворачиваюсь к ней, снова полностью обнаженным, когда делаю шаг вперед и зацепляюсь пальцем за складку прямо над ее грудью.

— Пойдем со мной в душ, принцесса, — шепчу я, дергая за складку.

Сабрина отпускает. Плед спадает, и она снова обнажена, вся эта кремовая, все еще покрасневшая кожа видна моему взгляду. Я смотрю вниз на вершину ее бедер и вижу следы моей спермы на коже, капающие из нее.

Мой член дергается, набухает, и Сабрина кусает губу.

— Что бы ты сказала, если бы я сказал, что собираюсь тебя снова трахнуть? — Бормочу я, делая шаг вперед, чтобы у нее не было другого выбора, кроме как отступить к стойке. — Снова наполню тебя так, чтобы с тебя по-прежнему капала моя сперма?

Сабрина мгновенно краснеет, румянец разливается по всему ее телу.

— Думаю, мне слишком больно еще, — решается она, и я мрачно посмеиваюсь, запирая ее в клетку, когда пар из душа начинает наполнять комнату.

— Теперь ты моя, зайчонок. — Я поднимаю руку и провожу костяшками пальцев по ее скуле. — Если хочешь выбраться из ловушки, дай мне знать. Потому что в противном случае я буду делать со своей маленькой игрушкой все, что захочу.

Мой член напрягается еще сильнее, поднимаясь с ноющей пульсацией, когда Сабрина смотрит на меня своими фарфоровыми кукольными глазами, широкими и голубыми.

— Я…

— Хочешь уйти, зайчонок?

Она закусывает губу, явно боясь снова принять мой член. При этом осознании меня охватывает волнение, оно пробегает вверх и вниз по моему позвоночнику, возбуждая меня почти до боли. Она резко трясет головой, и мне приходится изо всех сил удержаться, чтобы не перевернуть ее и не перегнуть через стойку в ванной. Я почти чувствую, как ее влажное тепло снова сжимается вокруг моей набухшей головки члена.

— Полегче, зайчонок. — Я еще раз провожу костяшками пальцев по ее щеке. — Я не хочу сломать тебя в первую же ночь. Я позволю тебе выздороветь.

В ее глазах мелькают облегчение и разочарование, борющиеся друг с другом, когда я поворачиваюсь, чтобы пойти в душ. Она следует за мной, и я ныряю с головой под воду, испытывая чувство облегчения, когда меня омывают горячие брызги.

Напряженность боя в сочетании с последовавшим за ним грубым сексом заставила меня вымотаться, мои мышцы напряжены и болят. Я позволяю теплу охватить меня, прежде чем понимаю, что Сабрина, вероятно, замерзла и стоит обнаженной по другую сторону душа, и я меняюсь с ней местами, ища шампунь и мыло.

— Ты можешь воспользоваться моим, — говорит она, уходя под воду. — Но от тебя будет пахнуть персиками и клубникой.

— Меня это устраивает. — Я ухмыляюсь, доставая шампунь с ароматом клубники. Я узнаю этот запах, как только открываю крышку, я чувствовал его каждый раз, когда целовал ее, проводил языком по ее горлу, чувствуя запах ее волос в носу. — Это будет приятная замена лесному или морскому, или как там, говорят, пахнут мужские вещи.

Сабрина смеется, одним из тех ярких, искренних звуков, которые звучат так, словно это случается не так уж и часто. Я понимаю, что звук мне нравится больше, чем следовало бы.

— Теперь ты будешь пахнуть, как одна из тех корзин с фруктами, которые мне присылают.

— Вкусно. — Я натираю волосы пеной, останавливаясь, чтобы встретиться с ней взглядом. — Совсем как ты, принцесса.

Ее щеки краснеют сильнее. Ее так легко заставить покраснеть, и мне это тоже нравится.

Мы снова меняемся местами, и Сабрина колеблется, глядя на меня и покусывая губу — тик, который, как я понял, означает, что она что-то обдумывает.

— Что такое? — Спрашиваю я, и она закусывает уголок одной губы зубами.

— Ты собираешься остаться на ночь?

Этот вопрос меня пугает, хотя, полагаю, на самом деле так не должно быть. Я только что лишил ее девственности, неудивительно, что после этого она может захотеть, чтобы я остался.

— Ты хочешь, чтобы я остался? — Спрашиваю я, и Сабрина колеблется, явно не понимая, что ей ответить.

— Все в порядке, если ты не хочешь, — быстро говорит она, но в ее лице появляется что-то странное. Намек на страх, который, как мне кажется, не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к ситуации, ни к тому, что произошло между нами сегодня вечером, и я хмурюсь, подходя к ней.

— Сабрина, ты мне что-то не договариваешь?

— Я…

Одним быстрым движением я приближаюсь к ней, прижимая ее к кафельной стене душа, удерживая ее руками по обе стороны от ее головы. Мой член мгновенно напрягается от ее близости, кончик его хлопает по моему тугому животу, жадно пульсируя к ней, но я игнорирую это. Меня больше беспокоит то, что вызывает страх, скрывающийся в ее глазах прямо сейчас, что пугает ее настолько, что она не хочет оставаться одна.

— Я видела след, — говорит она тихим голосом, настолько тихим, что я почти не слышу ее из-за шлепков воды по полу душа. — Снаружи. Отпечаток ботинка, который выглядел достаточно большим, чтобы принадлежать мужчине.

Уголек горячего ревнивого гнева разгорается у меня в животе, раздуваясь наружу, когда я смотрю в ее большие голубые глаза.

— Когда? — Требую я, и она слегка вздрагивает от стали в моем голосе.

— Два дня назад, — тихо говорит она. — Я сфотографировала его, но…

— И ты мне не сказала? — Гнев вспыхивает, и я смотрю на нее сверху вниз, стиснув челюсти. — О чем ты думала, Сабрина?

— Что тебе все время приходится меня спасать! — В ней вспыхивает ответный гнев. — Я не могу привыкнуть к тому, что ты заботишься обо мне, Каин. Не тогда, когда ты из тех мужчин, которые не собирались оставаться даже на ночь после того, как ты меня трахнул в первый раз, пока ты не подумал, что я, возможно, захочу, чтобы ты это сделал.

Я прищуриваюсь, глядя на нее.

— Это ты сказала, что хочешь действовать медленно, принцесса. Я подумал, может быть, тебе понадобится немного места.

Она неэлегантно фыркает.

— Мы прошли это мимо, когда ты поставил меня на колени и назвал меня шлюхой, засовывая свой член мне в горло.

От этих слов у меня очередной толчок похоти прямо на юг, грязные слова на ее нежном рту заставляют мою голову кружиться от возбуждения.

— Не отвлекай меня, — рычу я. — Ты видела след снаружи? Два дня назад? Что-нибудь с тех пор?

Сабрина качает головой.

— Нет. Я подумала, может быть… — Она тяжело сглатывает. — Может быть, это было просто совпадение. Кто-то срезал путь через мой двор, или оказался пьяным не в том доме, или что-то в этом роде, прежде чем осознал свою ошибку. И с тех пор ничего не было. Я не слышала никаких звуков и ничего не видела…

— Я останусь, пока ты не заснешь, — твердо говорю я, выключая воду. — Схожу проверю двор.

— Тебе не обязательно…

— Я сделаю это. — Решительно прерываю я ее. — Сабрина, даже без всего этого… — я указываю на нас двоих, — это моя работа. Я здесь шериф. Поэтому, если кто-то крадется и заглядывает людям в окна, я должен об этом знать. — Я подожду, пока ты заснешь, а потом уйду.

— А что, если я не смогу заснуть? — Тихо спрашивает она, и я пристально смотрю на нее, выходя, мой член все еще полутвердый от того, что я так близко к ней.

— Тогда я явно недостаточно утомил тебя, принцесса.

Я следую за ней обратно в спальню, неохотно надевая одежду, которая была на мне, и желая чего-нибудь чистого. Сабрина надевает пару маленьких хлопчатобумажных шорт для сна и майку, и у меня чешутся пальцы снять с нее все это. Одного раза было недостаточно. Прошел всего час, а мне уже хочется снова ее трахнуть.

Но сейчас у меня другие приоритеты.

Я забираюсь в кровать рядом с ней, на одеяло, а она скользит под него. Она не прижимается ко мне, как будто не уверена в том, каковы именно здесь правила, и резко вздыхает, когда я обнимаю ее за плечи, притягивая ее ближе, откидываюсь на подушки и смотрю вверх в потолок.

Она издает тихое, удовлетворенное жужжание, когда мое тело обвивает ее тело, и я стараюсь не думать о том, как приятно на самом деле чувствовать ее теплое, стройное тело, прижатое ко мне. Я никогда не был из тех, кого можно обнимать, и ощущение, что кто-то так близко ко мне лежит в постели, странно.

Ощущения лучше, чем должны быть.

Несмотря на ее протесты о том, что она, возможно, не сможет заснуть, ее дыхание становится тихим и ровным почти сразу. В уголках моего рта появляется ухмылка, когда я смотрю на нее сверху вниз и убираю прядь волос с ее лица большим пальцем.

— Я утомил тебя, не так ли, принцесса? — Пробормотал я, а затем осторожно оторвался от нее, выскальзывая из кровати.

Когда я встаю, я слышу звук. Не обязательно человек, но я понимаю, почему это тревожит Сабрину. Это звучит так, будто листья шуршат, движутся вдоль стены дома, и хотя это легко может быть енот или опоссум, для человека, не привыкшего жить здесь, это очень похоже на шаги.

Но опять же, учитывая то, что, по ее словам, она видела, это также могли быть шаги.

Я засовываю ноги в кроссовки и выскальзываю из дома, оставаясь в тени, насколько могу. Я скольжу вдоль стены дома, сохраняя тишину, и направляюсь к спальне Сабрины, когда снова слышу звук.

Звучит слишком тяжело для маленького животного. Моя челюсть напрягается, и я смотрю туда, где припаркован мой грузовик и где мой пистолет. Я мог бы пойти и забрать его, но нет никакой гарантии, что кто бы то ни был около дома Сабрины, не ускользнет в ночь до этого или что они не услышат меня и не сбегут. Я не особо умею скрытничать.

Сегодня вечером я сразил одного человека кулаками, и я могу справиться с другим.

Я держусь ближе к стене дома, приближаясь к источнику звука, стараясь быть как можно тише. В листве снова раздается этот шевелящийся звук, и когда я наклоняюсь к небольшой рощице, где я прятался в ту ночь, когда смотрел на Сабрину, я вижу темную фигуру, движущуюся к ее заднему окну.

Дерьмо. По крайней мере, у меня есть элемент неожиданности, и в этом вся разница. Я бросаюсь вперед, бросаясь к фигуре, моя рука скручивается на спине куртки с воротником, в тот же момент, когда я хлопаю рукой по рту того, кого я теперь вижу, — человека в черной одежде. Щетина царапает мою ладонь, и я крепче хватаю его, оттягивая его от окна.

Он пытается кричать, дергаясь в моей хватке, как пойманная на крючок рыба, но я не отпускаю. Я тащу его назад, к роще деревьев, впиваясь пальцами в его щеку, когда он пытается меня укусить.

— У меня сегодня не хватит терпения на это, — рычу я, резко ударяя коленом ему в спину. Он снова вскрикивает, отклоняясь назад от боли, и я обхватываю рукой его горло, сильно сжимая, пока не чувствую, что он резко падает.

Достаточно легко. С рывком я перекидываю его через плечо, тащу к своему грузовику и надеюсь, что никакой шум не разбудит Сабрину. Я не хочу, чтобы она знала об этом. Во всяком случае, не сейчас. Если она узнает, что я действительно кого-то нашел, агент ФБР, который за нее отвечает, может рано или поздно прийти сюда и начать вынюхивать. Меньше всего я хочу, чтобы он копался глубже в делах этого города, и моем бизнесе.

Когда ни один свет в доме не загорается, я еду прямо на станцию. Я тащу мужчину, на которого я надел наручники, прежде чем швырнуть его в спину, через темный вестибюль обратно в камеры, отпираю одну и помещаю его внутрь. А потом я жду, сидя напротив него, пока он придет в себя.

Проходит почти полчаса, прежде чем он начинает просыпаться. Он сонно моргает, глядя вверх на флуоресцентные лампы, как будто они режут ему глаза, а затем на меня.

— Дерьмо! — Он резко садится, оглядываясь по сторонам, пока до него доходит где он, как будто быстрое движение повредило ему голову. — Где, черт возьми…

— Ты в камере, — плавно говорю я ему. — Ты заглянул не в тот дом, и теперь собираешься рассказать мне, что ты там делал.

— Я ни черта тебе не скажу, — выплевывает он, насмехаясь надо мной. — Черт возьми, ни единого шанса…

У меня заканчивается терпение. Я был вне этого, когда вышел из дома Сабрины ранее. Сегодня вечером я получил то, что хотел, и теперь хочу пойти домой и спать в своей чертовой кровати.

Быстрым движением я прижимаю электрошокер к икре мужчины. Электричество потрескивает, и он вскрикивает, чуть не падая со скамейки, на которую я его усадил, стремясь избавиться от боли.

— Я буду двигаться выше, — спокойно говорю я ему. — Следующий около колена. Затем бедро. Я уверен, ты можешь себе представить, куда мы пойдем дальше.

— Это превышение полномочий! — Кричит он.

Я усмехаюсь, вставая, кладу электрошокер обратно на скамейку, на которой сижу, и хватаю одну из двух пар дополнительных комплектов наручников. Мужчина пытается ускользнуть от меня, но у него все еще кружится голова, и он наклоняется в сторону, когда я хватаю одну лодыжку и приковываю ее наручниками к одному концу скамейки. Когда я подхожу к другому, он пытается меня пнуть, но я осторожно хватаю его, выкручивая ему ногу, пока он не кричит от боли.

— Я, черт возьми…

— Что? — Я с любопытством смотрю на него. — Что именно ты будешь делать? Кроме того, чтобы начать отвечать на мои вопросы, чтобы избавить себя от боли.

— Я могу блядь, подать в суд…

— Откуда ты вообще знаешь, что я работаю в правоохранительных органах? — Я ухмыляюсь и делаю шаг назад, чтобы осмотреть свою работу. Мужчина теперь прислонился спиной к стене, тяжело дыша, его руки скованы за спиной, а лодыжки прикованы к противоположным концам скамьи. Его мобильность сильно ограничена, а это именно то, чего мне сейчас хочется. — Если только ты также не следил за мной.

— Мы в полицейском участке. В чертовой камере. — Мужчина плюет в меня, и я уворачиваюсь. — Я не идиот.

— Нет? Ну, это мы и посмотрим. — Я снова тянусь к электрошокеру, присев между его раздвинутыми ногами. — Начнем с твоего имени.

— Ни одного шанса в аду…

Его эпитет обрывается, когда я прикладываю электрошокер к его икре напротив, треск заглушается его внезапным криком. Похоже, он плохо переносит боль, и это к лучшему. Это значит, что я рано или поздно лягу в постель.

— Похоже, ты идиот, — говорю я ему, глядя на его стиснутую челюсть и заплаканные глаза. — Это не должно быть ужасно. Если ты скажешь мне то, что я хочу знать, начиная с твоего имени и заканчивая тем, почему ты скрываешься возле дома Сабрины Миллер, мне не придется продолжать причинять тебе боль. И поверь мне, когда я говорю, что, как бы мне ни нравился этот маленький отдых, я бы предпочел прямо сейчас быть дома и в своей постели.

Губы мужчины сжимаются.

— Оно того не стоит, — шипит он. — Я не могу сказать. Он сделает мне хуже, чем ты мог бы, если бы я…

На этот раз я ударил его электрошокером по колену, и он вскрикнул.

— Я в этом очень сомневаюсь, — говорю я ему спокойно. — Но я дам тебе немного времени, чтобы прийти к этой идее. Кто он вообще?

Мужчина качает головой. Я прикасаюсь электрошокером к его другому колену, и он вскрикивает, сплевывая пузырьки в уголке рта.

— Следующее — бедра, — предупреждаю я его. — А потом…

— Это была всего лишь небольшая разведка, вот и все! — Кричит он. — Просто чтобы узнать, что она определенно тут живет. Следить за тем, что она делает. Просто…

— И зачем кому-то это знать? — Я подношу электрошокер к внутренней стороне его бедра. — Она просто недавно приехала в наш маленький городок, вот и все. Кому нужно что-то о ней знать?

— Я не могу…

На этот раз треск стал громче, когда я увеличил мощность электрошокера. Я втыкаю его во внутреннюю часть бедра, и его крики эхом разносятся по пустой станции.

— Мне нужны ответы, — твердо говорю я ему, когда он перестает метаться. — Имя того, на кого ты работаешь. Немного информации о том, чего он хочет. — Почему ты преследуешь Сабрину?

— Если я скажу что-нибудь…

Моё терпение иссякло далеко за пределы. Я снова пробую его выдержку, на этот раз на внутренней стороне другого бедра, и слезы начинают течь по щекам мужчины, его тело дергается, а мышцы сводит судорогой от повторяющегося напряжения.

— Следующий — твой член, — предупреждаю я его. — Так что начни петь, черт возьми.

Я направляю электрошокер ему в пах, и полные слез глаза мужчины расширяются от страха.

— Мне… мне сказали раздобыть информацию о ней, вот и все! Что она делает, кого видит, когда появляется ее агент ФБР.

— Зачем?

— Мой босс… знает, кто она такая. Он продает наркотики по всему Теннесси и Каролине. Но мы потерпели неудачу в трудные времена. Ты не знаешь, кто она, чувак. — Он быстро качает головой, его голос теперь почти умоляющий, когда слова вырываются наружу. — Если мы достанем ее, она будет стоить много денег. Никто не хочет причинить ей боль. Просто заставить ее отца заплатить нам, чтобы вернуть ее. Вот и все. Могу поспорить, он тоже хотел бы знать, куда она пропала. Да ладно, чувак, не делай этого больше, — умоляет он, когда я начинаю вставать, электрошокер все еще направлен к нему. — Я просто наблюдатель. Это все, что я знаю. Мы не причиним ей вреда…

Я киваю.

— Ну, ты проведешь здесь некоторое время, охлаждаясь и думая о том, что ты сделал. А потом я отправлю тебя обратно к твоему боссу, и ты сможешь сказать ему, что ему нужно забыть о Сабрине Миллер.

— Она не Сабрина Миллеря. — настаивает мужчина. — Ты не знаешь, кто она на самом деле…

— Да, — уверяю я его, медленная улыбка изгибает мои губы. — И у меня на нее свои планы. Планы, которым ты и твой босс из глубинки, торговец наркотиками, не помешает. И пока ты об этом думаешь, я хочу предложить тебе еще одну вещь для размышления.

Мужчина со страхом смотрит на меня, и я чувствую, как сила покалывает каждый дюйм моей кожи, когда я наклоняюсь вперед, прижимая электрошокер прямо к его члену. Из него выскакивает электричество, и мужчина кричит о кровавом убийстве, визжит так, будто я поджариваю ему чертовы яйца. Что, на самом деле, я мог бы быть очень близок к тому, чтобы сделать.

Я отдергиваю электрошокер, моя челюсть сжимается, когда я смотрю на него сверху вниз. Он скрючился, рыдая, и я хватаю его за волосы, отдергивая его голову назад, так что он вынужден смотреть на меня снизу вверх.

— Сабрина моя, — рычу я, находясь в дюйме от его лица. — Я убью любого мужчину, который прикоснется к ней. Моя, ты понимаешь?

Мужчина кивает, все еще рыдая, и я отдергиваю руку, глядя на тот беспорядок, который он из себя устроил.

А потом я выхожу из камеры, оставляя его там в собственных слезах и грязи.