Темные удовольствия

27. Беккет

На следующее утро я оставил Еву спать в нашей постели и схватил заранее собранную сумку. Вчера, еще до встречи с ней в библиотеке, я решил, что должен делать. Я не сказал ей, потому что не хотел, чтобы она меня останавливала.

Рассказать обо всем ее брату было моей обязанностью, и я собирался об этом позаботиться. Это было не то, что можно сказать кому-то по телефону.

Привет, Ашер, как там Колорадо? О, кстати, я влюбился в твою сестру.

Нет. Я бы не поступил так. Мои отношения с Ашером заслуживали большего. Мои отношения с Евой заслуживали всего мира. Это было лучшее, что когда-либо случалось со мной, и я не собирался рисковать тем, что испорчу всё.

Прошлой ночью, когда я засыпал в постели с Евой в моих объятиях, а ее запах витал над нами, она положила голову на мое сердце и сказала то, что я никогда не забуду.

Ты можешь прожить ужасную жизнь из-за этой женщины или прекрасную жизнь вопреки ей.

Впервые за все время, что я себя помнил, я хотел этой прекрасной жизни, и хотел ее с ней. Я собирался, черт возьми, попробовать хоть раз, потому что у меня появилось что-то, без чего я не мог жить. Кто-то, в ком я нуждался больше, чем в воздухе, чтобы дышать.

Я приземлился в Денвере ранним вечером. Горный воздух был чертовски бодрящим, и я был рад, что надел теплую одежду. Я сел в такси у аэропорта и поехал в университет Ашера.

Сегодня вечером была игра. Я успел как раз к началу второго тайма и смотрел, как Ашер играет. Он был так же хорош, как и всегда, и я почувствовал укол ревности, когда наблюдал, как он работает бок о бок со своими новыми товарищами по команде. Я не мог отделаться от мысли, что ему чего-то не хватает, но, возможно, это было просто выдавание желаемого за действительное. Переход Ашера в УХХ было бы воплощением мечты, но, похоже, мои надежды на то, что он решит вернуться, были беспочвенными.

Сегодня вечером он казался злым. Я задавался вопросом, что вызвало его недовольство, и собирался очень скоро это выяснить. После игры я ждал его, сидя на ступеньках у входа на каток. После того как толпа разошлась, потребовалось некоторое время, чтобы появились игроки.

Тихий свист донесся до моего уха со стороны дверей в раздевалку, и незнакомый голос спросил:

— Это Андерсон?

Я обернулся, чтобы посмотреть, кто там, и успел разглядеть группу игроков, прежде чем в меня врезалась темная фигура, а кулак полетел прямо в челюсть. От неожиданности я сильно прикусил язык, что вызвало острую боль.

— Какого хуя? — начал я и заставил себя подняться, когда сильные руки схватили меня.

— Это моя реплика.

Разъяренное лицо Ашера заполнило все мое зрение, а затем его кулак снова встретился с моим лицом, за которым быстро последовал удар коленом в бок.

Я упал на холодные, влажные ступени.

Пара новых друзей Ашера в шоке наблюдали за происходящим. Один из них шагнул вперед и схватил Ашера за плечо, когда он снова двинулся на меня.

— Чувак, что происходит?

Эш с яростью отступил от него и нанес еще один удар ногой. Я упал на спину, ребра затрещали.

— Остановись! — Его товарищи по команде казались обеспокоенными.

— Нет, я не остановлюсь, пока этот ублюдок не истечет кровью, — прорычал Ашер и оглянулся через плечо на своих друзей. — Вы, ребята, идите. Мне нужна минутка наедине с Андерсоном.

Парни выразили слабый протест, но ушли.

— Вставай, — потребовал Ашер.

Я не торопился с этим. Бок болел, а челюсть пульсировала. Пара зубов шаталась, но в этом не было ничего нового. Такое случалось и в хоккее, несмотря на капу.

— Как ты узнал? — Спросил я.

Руки Ашера были сжаты в кулаки, а костяшки пальцев ободраны. Он уставился на меня так, словно действительно хотел оторвать мне голову.

— Маркус звонил сегодня утром. Он решил, что я уже в курсе, раз вы двое не скрываетесь и все такое.

Эш схватил меня за воротник и ударил один раз, потом еще.

— Ты… я доверил ее тебе. — Он ударил меня снова, и моя кровь брызнула ему в лицо.

— Я знаю. Мне жаль.

— Тебе жаль? Это все, что ты можешь сказать? Тебе жаль. Я просил тебя присмотреть за ней, убедиться, чтобы никто ничего не предпринял… ты знал, насколько она невинна. Была. Ты воспользовался ею.

Он ударил меня снова, и на этот раз я не стал уклоняться от его кулака. Я хотел, чтобы он избил меня, мне было необходимо это. Я заслужил.

— Я не воспользовался ею. Она тоже хотела меня, Эш. Она хочет меня не меньше, — сказал я ему.

Эти слова, казалось, только еще больше разозлили его. Он ударил меня снова. В наказание за то, что я сказал правду.

— Сопротивляйся, ублюдок, — потребовал Ашер.

Я облокотился о перила, хватаясь за них, чтобы отдышаться. Затем покачал головой, сплевывая на землю длинную струйку крови.

— Сопротивляйся, или я отправлю тебя в гребаную больницу, Беккет! — Взревел Ашер.

— Отправляй. Мне все равно, я не буду тебя бить.

— Меня это не остановит — не думай, что этим ты купишь себе пощаду.

Он ударил меня кулаком в живот, и я опустился на одно колено, хватая воздух.

— Ты не заслуживаешь пощады.

— Я ее и не хочу. Я не буду драться с тобой, Эш, ни по какой причине.

Ашер вышагивал передо мной, его гневное дыхание клубилось белыми облаками в холодном ночном воздухе, а руки сжимались и разжимались по бокам.

— Вот что будет дальше. Ты разберешься с ее размещением, потому что мы оба знаем, что ты мог бы сразу потянуть за ниточки, но предпочел этого не делать, и после этого больше никогда не заговоришь с ней снова. Ты и я? С нами тоже покончено.

Я выплюнул полный рот крови.

— Нет.

Ашер остановился.

— Что ты только что сказал?

— Я сказал «нет». Я не могу этого сделать.

Он присел передо мной на корточки.

— Ты, блядь, спятил? Ты хочешь умереть сегодня вечером?

У меня вырвался сдавленный смешок.

— Как ни странно, нет, и это первый раз за много лет, когда я могу ответить на этот вопрос честно.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Я не стану извиняться за то, что люблю ее. Я ни на секунду не пожалею об этом и никогда не попрошу прощения за свою любовь.

Ашер отшатнулся, ярость исходила от него волнами.

— Ты продолжаешь меня наебывать? Скажи еще раз, что любишь мою сестру, давай, блядь, рискни.

Я посмотрел ему прямо в глаза, моргая от крови, текущей из рассеченной брови.

— Я люблю ее. Я всегда буду любить только ее и умру, любя ее.

Ашер долго смотрел на меня, а затем бросился вперед, поднял меня и прижал к металлическим перилам сбоку лестницы, ударив предплечьем по горлу. Он сильно надавил, перекрыв мне доступ воздуха.

— Ты психопат, знаешь это? Даже сейчас ты продолжаешь нести свою чушь… С этим абсурдом покончено, Беккет. Я знаю правила твоего отца. Я знаю, что у тебя не может быть ничего настоящего с Евой. Прекрати использовать её, или я действительно убью тебя.

Он отпустил меня как раз в тот момент, когда перед глазами заплясали пятна.

Я подался вперед, чувствуя головокружение.

— Нет. — Тихое слово разорвало тишину ночи.

— Нет? Нет? — недоверчиво переспросил Ашер. — Ты действительно хочешь умереть.

Я покачал головой.

— Нет. На самом деле не хочу. Я хочу жить, и я хочу жить с ней. Если у тебя с этим проблемы, тебе и впрямь нужно убить меня, потому что это единственный способ удержать меня от нее.

Ашер уставился на меня с восхищенным ужасом.

— Я собираюсь жениться на ней, завести от нее детей и дать ей все, чего она хочет в жизни. Тебе придется убить меня, чтобы остановить.

— Ты хочешь жениться на Еве, — хмыкнул Ашер. — Не морочь мне голову.

— Я не просто хочу жениться на Еве, я женюсь на Еве. Никто меня не остановит. Она моя. — Я сделал глубокий, успокаивающий вдох, пытаясь втянуть воздух через распухший нос. — Мы созданы друг для друга.

— И ты уже знаешь это после нескольких недель проживания в одной комнате? — Ашер фыркнул.

Я медленно покачал головой.

— Это длится дольше. Физически — с начала лета… Эмоционально? Понятия не имею. Наверное, с тех пор, как нам было по тринадцать.

Ашер уставился на меня так, словно я был незнакомцем, которого он первый раз видел. После долгого молчания он заговорил.

— Что с тобой случилось, мужик?

Я криво усмехнулся.

— Она случилась. Жизнь… произошло много всякого дерьма, но все это не имеет такого значения, как раньше, из-за Евы. Я люблю ее, Ашер, и я собираюсь провести остаток своей жизни, заботясь о том, чтобы она была счастлива.

— Ты сошел с ума. Это тщательно продуманный розыгрыш? Вы с Маркусом заодно? — Ашер провел испачканной рукой по лицу. Костяшки его пальцев кровоточили. — Мне нужно выпить.

Я выпрямился, боль пронзила грудь и лицо.

— Тогда пойдем выпьем.

На следующее утро я вылетел обратно в Мэн. Я был измотан, моя челюсть угрожающе хрустела, когда я двигал ею, но я чувствовал себя легче, чем за последние месяцы. Годы, на самом деле.

С Ашером все было хорошо, и что самое лучшее — он признался, что несчастлив в Денвере и хотел бы вернуться домой.

— Если ты захочешь вернуться домой, я все устрою. Ты вернешься в команду в кратчайшие сроки.

— Правда? — Темные глаза Ашера засияли впервые с тех пор, как я приехал. — Думаю, теперь у меня нет выбора. Я должен быть рядом, чтобы убедиться, что ты не напортачишь с моей сестрой.

Я рассмеялся и чокнулся своим бокалом о его.

— Выпьем за это.

— Я серьезно, Беккет. Не облажайся.

На обратном пути в аэропорт я нашел небольшой ювелирный магазинчик с изделиями ручной работы. Там было красивое кольцо-пасьянс с аквамарином и бриллиантами. На фоне оливковой кожи Евы оно бы сияло. Я как раз рассматривал его, когда подошел ювелир.

— У Вас тонкий вкус. Я называю его кольцом Золушки. Цвет напоминает то самое культовое голубое платье, — пробубнил мужчина.

Я повертел его между пальцами, любуясь тем, как оно переливается на свету. Кольцо Золушки. Он и не подозревал, что его маленькое замечание только что привело к продаже. Это было кольцо Евы.

Когда я вышел из аэропорта и направился к своей машине, уже стемнело. Оттуда до Хэйд-Харбора было больше часа езды, и предвкушение встречи с Евой росло с каждой проезжаемой милей. К тому времени, как я подъехал к закусочной «Чикади», я уже сгорал от нетерпения.

У меня было благословение ее брата, или почти благословение, у меня было кольцо, которое мне не терпелось надеть ей на палец, и теперь я просто хотел, чтобы она осталась одна, и я смог осуществить свой план. Хотела ли она выйти замуж сейчас или подождать до окончания университета, мне было все равно. Пока все знали, что она занята, я мог пережить ожидание.

Я припарковался прямо перед высокими окнами закусочной, которые тянулись вдоль всей стены, открывая мне вид изнутри. Верхняя часть стекла была матовой, но тело Евы постоянно двигалось, и я видел ее лицо каждый раз, когда она наклонялась, чтобы поставить тарелку на чей-то стол.

В голове проносились мысли, пока я наблюдал за ней. Я не хотел, чтобы она и дальше работала здесь, надрывая задницу ради мизерных чаевых, вынужденная терпеть придурков, дающих волю своим рукам. Я не хотел, чтобы она работала, и точка. Я хотел, чтобы она наслаждалась студенческой жизнью, усердно училась, танцевала на льду и возвращалась домой ко мне. Я не хотел, чтобы она экономила, откладывала каждую копейку и выбивалась из сил. Отныне я планировал взять все заботы о ней на себя.

У меня мелькнула мысль, что Еве, возможно, нравится ее независимость. Я мог легко представить, как она говорит это. И все же я не мог допустить, чтобы она разъезжала поздними вечерами на автобусе. Я сомневался, что она позволит мне каждый раз подвозить ее, поэтому сделал мысленную пометку купить ей машину. Это было начало.

Другой проблемой была Мелли Мартино, ее мать. Очевидно, она больше не могла у нас убирать. Она старела, и Ева беспокоилась о ней. Мелли пора было уйти на пенсию и осесть где-нибудь в красивом месте, с садом и солярием, в хорошем районе города.

Мои мысли прервал какой-то урод, который по дороге к выходу протянул руку и шлепнул Еву по заднице, пока она работала.

В следующую секунду я уже выскочил из машины.

В самом конце парковки была заброшенная площадка для персонала. Из-за битого стекла и разросшихся деревьев ею никто не пользовался. Я схватил мужчину, когда он неторопливо выходил за дверь, пока искал свои ключи, и потащил его туда.

— Эй! Какого хрена, сопляк? — Мужчина сопротивлялся.

Я отпустил его, и он чуть не упал, пытаясь удержать равновесие. Он выпрямился и посмотрел на меня. Глаза нервно забегали по сторонам, ища свидетелей для собственной безопасности.

— Не утруждайся. Мы одни. Здесь нам никто не помешает.

— Да? Не помешает чему? Что тебе нужно?

— Я хотел спросить у тебя кое-что, Говнюк. Не возражаешь, если я буду называть тебя Говнюком?

— Отъебись, я — Рэй.

— Думаю, Говнюк тебе подходит больше, но как скажешь. Рэй… ты распускаешь руки со всеми официантками или только с одной?

— Я не распускал руки, — начал он.

Я наклонился вперед и врезал кулаком в его мягкое брюхо.

— Вот что ты будешь получать за каждое вранье. Тщательно подбирай свои следующие слова.

— Ты схватил не того, я не понимаю, о чем ты говоришь, — пробормотал Рэй, защищаясь. Тем не менее его маленькие глазки забегали по сторонам.

— Думаю, ты точно знаешь, о ком я говорю. Ева.

— А что с ней?

— Ты хватаешь за задницы всех официанток или только ее?

Рэй пожал плечами.

— Это просто внутренняя шутка. Мы давно знакомы. Я хожу сюда уже много лет.

— Ты думаешь, она находит это забавным?

Рэй пожал плечами.

— Если она не понимает шуток, это не моя проблема. Отвали от меня, или я вызову полицию.

— Копы принадлежат моей семье. Ты трогал всех официанток или только ее? — процедил я, с каждой секундой злясь все сильнее. Мысль о том, что эта свинья может просто прикасаться к кому хочет, заставлять их чувствовать себя некомфортно и уязвимо, лишать их свободы воли… Это пробудило самую жестокую часть меня, и я вскипел от гнева.

— Я ничего не делал, — настаивал Рэй.

— Я видел тебя.

— Ты все неправильно понял!

— Я тебе не верю, Рэй.

Новый удар пришелся ему в челюсть. Мои ребра ныли из-за избиения Ашера, но, несмотря на травмы, я мог справиться с таким человеком, как Рэй, в свой худший день.

— Я видел тебя. Ты напугал ее. Унизил ее. Ты должен заплатить за это.

Он как раз выпрямлялся, когда я схватил его за руку и с силой впечатал в стену, сжимая запястье в жестком захвате. Медленно я вывернул запястье, пока его кости не захрустели под моей рукой.

Лицо Рэя покраснело. Его свободная рука беспомощно цеплялась за меня. Я не испытывал к нему никакого сочувствия. Ублюдок расстроил Еву. Он заслужил все, что с ним приключилось, и даже больше.

— Тронешь ее, и тебе придется иметь дело со мной. Тронешь другую официантку, и тебе придется иметь дело со мной… Придешь в эту закусочную еще раз, и ты — труп.

Его запястье сломалось, и он зажал рот другой рукой, чтобы заглушить крик.

Я отпустил его, наблюдая, как он падает на колени, хватая ртом воздух.

Я сделал несколько шагов назад.

— Увидишь ее на улице — поворачивайся и иди в другую сторону. Понял?

Рэй поднял на меня глаза.

— Почему тебя вообще волнует какая-то маленькая шлюха? Их пруд пруди…

Остальное я не расслышал. Я схватил его за другую руку и вывернул ее с такой силой, что щелчок был похож на выстрел.

Некоторые люди были слишком тупы для предупреждений. Им нужен был полноценный урок, как Рэю. Я был более чем счастлив научить его.

Десять минут спустя я оставил Рэя в конце парковки, оплакивающего свои сломанные запястья, и направился обратно к своей машине. Я оставил в ней кольцо и телефон. Пришло время забирать Еву домой.

Я заглянул в окно закусочной и замер.

В кабинке сидела женщина, одетая во все белое. Светлые волосы и когтеобразные ногти выдали ее еще до того, как она наклонилась вперед и стало видно ее лицо. Она сосредоточенно разговаривала с человеком, сидящим напротив нее. Затем вытащила из сумки большой желтый конверт. Он был выпуклым, давая мне весьма ясное представление о том, что находится внутри.

Деньги. Она платила за молчание.

Колетт улыбнулась своей собеседнице, не подозревая, что за ними наблюдают, и я, пошатываясь, побрел к машине, борясь с желанием вырвать.

Однако не Колетт, сидящая в закусочной «Чикади», опустошила мое сердце.

Это была женщина, сидящая напротив нее и спокойно принимающая толстый конверт с деньгами.

Ева.