Смертельная клятва

6

САБРИНА

Мое сердце бьется, как у маленького зверька, котором он меня и назвал, и я не думаю, что смогла бы пошевелиться, даже если бы захотела.

Хочу ли я? Я не знаю. Я в ужасе и в то же время чувствую, что горю изнутри, пылаю жаром, стягивающим кожу, которого я никогда раньше не чувствовала. Это тепло наполняет меня, вплоть до пульсирующего пространства между бедрами, и я чувствую, что нахожусь на грани того, чтобы меня охватило ощущение, которое я даже не узнаю.

Я не знала, что делать, когда вошла и увидела, как он тренируется, без рубашки, с мускулистыми мышцами и потом стекающим по его коже блестящим в верхнем свете. Он весь полон мускулов, как одна из скульптур греческих богов, которые я видела в музеях. Худощавый, точеный, как абсолютное физическое совершенство, и теперь он нависает надо мной, его рот так близко к моему, что я уверена, что на этот раз он действительно собирается меня поцеловать.

Мой первый поцелуй. Что-то, о чем я всегда думала, произойдет в день моей свадьбы с мужчиной, которого выбрал для меня отец, мужчиной, с которым я, вероятно, даже не была бы в восторге от поцелуя. Но я хочу, чтобы Каин поцеловал меня. Он раздражительный и высокомерный, и он вызывает какую-то инстинктивную тревогу, которая говорит мне, что он опасен, но я хотела, чтобы он поцеловал меня раньше, хотя я была зла и расстроена. Я хочу, чтобы он поцеловал меня сейчас, даже если ритмичный ритм моего сердца подсказывает мне, что мне следует бежать. Потому что какая бы первобытная, инстинктивная вещь ни предостерегала меня от него, она также влечет меня к нему.

К искушению — впервые позволить себе хотеть, предоставляя право выбора.

Если этот великолепный мужчина тоже хочет меня, никто здесь не заставит меня сказать «нет». Но вероятно это будет всего лишь поцелуй…

Он тяжело дышит, его грудь так близко к моей, что почти касается меня каждый раз, когда он делает вдох. Его руки сжимают меня, удерживая на месте, и в его взгляде есть хищный жар, от которого мне хочется бежать, даже когда я смотрю в его темно-голубые глаза и жажду его губ на своих.

Я совершенно не готова к ощущениям, когда это произойдет. Он наклоняется одним коротким, быстрым движением, его рот сильно прижимается к моим губам, а его тело одновременно прижимается к моему, и меня охватывает волна незнакомых ощущений. Его рот, полный и твердый, наклонятся над моим, когда он берет поцелуй без дальнейших колебаний, его соленые губы скользят по моему рту, его твердая грудь прижимается ко мне, мышцы напрягаются, когда его бедра встречаются с моими и прижимаются к моему бедру…

Я задыхаюсь, и из меня вырывается тихий хныкающий звук шока и возбуждения, когда я чувствую его твердую длину на своей ноге. Ничто его не удерживает, кроме тонкой ткани его шорт, и я полностью ощущаю ее, горячую и толстую, когда он прижимается ко мне, настолько большую, что я не могу себе представить, как все части на самом деле сочетаются друг с другом. Он никак не сможет поместиться внутри меня, и все же…

Мое тело пульсирует, как будто отчаянно хочет этого.

Его правая рука падает на мое бедро, сжимается вокруг него, и он стонет, звук вибрирует у меня во рту и во мне, а я словно в шоке. Я заставила его издать этот звук? Я? Это почти звук боли, и тем не менее, то, как он прижимается ко мне, как его большой палец прижимается к моей бедренной кости, когда его твердый член трется о мою ногу, а его язык скользит по моим губам — я инстинктивно знаю, что это не боль. Это потребность, удовольствие и похоть, и это заставляет меня чувствовать все это тоже.

При этом меня охватывает опьяняющее чувство власти, словно прием наркотика, даже лучше, чем удовольствие, пробегающее по моим нервам от прикосновений рта и рук Каина. У меня никогда в жизни не было власти. У меня не было власти выбирать свое будущее, или себе мужа. У меня не было сил спастись от похищения или выбрать, куда мне пойти дальше. Всю свою жизнь я была совершенно бессильна, и все же в этот момент я чувствую, как во мне просыпается новое, ранее неизвестное чувство силы.

Эффект, который я оказываю на Каина, — это сила. И я думаю, что как только я сдамся, как только мы доведем дело до неизбежного завершения, я потеряю некоторую часть этого.

Мне нужно владеть им, пока я могу, чтобы понять, что здесь происходит. Почему он хочет меня, и куда это приведет.

— Каин. — Я пытаюсь произнести его имя, но этот звук, кажется, только подстегивает его. Его бедра прижимаются к моим, боксерский мешок качается назад, чуть не отбросив нас обоих в сторону. Он издает разочарованный звук, похожий на рычание, обе его широкие руки внезапно крепко сжимают мою талию, когда он поворачивает меня, прижимая к канатам, окружающим боксерский ринг прямо рядом с нами.

— Повтори мое имя еще раз, — рычит он, его губы прижимаются к моим, его руки все еще крепко лежат на моей талии. Его большие пальцы скользят по краю моей грудной клетки, его язык прижимается к краю моих губ, требуя входа. — Черт, Сабрина…

Было бы так легко сдаться. Я никогда не предполагала, что мой первый поцелуй будет таким, и я хочу знать, как будут ощущаться остальные. Что еще он может мне показать такого, что разрушило бы все мои прежние представления о том, каким может быть секс?

Его руки скользят вверх, его рот отстраняется от моего, его губы скользят по моей челюсти к мягкой плоти моей шеи, а его пальцы начинают обвивать мою грудь. Его губы на моем горле посылают электричество по моей коже, от чего у меня слабеют колени, и я дрожу от удовольствия, но мне каким-то образом удается найти в себе силы протянуть руку и прижать руки к его груди.

— Каин, — шиплю я, на этот раз более настойчиво. — Каин, остановись.

К его чести, он это делает. Он вздрагивает, его руки сжимают мои бока на одно короткое мгновение, и я почти задаюсь вопросом, остановится ли он, но затем он отстраняется, его глаза темны, зрачки широко раскрыты, и он смотрит на меня сверху вниз с почти дикой потребностью.

Это снова пронзает меня потоком тепла, и все, что я могу сделать, это не просить его продолжать меня целовать.

— Мне просто… мне нужна секунда, — дышу я, чувствуя головокружение. Это не так. Я чувствую себя совершенно разбитой из-за внезапности того, что только что произошло, из-за того, как быстро все вышло из-под контроля. — Я… это было… я никогда…

— Тебя не целовали раньше? — Спрашивает он, и жар поднимается к моему горлу, когда я прижимаю пальцы к губам.

— Неужели у меня так плохо получается? — Шепчу я, унижение накатывает вслед за желанием, и Каин грубо хихикает, качая головой.

— Совсем неплохо, — хрипит он. — Но ты дрожишь, как лист на ветру, маленький зайчонок. Если кто-то уже целовал тебя раньше, значит, у него это получилось не очень хорошо.

— Нет, это был… это был мой первый поцелуй, — признаюсь я, мои руки хватаются за спиной за веревки кольца для поддержки. Мои колени кажутся подо мной вот-вот поддадутся. — Я все еще… я…

— Девственница? — Каин подталкивает, его рот дергается от веселья, но я вижу, как что-то мелькает в его глазах, когда он это говорит. Что-то, что создает впечатление, будто они ненадолго темнеют, его взгляд становится жестким, что одновременно пугает меня и вызывает ответную дрожь по моему телу.

Я молча киваю, и он издает глубокий горловой звук, его взгляд скользит по мне с голодным собственничеством, которое даже я могу распознать. Он опасен, шепчет мой разум, и я вижу на его лице грубую потребность, потребность в чем-то, чего я до конца не понимаю. Но даже когда мой разум говорит мне бежать, мое тело реагирует на него.

Он предлагает вещи, которых у меня никогда раньше не было. Власть. Выбор. Удовольствие на моих условиях, как и на его. И идея проложить свой собственный путь вперед в этом, когда я никогда раньше не могла выбрать какой-либо путь, вызывает у меня желание схватить его и потащить вниз на себя.

Но я не могу быть опрометчивой. Не тогда, когда моя безопасность зависит от того, смогу ли я чувствовать себя комфортно в этом городе. Не тогда, когда мне нужно быть готовой к чему-то, что могло бы означать, что опасность преследовала меня, и нашла меня здесь. Я не могу торопиться с этим.

— Мне… мне просто нужно действовать немного медленнее, — шепчу я. — Это новое для меня. Все это… — Я тяжело сглатываю и вижу, как темная похоть в глазах Каина немного ослабевает. Он отстраняется, выпрямляясь, и я не могу не заметить, как толстая, жесткая длина натягивает его шорты, когда он наклоняется, чтобы приспособиться. Нет никакого способа, который будет ему удобен. — Я не понимаю, что сейчас происходит. — Я снова тяжело сглатываю. — Все происходит очень быстро. Я просто… если это вообще к чему-то приведет, мне нужно действовать медленно.

Глаза Каина вспыхивают, но он кивает, делая еще шаг назад.

— Я не собираюсь заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь, — говорит он. Его большой палец зацепился за пояс шорт, как будто он пытается скрыть от меня то, насколько он возбужден. — Если ты скажешь «стоп», я остановлюсь. Если ты хочешь, чтобы я оставил тебя в покое…

Я киваю, медленно выдыхая:

— Я… я не думаю, что хочу этого. — Я кусаю губу, пытаясь разобраться в клубке эмоций, бурлящих в моем желудке. При любом другом взаимодействии, которое у нас было до сих пор, ему удавалось либо раздражать меня, либо разозлить, и тем не менее, я не могла выбросить его из головы. Как бы он ни раздражал меня, в данный момент это явно действует на меня очень правильно. И, может быть, если бы я дала ему шанс…

— Свидание еще в силе? — Тихо спрашиваю я, крепче сжимая пальцами веревки позади меня. Мое сердце нервно сжимается в груди при мысли о том, что он отвергнет меня или, что еще хуже, посмеется надо мной, ведь однажды я сказала «нет», а все остальные женщины в этом городе выстраиваются в очередь получить свой шанс.

В одном Мари была права: здесь нет ни одной женщины, замужней или незамужней, которая бы не пофантазировала хотя бы раз о нем. Видя его таким, я в этом уверена. Ему не обязательно давать мне второй шанс. Но его взгляд медленно блуждает по мне, в его глазах все еще тот же голод, а губы застывают в ухмылке.

— Конечно, — говорит он небрежно. — Я голоден. Почему бы нам сейчас не пойти куда-нибудь и не найти что-нибудь поесть?

Я смотрю на него, застигнутая врасплох внезапностью предложения. Он сделал это нарочно, я не могу не думать, и то раздражение, которое я чувствовала раньше, подплывает вверх и присоединяется к клубку, кипящему в моей груди.

— Ты тренировался, — многозначительно говорю я ему. — Ты же не собираешься идти на ужин весь в поту, не так ли?

Каин ухмыляется, его понимающее выражение говорит о том, что он полностью осознает, насколько внимательно я на него смотрю.

— Сейчас я приму душ, — приветливо говорит он. — Это займет всего несколько минут. Потом мы можем пойти перекусить. Полагаю, ты давно не ела приличной пищи, учитывая твои кулинарные навыки.

— Ты… — я отталкиваюсь от веревок, внезапно снова разозлившись, и Каин усмехается, делая аккуратный шаг назад.

— Не замахивайся на меня, — говорит он с усмешкой, поднимая руки вверх. — Ты можешь нанести один удар, но я сразу после этого уложу тебя на пол.

Когда он говорит это, его взгляд встречается с моим, пылая жаром, и я падаю на землю, мое тело напрягается от порыва желания. Такое ощущение, будто между нами пролетают искры, почти воспламеняющие воздух в пространстве между ним и мной, и мне нужно отдышаться. Мне нужно время побыть наедине.

— Хорошо, — быстро говорю я, прежде чем он попытается придумать какой-нибудь другой способ убедить меня. — Я просто подожду здесь?

— Звучит отлично. — Каин усмехается. — Это не займет у меня много времени. Я сейчас вернусь.

Я не могу удержаться от того, чтобы смотреть на него, пока он уходит. Я никогда раньше не встречала никого подобного ему. Я выросла среди мужчин Братвы, которые считали себя вершиной мужественности, но в Каине есть такая грубость, которая превосходит любого другого мужчину, которого я когда-либо встречала.

Когда он исчезает за углом, я оглядываюсь вокруг, внезапно не зная, чем заняться, пока жду. Мысль о том, что кто-то войдет и найдет меня здесь, заставляет мое лицо снова вспыхнуть, как будто они могли бы сказать, просто взглянув на меня, что Каин минуту назад прижимал меня к канатам. Мысль о том, что я жду его, только заставляет меня нервничать еще сильнее, и я оглядываюсь вокруг, видя в стороне женскую раздевалку. Насколько я могу судить, остальная часть спортзала в настоящее время пуста, и я направляюсь в том направлении, надеясь уединиться, пока жду, пока Каин закончит принимать душ.

Этот образ врезается в мою память, как только я о нем думаю. Я никогда раньше не видела полностью обнаженного человека, но того, что прижалось ко мне, достаточно, чтобы собрать воедино некоторые детали, и одна только мысль о том, что он стоит обнаженным под водой, и мыло стекает по ручейкам его мускулов, этого достаточно, чтобы я снова почувствовала легкое волнение.

Я откидываюсь на шкафчики, пытаясь выкинуть этот образ из головы. Но он прилипает, вызывая покалывания по коже, и я, не задумываясь, опускаюсь вниз, играя с верхней пуговицей джинсов.

Я никогда раньше не заставляла себя кончать. Я играла с этой идеей, позволяла своим пальцам блуждать, но так и не добиралась до финиша. Теперь, с мыслью о мокром, обнаженном Каине в моей голове, мне очень хочется засунуть руку в джинсы и наконец узнать, на что это будет похоже. После того, как он меня поцеловал, я думаю, одного воспоминания об этом может быть достаточно, чтобы привести меня туда.

Я прикусываю губу, провожу кончиками пальцев по краю джинсовой ткани, мышцы живота напрягаются при этой мысли. Это кажется заманчивым, и что-то в мысли о том, что он войдет и поймает меня, делает это еще более заманчивым.

Это то, чего я хотела бы? Это похоже на новую сторону меня, ту, о которой я никогда раньше даже не задумывалась, и от этого мое сердце тоже немного подпрыгивает, трепеща в груди. Впервые с тех пор, как Колдуэлл отправил меня сюда, я испытываю чувство предвкушения. Даже волнение. Даже если наша история с Каином никуда не приведет, какой вред будет в том, чтобы наслаждаться ею настолько, насколько это возможно? Давать себе что-то, что доставляет удовольствие, что-то, что я бы выбрала для себя сама?

И затем, когда мои пальцы вот-вот скользнут по талии джинсов, знакомый, притягивающий голос вырывает меня из задумчивости, снова посылая жар на мое лицо.

— Готова идти, Сабрина?