Ткач

ГЛАВА 10



Сознание медленно приходило к Ахмье, когда она просыпалась, и вместе с ним пришла боль.

Она и раньше испытывала боль. Поход через неумолимые джунгли и болота — бегство от гигантской, кровожадной королевы вриксов, одержимой желанием убить Ахмью и ее спутников — познакомил ее со всевозможными неудобствами и страданиями.

Смертельно опасное нападение движущегося плотоядного растения возглавило список, и Ахмья до сих пор ощущала отголоски огненного яда всякий раз, когда видела шрамы, которые оно оставило на ее теле.

Но сейчас была совсем другая боль.

Грудь сдавило, как будто на нее навалилась огромная тяжесть, и она не могла сделать достаточно глубокий вдох, чтобы наполнить легкие. В горле пересохло, в голове пульсировало. И ко всему этому тупая, глубоко сидящая боль пронизывала все тело.

Я чуть не утонула.

Сколько раз она встретится лицом к лицу со смертью? Сколько раз ей удастся избежать ее?

Избежала смерти? Тебя спасали, Ахмья. Каждый. Раз.

В любой ситуации Рекош был рядом, чтобы защитить ее и спасти. Что было бы, если бы не он? Если бы его не было поблизости?

— Мертва, — прошептала она, открывая глаза. — Я была бы мертва.

Но прямой противоположностью боли и мрачному ходу мыслей было успокаивающее тепло, окружавшее ее. Тепло Рекоша. Его руки обвились вокруг нее, и одна большая ладонь накрыла плечо. Здесь она всегда чувствовала себя в безопасности. Каждый раз, когда он нес ее на руках, каждый раз, когда он обнимал ее, мир казался не таким страшным.

Его ребристая грудь была у нее под щекой, и хотя шкура была твердой, в ней чувствовалась гибкость, как в коже. Она потерлась об него лицом и вдохнула так глубоко, как только смогла. Теплый, пряный аромат наполнил ее нос.

Но он был испорчен.

Кровь.

Осторожно Ахмья подняла голову, оторвалась от груди Рекоша и посмотрела на него снизу вверх. Он прислонился к грубой каменной стене, опустив голову, закрыв глаза и безвольно опустив жвалы. Его волосы выбились из обычной аккуратной косички. Длинные, спутанные черные локоны, с вкраплениями красных и белых прядей, обрамляли лицо и спадали на плечи.

Она никогда не видела его таким растрепанным, таким изможденным. Ни разу за все время, что они были вместе.

Ахмья протянула руку к его лицу, но замерла. Пальцы жгло желание прикоснуться к нему, пройтись по волосам, распутать эти колтуны, но она не хотела его будить. Ее взгляд скользнул по его телу.

Клочки шелка прилипли к многочисленным порезам, царапинам и ранам от укусов, которые она обработала, а черную шкуру, испачканную грязью и засохшей кровью, покрывали темные синяки. Самые сильные ушибы были на левой передней ноге.

Она могла только надеяться, что он не сломал кость. То, как он вчера щадил ногу во время ходьбы, вызывало тревогу. Видеть его таким неустойчивым, хромающим было столь же пугающе, сколь и душераздирающе.

Его раны выглядели намного хуже теперь, когда было достаточно светло, чтобы разглядеть их все.

А чего ты ожидала? Он отбился от целой стаи этих тварей.

И они… они пытались добраться до меня.

Она сжала пальцы и убрала руку, прижав ее к груди. Ахмья знала, что ему больнее, чем он показывает. Она знала, и ей следовало надавить на него, заставить позволить обработать все его раны. Позволить ей утешить и позаботиться о нем хотя бы раз.

Вриксы действительно быстро заживляли раны, но это было лишь слабым утешением для Амхьи. Ее сердце болело от всех тех страданий, которые он испытал.

Но если она чему-то и научилась с тех пор, как проснулась в этом чужом мире, так это тому, что нужно продолжать двигаться, несмотря ни на что. Ты не можешь остановиться и болеть, когда ты в джунглях. Ты должен действовать, должен… делать.

Она могла бы кое-что сделать для него, пока он отдыхает. Простое задание, но, тем не менее, важное.

Ахмья взяла Рекоша за запястье и осторожно сняла его руку со своего плеча, опустив ее ему на ногу. Высвобождаясь из объятий, она снова и снова переводила взгляд на его лицо, ища признаки того, что он просыпается. Но он продолжал спать.

Хотя она была рада, что ее движение не потревожило его, для него было ненормально спать так глубоко. Он прошел через войну, выживал в дикой местности и просыпался бодрым и готовым сражаться при малейших помехах во время их бегства от Зурваши. Это только доказывало, насколько он на самом деле устал сейчас.

Вытянув ноги, она опустила ступни на землю, уперлась рукой в скалистую стену и встала. Даже с опорой потребовалось гораздо больше усилий, чем Ахмья ожидала, чтобы встать.

Она съежилась, когда ноги захлюпали в мокрых ботинках. Это было ощущение, по которому Ахмья не скучала за все время своего пребывания в Калдараке. Если бы не защита, которую обеспечивали толстые подошвы, она бы вообще избавилась от них.

И на самом деле, ей следовало быть благодарной, что ботинки все еще были у нее на ногах. Было небольшим чудом, что их не унесло в реку. Бог свидетель, они спадали при любой возможности во время путешествий.

Но теперь, когда она встала, перед ней встал другой неотложный вопрос.

Ее мочевой пузырь.

Подобрав металлический нож с камня, на который она его положила ранее, Ахмья подошла к краю скального выступа и выглянула наружу. Легкий дождик окутал джунгли туманом под пасмурным небом. Холодный ветерок покалывал кожу, заставляя осознать, что ее одежда все еще влажная.

Листья и ветви раскачивались, шуршали и поскрипывали, а вдалеке кричали инопланетные животные.

Ее охватило беспокойство. Она жила в Клубке месяцами, была свидетелем его красоты и опасностей. Она гуляла среди этих высоких деревьев под ярким, теплым солнцем, разбивала лагерь между темными стволами в глубине ночи, ютилась в жалком укрытии во время бушующих штормов. До сих пор она терпела все, что обрушивали на нее джунгли.

Но она никогда не была здесь одна.

Это глупо, Ахмья.

Но я… я хочу это сделать. Ради Рекоша.

Она оглянулась на него. Он не пошевелился, не открыл глаза. Он был измучен и ранен.

— Я не уйду далеко, — тихо сказала Ахмья. — Останусь поблизости.

Она крепче сжала нож и шагнула вперед.

Ахмья постоянно следила глазами за любыми животными, за малейшими признаками опасности. Если бы она вообще что-нибудь увидела, она бы без колебаний позвала Рекоша и побежала обратно к выступу.

Почва проваливалась под ногами с каждым шагом. Туман покрывал кожу и волосы, и она моргала, когда он оседал на ресницах. В воздухе витали тяжелые запахи дождя, растительности и земли, но запах крови Рекоша остался в ее памяти.

Он здесь только из-за меня.

Это осознание отправило осколок вины прямо в ее сердце, почти заставив ее остановиться. Ахмья прерывисто вздохнула, потирая грудь.

Но это была правда. Рекош присоединился к отряду собирателей только потому, что она пошла с ними. Он всегда страдал из-за нее.

И прямо сейчас ей нужно было помочь ему.

— Ему нужна еда, нужен отдых, нужны силы. Я справлюсь.

Дискомфорт в области таза усиливался с каждым шагом.

— Ну, я могу сделать это после того, как пописаю.

Ахмья остановилась и стала искать местечко, где можно облегчиться, где никто не выскочит из подлеска и не укусит ее за задницу.

— С моей то удачей, не так ли?

Как только она опорожнила мочевой пузырь, используя несколько влажных листьев, чтобы вытереться, она продолжила путь, следя за тем, куда идет по отношению к их убежищу. Она прошла совсем немного, прежде чем заметила небольшую рощицу деревьев сан'хадурии — синелозых деревьев.

Ухмыляясь, Ахмья победоносно замахала руками.

— Да, да, да, да!

Деревья были более восьми футов высотой, с толстыми стволами, по форме и текстуре напоминающими ананасы. Из вершины каждого ствола росли длинные ветви, заканчивающиеся плетистыми лозами, с которых свисали гроздья темно-синих фруктов.

Она дважды проверила, нет ли поблизости притаившихся зверей, прежде чем приблизиться к деревьям. Сняв с лозы один из плодов, ножом срезала плодоножку. Кожура была твердой и бугристой, но она знала, что внутри. От одной мысли о фиолетовых фруктах со вкусом малины, похожих на джем, у нее заурчало в животе.

Ахмья ткнула себя пальцем в живот.

— Тебе придется подождать, пока мы не доставим их обратно к Рекошу.

Ахмья срезала еще четыре плода и положила их на землю у своих ног. Она как раз приступила к пятому, когда услышала шорох позади себя. Успокоив руки и дыхание, повернула голову, чтобы посмотреть через плечо, когда звук приблизился.

Она выпустила фрукт и развернулась, размахивая ножом перед собой.

На замшелой упавшей ветке сидело маленькое существо, сгорбившееся и поедавшее что-то похожее на крупную личинку, зажатую в длинных пальцах.

Ахмья моргнула и наклонила голову, слегка опустив руки.

У пухлого существа был серо-черный мех, длинный пушистый хвост и узкая мордочка с большими заостренными ушами и широко раскрытыми глазами. Он был ненамного больше енота. И… был симпатичным.

Но он был и едой. Мясом. Тем, что принесло бы Рекошу гораздо больше пользы, чем связка фруктов.

Поудобнее сжав нож, Ахмья начала красться вперед.

Существо остановилось, взглянуло на нее, и его хвост, изогнутый, как у белки, дернулся.

Она замерла.

Существо продолжило есть.

Ахмья не была уверена, стоит ли ей обижаться.

— Полагаю, ты не считаешь меня большой угрозой, да?

Животное просто безразлично смотрело на нее.

— Вау. Тогда ладно. Просто подожди, пока тебя не поджарят на огне.

Медленно ступая, Амья сокращала дистанцию, пока между ней и существом не осталось всего пары шагов — его спина была почти повернута к ней. Он закончил есть и облизывал длинные пальцы, прежде чем провести ими по морде, как умывающаяся кошка.

Ахмья фыркнула.

— Отлично. Не бойся большого плохого человека, который собирается тебя съесть. Мне так легче.

Схватившись за рукоятку ножа, она подняла его, согнув колени, готовясь к атаке.

Но не могла пошевелиться.

Существо было прямо там. Оно было легкой добычей. Это была еда.

Но она оставалась неподвижной.

Подумай о Рекоше, Ахмья. Ему это нужно. Ты нужна ему.

Она сжала губы, и ее тело напряглось.

И все же она не могла этого сделать. От одной мысли о том, чтобы вонзить нож в это существо, пустить ему кровь, ее затошнило.

Она делала это раньше, когда злобные твари нападали на нее и Рекоша. Почему сейчас все было по-другому?

Потому что это животное не представляло угрозы. Оно выживало здесь, маленькое существо в больших джунглях…

Как и я.

Ахмья опустила руку, глаза наполнились слезами. Она не могла этого сделать. Она не была охотницей, не была специалистом по выживанию. Она была флористом, ставшим межгалактическим колонистом, и ее главной ролью на Ксолее должно было стать рождение нового поколения: не более чем инкубатор.

— Ахмья!

Она вздрогнула, сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Уши существа встали торчком, поза напряглась, а шерсть встала дыбом.

Поблизости зашевелилась растительность. Маленький зверек метнулся в подлесок, двигаясь гораздо быстрее, чем она ожидала. Ее рука, сжимавшая рукоять ножа, задрожала. Какой бы ни был шанс раздобыть мясо для Рекоша, она упустила его.

Бесполезная. Я… я бесполезная.

Слезы потекли по ее щекам, нож выскользнул из рук и глухо ударился о землю.

— Ахмья, — прохрипел Рекош, бросаясь к ней. Ритм его походки все еще был неправильным: он по-прежнему берег левую переднюю ногу.

Это только вызвало у нее еще больше слез.

— Я проснулся, а тебя не было рядом, — он остановился перед ней. Его шкура блестела от влаги, но вчерашняя грязь и кровь остались. Он взял ее лицо в большие ладони и наклонил голову ближе. — Ты ушла одна. Почему?

Все восемь алых глаз изучали ее. Хотя лица вриксов были похожи на жесткие, невыразительные маски, их глаза выражали так много. И в его взгляде она увидела панику, беспокойство и страх.

Из-за нее.

— Я… я пыталась раздобыть еду, — ее горло сжалось от усилий сдержать все, что она чувствовала в тот момент. Отчаяние, ее некомпетентность и никчемность. Эти эмоции свернулись в груди так туго, что стало трудно дышать.

— Я бы… — его глаза сузились, и он склонил голову набок. — Что случилось, ви’кейши?

Ахмья больше не могла сдерживать поток эмоций. Ее слова вырвались рыданиями.

— Я хотела добыть для тебя еду! Я хотела… Я хотела быть той, кто поможет тебе, — она махнула рукой в направлении, куда убежало существо. — Но я… я не смогла этого сделать. Я не могла убить его. Он был прямо там, а я просто стояла здесь и ничего не сделала, — ее грудь горела, и каждый вдох давался с трудом, но она не могла перестать плакать. — Ты так много для меня сделал. Так много. И все, чем я когда-либо была — это обузой.

— Нет. Не обузой, — Рекош прижал головной гребень к ее лбу и погладил большими пальцами щеки, обхватив нижними руками талию и притянув к себе. — Никогда не была обузой.

Закрыв глаза, Ахмья сложила руки у него на груди. Его шкура была теплой, а сердца трепетали под ладонями, и его запах окутывал ее.

— Я чувствую, что это все, чем я была. Для всех. Для… для тебя, — ее голос был тихим, дрожащим и грубым, когда она сказала: — Я играюсь с цветочками. Какой цели я здесь служу?

Низкий, недовольный рокот вырвался из его груди.

— Ахмья… — Рекош убрал руку от ее лица, накрыв ее ладонь своей. — У тебя… мягкое сердце.

Горло Ахмьи сжалось, когда новые слезы потекли из закрытых глаз. Мир закружился вокруг нее. Дыхание перехватило, когда она снова попыталась сдержать эмоции, сдержать очередной всхлип.

Он только что подтвердил это. Только что подтвердил ее сомнения, и…

Рекош поднял голову, взял за подбородок и приблизил ее лицо к своему, его крепкая хватка не оставляла места для сопротивления. Ахмья открыла глаза, сморгнув влагу с ресниц.

В алых глазах горел огонь, глубокий и яркий, напряженный и всепоглощающий.

— У меня нет всех слов, Ахмья, поэтому ты должна выслушать. Слушай внимательно. — Она уперлась пальцами ему в грудь и кивнула, насколько позволяла хватка. — Когда ты устал, голоден, изранен — сила в том, чтобы поставить племя выше себя. Когда опасность велика, а страх сжимает сердце — сила в том, чтобы защитить других. Когда проще всего нести смерть и боль — сила в том, чтобы выбрать милосердие. Ты понимаешь мои слова? — Ловкие пальцы поймали слезы, текущие по ее щекам, вытерли их, прежде чем заправить волосы за уши. — Мягкость — это не слабость. Это другая сила, сила внутри. Твоя сила. И она нужна здесь. Ты нужна.

Ахмья спрятала лицо в его руке, закрыла глаза и сделала более спокойный вдох. Ей так нужно было услышать от него эти слова. Хотя они и не заглушили шепот о ее несостоятельности, они помогли.

Продолжая держать ее за руку, он отступил назад, ведя за собой, положив руки ей на бедра.

— Пойдем. Мне холодно под дождем.

Она знала правду. На самом деле ему не было холодно, он просто защищал то немногое, что осталось от ее гордости. И она не могла не любить его за это.

— Тогда тебе лучше согреться.

Он нежно защебетал, прежде чем наклонился, чтобы поднять ее.

— Фрукты! — Ахмья выскользнула из его рук и побежала к плодам синелозого дерева, которые разложила на земле в джунглях. Она присела, чтобы собрать их на сгибе руки. — Я знаю, что их немного, но…

Рекош подхватил ее сзади, заставив испуганно вскрикнуть. Он прижал ее к своей груди, которая завибрировала от долгого, благодарного гудения.

— Сан'хадурии ута. Ты сделала много хорошего, ви’кейши.

Ее губы растянулись в легкой улыбке, и в сердце затанцевало удовлетворение, но и то, и другое слишком быстро исчезло. Она провела пальцами по внешней оболочке одного из плодов и прошептала:

— Я бы хотела, чтобы это было что-то большее.

Он хмыкнул, прижал ее к себе и пошел, подбирая упавший нож, проходя мимо.

Когда они добрались до убежища, Рекош нырнул под навес и поставил Ахмью на ноги. Ее усталость усилилась десятикратно. Она чувствовала тяжесть во всем теле, физическую и эмоциональную, и холод, казалось, навсегда поселился в ее костях.

Она отступила от него, чтобы положить плоды на землю, только для того, чтобы заметить сумку, прислоненную к каменной стене. Кетан и вриксы вдолбили это в Ахмью и других выживших людей — всегда держи при себе сумку и копье. Чтобы Рекош оставил свою сумку здесь, когда пошел искать ее…

Нахмурившись, она выпрямилась и снова встретилась с ним взглядом.

Его жвалы опустились.

— Ты дрожишь, Ахмья.

Ахмья посмотрела вниз и приподняла подол своего мокрого топа, стягивая его с живота.

— Как тогда, когда мы впервые покинули «Сомниум». Казалось, что дождь никогда не прекратится, и я никогда не смогу высохнуть и согреться.

Рекош сжал ткань ее топа нижней рукой, выжимая немного влаги, которая стекала по его пальцам. Ахмья поймала себя на том, что смотрит на его руку. На эти длинные, острые когти, тонкие, но сильные пальцы, гибкую игру сухожилий под толстой шкурой. Ее всегда завораживали его руки. Такие чужие, такие грациозные, такие смертоносные, и в то же время такие нежные, когда они прикасались к ней.

Она не осознавала, что он обхватил ее руками за плечи, пока не почувствовала, как он развязывает узел, удерживающий топ на месте. Ткань ослабла, и полы одежды разошлись.

Ахмья ахнула, прижимая руки к груди, чтобы удержать материал на месте, и посмотрела на Рекоша широко раскрытыми глазами.

— Что ты делаешь?

Он убрал руки, но держал их поднятыми, слегка согнув пальцы, словно в нерешительности.

— Тебе нужно высохнуть.

Он был прав, и она знала это. Если она останется в этом промокшем шелке, ей будет только холодно и неприятно.

Но она никогда прежде не стояла перед ним полностью обнаженной. Всегда находилось одеяло или какая-то ткань, чтобы прикрыть наготу. Даже по прошествии всех этих месяцев Ахмья не отбросила скромность — хотя в тот момент она полагала, что на самом деле это была просто застенчивость. Скромность на самом деле не была чем-то привычным в этом новом мире. Вриксы никогда даже не слышали о такой концепции, пока люди не объяснили им ее.

Она вцепилась в шелк.

— Мы могли бы развести костер?

Издав еще одно низкое, недовольное хмыканье, он повернул голову, чтобы выглянуть из их укрытия, где продолжался мелкий дождь.

— Ничего сухого, что можно было бы сжечь, Ахмья.

— Конечно. Ты прав, — Ахмья опустила глаза. Хотя пол их маленького убежища был в основном сухим, он состоял только из грязи, камней и густой зеленой растительности. — Если бы это было так, мы… у нас бы уже был костер.

Он накрыл ее руки своими. Они были теплыми и нежными, когда он ослабил ее хватку на шелке.

— Я буду твоим огнем, Ахмья.